братил внимания на
наличие каких-либо приборов - слишком ярким было светопреставление, тут же
устроенное Виком. Вполне возможно, что решение было гораздо проще - стоило
только внимательнее оглядеться.
  Хан сдвинул "Айкор" за бедро и взял в руку "Суорд" - выхватывать его на
месте не будет времени. Немного поразмыслив, поставил оружие в режим
работы слингером - механическое повреждение от пули или лазера может
вынудить систему уничтожения сработать сразу, а силовой удар просто
заставит сплавиться и перемкнуть в ней все, что только способно
перемкнуть. Неизвестно, правда, какие это возымеет последствия; Хан
рассчитывал на полное отключение системы. А там - где наша не пропадала!
  Он так и не одел ошейника - на время коротких сборов просто отложил его в
сторону; теперь же, окончательно собравшись - и внешне и внутренне -
просто взял его в левую руку. Волки, должно быть, специально разработали
прибор так, чтобы его было удобно зажимать во время перехода подбородком.
Хан не собирался уподобляться четвероногому и напяливать эту удавку на
свою шею. Он сжал пальцами "бляху" так, как учил Битер - с двух внешних
краев, они чуть подались, и в золотой пластине что-то отчетливо щелкнуло.
"Кхарт" - подумал Хан и шагнул вперед.

  12.

  Волчий "аутгровс" выгодно отличался от человеческого: на этот раз Хан
словно и не коснулся изнанки пространства, а как бы шагнул через невидимую
призрачную преграду в иную реальность - словно не преодолел одним шагом
расстояние в тысячи парсек, а просто прорвал границу между двумя мирами,
вступив сразу в какое-то другое измерение.
  Небольшая светлая комната с дверью, и ничего окрест, хоть приблизительно
говорящего о наличии аппаратуры. Хан мгновенно вскинул голову вверх -
ничего - крутнулся на сто восемьдесят, и тут же увидел, что искал -
металлическую пластину в стене на уровне своего живота, мигающую желтым
огоньком. Действия уже заняли у него две секунды без малого. На третьей
секунде он нажал на гашетку (силовой шнур вырывался не из ствола оружия, а
из его рукояти). Ослепительно-белый луч слингера уперся в прибор, тут же
внутри него раздался треск, посыпались искры, лампочка мигнула и погасла;
одновременно за спиной Хана донесся звук отъезжающей двери. Он,
полуобернувшись, метнулся назад и выскочил из помещения через открывшуюся
уже почти полностью дверь. Прибор позади еще раз вспыхнул, громко треснул,
и тут же пространство в комнате дрогнуло, пошло волнами, после чего
свернулось штопором: система все-таки сработала, но с точностью до
наоборот - сначала выпустила чужака, потом произвела ликвидацию порыва
ветра, который он после себя оставил. Ликвидация была произведена довольно
оригинальным способом - предполагалось, видимо, что объект должен быть
скручен в бараний рог.
  Хану, как всегда, везло.
  Он огляделся и сразу ощутил себя муравьем, забравшимся в недра гигантской
электронной системы: окружающее пространство было заполнено сложной
аппаратурой непонятного назначения; на металлических конструкциях среди
переплетения проводов покоились там и тут огромные приборы, пестрящие
огоньками и изобилующие различными заумными наворотами. Из под ног Хана,
от небольшой площадки, где он теперь стоял, расходились во все стороны
металлические дорожки - судя по всему, гравитационные - и убегали в
окрестный индустриальный пейзаж, петляя в путанице проводов и опор,
образуя вместе с ними грандиозный узор вокруг еще более грандиозных
нагромождений мыслящего железа. Кругом никого не было.
  Быстро прикинув, в какой стороне надо искать центр всей системы, Хан
пришел к чисто интуитивному выводу - подкрепленному, должно быть, "Крошкой
Дрейком" - что "мозговой центр" находится, скорее всего, где-то прямо под
камерой нуль-перехода. Он выбрал одну из "троп", ведущих вниз, и пошел уже
было по ней, как вдруг на одной из дорожек, расположенной много выше и
левее, появился волк. Хищный лесной зверь смотрелся среди окружающего
железа так же дико, как смотрелся бы металлический робот в дебрях дремучей
сибирской тайги. Волк неторопливо по-хозяйски шел по дорожке - до тех пор,
пока не увидел Хана; тогда он замер, словно в недоумении - или в
негодовании - потом тихо утробно зарычал и ринулся по направлению к
"гостю" - не по дорожке - так бы ему пришлось бегать очень долго - а прямо
вниз, перескакивая с дорожки на дорожку ловкими и точными прыжками.
  Сам факт, что волк до сих пор еще прыгал, а не валялся на первой же
дорожке с пулей во лбу, был следствием беспрецедентного происшествия -
"Суорд" не сработал в руках хозяина. Хан нажал на курок еще раз - выстрела
не было. Осечка?.. Включил лазерный режим - нет результата...
  Между тем со всех сторон на дорожках стали появляться волки, не иначе как
получившие через систему - или по каким-то своим телепатическим каналам -
сигнал тревоги. Они выскакивали отовсюду и тут же устремлялись по
направлению к врагу, сумевшему непонятными пока для них путями обмануть
сторожевую систему и проникнуть на их станцию. Среди них не было ни одного
в человечьем образе, как не было и ни одного одра.
  Хан не стал отдавать долг любопытству и проверять, действует ли еще
"Айкор", или на станции у него отказало все оружие: если бы плазменная
пушка сработала, то в таком нагромождении металлических конструкций вместе
с хозяевами под обломками грандиозной аппаратуры наверняка похоронило бы и
самого "гостя".
  Продолжая пока двигаться вниз по дорожке - хотя навстречу по ней уже тоже
несся, оскалив зубы, серый живой сгусток энергии и злости - Хан попробовал
еще раз включить слингер, и силовой шнур - чего Хан уже не ожидал - вдруг
вспыхнул у него в руке, подобно сияющему мечу архангела Михаила. Похоже,
слингер был единственным оружием, способным действовать здесь, на волчьей
станции (не считая "Айкора", который так и остался пока под вопросом).
  Еще пара шагов - и первые волки, достигшие наконец вражеского лазутчика,
кинулись на него; вид ослепительного лезвия, неожиданно вспыхнувшего в
руке пришельца, ни на секунду не притормозил нападавших. Здесь, на их
станции, куда не допускались одры, и где, благодаря особому полю,
созданному специально для защиты аппаратуры от случайных повреждений, даже
их собственное оружие отказывалось действовать, оборотням как бы
представилась нечаянная возможность лично растерзать человека, попутно
доказав ему, что в стремлении уничтожить врага их не остановит ничто, и
меньше всего - какой-то жалкий силовой шнур. Они просто не знали, что им
предстоит иметь дело не столько со шнуром, являвшимся по сути обыкновенным
шоковым оружием, но с человеком, в руках которого не то что силовой шнур,
а даже и простая палка становилась оружием не менее грозным, чем меч в
руках у вышеупомянутого архангела.
  Первым на Хана прыгнул тот волк, что бежал навстречу, и он же оказался
первой жертвой белой молнии, посланной Ханом ему наперерез. Волк,
столкнувшись с лучом, изменил на полпути направление своего полета, словно
его ударили в середине прыжка длинной жердью, отлетел далеко в сторону,
сбил по дороге двух своих разогнавшихся собратьев и повис неподвижно в
нескольких метрах от дорожки. Остальные, не задумываясь, бросились вперед.
Вся последующая драка выглядела со стороны рядом молниеносных вспышек,
сверкающих сквозь гущу косматых тел; спустя десять секунд неравной битвы
все косматые тела уже валялись в беспорядке на дорожке или плавали в
невесомости вблизи нее.
  Единственным, кто вышел невредимым из побоища, оказался человек - ни один
из многочисленных врагов так и не сумел его даже поцарапать. Погасив
лезвие своего "карающего меча", Хан нагнулся к ближайшему волку и снял
него ошейник. Потом лишил этого украшения еще двоих; с остальными возиться
не стал - следовало поторопиться, потому что с разных сторон к нему
приближались еще пятеро волков, опоздавших к первой атаке. Хан огляделся
и, следуя примеру оборотней, прыгнул с дорожки, превращенной им только что
в "волчью свалку", на другую, изгибающуюся полукольцом значительно ниже.
Хан следил углом зрения за спешащими ему наперерез "опоздавшими",
одновременно уже видя свою цель - в огромном, опутанном проводами
центральном аппарате была расположена знакомая ниша, в которой сидел
человек с обручем-короной на голове.
  Хан побежал вперед по дорожке и, когда она свернула, спрыгнул вниз на
следующую, ведущую прямо на площадку перед нишей. Одновременно он начал
подавать сигнал через "Дрейк" - не для оборотня в нише - было уже ясно,
что того "Дрейком" не пронять - сигнал предназначался для Фэй: "Где бы ты
ни была, вырывайся любым способом и иди в центр! Вырывайся и иди в центр!
Вырывайся..."
Волки приближались быстро, двигаясь так, что должны были пересечься с
Ханом у самой площадки, и он вставил в свою мыслепередачу сообщение
специально для них: "Зря стараетесь, все равно вам конец - и вам, и вашим
станциям, и всему вашему господству в Йерне!"
Ответом на телепатическое послание был разнесшийся по всей станции жуткий
многоголосый вой.
  "Подходящий концерт для преисподней", - сообщил им Хан, включая слингер.
Он уже был рядом с площадкой; волки сбежались туда почти одновременно и
вот-вот должны были, как и в первый раз, сообща на него наброситься, как
вдруг Хан, мысленно все еще устремленный через "Дрейк" к их сознаниям,
услышал тихое эхо слова, сказанного будто где-то далеко-далеко и
услышанного им только потому, что было произнесено одновременно многими
голосами: "Эрлой". "Время". И все волки, от которых Хана сейчас отделяло
расстояние, равное только длине его слингера, вдруг исчезли.
  Они покинули станцию - позорно ушли, не приняв последнего боя - как
поступали всегда, когда понимали безнадежность дальнейшей драки. Лишь тот
из них, что пребывал сейчас в человечьем обличье, остался и продолжал
сидеть в своей "хозяйской" нише, свысока и с прищуром наблюдая оттуда за
незваным пришельцем.
  Хан, выключив слингер, решительно прошел на площадку и остановился
неподалеку от ее центра, напротив оборотня. Это был тот самый старик,
убивший Сешта и ушедший из логова вместе с девушкой. Хан уже понимал, что
захватить его не удастся и на сей раз - старик в любую секунду мог
исчезнуть - стоило ему только захотеть. То, что он не исчез вместе с
остальными, означало для Хана, прежде всего, что взрыва станции в
ближайшие секунды не предвидится, и у него есть еще надежда спасти Фэй.
  - Вы оказались настырной расой, - задумчиво, словно сам для себя, произнес
оборотень. - Куда способнее, чем мы предполагали. Не зря же вы так на нас
похожи...
  "Поэтому-то они и решили перекроить нас в вонючек", - подумал Хан, а вслух
сказал:
  - Где девушка?
  Старик, казалось бы, не отреагировал на вопрос, но неподалеку, слева от
него, в металлическом ящике, напоминающем небольшой бронированный
контейнер, пристроенный к прибору, отъехала дверь. Там внутри,
прислонившись к одной из стен и свернувшись комочком, сидела Фэй. Увидев,
что дверь ее темницы открылась, она осторожно выбралась наружу и встала
рядом со своей "конурой", преданно глядя на оборотня.
  "Живая игрушка", - понял Хан. "Самая лучшая забава из всех, какую мог
придумать жаждущий господства разум - представитель вражеской расы, не
лишенный пока индивидуальности, но покорно, как собачонка, исполняющий
любые команды. Сколько же их пересидело, должно быть, в этой конуре разных
- косматых, прозрачных, пирамидальных, членистых (миллипида в свернутом
виде тоже вполне можно было бы туда запихнуть) - в то время, пока их расы
были непокоренными и могли еще величаться гордым именем "враг"".
  Видеть и дальше преданный взгляд Фэй, обращенный снизу-вверх на оборотня,
было невыносимо. Хан сделал шаг к девушке, сосредоточившись на "Дрейке":
"Очнись, девочка, стань собой! Очнись, не бойся, я здесь!"
Она не реагировала.
  Он подошел к ней, взял за руку: "Ну давай же детка, давай, просыпайся!"
- А что вас в корне губит, так это ваша излишняя романтичность, - изрек из
своего кресла оборотень. И исчез.
  Хана мгновенной молнией озарила догадка - старик остался специально, чтобы
не дать уйти со станции слишком много знающему врагу, уже считающему себя
победителем, и отвлечь его в последние секунды перед взрывом.
  Не раздумывая больше, Хан схватил в охапку Фэй и рывком обрушился вместе с
ней в ящик, уже налету понимая - не спасет, не успеет... О том, что и
самому ему тоже наверняка не спастись, он даже не вспомнил.
  В ту же секунду гигантская ромбовидная станция содрогнулась, утроба ее
захлебнулась огнем и грохотом, стальная оболочка, не выдержав, треснула и
медленно распалась на несколько кусков, выпуская взбесившуюся горячую
энергию в холодный пустой космос, охладивший и пожравший на своем веку без
эмоций немало в миллиарды раз более яростных вспышек.

  13.

  Поглотившее сознание разведчика Безвременье, сравнимое разве что с
нуль-пространственным переходом по способности растягивать секунды, словно
нугу, до любых необходимых ему размеров, в единый миг, как стереофильм,
прокрутило перед мысленным взором Хана события последних дней и сомкнулось
наконец с реальностью.
  Веки его вдруг распахнулись сами собой и так резко, будто он был куклой, и
невидимый кукловод, дотянувшись откуда-то сверху, мягко, но решительно
вздернул их за ресницы. В обнаружившейся за веками реальности оказалось
столько же принципиальных отличий от той, которую Хан ожидал увидеть,
сколько их можно было бы насчитать, к примеру, между ярким днем и черной
головешкой. Хан стоял, не шевелясь, слегка ошарашенный явившейся его взору
новой реальностью, поводя только туда-сюда глазами, любезно распахнутыми
ему только что неизвестной высшей силой, тут же, впрочем, ненавязчиво
куда-то сгинувшей. Если верить глазам - а своим глазам Хан как-то привык
верить - он стоял теперь в конце узкого горного ущелья, выводящего к
ярко-кровавой медленной реке; густое, будто замешанное на малиновом
крахмале, небо словно прилегло под собственной тяжестью на нагромождение
багровых скал в сине-черных прожилках, алые волны реки лениво облизывали
подножия гор, тяжело плескаясь почти у самых ног Хана. У него вдруг
появилось ощущение, что он уже бывал здесь, и не раз, только потом всегда
забывал об этом. "Дежавю" - мысленно вскользь хмыкнул он. Этот странный
пурпурный мир был, без сомнения, реален, как был реален и сам Хан; да и
одет он был по-прежнему - в свой спецкостюм, а поясной ремень оттягивал
верный "Суорд".
  Постояв немного и вроде бы пообвыкнув на новом месте, Хан решил
воспринимать окружающее, как данность - к слову, ничего другого ему и не
оставалось - и двинулся в единственно возможном здесь направлении - туда,
куда убегала из под ног скальная дорожка - направо, вдоль берега красной
реки. Не принимая во внимание изрядного внутреннего дискомфорта,
вызванного необъяснимым возникновением окрест этого странного горного
пейзажа с кровавой рекой, смахивающего на глюк обколовшегося
маньяка-убийцы, и таинственным исчезновением прежнего -
постиндустриального, он чувствовал себя превосходно - так, будто заново
родился: тело, необычайно легкое и послушное, было переполнено энергией,
каждый шаг словно чуть подталкивал его вверх - казалось, ничто не мешает
ему взлететь, чтобы потрогать круто взбитую небесную твердь.
  Обойдя в таком "летящем" темпе первый уступ, он увидел за ним сидящего над
рекой на выступе скалы человека. Хан узнал его сразу, хотя тот сидел к
нему спиной вполоборота и одет был весьма необычно - коричневый костюм из
мягко облегающей ткани, на плечах зеленый плащ, подол слева приподнимают
ножны длинного меча. Хан узнал бы этого человека из тысячи, в любой
одежде. Женька Фат. Маленький Джон. Член спецгруппы "Лист", предшественник
Вика, напарник и друг... Погибший три года назад на Кариоле - жемчужине
чарсов, которую Орда пыталась захватить в то время методом планомерного
внедрения.
  Услышав шаги за спиной, Маленький Джон обернулся и встал. Жгучая радость и
старая боль всколыхнулись одновременно в груди Хана при виде его лица:
чистого молодого лица с затаенной улыбкой в уголках губ. Тогда, три года
назад, спецгруппа в составе бригады чарсов пыталась выбить - и в конце
концов выбила из главного столичного музея формирование одров,
оккупировавшее этот самый музей. Но одры использовали при обороне "тень" -
сгусток искривленного пространства, способный существовать около пяти
минут и реагирующий на тепло человеческого тела. Маленький Джон отвлек
"тень" на себя и уже вывел ее из здания наружу, но она на последнем
издыхании его настигла, сжевала и изуродовала до неузнаваемости...
  - Джон, ты... Как здесь? - вымолвил Хан, с трудом подбирая слова. Какой-то
сон, бред или галлюцинация - правда, очень реалистичная галлюцинация -
подарила ему встречу с потерянным навеки другом, и из всех теснящихся в
голове невысказанных вопросов Хан, как это часто бывает, задал самый
нелепый.
  - Вот, жду тебя, - произнес Маленький Джон, все так же чуть заметно
улыбаясь. И, помолчав, добавил:
  - Пойдем?..
  - Куда?
  Хан невольно огляделся: справа - скалы, слева - широкая алая река, и
другой берег скрывается в сиреневой дымке...
  - Там есть дела, - ответил Маленький Джон, кивнув на реку. И Хан увидел,
что из тумана к ним медленно выплывает пустая одновесельная лодка с
высоким носом, похожая на венецианскую гондолу.
  И тогда он, кажется, понял...
  В этот момент кто-то, неслышно подошедший сзади, резко пихнул Хана в бок.
Он чуть посторонился, оглядываясь. Из-за его спины выскочила и встала на
тропинке, загородив собой Хана, девчонка в потертой коже, и уперла в бока
голые руки, выныривающие из узких пройм жилетки.
  - Он мой, понятно? И у него есть еще ТАМ дела! - заявила она и,
повернувшись к Хану, принялась с неожиданной силой толкать его назад, в
сторону ущелья. Он начал шаг за шагом отступать, не отрывая взгляда от
Маленького Джона. Тот качнул головой, улыбаясь.
  - Что ж, если ты сможешь увести его отсюда, девочка, то с ТЕМИ делами я,
пожалуй, справлюсь пока и сам.
  Он положил ладонь на рукоять своего двуручного меча, и Хан понял, что на
том берегу, по ту сторону сиреневого тумана, Маленькому Джону тоже не
приходится скучать. Лодка уже причалила и ждала его, но он все стоял,
глядя на отступающего назад Хана - воин при жизни, воин.. Там.. Где там?..
На небе?.. В другом мире?.. Сейчас, стоя на узкой границе между жизнью и
смертью, Хан впервые задал себе вопрос - какой из миров действительно
реален?.. И именно теперь понял - хоть и не был уверен, что поверит в это
впоследствии - миров может быть бесконечное множество, но для человека
реален только тот мир, в котором он находится в данную минуту, а все
остальные миры - легенда или бесплотный мираж. Джон принадлежал теперь
другому миру, и возможность пересечься с ним появилась только в этом
приграничье, существующем, похоже, тоже только до тех пор, пока они здесь
пребывают.
  - Я еще приду, Женька! - крикнул Хан. - Приду, рано или поздно, и помогу
тебе!
  - Я буду здесь, Хантер, когда бы ты ни пришел! - отозвался Маленький Джон.
В следующее мгновение пурпурная плоть приграничного мира заколебалась,
утрачивая формы, и хлынула на Хана одновременно со всех сторон тяжелым
багровым океаном.

  14.

  Крохотной потерянной частицей он метался в плотном алом месиве, пытаясь из
него вырваться и ощущая почему-то всем существом страдание и боль
окружающей его горячей плоти, пока не понял наконец, что это его
собственные боль и страдание, а удушливый океан вокруг - его собственное
тело, и, чтобы вынырнуть на поверхность, необходимо просто открыть глаза.
Как тут же выяснилось, это нехитрое действие требовало немалых усилий; на
помощь в столь трудном деле неведомых высших сил в реальном мире
рассчитывать не приходилось. Хан сконцентрировался, внутренне полностью
обретая себя, и заставил наконец веки открыться.
  Первое, что он увидел, было белое пятно с двумя черными озерами-глазами.
Лицо. Оно висело перед ним в полумраке очень близко, глаза глядели в упор
настойчиво