Тахмасиб". Титан. Титан.
     - Титан слушает, - сказал женский голос.
     - Генеральный инспектор Юрковский вызывает директора системы. - Быков
весело посмотрел на Юрковского. - Я правильно, говорю, Володя?  -  спросил
он в микрофон. Юрковский благосклонно покивал.
     -  Алло,  алло,   "Тахмасиб"!   -   женский   голос   стал   немножко
взволнованным. - Подождите минуту, я соединю вас с директором.
     - Ждем, - сказал Быков и пододвинул микрофон к Юрковскому.
     Юрковский откашлялся.
     - Лизочка! - закричал кто-то в  динамике.  -  Дай-ка  мне  директора,
голубчик! Быстренько!
     - Освободите частоту, -  строго  сказал  женский  голос.  -  Директор
занят.
     - Как это занят? - оскорбленно сказал голос. - Ференц, это ты?  Опять
без очереди?
     - Освободить частоту, - строго сказал Юрковский.
     - Всем освободить частоту, - раздался медлительный скрипучий голос. -
Директор слушает генерального инспектора Юрковского.
     -  Ух,  ты...  -  испуганно  сказал  кто-то.  Юрковский  самодовольно
посмотрел на Быкова.
     - Зайцев, - сказал он. - Здравствуй, Зайцев.
     - Здравствуй, Володя, - проскрипел директор. - Какими судьбами?
     - Я... э-э... слегка  инспектирую.  Прибыл  вчера.  Прямо  на  Диону.
Шершня я снял. Подробности после. Значит, сделаем... э-э... так. На  смену
Шершню пришли Мюллера. Шершня постарайся как  можно  скорее  отправить  на
Землю. Шершня и еще там одного. Кравец его фамилия. Из молодых, да ранний.
За  отправкой  проследи  лично.  И учти,  что я  тобой недоволен.  С  этим
делом... э-э... ты мог бы справиться сам, и гораздо  раньше.  Далее...  -
Юрковский замолчал. В эфире царила поразительная тишина. - Я наметил  себе
следующий маршрут. Сейчас я иду к "Кольцу-1". Задержусь там  на  двое-трое
суток, а затем загляну к тебе на Титан.  Прикажи  там,  чтобы  приготовили
горючее для "Тахмасиба". И, наконец, вот что. - Юрковский опять  замолчал.
- У меня на борту находится один юноша. Это вакуум-сварщик. Один из группы
добровольцев, что работают у тебя на Рее. Будь добр, посоветуй, где я  его
могу высадить, чтобы его немедленно отправили на Рею.  -  Юрковский  снова
замолчал. В эфире было тихо. - Так я слушаю тебя, - сказал Юрковский.
     - Одну минуту, - сказал директор. - Сейчас здесь наводят справки.  Ты
что, на "Тахмасибе"?
     - Да, - сказал Юрковский. - Вот тут со мной рядом Алексей.
     Михаил Антонович крикнул из штурманской:
     - Привет Феденьке, привет!
     - Вот Миша тебе привет передает.
     - А Григорий с тобой?
     - Нет, - сказал Юрковский. - А ты разве не знаешь?
     В эфире молчали. Потом скрипучий голос осторожно спросил:
     - Что-нибудь случилось?
     - Нет-нет, - сказал Юрковский. - Ему просто запретили летать. Вот уже
год.
     В эфире вздохнули.
     - Да-а, - сказал директор. - Вот скоро и мы так же.
     - Надеюсь, еще не скоро, - сухо сказал Юрковский. - Ну, как там  твои
справки?
     - Так, - сказал голос. - Минутку.  Слушай.  На  Рею  твоему  сварщику
лететь не нужно.  Добровольцев  мы  перебросили  на  "Кольцо-2".  Там  они
нужнее. На "Кольцо-2", если повезет, отправишь его прямо с  "Кольца-1".  А
если не повезет - отправим его отсюда, с Титана.
     - Что значит - повезет, не повезет?
     - Два раза в декаду на Кольцо ходят швейцарцы, возят  продовольствие.
Возможно, ты застанешь швейцарский бот на "Кольце-1".
     - Понимаю, - сказал Юрковский. - Ну, что ж, хорошо.  У  меня  к  тебе
пока больше ничего нет. До встречи.
     - Спокойной плазмы, Володя, - сказал директор. - Не провалитесь там в
Сатурн.
     - Тьфу на тебя, - проворчал Быков и выключил рацию.
     - Ясно, кадет? - спросил Юрковский.
     - Ясно, - сказал Юра и вздохнул.
     - Ты что, недоволен?
     - Да нет, работать все равно где, - сказал Юра. - Не в этом дело.


     Обсерватория "Кольцо-1"  двигалась  в  плоскости  Кольца  Сатурна  по
круговой орбите и делала полный оборот за четырнадцать с половиной  часов.
Станция была молодая, ее постройку закончили всего год  назад.  Экипаж  ее
состоял из десяти планетологов, занятых исследованием  Кольца,  и  четырех
инженер-контролеров.  Работы  у  инженер-контролеров  было  очень   много:
некоторые агрегаты и  системы  обсерватории  -  обогреватели,  кислородные
регенераторы, гидросистема -  еще  не  были  окончательно  отрегулированы.
Неудобства, связанные с этим, нимало не смущали  планетологов,  тем  более
что большую часть времени они проводили в космоскафах, плавая над Кольцом.
Работе планетологов Кольца придавалось большое значение в системе Сатурна.
Планетологи рассчитывали найти в Кольце воду, железо, редкие металлы - это
дало бы системе автономность в снабжении горючим  и  материалами.  Правда,
даже  если  бы  эти  поиски  увенчались  успехом,  воспользоваться  такими
находками пока не представлялось возможным.  Не  был  еще  создан  снаряд,
способный войти в  сверкающие  толщи  колец  Сатурна  и  вернуться  оттуда
невредимым.
     Алексей Петрович Быков подвел "Тахмасиб"  к  внешней  линии  доков  и
осторожно пришвартовался. Подход к искусственным спутникам - дело  тонкое,
требующее мастерства и  ювелирного  изящества.  В  таких  случаях  Алексей
Петрович вставал с кресла и сам поднимался в рубку. У  внешних  доков  уже
стоял какой-то бот, судя по обводам - продовольственный танкер.
     - Стажер, - сказал Быков. - Тебе повезло. Собирай чемодан.
     Юра промолчал.
     - Экипаж отпускаю на берег, - объявил Быков. - Если пригласят к ужину
- не увлекайтесь. Здесь вам не отель. А  лучше  всего  захватите  с  собой
консервы и минеральную воду.
     - Увеличим круговорот, - вполголоса сказал Жилин.
     Снаружи  послышался  скрип  и  скрежет  -  это   дежурный   диспетчер
прилаживал к внешнему люку "Тахмасиба" герметическую перемычку. Через пять
минут он сообщил по радио: "Можно выходить. Только одевайтесь потеплее". -
"Это почему?" - осведомился Быков. "Мы  регулируем  кондиционирование",  -
ответил дежурный и дал отбой.
     - Что значит -  теплее?  -  возмутился  Юрковский.  -  Что  надевать?
Фланель? Или как это там называлось - валенки? Стеганки? Ватники?
     Быков сказал:
     - Надевай  свитер.  Надевай  теплые  носки.  Меховую  куртку  неплохо
надеть. С электроподогревом.
     - Я надену джемпер, - сказал Михаил Антонович. - У  меня  есть  очень
красивый джемпер. С парусом.
     - А у меня ничего нет, -  грустно  сказал  Юра.  -  Могу  вот  надеть
несколько безрукавок.
     - Безобразие, - сказал Юрковский. - У меня тоже ничего нет.
     - Надень свой халат, - посоветовал Быков и отправился к себе в каюту.
     В обсерваторию они вступили все вместе, одетые очень  разнообразно  и
тепло. На Быкове была гренландская меховая куртка. Михаил  Антонович  тоже
надел куртку и натянул на ноги унты. Унты были лишены магнитных подков,  и
Михаила Антоновича тащили, как привязной аэростат. Жилин натянул свитер  и
один свитер дал Юре. Кроме того, на Юре были меховые штаны Быкова, которые
он затянул под мышками. Меховые штаны Жилина были на Юрковском. И  еще  на
Юрковском были джемпер Михаила Антоновича с парусом и очень красивый белый
пиджак.
     В кессоне их встретил дежурный диспетчер в трусах и майке. В  кессоне
была удушливая жара, как в шведской бане.
     - Здравствуйте, - сказал диспетчер. Он оглядел гостей и нахмурился. -
Я же сказал: одеться потеплее. Вы же замерзнете в ботинках.
     Юрковский зловеще сказал:
     - Вы что, молодой человек, шутки со мной хотите шутить?
     Диспетчер непонимающе посмотрел на него.
     - Какие там шутки? В кают-компании минус пятнадцать.
     Быков вытер пот со лба и проворчал:
     - Пошли.
     Из  коридора  пахнуло  леденящим  холодом,  ворвались   клубы   пара.
Диспетчер, обхватив себя руками за плечи, завопил:
     - Да поскорее же, пожалуйста!
     Обшивка   коридора   была   местами   разобрана,   и   желтая   сетка
термоэлементов бесстыдно блестела в голубоватом свете. Возле кают-компании
они столкнулись с инженер-контролером. Инженер был в невообразимо  длинной
шубе, из-под  которой  проглядывала  голубая  майка.  На  голове  инженера
красовалась ушанка с торчащими ушами.
     Юрковский зябко повел плечами и открыл дверь в кают-компанию.
     В кают-компании за столом  сидели,  пристегнувшись  к  стульям,  пять
человек в шубах с поднятыми воротниками. Они  были  похожи  на  будочников
времен Алексея Тишайшего и сосали горячий кофе из прозрачных термосов. При
виде Юрковского один из них отогнул  воротник  и,  выпустив  облако  пара,
сказал:
     -  Здравствуйте,  Владимир  Сергеевич.  Что-то  вы   легко   оделись.
Садитесь. Кофе?
     - Что у вас тут делается? - спросил Юрковский.
     - Мы регулируем, - сказал кто-то.
     - А где Маркушин?
     - Маркушин ждет вас в космоскафе. Там тепло.
     - Проводите меня, - сказал Юрковский.
     Один из планетологов поднялся и выплыл с Юрковским в коридор. Другой,
долговязый вихрастый парень, сказал:
     - Скажите, среди вас больше нет генеральных инспекторов?
     - Нет, - сказал Быков.
     - Тогда я вам прямо  скажу:  собачья  у  нас  жизнь.  Вчера  по  всей
обсерватории была температура плюс тридцать, а в кают-компании  даже  плюс
тридцать три. Ночью температура внезапно упала.  Лично  я  отморозил  себе
пятку, работать при таких перепадах температуры  никому  неохота,  поэтому
работаем мы по очереди в космоскафах. Там автономное кондиционирование.  У
вас так не бывает?
     - Бывает, - сказал Быков. - Во время аварий.
     - И это вы так целый год живете? - с ужасом и жалостью спросил Михаил
Антонович.
     - Нет, что вы! Всего около месяца. Раньше перепады  температуры  были
не так значительны. Но мы организовали бригаду помощи инженерам, и  вот...
Сами видите.
     Юра старательно сосал горячий кофе. Он чувствовал, что замерзает.
     - Бр-р-р, - сказал Жилин. - Скажите, а  нет  ли  здесь  какого-нибудь
оазиса?
     Планетологи переглянулись.
     - Разве что в кессоне, - сказал один.
     - Или в душевой, - сказал другой. - Но там сыро.
     - Неуютно очень, - пожаловался Михаил Антонович.
     - Ну, вот что, - сказал Быков. - Пойдемте все к нам.
     - И-эх,  -  сказал  долговязый  планетолог.  -  А  потом  опять  сюда
возвращаться?
     - Пойдемте, пойдемте, - сказал Михаил Антонович. - Там и побеседуем.
     - Как-то это не по правилам  гостеприимства,  -  нерешительно  сказал
долговязый.
     Наступило молчание. Юра сказал:
     - Как мы забавно сидим - четыре на четыре. Прямо как шахматный матч.
     Все посмотрели на него.
     - Пошли, пошли к нам, - сказал Быков решительно поднимаясь.
     - Как-то это неловко,  -  сказал  один  из  планетологов.  -  Давайте
посидим у нас. Может, еще разговоримся.
     Жилин сказал:
     - У нас тепло. Маленький поворот регулятора - и можно сделать  жарко.
Мы будем сидеть в легких красивых одеждах. Не будем шмыгать носами.
     В кают-компанию просунулся угрюмый человек  в  шубе  на  голое  тело.
Глядя в потолок он неприветливо сказал:
     - Прошу прощения, конечно, но разошлись  бы  вы,  в  самом  деле,  по
каютам. Через пять минут мы перекроем здесь воздух.
     Человек скрылся. Быков, не говоря ни слова, двинулся  к  выходу.  Все
потянулись за ним.
     В торжественном молчании они  прошли  коридор,  захлебнулись  горячим
воздухом в пустом кессоне  и  вступили  на  борт  "Тахмасиба".  Долговязый
планетолог проворно стащил с себя шубу и пиджак и принялся сматывать с шеи
шарф.  Теплую  амуницию  запихали  в  стенной   шкаф.   Потом   состоялись
представления и взаимные пожимания ледяных  рук.  Долговязого  планетолога
звали Рафаил Горчаков. Остальные трое, как выяснилось, были  Иозеф  Влчек,
Евгений  Садовский  и  Павел  Шемякин.  Оттаяв,  они  оказались   веселыми
разговорчивыми ребятами. Очень скоро выяснилось, что Горчаков и  Садовский
исследуют турбулентные движения в Кольце, не женаты, любят Грэма  Грина  и
Строгова, предпочитают кино театру, в настоящий момент читают в подлиннике
"Опыты" Монтеня, неореалистическую живопись не понимают, но  не  исключают
возможности, что в ней что-то есть; что Иозеф Влчек ищет в Кольце железную
руду методом нейтронных  отражений  и  при  помощи  бомб-вспышек,  что  по
профессии он скрипач, был чемпионом Европы по бегу на четыреста  метров  с
барьерами, а в систему Сатурна попал, мстя своей девушке за  холодность  и
нечуткое к нему отношение; что, наконец, Павел Шемякин,  напротив,  женат,
имеет детей, работает ассистентом в институте планетологии, яро  выступает
за гипотезу  об  искусственном  происхождении  Кольца  и  намерен  "голову
сложить, но превратить гипотезу в теорию".
     - Вся беда в том, - горячо говорил он,  -  что  наши  космоскафы  как
исследовательские  снаряды  не  выдерживают  никакой  критики.  Они  очень
тихоходны и очень непрочны. Когда я сижу в  космоскафе  над  Кольцом,  мне
просто плакать хочется от обиды.  Ведь  рукой  подать...  А  спускаться  в
Кольцо нам решительно запрещают. А я  совершенно  уверен,  что  первый  же
поиск в Кольце дал бы что-нибудь интересное. По крайней мере  какую-нибудь
зацепку...
     - Какую, например? - спросил Быков.
     - Н-ну, я не знаю!..
     - Я знаю, - сказал Горчаков. -  Он  надеется  найти  на  каком-нибудь
булыжнике след босой ноги. Знаете, как он работает? Опускается  как  можно
ближе к Кольцу и рассматривает обломки в сорокакратный биноктар. А  в  это
время сзади подбирается здоровенный астероид и бьет его  под  корму.  Паша
надевается глазами на биноктар, а пока он свинчивается, другой астероид...
     - Ну, и глупо, - сердито сказал Шемякин. - Если бы удалось  показать,
что Кольцо - результат распада какого-то тела, это уже означало бы многое,
а между тем ловлей обломков нам заниматься запрещено.
     - Легко сказать - поймать обломок, -  сказал  Быков.  -  Я  знаю  эту
работу. Весь в поту и так до конца и не знаешь, кто кого поймал,  а  потом
выясняется, что ты сбил аварийную ракету и горючего у тебя  не  хватит  до
базы. Не-ет, правильно делают, что запрещают эту ерунду.
     Михаил Антонович вдруг сказал, мечтательно закатив глаза:
     - Но зато, мальчики, как это увлекательно! Какая  это  живая,  тонкая
работа!
     Планетологи посмотрели на него с почтительным удивлением.  Юра  тоже.
Ему никогда не приходило в голову, что  толстый  добрый  Михаил  Антонович
занимался когда-то охотой на астероиды. Быков холодно посмотрел на  Михаил
Антоновича и звучно откашлялся. Михаил Антонович  испуганно  оглянулся  на
него и торопливо заявил:
     - Но это, конечно, очень опасно... Неоправданный риск... И вообще  не
надо...
     - Кстати, о следах, - задумчиво сказал Жилин.  -  Вы  тут  далеки  от
источников информации, -  он  оглядел  планетологов.  -  И,  наверное,  не
знаете...
     - А о чем речь? - спросил Садовский. По его лицу было видно,  что  он
основательно изголодался по информации.
     - На острове Хонсю, - сказал Жилин, - недалеко от бухты Данно-ура,  в
ущелье между горами Сираминэ и Титигатакэ, в непроходимом  лесу  археологи
обнаружили систему пещер.  В  этих  пещерах  нашли  множество  первобытной
утвари и - что самое интересное -  много  окаменевших  следов  первобытных
людей. Археологи  считают,  что  в  пещерах  двести  веков  назад  обитали
первояпонцы, потомки коих  были  впоследствии  вырезаны  племенами  ямато,
ведомыми  императором  Дзимму-тэнно,  божественным  внуком  небоблистающей
Аматэрасу.
     Быков крякнул и взялся за подбородок.
     - Эта находка всполошила весь мир, - сказал  Жилин,  -  вероятно,  вы
слыхали об этом.
     - Где уж нам... - грустно сказал Садовский. - Живем как в лесу...
     - А между тем об этом много писали и говорили, но  не  в  этом  дело.
Самая  любопытная  находка  была  сделана  сравнительно   недавно,   когда
основательно  расчистили   центральную   пещеру.   Представьте   себе:   в
окаменевшей глине оказалось свыше двадцати пар следов босых ног  с  далеко
отставленными большими пальцами, и среди них...  -  Жилин  обвел  круглыми
глазами лица слушателей. Юре было все ясно,  но  тем  не  менее  эффектная
пауза произвела на него большое впечатление. - След  ботинка...  -  сказал
Жилин обыкновенным голосом. Быков поднялся и пошел из кают-компании.
     - Алешенька! - позвал Михаил Антонович. - Куда же ты?
     - Я уже знаю эту историю, - сказал Быков, не оборачиваясь. - Я читал.
Я скоро приду.
     - Ботинка? - переспросил Садовский. - Какого ботинка?
     - Примерно сорок пятого размера, - сказал Жилин. - Рубчатая  подошва,
низкий каблук, тупой квадратный носок.
     - Бред, - решительно сказал Влчек. - Утка.
     Горчаков засмеялся и спросил:
     - А не отпечаталась ли там фабричная марка "Скороход"?
     - Нет, - сказал Жилин. Он покачал головой. - Если бы  там  была  хоть
какая-нибудь надпись! Просто след ботинка... слегка перекрыт следом  босой
ноги - кто-то наступил позже.
     - Ну, это же утка! - сказал Влчек. -  Это  же  ясно.  Массовый  отлов
русалок на острове  Мэн,  дух  Буонапарте,  вселившийся  в  Массачусетскую
электронную машину...
     - "Солнечные пятна расположены в виде чертежа пифагоровой теоремы!" -
провозгласил Садовский. - "Жители Солнца ищут контакта с МУКСом!"
     - Что-то ты, Ванюша, немножко... Это...  -  сказал  Михаил  Антонович
недоверчиво.
     Шемякин молчал. Юра тоже.
     - Я читал перепечатку из  научного  приложения  к  "Асахи-симбун",  -
сказал Жилин. - Сначала я тоже думал, что это утка. В наших газетах  такое
сообщение не  появлялось.  Но  статья  подписана  профессором  Усодзуки  -
крупный человек, я слыхал о нем от японских ребят. Там он,  между  прочим,
пишет, что хочет своей статьей положить  конец  потоку  дезинформации,  но
никаких комментариев давать не собирается. Я понял так, что  они  сами  не
знают, как это объяснить.
     - "Отважный европеец в лапах разъяренных синантропов!" - Провозгласил
Садовский. - "Съеден целиком,  остался  только  след  ботинка  фирмы  "Шуз
Маджестик". Покупайте изделия "Шуз Маджестик", если  хотите,  чтобы  после
вас хоть что-нибудь осталось".
     - Это были не синантропы, - терпеливо сказал Жилин. -  Большой  палец
отличается даже на глаз. Профессор Усодзуки называет их нахонантропами.
     Шемякин, наконец, не выдержал.
     - А почему, собственно, обязательно утка? - спросил он. -  Почему  мы
всегда из всех гипотез выбираем наивероятнейшие?
     - Действительно,  почему?  -  сказал  Садовский.  -  Следы,  оставил,
конечно, Пришелец, и первый контакт закончился трагически.
     - А почему бы и нет? - сказал  Шемякин.  -  Кто  мог  носить  ботинок
двести столетий назад?
     - Елки-палки, - сказал Садовский. - Если говорить  серьезно,  то  это
след одного из археологов.
     Жилин замотал головой.
     -  Во-первых,  глина  там  совершенно  окаменела.  Возраст  следа  не
вызывает сомнений. Неужели вы думаете, что Усодзуки  не  подумал  о  такой
возможности?
     - Тогда это утка, - упрямо сказал Садовский.
     -  Скажите  Иван,  -  сказал  Шемякин,  -  а  фотография   следа   не
приводилась?
     - А как же, - сказал  Жилин.  -  И  фотография  следа,  и  фотография
пещеры, и фотография Усодзуки... Причем учтите, у  японцев  самый  большой
размер сорок второй. От силы сорок третий.
     - Давайте так, - сказал Горчаков. - Будем  считать,  что  перед  нами
стоит задача построить логически  непротиворечивую  гипотезу,  объясняющую
эту японскую находку.
     - Пожалуйста, - сказал Шемякин. - Я предлагаю - Пришелец.  Найдите  в
этой гипотезе противоречие.
     Садовский махнул рукой.
     - Опять Пришелец, - сказал он. - Просто какой-нибудь бронтозавр.
     - Проще предположить, - сказал Горчаков,  -  что  это  все-таки  след
какого-нибудь европейца. Какого-нибудь туриста.
     - Да, это либо какое-нибудь  неизвестное  животное,  либо  турист,  -
сказал Влчек. - Следы животных имеют иногда удивительные формы.
     - Возраст, в