оготворить.
     -- Вот те на! Замечательно, Меллисента...
     -- Ты, кажется, не очень доволен.
     -- Разумеется, я доволен. Как я могу быть недовольным?
     -- Не  знаю,  как, но  ты недоволен. Артур...  а  что,  если ты меня не
любишь?
     --  Ну разумеется,  люблю.  Кто  сказал, что  нет?  Меллисента  чуть не
сделала  нечто, к чему  сама не  была готова,  как вдруг ее  осенило, и  она
всхлипнула:
     - Ох...
     -- Что такое? -- всполошился Артур.
     -- До меня только что дошло, что  если я люблю тебя, это еще не значит,
что ты тоже любишь меня.
     -- Конечно же, люблю.
     -- Погоди минутку.
     -- Да? -- выдохнул Артур, раболепно съеживаясь.
     -- Не бойся, я тебя не ударю. И не дрожи.
     -- Хорошо, мадам.
     -- И не называй меня "мадам".
     -- Не буду... Меллисента. Она испустила вздох.
     --  Ты не любишь меня. Ни капельки. Какая же я была дура!  Считала само
собой разумеющимся,  что если я  люблю тебя...  Но ты  не  любишь меня, так,
Артур? Говори правду!
     -- Я безмерно уважаю вас. И думаю, что вы самая красивая, кого я только
видел
     -- Но ты все равно меня не любишь.
     -- Вероятно, нет.
     -- Прощай, Артур!..

        "ГЛАВА 48"

     Меллисента  вернулась в  Божье  царство  испросить  совета  у одной  из
верховных  богинь,  Афродиты,   обитающей  ныне  в  недостроенном  замке  из
паросского  мрамора  в  долине Темпе.  Верховная  предложила  гостье  чаю  и
выразила сочувствие.
     --  Кому  же  понравится влюбиться против собственной  воли! -- сказала
Афродита. --  Любовь  -- типично мужская идея. Только мужчина и мог до этого
додуматься.  Только   мужской  принцип,  главенствующий  во  Вселенной,  мог
подтолкнуть к такому безобразию -- иначе его и вовсе не было бы.
     -- Вот  уж не ожидала, что ты заявишь что-либо подобное! -- воскликнула
Меллисента.
     --  Думаешь, мне нравилось  быть  верховной  богиней  любви? Нисколько!
Всего  лишь  нескончаемая  череда  страстных  увлечений,  и  все на  поверку
одинаковы, все тщеславные тупицы. И все спустя какое-то время меня  бросали.
Как только мужчина -- что бог,  что человек --  покончит с влюбленностью, он
тут же начинает искать себе другое занятие.
     -- Не думаю, что с Артуром произойдет то же самое.
     -- Любовь  -- несчастье независимо  от того, делает ли мужчина, что ему
говорят, или нет. Горе горькое, если он бросает тебя, и не меньшее,  если он
липнет к тебе, когда твоя страсть истощилась.
     -- Но раз  ты пришла к таким выводам, удивительно, почему ты не  сумела
как-то повернуть свое знание себе на пользу.
     Афродита передернула плечиком.
     -- Как запрограммирована богиня  любви,  исходя  из  мужских  принципов
Вселенной?  Любовь --  ее  единственная  радость. Может,  это и нечестно  по
отношению к себе, но без любви нет удовольствия, нет смысла жить.
     -- Понимаю, -- отозвалась Меллисента. --  Мне хочется быть  рядом с ним
так сильно, просто до боли. И хочется освободиться от него. Что посоветуешь?
     --  О том,  чтоб избавиться  от  чувства,  можешь  забыть.  Ты  влипла,
деточка.  Стрелы  Купидона бьют без  промаха, вытащить  их нельзя.  Так  что
расслабься и получай удовольствие.
     Меллисента скорчила гримасу.
     -- Но какое удовольствие может принести любовь смертного?
     -- Знаешь, среди них попадаются вполне симпатичные. Не могу забыть того
мальчика Париса.
     -- Артур -- не Парис.
     -- Не играет роли. Принцип не меняется.
     -- Ну что ж, -- изрекла Меллисента, -- если уж  придется  жить  с этим,
значит, придется. Вроде бы ниже моего достоинства разрешить смертному обнять
меня,  но  для него сделаю исключение. И заставлю его  почувствовать,  какой
единственный в жизни шанс он выиграл, получив меня.
     С тем  она  и удалилась.  Афродита допила  остывший  чай  и подивилась,
беседуя  с  собой, сколь  многое юной Меллисенте еще предстоит усвоить. Если
она полагает,  что тяжко быть влюбленной, посмотрим,  что она скажет,  когда
окажется любимой или -- в данном случае многовероятнее -- нелюбимой.

        "ГЛАВА 49"

     Меллисента отправилась в родительский дом. Отец был в саду, ухаживал за
виноградной  лозой. Она  не  колеблясь  рассказала и ему, как  этот смертный
отверг ее.
     Симус выпрямился и спросил:
     -- Что же это такое? Разве он не был ужален любовной стрелой?
     -- Нет. Я же тебе говорила. Стрела попала не в него, а в меня.
     -- А тогда с чего ты решила, что он в тебя влюбится?
     Меллисента возмутилась:
     -- Ему следовало бы влюбиться, потому  что я красивая  и  потому  что я
богиня.
     -- Моя милая девочка, как же ты еще не разобралась, что даже боги любят
не по велению  рассудка, а  уж  люди тем более. И вообще, зачем  ему  любить
тебя? Он хоть привлекателен, твой любимый?
     -- Определенно нет
     -- Тогда чем его может привлечь любовь к тебе?  Зачем она ему, "ели его
не заставили полюбить, как заставили тебя
     Она уставилась на отца.
     -- Ох, я, кажется, начинаю  понимать, что ты имеешь в виду. А заставить
Купидона пустить стрелу и в него возможности нет?
     -- Ни малейшей. Купидон ненавидит взаимность. Предпочитает асимметрию.
     -- Ну и что мне делать?
     - Постарайся справиться, моя девочка.  Когда подходишь к  концу,  иного
выхода просто не остается.
     - Но почему конец наступил для меня так рано?
     Отец не смог ничего ответить.

        "ГЛАВА 50"

     Гермеса Меллисента застала в момент, когда он смазывал свою лиру.
     -- Мне нужен совет, -- заявила она с порога.
     -- Валяй!
     -- Я влюбилась в смертного, а он меня не любит.
     -- По-моему, ничего особенного. В чем про-1-блема?
     -- Я хочу, чтоб он полюбил меня.
     -- Ты перепробовала все уловки, чтобы соблазнить его?
     - Да.
     -- А уловки из серии "не хочу соблазнять"?
     -- Это что такое?
     --  Это  значит  делать  вид,  что  не  испытываешь чувств,  какие тебя
обуревают.
     -- Следовательно, лгать?
     -- Совершенно верно.
     -- Я выше этого.
     --  Очень  жаль. В  таком случае ты  никогда  не добьешься того, к чему
стремишься.
     -- Должен же быть какой-то способ!
     --  Способ  есть,  и  я  только  что  его  тебе сообщил.  Диссимуляция,
демонстрация чувств, обратных истинным.
     -- Что за гнусность!
     --  Ты права, -- согласился Гермес. -- Не делай ничего подобного. Лучше
быть честной по отношению к себе, чем любимой.
     -- Нет, такого я тоже не хочу.
     -- Ну что  ж, госпожа, если ты хочешь того, чего хочешь, я сказал тебе,
как добиться желаемого. А если хочешь не так уж сильно, проваливай и займись
чем-нибудь другим.
     Тем Меллисенте и пришлось удовольствоваться.
     Она  вновь спустилась  на Землю. И  вновь объявилась в  спальне Артура,
даже  не  удосужившись  объяснить  свое  отсутствие.  Артуру  осталось  лишь
повторить, как ему жаль, что он ее не любит.
     --   Да  ладно!  Мне  это  решительно  все  равно.   Просто  захотелось
покрутиться тут и понаблюдать за событиями.
     -- За событиями?
     -- Конечно. Это же самое оживленное место в обоих мирах.
     Артур  ощутил какую-то встревоженность, хотя  по сути понимал,  что ему
тоже должно бы быть все равно. Он наконец-то  заметил,  что Меллисента очень
привлекательна, и даже удивился, что не замечал этого раньше.
     Разумеется, Меллисента отнюдь не разлюбила Артура. Она любила  его даже
сильнее, чем прежде. Но к потребности любить  добавилось понимание того, как
добиться желанного  результата.  Как возбудить любовь. Ложь  и диссимуляция,
вне сомнения -- едва ли не самое верное оружие Любви.
     Некоторые утверждают,  что Меллисента додумалась  до  этого своим умом.
Иные говорят, что она следовала инструкциям Гермеса.
     Она  прекрасно  понимала, что ставит себе довольно слабенькую цель,  но
любая цель все же лучше, чем ничего.

        "ГЛАВА 51"

     Теоретически встреча с Меллисентой была  самым замечательным событием в
жизни Артура. Хотя сказать так -- еще ничего не сказать: встреча с ней стала
бы самым замечательным событием  для любого мужчины. Богиня  по сравнению со
смертной женщиной -- то же самое, что титан по сравнению с пошлым сатиром; а
уж богиня любви -- не просто богиня, а... да любое сравнение бледнеет, и нет
оборотов  речи, достаточно рельефных,  чтобы передать  хотя бы одну  десятую
обаяния   Меллисенты,   прекрасной  юной  богини   любви  древних  ливанцев,
современной богини любви для Артура Фенна.
     Однако  замечено, что по-настоящему оценить богиню  может  лишь мужчина
незаурядно  сильный,  очень  и  очень чувственный  и  к  тому  же  способный
распознавать оттенки тоньше, чем профессиональный дегустатор вин. Увы, Артур
ни  одним из этих качеств не обладал. Ни чувственности,  ни тонкого вкуса --
самый обыкновенный простофиля. Меллисента зря растрачивала себя на него.
     Она и сама понимала его заурядность, хоть у нее хватало ума никогда  не
поминать об этом, разве что изредка, намеком, когда ее очень уж припекало. А
Артур делал немало такого, от чего могло припечь.
     Довольно ей  было подойти  к  нему  на  фут или  ближе, как он  начинал
дрожать. А если она прикасалась к нему, он буквально падал в обморок. Может,
это  и было в своем роде лестно,  но отнюдь не вело  к великому сексуальному
удовлетворению,  для   какого   была  создана  Меллисента.  В  сущности,  об
удовлетворении вообще не  могло  идти  и речи. Артур был  слишком переполнен
благоговейным уважением к  ней и ненавистью к  себе, чтобы  коснуться ее или
позволить ей коснуться себя.
     В общем-то она не собиралась брать инициативу в свои руки. Богини, хотя
в  принципе ничего не  имеют против агрессии, все же предпочитают,  чтобы за
ними  ухаживали обычным  порядком и чтобы решительные действия предпринимали
мужчины. А для Артура самая мысль о том, чтобы физически приблизиться к ней,
была равносильна оскорблению величества, почти равна богохульству.
     Неважно, сколько раз она прямо говорила ему об этом, -- он никак не мог
взять в толк, что она жаждет его. Он все равно  спрашивал себя: кто я такой,
чтобы меня возжелала богиня? И в ответ всегда слышалось:  несчастный зануда,
вот ты кто. И уж такие мысли не могут вести к успешному ухаживанию.
     Меллисента   поняла  его  затруднения.   К  тому  времени  она   вполне
разобралась  в  психологии  мужчин,  даже  изучила  ее  на  скорую  руку,  и
распознавала низкое мнение о себе, когда сталкивалась с чем-то подобным. Она
решила  выждать благоприятного момента  -- а Артур пусть пока  попривыкнет к
ней.
     Обдумав еще раз совет  Гермеса, она решила поискать нового консультанта
и  договорилась о  беседе  с  Минохом, некогда верховным богом  сирийцев  --
ближайших соседей  ливанцев. Она поддерживала с ним  дружеские  отношения  с
давних пор и привыкла ценить мудрость старшего бога.
     Разыскав Миноха на ранчо  в западной части  Божьего царства, она начала
без обиняков:
     -- У меня возникла проблема.
     --  Я  мог  бы догадаться и  сам.  На твоем совершенном лобике пролегла
морщинка. Не позволяй никаким проблемам портить свою внешность, моя дорогая.
     -- Тогда помоги мне выпутаться,
     И она поведала Миноху, как ее угораздило влюбиться в смертного, как она
отправилась  к  нему  и  как  он  отверг  ее,  да  и   теперь,  по-видимому,
благоговейно боится.
     -- Ты когда-нибудь любила смертного прежде? -- осведомился Минох.
     -- Нет, никогда. Мне это даже в голову не приходило.
     -- Каждому лишь свой собственный опыт в науку, -- изрек Минох. -- И все
же то,  что испытываешь ты, нет-нет  да  случалось и прежде.  И  всякий  раз
возникали трудности. Со стороны смертных.
     -- Он, кажется, не в силах забыть, что ниже меня.
     -- С полным на то основанием. Он обыкновенный человек. А ты богиня.
     Меллисента испустила вздох.
     -- И с этим ничего не поделаешь?
     --  Есть  один  способ.  Право,  я  удивлен,  как  ты сама  до него  не
додумалась.
     -- Поведай!
     --  Слушай  меня  внимательно,   моя  дорогая.  В  том,  что  я  скажу,
присутствует  доля риска, но  результат  почти гарантирован. Ты не думала  о
том, чтобы сделать ему подарок?
     -- Это он должен осыпать меня подарками!
     -- Разумеется, так, дорогая. Однако  я имел  в  виду подарок особенный,
необычный. Подарок, преподнести который по силам только богине...
     -- Артур! -- позвала Меллисента вечером, едва они остались одни.
     -- Да, любовь моя?
     -- Хочу сделать тебе подарок.
     -- Ужасно мило с вашей стороны. Но, пожалуй, не стоило бы...
     -- Тебе не интересно, что именно я дарю?
     -- Уверен, вы и сами скажете, когда захотите.
     Меллисента  вздохнула.  Почтительность, присущая  Артуру, порой  просто
выводила из  себя. Однако сегодня  она твердо  решила, что останется милой и
ласковой.
     -- Вот, дорогой.
     Она достала коробочку,  спрятанную  на груди,  и протянула  Артуру. Тот
принялся вертеть коробочку в руках, бормоча:
     -- Красиво, очень красиво...
     -- Открой.
     -- Ну конечно. Я как раз собирался это сделать. Он открыл  коробочку --
там оказалось кольцо.
     Вроде  бы  железное  и  совсем  простенькое,  не считая  того,  что  по
окружности выгравированы занятные письмена.
     --  Замечательно красивое, -- сказал Артур, но таким скучным тоном, что
Меллисента едва сдержала желание пнуть его.
     -- Надень.
     -- Не знаю, стоит ли. Со мной ничего не случится?
     -- Артур, -- произнесла Меллисента, уже не в силах сдержать мелькнувшей
в  голосе  угрозы, --  скорее  с  тобой  что-нибудь  случится,  если  ты  не
послушаешься.
     -- Ладно.  Хорошо. -- Он  надел кольцо  на  указательный  палец --  оно
пришлось впору. -- А теперь?
     -- Теперь лучше бы тебе ненадолго прилечь.
     -- Зачем мне лежать?
     -- У кольца есть определенные... качества. К ним надо привыкнуть.
     Артур внезапно побледнел.
     -- Я чувствую что-то непонятное!
     -- Ну да, -- отозвалась Меллисента. -- Так, наверное, и должно быть.
     -- Какой-то свербеж в желудке.
     -- Именно в желудке чаще всего проявляется первый эффект.
     -- Первый эффект чего? Меллисента, что вы вложили в кольцо?
     --  Ничего плохого,  дорогой. Полежи чуть-чуть.  Будешь доволен,  это я
тебе обещаю.
     Артур подчинился и лег. Меллисента отошла в  уголок  и уткнулась журнал
мод.  Прошло двадцать  минут. Она еще  не  изучила  все  последние парижские
модели, когда Артур вскочил с кровати.
     -- Что? -- спросила она, не поднимая глаз.
     -- Меллисента, что вы со мной сделали?
     -- С чего ты взял, что я что-то сделала?
     -- Только посмотрите на меня!
     Отложив журнал, Меллисента  оглядела  его с головы до ног. Ему пришлось
сменить одежду, поскольку он стал  гораздо крупнее. Росту в  нем теперь было
более шести  футов,  и плечи  пропорционально  расширились.  Волосы,  прежде
тусклые,  мышиные,  сделались  золотыми  и  кудрявыми.  Даже,   черты   лица
изменились.  Короче,  надевая  кольцо, он выглядел болваном, а  теперь  стал
супермолодцом.
     -- Нравится? -- осведомилась Меллисента.
     Вот такой я выбрала для тебя подарочек.
     -- Но что вы сделали?
     -- Я дала тебе внешность и способности полубога.
     -- Мне? Полубога?
     -- Полюбуйся сам на себя.
     --  Внешность -- полдела.  Настоящий  полубог  обладает  способностями,
недоступными обыкновенным людям.
     -- Проверь себя. Увидишь, что ты превосходишь всех во владении оружием,
да и  в  борьбе  без  оружия  тоже,  что  ты  знаешь  назубок  все  полезные
заклинания... И многое другое умеешь тоже.
     -- Многое другое? Что?
     --  Твои  возможности  укрепились  во  всех   отношениях,  --  ответила
Меллисента сдержанно. -- Если ты понял, что я подразумеваю.
     -- Вы подразумеваете то, что, по-моему, подразумеваете?
     Она быстренько прочла его мысли,  чего  обычно  избегала: чтение мыслей
означало  бы  непрошеное  вторжение  в  чужую  жизнь  и  дурное  собственное
воспитание. Но на сей раз это представлялось необходимым.
     -- Да, -- подтвердила Меллисента,  -- ты прав. Ты приобрел несравненные
возможности в самых сладких областях жизни, а также несравненную способность
наслаждаться ими.
     -- Ух ты! -- воскликнул Артур.
     -- Ты рад, не  так  ли? -- отозвалась  Меллисента. Мгновением  позже он
склонился над ней и поднял на загорелых мускулистых руках.
     -- Женщина, -- сказал он голосом, на октаву  более глубоким, чем прежде
даже при простуде, -- настал момент, которого мы оба ждали!
     --  Да! -- откликнулась  Меллисента. -- О да!.. Они  упали друг другу в
объятия. Однако совсем-совсем вскоре  оказалось, что  оба сидят на Артуровой
постели  обнаженные, два  отменных  голых  зверя,  и  между ними  ничего  не
произошло -- оба испытали полное разочарование.
     -- Черт побери! -- выругался Артур;
     -- Что стряслось? -- спросила Меллисента.
     -- Не  знаю.  Но когда дошло до  решающей минуты... выяснилось,  что  я
просто не могу.

        "ГЛАВА 52"

     Все шло своим чередом,  но отношения между Меллисентой и  Артуром стали
напряженными.   Листячок   и  все  остальные  поздравили  Артура   с  новым,
усовершенствованным обликом и  заявили, что  ему  крупно повезло  заполучить
богиню, столь прекрасную, как Меллисента, в полное свое распоряжение.  Артур
с ними не спорил. Ни о Меллисенте, ни о собственных  трудностях в отношениях
с ней он решительно никому не рассказывал. Пусть думают, что хотят.
     Кажется,  все считали, что ему повезло, -- все, кроме Мими,  которая  в
своей новой роли верховной жрицы НОВТРЕЗАБа однажды явилась, оглядела Артура
с головы до ног, принюхалась и спросила, не набирает  ли он лишний вес  и не
начал ли употреблять духи. Парфюмерией он,  конечно же, не пользовался, даже
лосьоном  после  бритья.  А  что  до "лишнего"  веса,  ему-то  было  отлично
известно, что все его тело -- сплошные мышцы. Мими, в сущности, заигрывала с
ним; другой  бы  мужчина  догадался,  что  она  по-прежнему  питает  к  нему
интересе, но Артур истолковал ее реплики как новый знак неприязни. Ничего не
ответил и отправился по своим делам.
     А   дел   было   невпроворот.  Свежеиспеченный   культ   развивался   с
поразительной  быстротой, обзавелся филиалами  в 40  штатах, и  что ни  день
объявлялись новые последователи, в том числе и за границей.  Артура  считали
главным  судьей  по  любым   (опросам  теории   и  практики.  Правда,  своим
обязанностям он уделял мало внимания и обычно подписывал бумаги, поступающие
на его  имя,  не удосужившись прочесть  их. В то же время  он  отдавал  себе
отчет, хоть и смутно,-  что божественные дружки  Листячка творят на Земле ад
кромешный.
     Аррагонет,  новоприбывший  бог природы, почитал своим  долгом  защитить
Землю и все растущее на ней от  посягательств человечества. Он создал траву,
способную  прижиться где угодно  и  притом такую,  что  ее почти  невозможно
извести. Травка Аррагонета задушила всякую другую поросль. Даже боги и те не
одобрили подобного  поворота событий. Они пытались увещевать  Аррагонета,  а
тот посмеивался:
     -- Каждый бог обязан делать то, к чему призван...
     Пришлось Листячку пригласить еще и  Иртиса, довавилонского  бога  огня,
чтобы  тот пресек нашествие  супертравы,  душившей  более  полезные растения
Иртис вполне преуспел в том, чтобы выжечь сотни квадратных миль, и трава там
больше не всходила. Но ничто другое не всходило тоже.
     Божеская  самодеятельность  порождала и  иные дурные эффекты.  Боги  ну
никак не могли  сопротивляться соблазну поиграть с  установившимся  порядком
вещей, и их самоуверенные ляпы приносили все  худшие последствия. Листячок и
некоторые   из   тех,  кто   обладал  хоть   каким-то   чувством  социальной
ответственности,  пробовали   компенсировать   эти   последствия   чудесами,
например,  накормить  население Земли  пищей,  которую они именовали "сырная
манна". Но вскорости благотв