полутора тысяч зарегистрированных нападений на людей.  Три  человека  было
убито, двенадцать искалечено. Население  системы  Теплый  Сырт  составляет
тысячу двести человек, из них восемьсот человек постоянно работают в  поле
и, следовательно, перманентно находятся под угрозой нападения. До четверти
ученых вынуждены нести сторожевую службу в ущерб государственным и  личным
научным планам. Мало того. Помимо морального ущерба, пиявки наносят весьма
значительный материальный ущерб. Только за последние  несколько  недель  и
только у ареологов они непоправимо разрушили пять уникальных  установок  и
вывели из строя двадцать восемь ценных приборов. Представляется очевидным,
что дальше так продолжаться не может. Пиявки ставят под угрозу всю научную
работу системы Теплый Сырт. В  мои  намерения  никоим  образом  не  входит
сколько-нибудь умалить значение соображений, высказанных здесь  товарищами
Гайдадымовым и Пучко. Эти соображения были учтены  при  составлении  плана
облавы,  который  я  имею  предложить  совещанию  от  имени  ареологов   и
Следопытов.
     Все зашевелились и  снова  замерли.  Гайдадымов  вздрогнул  и  открыл
глаза. Ливанов продолжал размеренным голосом:
     - Наблюдения показали, что  апексом  <здесь:  центр>  распространения
пиявок в районе Теплого Сырта  является  участок  так  называемой  "Старой
Базы" - на карте отметка  211.  Операция  начинается  за  час  до  восхода
солнца.  Группа  из  сорока  хорошо  подготовленных  стрелков  на  четырех
песчаных танках с запасом  продовольствия  на  три  дня  занимает  "Старую
Базу". Две группы загонщиков ориентировочно по двести человек в  каждой  -
на танках и краулерах развертываются в цепи из районов: первая группа -  в
ста километрах к западу от Сырта, вторая  группа  -  в  ста  километрах  к
северу от Сырта. В час ноль-ноль обе группы  начинают  медленное  движение
соответственно к северо-востоку и к  югу,  производя  на  ходу  как  можно
больше шума и истребляя пиявок, пытающихся прорваться через цепь. Двигаясь
медленно и методически, обе группы смыкаются флангами, оттесняя  пиявок  в
район "Старой Базы". Таким образом, вся масса пиявок, оказавшаяся  в  зоне
охвата, будет сосредоточена в районе "Старой Базы"  и  уничтожена.  Такова
первая часть плана. Я хотел бы выслушать возможные вопросы и возражения.
     - Медленно и методически - это хорошо, - сказал  Пучко.  Но  все-таки
сколько потребуется машин?
     - И людей, - сказал Гайдадымов. - И дней.
     - Пятьдесят машин, четыреста пятьдесят человек и максимум трое суток.
     - Как вы думаете истреблять пиявок? - спросил Джефферсон.
     - Мы очень мало знаем о пиявках, - сказал Ливанов. -  Пока  мы  можем
полагаться только на два средства: отравленные пули и огнеметы.
     - А где это взять?
     - Боеприпасы отравить несложно, а что касается огнеметов,  то  мы  их
изготавливаем из пульпомониторов.
     - Уже изготавливаете?
     - Да.
     - Хороший план, - сказал Лямин. - Как вы думаете, товарищи?
     Гайдадымов поднялся.
     -  Против  такого  плана  я  не  возражаю,  -  сказал  он.  -  Только
постарайтесь не брать у меня строителей. И разрешите мне сейчас удалиться.
     За столом зашумели. "Отличный  план,  что  и  говорить!"  "А  где  вы
возьмете стрелков?" - "Наберутся! Это строителей не  хватает,  а  стрелков
хватит!" - "Ох, и постреляем же!"
     - Я еще не кончил, товарищи, - сказал Ливанов. -  Есть  вторая  часть
плана. Видимо, территория Старой Базы изрыта трещинами и кавернами,  через
которые пиявки выходят на поверхность. И  там,  конечно,  полно  подземных
помещений. Когда кольцо замкнется и мы  перебьем  пиявок,  мы  можем  либо
зацементировать  эти  каверны,  трещины   и   тоннели,   либо   продолжить
преследование под землей. В обоих случаях нам  совершенно  необходим  план
Старой Базы.
     - Нет, о преследовании под землей не может  быть  и  речи,  -  сказал
кто-то. - Это слишком опасно.
     - А интересно было бы, - пробормотал розовый толстяк с  перевязанными
руками.
     - Товарищи, этот вопрос  мы  решим  после  окончания  облавы,  сказал
Ливанов. - Сейчас нам нужен план Старой Базы. Мы обращались  в  архив,  но
там плана почему-то не оказалось. Может  быть,  кто-нибудь  из  старожилов
имеет план?
     За столом многие недоуменно переглядывались.
     - Я не понимаю, - сказал сердито костлявый пожилой  ареодезист.  -  О
каком плане идет речь?
     - О плане Старой Базы?
     - Старая База была построена пятнадцать лет назад,  на  моих  глазах.
Это был бетонированный купол, и не было там  никаких  каверн  и  тоннелей.
Правда, я улетал на Землю, может быть, без меня построили?
     Другой ареодезист сказал:
     - Кстати, Старая База находится не на отметке 211, а на отметке 205.
     - Почему 205? - сказала Наташа. - На отметке 211!  Это  к  западу  от
обсерватории.
     -  При  чем  здесь  обсерватория?  -  Костлявый   ареодезист   совсем
рассердился. - Старая база находится в одиннадцати  километрах  к  югу  от
Теплого Сырта...
     - Подождите, подождите! - закричал Ливанов. - Имеется в  виду  Старая
База, расположенная  на  отметке  211,  в  трех  километрах  к  западу  от
обсерватории.
     - А! - сказал костлявый ареодезист. - Так  вы  имеете  в  виду  Серые
Развалины - остатки  первопоселения.  Кажется,  там  пытался  обосноваться
Нортон.
     - Нортон высадился в трехстах километрах к  югу  отсюда!  -  закричал
кто-то.
     Поднялся шум.
     - Тише,  тише!  -  сказал  Лямин  и  похлопал  ладонью  по  столу.  -
Прекратите споры. Нам надо выяснить, кто знает что-нибудь  о  Старой  Базе
или о Серых Развалинах, как угодно, одним словом, о высоте с отметкой 211?
     Все молчали. Ходить на развалины старых поселений никто не любил,  да
и некогда было.
     - Одним словом, никто не знает, - сказал Лямин. - И плана нет.
     - Могу дать справку, - сказал секретарь  директора,  он  же  зам.  По
научной части, он же архивариус. - С этой "Старой Базой"  вообще  какая-то
чепуха получается. На отчетных кроках Нортона эта база не отмечена,  потом
она появляется на отметке 211, а два  года  спустя  на  докладной  записке
Вельяминова, просившего разрешение исследовать  развалины  "Старой  Базы",
тогдашний  начальник  экспедиции   Юрковский   собственноручно   начертать
соизволил, - секретарь поднял над головой  пожелтевший  листок  бумаги:  -
"Ничего не понял. Учитесь правильно читать карту. Отметка не 211,  а  205.
Разрешаю. Юрковский".
     Все удивленно засмеялись.
     - Разрешите предложение, - тихо  сказал  Рыбкин.  Все  посмотрели  на
него. - Можно сейчас же отправиться на отметку 211 и снять  кроки  "Старой
Базы".
     - И то правильно, - сказал Лямин. - У кого есть  время  -  поезжайте.
Старшим назначается товарищ Ливанов. Совещание  возобновим  в  одиннадцать
часов.


     От  Теплого  Сырта  до  Старой  Базы  по  прямой  было  около   шести
километров. Отправились туда на двух песчаных танках.  Желающих  оказалось
много - больше, чем участников совещания, - и Наташа решила ехать на своем
краулере. Танки с ревом и скрежетом покатились к окраине Сырта.  Чтобы  не
попасть в пыль, Наташа пустила краулер в обход. Поравнявшись с центральной
метеобашней, она вдруг увидела Рыбкина. Маленький Следопыт  шел  привычным
быстрым шагом, положив руки на свой  длинный  карабин,  висевший  на  шее.
Наташа затормозила.
     - Феликс! - крикнула она. - Куда вы?
     Он остановился и подошел к краулеру.
     - Я решил идти пешком, - сказал  он,  спокойно  глядя  на  нее  снизу
вверх. - Мне не хватило места.
     - Садитесь, - сказала Наташа. Она  неожиданно  почувствовала  себя  с
Феликсом свободно, совсем не так, как по вечерам  в  обсерватории.  Феликс
легко поднялся на сиденье рядом с нею, снял с шеи карабин и поставил между
колен. Краулер тронулся.
     - Я очень испугалась вчера вечером, когда вы  ушли  одни,  призналась
Наташа. - Сергей вас быстро догнал?
     - Сергей? - Он посмотрел на нее. - Да... довольно  быстро.  Это  была
удачная мысль.
     Они помолчали. В полукилометре слева шли танки, оставляя за собой над
пустыней плотную неподвижную стену пыли.
     - Интересное было совещание, правда? - сказала Наташа.
     - Очень интересное, - сказал Рыбкин. - И что-то  странное  получается
со Старой Базой.
     - Я там бывала с ребятами, - сказала Наташа. - Еще когда строили нашу
обсерваторию.  Ничего  особенного.  Цементные  плиты,  все  растрескалось,
поросло саксаулом. Вы тоже думаете, что пиявки вылезают оттуда?
     - Уверен, - сказал Рыбкин. - Там огромное гнездо пиявок, Наташа.  Там
под холмом огромная каверна. И она, наверное, имеет  сообщение  с  другими
пустотами под почвой. Хотя я этих ходов не нашел.
     Наташа с ужасом на него посмотрела.  Краулер  вильнул.  Справа  из-за
барханов открылась обсерватория. На наблюдательной площадке стоял длинный,
как жердь, Матти и махал рукой. Феликс вежливо помахал в ответ.  Купола  и
здания Теплого Сырта скрылись за близким горизонтом.
     - Неужели вы их не боитесь? - спросила Наташа.
     - Боюсь, - сказал Феликс. - Иногда, Наташа, просто до тошноты страшно
бывает. Вы бы  посмотрели,  какие  у  них  пасти.  Только  они  еще  более
трусливы.
     - Знаете что, Феликс, - сказала Наташа, глядя прямо  перед  собой,  -
Матти говорит, что вы  странный  человек.  Я  тоже  думаю,  что  вы  очень
странный человек.
     Феликс засмеялся.
     - Вы мне льстите, - сказал он. - Вам, конечно, кажется странным,  что
я всегда прихожу к вам на обсерваторию поздним вечером  только  для  того,
чтобы выпить кофе. Но я не могу приходить днем. Днем я занят. Да и вечером
я почти всегда занят. А когда у меня бывает свободное время, я  прихожу  к
вам.
     Наташа почувствовала, что начинает краснеть. Но  краулер  был  уже  у
подножия   плоского   холма,   того   самого,   который   изображался   на
ареографических картах искривленным овалом  с  отметкой  211.  На  вершине
холма, среди неровных серых глыб уже копошились люди.
     Наташа поставила краулер подальше  от  песчаных  танков  и  выключила
двигатель. Феликс стоял внизу, серьезно глядя на нее и протянув руку.
     - Не надо, спасибо,  -  пробормотала  Наташа,  но  на  руку  все-таки
оперлась.
     Они пошли среди развалин Старой Базы. Странные это были развалины: по
ним никак нельзя было понять, каков первоначальный вид или  хотя  бы  план
сооружения. Проломленные  купола  на  шестигранных  основах,  обвалившиеся
галереи, штабеля растрескавшихся цементных блоков. Все это  густо  поросло
марсианской колючкой и потонуло в пыли и песке. Кое-где под серыми сводами
зияли  темные  провалы.  Некоторые  из  них  вели  куда-то   в   глубокий,
непроглядный мрак.
     Над развалинами стоял гомон голосов.
     - Еще одна каверна! Тут никакого цемента не хватит!
     - Что за идиотская планировка!
     - А что вы хотите от Старой Базы?
     - Колючек-то, колючек! Как на солончаке...
     - Вилли, не лезьте туда!
     - Там пусто, никого нет...
     - Товарищи, начинайте же съемку в конце концов.
     - Доброе утро, Володя! Давно уже начали...
     - Смотрите, а здесь следы ботинок!
     - Да, кто-то здесь бывает... Вон еще...
     - Следопыты, наверное...
     Наташа посмотрела на Феликса. Феликс кивнул.
     - Это я, - сказал он.
     Он вдруг остановился, присел на корточки и стал что-то разглядывать.
     - Вот, - сказал он. - Посмотрите, Наташа.
     Наташа наклонилась. Из  трещины  в  цементе  свисал  толстый  стебель
колючки с крошечным цветком на конце.
     - Какая прелесть! - сказала она. -  А  я  и  не  знала,  что  колючка
цветет. Красиво как - красное с синим...
     - Колючка дает цветок  очень  редко,  -  медленно  сказал  Феликс.  -
Известно, что она цветет раз в пять марсианских лет.
     - Нам повезло, - сказала Наташа.
     - Каждый раз, когда цветок осыпается, на его  место  выступает  новый
побег, а там, где был  цветок,  остается  блестящее  колечко.  Такое  вот,
видите?
     - Интересно, - сказала Наташа. - Значит,  можно  подсчитать,  сколько
колючке лет... Раз... Два... Три... Четыре...
     Она остановилась и посмотрела на Феликса.
     - Тут восемь ободков, - сказала она неуверенно.
     - Да, - сказал Феликс. - Восемь. Цветок -  девятый.  Этой  трещине  в
цементе восемьдесят земных лет.
     - Не понимаю, - сказала Наташа и вдруг поняла. - Значит, это не  наша
база? - сказала она шепотом.
     - Не наша, - сказал Феликс и выпрямился.
     - Вы об этом знали! - сказала Наташа.
     - Да, мы об этом знаем, - сказал Феликс.  -  Это  здание  строили  не
люди. Это не цемент. Это не просто холм.  И  пиявки  не  зря  нападают  на
двуногих прямостоящих.
     Наташа несколько секунд  глядела  на  него,  а  затем  повернулась  и
закричала во весь голос:
     - Товарищи! Сюда! Скорее! Все сюда!  Смотрите!  Смотрите,  что  здесь
есть! Сюда!


     Кабинет директора системы Теплый Сырт был набит до  отказа.  Директор
вытирал лысину платком и ошалело мотал головой. Ареолог  Ливанов,  утратив
сдержанность и корректность, орал, надсаживаясь, стараясь перекрыть шум:
     - Это просто уму непостижимо! Теплый Сырт существует  шесть  лет.  За
шесть лет не разобрались, что здесь наше и что не наше. Никому и в  голову
не пришло поинтересоваться Старой Базой!..
     - А что там интересоваться! - кричал  Азизбеков.  -  Я  двадцать  раз
проезжал мимо. Развалины как развалины. Разве мало развалин оставили после
себя первопоселенцы?
     - А я там был года два назад! Смотрю,  валяется  ржавая  гусеница  от
краулера. Посмотрел и поехал дальше.
     - А сейчас она там валяется?
     - Да что там говорить? Посередине Базы стоит  с  незапамятных  времен
тригонометрический знак. Тоже, может быть, марсиане ставили?
     - Следопыты просто опозорились, срам на них смотреть!
     - Ну почему? Это они же и открыли!
     Начальник группы Следопытов  Опанасенко,  прибывший  всего  несколько
минут назад, огромный, широкий, ухмыляющийся, обмахивался сложенной картой
и что-то говорил директору. Директор мотал головой.
     К столу пробирался, наступая всем на ноги, Пучко. Борода у него  была
взъерошенная, очки он держал высоко над головой.
     - Потому что в системе творится тихий бедлам!  -  фальцетом  закричал
он. - Скоро ко мне будут приходить марсиане и просить, чтобы я им  починил
танк или там краулер, и я им буду чинить! У меня уже  были  случаи,  когда
приходят незнакомые люди и просят починить! Потому что я вижу - по  городу
ходят какие-то неизвестные люди! Я не знаю, откуда они приходят,  и  я  не
знаю, куда они уходят! А может быть, они приходят со Старой Базы и  уходят
на Старую Базу!
     Шум в кабинете внезапно затих.
     - Может быть, вы хотите пример -  пожалуйста!  Один  такой  гражданин
сидит здесь с нами с утра! Я о вас говорю, товарищ!
     Пучко ткнул очками  в  сторону  Феликса  Рыбкина.  Кабинет  взорвался
хохотом. Опанасенко сказал гулким басом:
     - Ну-ну, Захар, это же мой Рыбкин.
     Феликс покачал головой,  почесал  в  затылке  и  искоса  поглядел  на
Наташу.
     - Ну и что же, что Рыбкин? - закричал Пучко. - А я откуда  знаю,  что
он Рыбкин? Вот я и говорю, нужно, чтобы всех знали... - он махнул рукой  и
полез на свое место.
     Директор встал и громко постучал карандашом по столу.
     - Хватит, хватит, товарищи, - строго сказал  он.  -  Повеселились,  и
хватит.  Открытие,  которое  сделали  Следопыты,   представляет   огромный
интерес, но мы собрались не для этого. Схема  Старой  Базы  у  нас  теперь
есть. Облаву начнем через три дня. Приказ на облаву  будет  отдан  сегодня
вечером. Предварительно сообщаю, что начальником группы облавы назначается
Опанасенко, а его заместителем - Ливанов. А теперь прошу всех, кроме  моих
заместителей покинуть кабинет и разойтись по рабочим местам.
     В кабинете была  только  одна  дверь  в  коридор,  и  кабинет  пустел
медленно. В дверях вдруг образовалась пробка.
     - Радиограмма директору! - закричал кто-то.
     - Передайте по рукам!
     Сложенный листок бумаги поплыл над головами.  Директор,  споривший  о
чем-то с  Опанасенко,  взял  и  развернул  его.  Наташа  увидела,  как  он
побледнел, а потом покраснел.
     - Что случилось? - пробасил Опанасенко.
     - С ума сойти можно, -  сказал  директор  с  отчаянием.  Завтра  сюда
прибывает Юрковский.
     - Володя? - сказал Опанасенко. - Это хорошо!
     - Кому Володя,  -  с  тихим  отчаянием  сказал  директор,  -  а  кому
генеральный директор Международного управления космических сообщений.
     Директор еще раз перечитал радиограмму и вздохнул.



                5. "ТАХМАСИБ". ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ИНСПЕКТОР И ДРУГИЕ

     Мягкий свисток  будильника  разбудил  Юру  ровно  в  восемь  утра  по
бортовому времени.  Юра  приподнялся  на  локте  и  сердито  посмотрел  на
будильник. Будильник подождал немного и засвистел снова.  Юра  застонал  и
сел на койке. Нет, больше я по вечерам читать не буду, подумал он.  Почему
это вечером никогда не хочется спать, а утром испытываешь такие мучения?
     В каюте было прохладно, даже холодно. Юра обхватил руками голые плечи
и постучал зубами. Затем он спустил ноги на пол, протиснулся между  койкой
и стеной и вышел в коридор. В коридоре было  еще  холоднее,  но  зато  там
стоял Жилин, могучий, мускулистый, в одних трусах.  Жилин  делал  зарядку.
Некоторое время Юра, обхватив руками плечи, стоял  и  смотрел,  как  Жилин
делает зарядку. В каждой руке у Жилина было зажато по  десятикилограммовой
гантели. Жилин вел бой с тенью. Тени приходилось плохо. От страшных ударов
по коридору носился ветерок.
     - Доброе утро, Ваня, - сказал Юра.
     Жилин мгновенно и бесшумно повернулся и скользящими  шагами  двинулся
на Юру, ритмично раскачиваясь всем телом. Лицо у  него  было  серьезное  и
сосредоточенное. Юра принял боевую стойку. Тогда Жилин положил гантели  на
пол и кинулся в бой. Юра кинулся ему навстречу, и  через  несколько  минут
ему стало жарко. Жилин хлестко и больно избивал его полураскрытой ладонью.
Юра три раза попал ему в лоб, и  каждый  раз  на  лице  Жилина  появлялась
улыбка удовольствия. Когда Юра  взмок,  Жилин  сказал:  "Брэк!"  -  и  они
остановились.
     - Доброе утро, стажер, - сказал Жилин. - Как спалось?
     - Спа... си... бо, - сказал Юра. - Ни... чего.
     - В душ! - скомандовал Жилин.
     Душевая была маленькая, на одного человека, и возле нее уже  стоял  с
брезгливой усмешкой Юрковский в роскошном, красном  с  золотом  халате,  с
колоссальным мохнатым полотенцем через плечо. Он говорил сквозь дверь:
     - Во всяком случае... э-э...  я  отлично  помню,  что  Краюхин  тогда
отказался утвердить этот проект... Что?
     Из-за двери слабо слышался шум струй, плеск  и  неразборчивый  тонкий
тенорок.
     - Ничего не слышу, - негодующе сказал Юрковский. Он повысил голос.  -
Я говорю, что Краюхин отклонил этот проект, и если ты  напишешь,  что  это
была историческая ошибка, то ты будешь прав... Что?
     Дверь душевой отворилась, и оттуда, еще продолжая  вытираться,  вышел
розовый бодрый Михаил Антонович Крутиков, штурман "Тахмасиба".
     - Ты тут что-то говорил, Володенька, - благодушно сказал он. - Только
я ничего не слышал. Вода очень шумит.
     Юрковский с сожалением на него посмотрел, вошел в душевую и закрыл за
собой дверь.
     -  Мальчики,  он  не  рассердился?  -  спросил  встревоженный  Михаил
Антонович. - Мне почему-то показалось, что он рассердился.
     Жилин пожал плечами, а Юра сказал неуверенно:
     - По-моему, ничего.
     Михаил Антонович вдруг закричал:
     - Ах, ах! Каша разварится! - и быстро побежал по коридору на камбуз.
     - Говорят, сегодня прибываем на Марс? - сказал Юра.
     - Был такой слух, - сказал  Жилин.  -  Правда,  тридцать-тридцать  по
курсу обнаружен корабль под развевающимся пиратским флагом, но я  полагаю,
что  мы  проскочим.  -  Он  вдруг  остановился  и  прислушался.  Юра  тоже
пр