ю различных приманок свои жертвы. В моем случае приманкой оказались двадцать пять тысяч долларов, обещанных мне за неделю "необременительной" работы. Ну да, что может быть не обременительней быстрой смерти под ножом маньяка-сатаниста?
     Девушка нетерпеливо топнула:
     - Так вы идете, или вас придется тащить?
     Я промолчал, а девчонка снова топнула и принялась набирать номер. Я рванулся к ней и выбил телефон из рук. И тут двери в спальню открылись, и на пороге возникли два здоровенных парня в черных трико. На головах у них были черные платки, такие же платки скрывали нижние части лиц. Парни молча подошли ко мне, железными пальцами взяли меня под локти и потащили к выходу. Я даже не сопротивлялся - по той силе, с которой они сжимали мои локти, я понял, что мне с ними не справиться. Вот когда стоило пожалеть, что в свое время не удосужился изучить какое-нибудь из восточных боевых искусств. На меня навалилась слабость, и я позволил увести себя. Меня провели по коридору, спустили по узкой лестнице в подвал, втолкнули в огромное ярко освещенное множеством факелов помещение и повалили на огромный дубовый стол. Как я успел заметить, никаких пентаграмм и перевернутых крестов, только в беспорядке повсюду расставленные факелы. И когда меня начали привязывать к столу, я по-настоящему испугался. По всему выходило, что это никакая не шутка. А когда я увидел мужчину в красном трико и маске, мой страх перерос в панический. Мужчина начал что-то монотонно говорить на непонятном языке, и тогда я закричал. Мне заткнули рот какой-то тряпкой, я бился в путах и вдруг увидел занесенный надо мной огромный нож... Внезапная слабость... Нож вонзается мне в грудь... Дикая боль... Свет меркнет...

***

     Липкий пот покрывал мое лицо. Я вообще был весь мокрый. Дышать было нечем. Грудь сильно болела. Я разлепил глаза и ничего не увидел.
     - Хм, - мысленно сказал я себе. - А жизнь после смерти вовсе не миф?
     Что-то лежало у меня на лице, стесняя дыхание. Я поднял неимоверно тяжелую руку и откинул это что-то. Одеяло! Сразу стало видно спальню. Я лежал под одеялом абсолютно голый. Протянул руку к столику, нашел часы. Семь часов. Я зачем-то пощупал пульс на запястье. Пульса не было! "Батюшки, - подумал я. - Этого только не хватало!" Пульса не было и на шее! Ну вот, допрыгался. А сердце-то хоть стучит? Сердце стучало. Слава богу! Теперь и пульс нашелся, и на руке, и на шее. Живой, кажется. Это уже что-то.
     В дверь постучали.
     - Войдите, - сказал я и не услышал своего голоса. - Войдите! - повторил я хрипло.
     Вошла та самая девушка, только одетая в темно-зеленое платье почти до пола.
     - Здравствуйте, - сказал я как можно язвительнее.
     - Угу. - отозвалась барышня, без приглашения присаживаясь на край кровати. - Почему вы спите? Я подумал и сказал:
     - Хочу.
     Барышня кивнула с таким видом, что будто она так и думала.
     - Меня зовут Яора, - сказала она после долгого молчания.
     - Владимир, - ответил я. Подумал и добавил:
     - Очень приятно.
     - Бросьте, - поморщилась Яора. - И совсем вам не приятно.
     - Это почему же? - осторожно поинтересовался я.
     - Мне бы было неприятно, если бы я спала, а вы влезли ко мне в спальню.
     - Так почему же вы влезли?
     - Ага, значит, вам все-таки неприятно? - она капризно надула губки, потом звонко рассмеялась. Мы снова помолчали. Я с интересом разглядывал ее и ждал продолжения.
     - Ладно, я пойду? - неуверенно спросила она.
     - А... Э... Как вас там... Яора... А зачем же вы приходили?
     - Как зачем? Познакомиться. Вот. Познакомились, - в голосе ее слышалась глубокая тоска, - Я пойду...
     - Подождите! Подождите! Я сейчас оденусь, вы только отвернитесь.
     - Зачем?
     - Что зачем?
     - Зачем отворачиваться?
     - Ну... Как же? Я, так сказать, голый...
     - Да? Голый... Понятно. А отворачиваться все-таки зачем?
     - Я стесняюсь...
     - Ааа... Простите. Да, конечно, я отвернусь.
     Я быстро оделся, сел рядом с ней и вдруг понял, что решительно не знаю, что ей сказать. Она, похоже, тоже не знала.
     - Эээ... А что вы делаете в этом замке? - наконец спросил я.
     - Понятия не имею, - тоскливо отозвалась она. - А вы?
     - Хм, я тоже не имею. Работаю.
     - Вот и я. Работаю.
     - Давно?
     - Не помню, - с нажимом сказала она. - Давно. Может быть. А вы?
     - А я только что приехал.
     - А я все хочу уехать... Только никак не могу.
     - Почему?
     - Если бы знать...
     Неожиданно для самого себя я обнял ее за талию. Она не вздрогнула, не напряглась, сидела равнодушно, уставившись в одну точку. Я опустил руку. Это все равно, что обнимать манекен.
     - Почему вы убрали руку?
     Я пожал плечами. Как она не понимает?
     Она взяла мою руку и положила себе на талию. "Мужчина есть мужчина, - подумал я. - Его и манекен возбудить может". Я притянул ее к себе. Через минуту я забыл о манекенах. Она целовалась потрясающе! Платье сползло с нее как бы само, а я пожалел, что совсем недавно оделся...
     Потом я вдруг почувствовал страшную усталость. Долгий переезд на поезде, потом на такси, потом дурацкий сон про собственное убийство, потом эта необыкновенная девушка... Словом, я уснул.

***

     Когда я проснулся, Яоры рядом не было. Я нашел часы. Восемь часов. Я вспомнил об ужине. Кажется, дворецкий говорил, что ужин будет в восемь часов. Когда это было? Сегодня? Вчера? Позавчера? Да и было ли вообще?
     Я оделся, привел себя в порядок и вышел в коридор. Никого. И где, интересно, тут столовая?
     - Я провожу вас, сэр, - неожиданно сказал кто-то за спиной.
     - Вы меня напугали! - выдохнул я.
     - Извините. Следуйте за мной. - Дворецкий обогнал меня, неторопливо пошел по коридору.
     Огромная столовая на первом этаже. Невероятных размеров камин. Тяжелый дубовый стол, точь-в-точь такой, к какому меня привязывали во время мессы. Стулья с высокими спинками. Столовое серебро. На одном конце стола сидели четверо: Яора и трое мужчин. Мужчин я узнал, несмотря на то, что раньше я видел их в масках - это были двое моих провожатых и тот, который меня убивал.
     Я склонился в ироническом поклоне.
     - Здравствуйте, господа.
     На меня посмотрели, кивнули. Я отодвинул стул, сел, принялся за еду. Покончив с салатом, промокнул губы салфеткой и сказал:
     - Ну-с, никто не хочет познакомиться?
     За спиной у меня бесшумно возник дворецкий:
     - С вашего позволения я представлю вам гостей. Госпожа Мария (это про Яору-то!). Господин Валентин (тот, который вонзал в меня нож). Господин Александр (это один из конвоиров). Господин Павел. Господа, позвольте представить вам господина Владимира.
     Мы церемонно раскланялись.
     - Значит, все вы гости, - сказал я. - А где же хозяева?
     Мне никто не ответил. Не слишком словоохотливые собеседники. Я посмотрел на Я ору - Марию. Та ничем не показала, что знает меня больше, чем просто по имени.
     Бесшумные слуги подали новое блюдо. Сдается мне, это были устрицы в вине. Вот чего никогда не ел, так это устриц. В вине. Без вина, впрочем, тоже. Куча всяких вилок возле тарелки. Какой из них пользоваться? Издержки совкового воспитания. Господа за столом довольно ловко управлялись с устрицами, и скоро и я научился этому искусству, подражая им. Честно говоря, устрицы мне не очень понравились. Могли быть и лучше.
     Молчание за столом меня угнетало, и я сделал вторую попытку завязать разговор:
     - Может быть, господа все же соизволят сказать мне, где хозяева этого дома?
     Господа не соизволили. Я отодвинул вазочку с мороженым и сказал:
     - Дорогие друзья, вы совершенные невежи! Поверьте, я никогда еще не встречал столь плохо воспитанных людей. Да полноте, господа ли вы? Вы, скорее всего - товарищи. Дворецкий!
     - Да, сэр?
     - Впредь подавайте еду мне в комнату. Я не желаю делить трапезу с этими людьми.
     - Слушаю, сэр.
     Я встал и окинул взглядом стол. Моя речь не произвела никакого впечатления. То есть, решительно никакого, словно все, что я только что сказал, я сказал самому себе, мысленно. Я невежливо хмыкнул и отправился к себе, недовольный собой. Я вел себя по-дурацки. Не следовало этого говорить, совсем не следовало.

***

     Я скинул пиджак, подошел к зеркалу и стал себя разглядывать. Занимался этим я довольно долго, корчил рожи, отражение послушно корчило рожи в ответ. Потом вдруг появилось такое чувство, что что-то здесь не так. Долго я не мог понять, в чем дело, даже отходил от зеркала, бродил по комнате, благо размеры ее позволяли бродить по ней, не слишком утруждая себя поворотами. Потом вдруг понял, что именно было не так - зеркало. Всегда вроде бы оно было мутноватым, тусклым, а сейчас стекла не было видно, словно оно стало таким чистым, что почти исчезло. Или не почти? Я протянул руку, коснулся стекла и поразился - оно оказалось теплым. Словно я прикоснулся не к стеклу, а к руке другого человека. И тут произошло невероятное - изображение начало отставать от меня! Сначала совсем чуть-чуть, потом все больше и больше. Наконец оно сухо сплюнуло в сторону и сказало:
     - Ну, чего уставился?
     - Да так... - только и нашел что сказать я.
     - Ты никогда не думал, что в Зазеркалье не дает попасть не стекло, а Тот, Кто Отражается В Зеркале? Он-то тоже хочет попасть в свое Зазеркалье. Принеси стул.
     - Что?
     - Стул, говорю, принеси. Я сесть хочу. Я тупо повиновался на ватных ногах. Сели.
     - Ну? - сказало отражение.
     - Что, ну?
     - Я говорю, хочешь попасть в Зазеркалье?
     - Зачем?
     - Ну вот. Как зачем? Зазеркалье же! За-зер-каль-е. Разве не интересно?
     - Интересно.
     - Ну так давай, лезь.
     - Куда?!
     - Бог мой, сюда, куда же еще?
     - А ты не будешь мешать?
     - Постараюсь. Попробуй.
     Я медленно встал. Отражение осталось сидеть. Было от чего свихнуться! Я подошел, протянул руку. Стекла не было!
     - Смелее, смелее, - подбодрило отражение.
     Теперь зеркало было не зеркалом, а дверью в другую комнату, как две капли воды похожую на первую. И я шагнул за порог.
     - Поздравляю, - сказало отражение, протягивая руку. - Никогда не хотел пожать руку самому себе?
     - Хотел, - соврал я, пожимая руку. Ирреальное зрелище!
     - Ладно, ты тут поброди, а я побуду с другой стороны. Для равновесия.
     - Угу, - сказал я. И он вышел на ту сторону. Победно улыбнулся.
     - Как давно я ждал этого!
     - Чего этого?
     - Того, что найдется болван, который поменяется со мной местами. - Он засмеялся, а у меня похолодело в животе, словно я наелся льда. Я бросился к зеркалу, но и он тоже метнулся навстречу, и в плоскости стекла мы столкнулись. Я пытался пересилить его, но тщетно.
     - Не говорил ли я тебе, что в Зазеркалье не дает попасть не стекло, а Тот, Кто Отражается В Зеркале? - пропыхтел он.
     - Пусти, - сказал я, вернее, хотел сказать.
     - Не пущу. - Отозвался он и снова победно улыбнулся. А я вдруг непроизвольно повторил его улыбку!
     - Хорошо, хорошо, - сказал он, скалясь, а я шевелил губами, беззвучно повторяя за ним. - Ну вот, теперь ты вошел в роль, и я могу уйти.
     Он повернулся ко мне спиной. Неведомая сила развернула меня и заставила идти к двери. Я открыл дверь и вышел в коридор, просунул голову назад и подмигнул. Дверь закрылась. Никакого коридора не было! Была темнота и пустота. Я хотел повернуться, но не смог. И тут до меня дошло наконец, что же случилось. Я стал Тем, Кто Отражается В Зеркале!
     Это открытие нужно было переварить! Но мне не удалось сделать это как следует - я почувствовал, что медленно, но верно растворяюсь в темноте. Последней мыслью было: "Вот влип, так влип!"
     Не знаю, сколько прошло времени, может, час, может, день, мне же показалось, что несколько секунд, те самые, когда я растворялся в темноте и пустоте несуществующего Зазеркалья. Раздался стук в дверь, и женский голос произнес:
     - Господин Владимир!
     Меня круто развернуло, перед глазами возник край двери, я заглянул в комнату через щель и произнес:
     - Господин Владимир! Ага, его нет.
     Я открыл дверь настежь, вкатил в комнату тележку с тряпками, ведрами и швабрами, тяжко вздохнул и подошел... подошла к зеркалу. Это была горничная, пришедшая убирать мои комнаты! Она долго вертелась перед зеркалом, а мне приходилось добросовестно повторять ее ужимки. Причем как я ни силился воспротивиться неведомой силе, поднимающей мои руки, ноги, растягивающей мое лицо в глупой улыбке глупой деревенской девушки, у меня ничего не получалось. Я был Тот, Кто Отражается В Зеркале! А в данный момент - горничная.
     Потом я долго кружил по комнате, смахивая пыль мягкой щеточкой... потом вышел в спальню, оставив дверь открытой, и здесь произошло нечто странное - моя правая рука некоторое время продолжала махать щеточкой, а левая половина застыла как парализованная,... потом я еще больше сместился влево и совсем застыл, хотя продолжал слышать, как девушка ходит по спальне, напевая себе под нос незамысловатую песенку. Так продолжалось минут пять, потом меня снова дернуло, на этот раз вправо, краем глаза я увидел дверной проем и в глубине гостиной проклятое зеркало, а потом снова застыл. И я понял! Никакого Зазеркалья не существует! В Зазеркалье есть только то, что отражает зеркало и только тот, кого оно отражает. Стоило девушке выйти из поля зрения зеркала, и я застывал, а стоило вернуться - я начинал двигаться. "Бог мой, - подумал я, - ведь как только она уйдет, я снова растворюсь в темноте и пустоте и перестану существовать до тех пор, пока кому-то не вздумается войти в гостиную и отразиться в зеркале!" "Останься, - твердил я умоляюще, - останься, прошу тебя, не уходи так скоро!" И девушка словно послушалась - она не спешила, раз двадцать бросала свою щеточку, подходила к зеркалу, вертелась перед ним, и я уже начинал любить ее лицо, не правильное, не очень красивое, простоватое и бесхитростное, но такое милое сейчас, сейчас, когда я понял, что стоит ей уйти - и я перестану существовать...
     Но все-таки конец настал. Постелив на кровать свежее белье, девушка выкатила свою тележку и закрыла дверь... "Нет! - орал я мысленно. - Я не хочу! Я не хочу растворяться! Оставьте меня!" И что-то произошло. Я не растворился, как в прошлый раз, более того, мне показалось, что я могу двигать одним пальцем. Я принялся старательно двигать им в темноте неотражаемого коридора, и у меня получилось!
     Не помню, сколько часов я восстанавливал подвижность всего тела, но наконец настал момент, когда я смог открыть дверь и подойти к зеркалу. Никто не отразился в мутноватом стекле. Правильно, ведь я - Тот, Кто Отражается В Зеркале, а в гостиной никого не было. Я прикоснулся к стеклу невидимой рукой - оно было твердым и холодным, каким и должно было быть. Я уныло побродил по своему Зазеркалью, открывал двери в кабинет и ванную, закрывал их, оказываясь в пустоте, посидел на стульях, в креслах. Тело-то слушалось меня, но я его не видел. Я был невидимкой, я не отражался в зеркале, я не существовал. Вздор! А как же "Cogito, ergo sum"? (Я мыслю, значит, существую. Рене Декарт.) А никак. То есть еще как! Я существую, раз мыслю! Не может же пустота мыслить! Значит, что-то от меня осталось? У меня есть мозг, который, собственно, мыслит, значит, есть и черепная коробка, в которую этот мозг помещен, голова, шея, плечи и все остальное. Только невидимые. Нет, почему же невидимые? Видимые! Еще как видимые, особенно когда кто-то входит в комнату...
     Меня вдруг швырнуло за дверь, я тут же открыл ее с той стороны и вошел в гостиную. Бог мой, это был сам я!
     - Привет, - сказал я, точнее, он. - Как дела?
     "Сволочь ты, - попытался сказать я. - Пришел поиздеваться?"
     - Ну, не ругайся, - миролюбиво сказал он, принес стул и уселся напротив меня. Излишне говорить, что я проделал то же самое. - Не ругайся, не нужно. Пойми меня. За сто с лишним лет мир сильно изменился. Мне нужно привыкнуть, прежде чем я уйду отсюда...
     "Сто лет?!"
     - Ну да. Что-то около ста десяти. Да-да, именно столько я был Тем, Кто Отражается В Зеркале, прежде чем ты... Ну, ты меня понимаешь. Ну, не грусти, может быть, тебе повезет больше, чем мне. Как дела-то?
     "Паршиво. Да ты и сам знаешь. Вспомни себя".
     - Да уж, хорошего мало. Ну, ты извини. Не держи зла. Подумай о том, что когда-нибудь тебе придется точно так же облапошить какого-нибудь простака...
     Он еще что-то говорил, а во мне закипало бешенство. Сидит, разглагольствует, снисходительно посмеивается, чувствует, что я не могу и пальцем пошевелить против его воли... Пальцем? А вот мы попробуем! И я попробовал. И у меня получилось, в точности как тогда, в темноте. Палец слушался меня! У него палец тоже шевелился в ответ, а он не обращал на это внимания. А зря! Я торжествующе улыбнулся, что вышло как раз вовремя - он говорил что-то насчет того, что за многие-многие годы заточения в зеркале я стану мудрым, почти как он, а тело мне наверняка достанется превосходное, он уверен, ведь ему же досталось мое, а то, что за это время все мои друзья и любимая ("дружище, у тебя есть любимая?") умрут - неизбежно, и к этому мне следует отнестись с философским спокойствием. Он и не заметил, что эта улыбка принадлежала не ему. Я попробовал двигать руками и ногами, причем так, чтобы не возбуждать до поры его подозрения, и у меня снова получилось. Я был готов к действию, а он сидел спокойно, расслабленно, ни о чем не подозревая, и продолжал разглагольствовать. Я долго выбирал момент, и, наконец, когда он откинул голову назад и засмеялся, я рванулся к нему, проскочил сквозь стекло и схватил его за руку. Он был так ошеломлен, что не сопротивлялся, а я заломил ему руку за спину, поволок к зеркалу, втолкнул в проем. Он наконец пришел в себя, бросился к стеклу... Мы долго боролись, он - пытаясь выбраться из Зазеркалья, я - пытаясь его не пустить. Наконец он сдался, лицо его исказилось, в глазах блеснули слезы.
     "Это не я сволочь, а ты", - пронеслось у меня в голове.
     - Ну, ну, - сказал я, задыхаясь. - Не ругайся. Не нужно. Пойми и меня, в конце концов. Я просидел там несколько часов, но мне они показались вечностью. А мне не нужна вечность в Зазеркалье. Прости. И прощай.
     И я взял стул, он сделал то же самое, и мы с диким криком швырнули свои стулья в зеркало, и зеркало разбилось. Я с остервенением топтал крупные осколки, и они ломались на мелкие, и меня становилось много... Потом я остановился, отдышался, поднял маленький осколочек, и на меня глянули оттуда наполненные дикой ненавистью глаза.
     В дверь постучали.
     - Войдите!
     Вошел дворецкий.
     - Я слышал шум, сэр. Что-то случилось?
     - Зеркало, - ответил я. - Оно разбилось.
     - Я пришлю горничную, она уберет осколки. А потом вам поставят новое зеркало.
     - Не нужно. Пусть будет как есть. Да, вот еще что. Из ванной тоже уберите зеркало. Да побыстрее!
     - Слушаю, сэр...
     Он ушел, а я подумал, что всех зеркал в моей жизни мне не убрать...
     Часы показывали девять. Вот только которые сутки пошли с тех пор, как я приехал в этот замок? Мне казалось, что далеко не первые. И тут вдруг мне в голову пришла невероятная мысль, которая давно должна была прийти, но почему-то не пришла: откуда в пригороде сибирского города мог взяться средневековый замок? Причем не скоропалительное творение взбесившегося с жиру нового русского, а настоящий, с замшелыми камнями, истинно старинными воротами, подъемным мостом, с той самой стариной, подделать которую невозможно? Да и мебель в замке не вчера сделана. Итак - откуда же? И вообще - что я здесь делаю и кто мой работодатель, в конце концов? И кто эти люди, так называемые гости, то агрессивные, то молчаливые? Дворецкий, черт возьми, типично английский чопорный слуга, великолепно вышколенный, старомодный, словно вырванный из прошлого века... Горничные и слуги с деревенскими, но отнюдь не сибирскими лицами... В то же время все прекрасно говорят по-русски и другого языка как будто и вовсе не знают...
     В дверь постучали, и я вздрогнул. Нервы расша