был  настолько
обескуражен, что не смел возразить. И выдумал  настолько  неправдоподобную
историю, что даже через пять минут уже был не в  состоянии  ее  вспомнить.
Опять Атлант, его брат, сват... Через четвертый этаж вытащили Седого...
     - Надоел ты мне, - племянник Кардинала перебил мои излияния. - Где-то
врешь, где-то не врешь. Мне не до того. Запоминай. Увидишь своего Седого -
передашь: Организации больше нет. Я ухожу от дел. Ухожу! Все. И  без  моей
помощи мусульмане вас съедят. С нами бы все даже тише было бы,  почти  без
насилия. Но зачем мне это? Я могу в месяц по миллиону  делать.  Зачем  мне
власть? Надоело. Передай Седому - ухожу. А вам и сто Седых не помогут.
     Гость извлек из видика кассету,  покряхтел,  посопел,  словно  старый
дед, откашлялся вместо прощания и ушел.
     "Весь вечер на манеже, - подумал  я,  -  все  рассказал,  покаялся  в
грехах и отрекся. Мавр сделал свое дело".
     Голове было от чего пойти кругом. Во-первых, никто не давал гарантии,
что все услышанное правда. Во-вторых, если правда, то получается, все меня
подставляли. Кардинал - мафии, а родной отец вместе с Седым  -  Кардиналу.
Просто Иванушка-дурачок какой-то. Своего "я" ни на  грош.  В-третьих...  а
в-третьих, дурак - он дурак и  есть.  Вот  хотя  бы  с  четвертым  этажом.
Кардинал кого-то в заложниках держал. Почему я, идиот, забыл  о  них?  Мог
ведь потребовать, чтобы отпустили.
     Долго ломал я голову над самыми разными загадками. А  поздно  вечером
позвонил недавно найденный и тут  же  забытый  в  суматохе  брат  Борис  и
сообщил, что Михаил Ильич два дня назад умер при странных обстоятельствах.



                   17. ЖИЗНЬ ПРЕКРАСНА, НО... УДИВИТЕЛЬНА

     Прошло три дня. Отец с Седым так  и  не  объявились.  Что  непонятней
всего - исчезла даже мать. Хорошо, если это отец спрятал ее на время своих
авантюр. Оставалось надеяться на это. А искать...  Кого  из  жильцов  Дома
можно найти?
     С Рутой я тоже не виделся. Идти к ней первому, после всей  истории  с
похищением и освобождением, не хотелось. То ли чувство вины мешало, то  ли
какой-то дурацкий принцип.  И  она  не  шла.  Ничего,  не  последний  день
живем...
     Я побывал в Риме. Поборол опасения оказаться белой  вороной  в  чужом
непонятном городе. И был вознагражден. Рим  -  лучшее  в  мире  место  для
"белых ворон". Я выглядел банальным туристом, которые встречались здесь на
каждом шагу. Да почему выглядел? Я БЫЛ туристом! А паспорт и  виза  -  это
уже вторично.
     Рим меня восхитил. Я не собирался ограничиваться кратким знакомством.
А своей очереди ждали Венеция, Милан, Флоренция... Да и  не  сошелся  свет
клином на Италии! Мало ли в мире интересных мест?! Япония, Франция, Индия,
Мексика... Господи, до чего странен же был Атлант, обуздавший  свое  хобби
государственной границей. Уж в Риме бы он нафотографировал...
     Я настроился на самое  подробное  знакомство  с  земным  шаром.  Чуть
позднее, получив понятие о странах и народах, можно было махнуть в  другие
варианты истории. А там, глядишь, если высшие этажи мне подчинятся,  и  по
времени попутешествую, и дальше... Ни к чему делать кавалерийские  наскоки
на  Пушкина.  Если  уж  Дом  обещает  превратить  мою  жизнь  в  роскошное
пиршество, то надо соблюдать меню.
     Но я не расставался с Ленинградом, возвращаясь в город для ночлега. С
одной стороны, еще не набрался нахальства, чтобы устраиваться в отелях,  с
другой - надеялся на встречу с родителями и Рутой.  А  на  четвертый  день
римских  каникул  -  "спекся",  замучила  ностальгия.  И  после  завтрака,
начитавшись родных газет, решил прогуляться по Питеру.
     Вышел я сразу на Невский рядом с Домом Книги,  сам  толком  не  зная,
куда  направиться.  "Потолкаюсь  среди  очередей,  у  Казанского   постою,
послушаю ораторов, - думал я, -  и  надоест.  Уж  на  что  римский  воздух
ругают, а наш, похоже, ядовитей будет. Вон как "Икарусы" копоти поддают!"
     Летние дни готовились к превращению в осенние, но кое-что от  летнего
зноя в них осталось. Облака старались не баловать  ленинградцев  солнечным
теплом, солнце успешно ускользало... Одним словом - день как день. На  миг
во мне вспыхнуло ощущение жуткой зависти к людям, деловито снующим вокруг.
Они ЗНАЮТ, зачем пришли сюда, ЗНАЮТ, что им надо делать в ближайшее время.
А я? Я - человек без желаний; у меня ВСЕ есть, мне нечего  больше  желать.
Противоположности сходятся:  чья-то  абсолютная  бедность  сходна  с  моим
абсолютным богатством. В чем сходство? В безысходности...
     Чувство было жуткое, словно мир вокруг меня поплыл,  потерял  ясность
очертаний. Мне показалось, что этак я смогу ходить  сквозь  варианты  даже
без помощи Дома. Наваждение постепенно рассеялось, вернулась способность к
логическому мышлению. Что  это?  Жесточайший  приступ  угрызений  совести?
Зависть к тем, кто знает смысл жизни? Чепуха.  Текущие  заботы  -  еще  не
смысл жизни.  А  вот  то,  что  мои  невероятные  возможности  ко  многому
обязывают - точно.
     Я подумал, что такой вот приступ запросто мог толкнуть моего  отца  к
действиям, не позволить ему просто наслаждаться  всеми  прелестями  жизни.
Получается, и  я  в  туристах  надолго  не  засижусь,  куда-нибудь  полезу
восстанавливать справедливость в моем понимании.
     Побродив у фонтана  рядом  с  Казанским  собором,  я,  как  в  старые
недобрые времена, попытался установить наличие слежки. Никого.  Сложновато
это, выследить человека, выходящего не из Дома, а бог знает где...
     - Извините, вы говорите по-английски? - Изящная стройная  брюнетка  с
болтающимся на груди фотоаппаратом обратилась ко мне на таком  разборчивом
английском, что я автоматически ответил:
     - Да. - И после недолгих размышлений добавил: - Немного.
     Моя  собеседница  так  же  разборчиво  спросила,  как   проехать   до
Исаакиевской площади. Я  объяснил  и  добавил,  что  могу  проводить.  Она
согласилась, и мы сели в автобус. По дороге  я  вспомнил  слова  о  ружье,
видящем на театральной сцене. На этот  раз  "ружьем"  оказался  английский
язык. Не зря, выходит, я зубрил его, накачивая мышцы! Шибко  не  преуспел,
но с девушкой симпатичной пообщаться хватит. И в чем особенная прелесть  -
не где-нибудь в Нью-Йорке или Майами, а у себя в Ленинграде, на своей, так
сказать, территории.
     Девушка оказалась американской студенткой, приехавшей в  Ленинград  в
составе   туристской   группы    и    пожелавшей    осмотреть    городские
достопримечательности самостоятельно. Я вызвался поработать гидом,  и  мое
предложение было принято. Слава богу, перед выходом из  Дома  мне  хватило
ума  заменить  лежавшие  в  кармане  брюк  итальянские  лиры  на  изрядное
количество рублей. Это позволило лихо катать американскую гостью на  такси
и щедро угощать ее в кафе, куда мы прорвались  лишь  благодаря  еще  более
щедрым чаевым швейцару. Моя спутница, в полном соответствии с тем,  что  я
знал об американцах,  вначале  пыталась  платить  сама,  но  я  пресек  ее
поползновения на корню. С шутливой (насколько я разбираюсь  в  английском)
интонацией она спросила, богатый ли я человек. Мне  не  оставалось  ничего
другого, как согласиться.
     Кроме фраз типа: "Это очень старый дом", "Это очень красивый дом",  -
я оказался способен и к диалогам на более сложные темы. Ну, а под вечер мы
так наловчились общаться, словно нашему разговору  помогала  телепатия.  Я
предложил Кэт (так звали американку) побывать  у  меня  в  гостях,  и  она
согласилась.
     Первым делом Кэт из моей квартиры позвонила в гостиницу "Пулковская",
где ей удалось застать в номере свою соседку, и предупредила, чтобы та  не
волновалась  из-за  ее,  Кэт,  отсутствия.  Поговорив,  она  приступила  к
изучению висящих на стенах живописных полотен. Дело в том,  что,  стараясь
потрясти  гостью,  я  "заказал"  настоящие   хоромы,   а   стены   украсил
запомнившимися  работами  матери,  дополнив  их  и  врезавшимся  в  память
"Собакочеловеком".   Именно   "Собакочеловеку"   да   еще    картине    со
скелетом-велосипедистом Кэт уделила  особое  внимание.  Она  спросила,  не
Сальвадор ли Дали автор этих полотен, и высказала несколько  предположений
об их возможной баснословной цене.
     Вечер прошел замечательно, аванс  на  еще  более  замечательную  ночь
(звонок в "Пулковскую") я получил... О чем еще остается мечтать  человеку?
Да я ни о чем и не мечтал. Правда,  лаская  Кэт,  я  вспомнил  о  Руте,  и
кое-какие угрызения совести зашевелились в душе. Но не  сильные.  В  конце
концов, мы ведь не давали друг другу никаких клятв верности?
     Засыпая, я пообещал сам себе, что не  расстанусь  с  Кэт  ни  завтра,
ни... в ближайшее время. Наверное, навещу ее в Штатах...
     Ярчайший солнечный свет наконец  сумел  пробраться  даже  сквозь  мои
закрытые веки. Сзади, уткнувшись носом в спину, посапывала Кэт, и я боялся
пошевелиться, чтобы не разбудить  ее.  Но  через  несколько  секунд  после
пробуждения до меня дошло: ни разу в жизни в  моей  комнате  не  было  так
солнечно. Как это я расположил спальню,  разместил  кровать?  Или  заказал
наутро за окном калифорнийский пейзаж?
     Я открыл глаза. И сразу же понял, что  комната  мне  незнакома.  Надо
вспомнить вчерашний  вечер...  ночь.  Пили  мы  шампанское  и  французский
коньяк, притом не так, чтобы слишком. Спальню я придумал  без  выкрутасов,
простенькую. Но  не  эту  комнату,  точно.  Это  же...  крестьянская  изба
какая-то. Верно, изба. Разве Кэт тоже из Дома? Какие сволочи так шутят!
     Осторожно, стараясь не разбудить Кэт,  я  повернулся.  Господи,  боже
мой! Спаси и сохрани! Рядом со мной лежала не Кэт! Рута?  Трудно  даже  за
день   пересказать   весь   поток   мыслей,   гипотез,   часто   абсолютно
противоречивых, выданных моим мозгом за какую-то  долю  секунды.  Нет,  не
Рута. Но и не Кэт. От Руты только  соломенного  цвета  волосы  и  короткая
стрижка. Волосы меня обманули. А вот все остальное...
     Похоже, женщина почувствовала на себе мой  взгляд,  ритм  ее  дыхания
изменился, она открыла глаза.
     Первой естественной реакцией женщины в подобной ситуации должна  быть
попытка прикрыться. Во всяком случае, я так думал. Однако, моя соседка  по
постели была другого мнения. Не меняя позы,  она  окинула  меня  изучающим
взглядом и спросила на английском, с трудом поддающемся пониманию:
     - Кто ты такой, парень? Что ты здесь делаешь?
     - Не знаю. Кто ты? Где я? Чей это дом?
     - Это мой дом, - ответила хозяйка на один из моих вопросов,  -  и  ты
должен мне деньги... за ночлег.
     Мысленно проклиная все на свете, я натянул брюки и полез в карман  за
деньгами. Интересно, рубли ей подойдут? Кстати, я перевел "за  ночлег",  а
может быть, она имела в виду "за ночь"? Вот переплет... За  такие  шуточки
убивать мало...
     Женщина повертела в руках десятирублевую купюру и бросила на пол.
     - Это деньги?! - взвизгнула она. - Ты, черт бы тебя  побрал,  кто  ты
такой? Почему ты не платишь? Я - бедная женщина, а ты...
     Дальше, мне кажется, последовали ругательства,  но  с  этим  разделом
английского я почти не был знаком. Из добродушной с  примесью  любопытства
женщины хозяйка начала превращаться в крикливую  ведьму.  Рассчитывать  на
диалог с ней не приходилось. Да  и  ситуация  пиковая.  Лучше  сматываться
подобру-поздорову.
     Я накинул рубашку, всунул ноги в кроссовки,  сгреб  носки  и  куртку,
окинул комнату взглядом в поисках своих вещей. Ничего. Оставив  за  дверью
крики  и  вопли,  я  выскочил  на  улицу.  Отбежал  метров  на  пятьдесят,
остановился, привел в порядок  одежду,  завязал  шнурки.  И  только  потом
огляделся.
     Без сомнения, меня занесло в  деревню,  притом  очень  большую,  дома
равномерно тянулись во все стороны до горизонта. Но сами дома... Во многом
они  напоминали  обыкновенные  крестьянские   постройки,   бревенчатые   и
кирпичные.  Только  крыши  подкачали.  Односкатные,   почти   параллельные
поверхности земли, лишь с самым минимальным наклоном. Эти  крыши,  да  еще
малая высота домов, метра три - три с половиной, придавали всем постройкам
эфемерный вид. Сараюшки, да и только. Но  все  остальное  вокруг  домов  -
вполне основательно.  Заборы,  огороды,  фруктовые  деревья.  Где-то  лают
собаки, где-то курица кудахчет. Улицы не  замощены,  вдоль  заборов  стоят
столбы с натянутыми проводами.
     Я  не  был  за  границей  нигде,  кроме  Рима.  Куда  меня  забросили
неизвестные шутники? Мысленно я перечислил все англоговорящие страны. Если
судить по фильмам... Не  знаю.  Я  огляделся.  Ни  одного  высокого  дома,
выходит, "Мать всех лестниц" на помощь не  позовешь.  Та-ак.  Кто  же  так
тонко пошутил и зачем?  Да  и  шутка  ли  это?  Отсутствие  высоких  домов
означает  мою  полную  изоляцию  на  приличный  срок.  В  зависимости   от
расстояния до ближайшего города. Кому надо  меня  изолировать?  Кардиналу,
если его помощник врал, или самому преемнику, если тот врал лишь  о  своем
выходе из игры? Есть у меня еще враги? Не слыхал, не  знаю.  Неожиданно  в
памяти всплыла случайная встреча, когда мы с Кэт шли к Дому.  У  соседнего
здания,  того  самого,  с  преимущественно  женским   населением,   стояла
симпатичная девушка, которую я вначале принял за Руту и здорово  струхнул.
Но она, скользнув равнодушным взглядом, отвернулась, а я, подойдя поближе,
признал свою ошибку. Опять же - блондинка с короткой стрижкой, но Рута так
никогда не одевалась. На этой платьице - закачаешься.  А  если,  все-таки,
это была Рута? Увидела, закипела от ревности и сама или еще, не дай бог, с
мамашиной помощью отомстила?
     Я стоял посреди  улицы  и  ломал  голову  над  происками  неизвестных
врагов. Одно можно сказать: все мои неприятности от женщин. Из-за  Наташки
со шпаной связался, потом Рута влипла, тоже "весело" было. А теперь - Кэт.
Нет, это она меня сюда доставила, точно. Только  я  убедился,  что  слежки
нет, она объявилась. И я хорош, ас сыскного дела.
     Через секунду меня занимали уже другие проблемы. Я увидел вывернувшую
из-за угла странную процессию. Впереди в  обтрепанной  красной  накидке  с
белыми крестами на груди и спине шел скелет.  Да-да,  скелет.  Бело-желтые
кости, череп с пустыми глазницами... Как он ходит, что он видит?
     За скелетом вереницей шли пятеро хмурых  людей:  трое  мужчин  и  две
женщины в самой... гм... разнообразной одежде. На шеи пятерых была петлями
накинута общая веревка.
     Процессия  прошла  мимо  меня,  стоящего  с  отвисшей   челюстью,   и
остановилась у одного из домов. Скелет  бросил  на  землю  конец  веревки,
открыл калитку, прошел к зданию. Подойдя к дому  вплотную,  он  засветился
сиреневым светом и... прошел сквозь стену.  Секунд  через  тридцать  дверь
распахнулась, он появился на пороге. Костлявая  образина  тащила  отчаянно
сопротивлявшуюся женщину в изодранной рубашке.
     Высокая, плотного сложения женщина  не  могла  противостоять  усилиям
непонятного, чуть ли не просвечивающего насквозь  существа.  Скелет  волок
пленницу абсолютно без  усилия,  как  это  делал  бы  какой-нибудь  мощный
механизм. Вопль стоял жутчайший.
     Я почувствовал себя как на просмотре объемного, да еще и с  запахами,
фильма ужасов. В дырах ночной  рубашки  мелькнула  белая  грудь,  ягодицы.
Фильм ужасов, да еще и с элементами эротики. Но ведь у  скелета  не  видно
никаких признаков пола.
     Вопль был хуже  всего.  В  фильмах  так  не  кричат.  Я  находился  в
очень-очень реальном мире. Что делать?  Вмешаться?  Я  огляделся.  У  дома
напротив во дворе стоял здоровенный парень и  наблюдал  за  действием  без
малейшего любопытства или чувства сопереживания на лице. Та-ак,  аборигены
в курсе, им это не в новинку. Вмешаться? Ведь потом даже не смоешься,  Дом
далеко.
     Веревочная петля, накинутая  на  шею  женщины,  мгновенно  остановила
вопли и сопротивление. Теперь все пленники выглядели одинаково.
     Внезапно из распахнутой двери выскочил-вывалился мужчина в исподнем с
лопатой в руках и кровоподтеком в пол-лица. Он поднял лопату как топор  и,
пошатываясь, кинулся на скелета. Образина дважды взмахнула бичом, до этого
висевшим на каком-то подобии бедра. Первый удар перерубил лопату. Второй -
сломал мужчине ногу. Хлынула кровь, треснула кость, и  ее  острый  обломок
разорвал кожу.  Раненый  с  воем  свалился  на  землю.  Скелет  равнодушно
отвернулся и пошел как ни в чем  не  бывало,  ведя  за  собой  невольничий
караван.
     Да-а. Ну и скелеты здесь. Пожалуй,  подерешься  с  таким...  Движимый
каким-то извращенным любопытством, я пошел за прецессией. Одно  мне  стало
ясно. Попал я сюда через седьмой этаж. Это не иная история, не иное  время
и не иная планета. Это вымышленный  мир.  Сто  процентов.  Значит,  Кэт  с
седьмого этажа? Или тот, кто ее послал. Но мне нечего делить ни с  кем  из
семиэтажников. Чья-то наводка? Чья?
     На  противоположной  стороне  улицы  появился  еще  один   скелет   с
пленниками. Шли они навстречу нам, а накидка на том скелете была  салатная
с какими-то закорюками на груди и  спине.  Скелеты  поприветствовали  друг
друга взмахами рук и продолжали свой путь.
     Я брел, продолжая ломать голову. Мое подозрение  упало  на  несколько
мгновений морального самоедства рядом с Домом Книги. После этих  мгновений
все  и  началось.  Словно  высшая  сила  с  ногами  влезла  в  мою  жизнь,
распорядилась  мной  как  беспомощной   марионеткой,   персонажем   своего
безумного сценария. Может, это экзамен на зрелость? Что я стою  без  Дома?
Вечно мне кто-то помогал, даже в безнадежных ситуациях. То Ветер, то Юмор.
А вот теперь, парень, выкрутись сам. Без помощи Бога с Машины.
     Мимо прогромыхала телега, запряженная  вполне  земной  лошаденкой.  И
старичок-боровичок тоже вполне  земной.  Вообще,  райский  уголок,  дачное
место, если бы не скелеты проклятые.
     Я остановился! Работа матери! Скелет на велосипеде! Но  какая  связь?
Неужели мать меня?.. Ну, нет. Она же  никого  не  знает  и  ни  в  чем  не
разбирается.
     Я решил не преследовать процессию.  Ну  их.  Надо  получить  какую-то
информацию. Слава богу, хоть в  англоязычный  фильм  или  роман  засунули.
Могли в японский, китайский... Интересно,  а  живопись  как-то  связана  с
языком? Или Кэт просто домыслила мир картины?
     Я подошел к первому же встречному, пожилому опрятно одетому мужчине с
ящиком в руках.
     - Скажите, пожалуйста, здесь есть поблизости большой город?
     - Большой... - Мужчина  отвечал  вполне  дружелюбно,  просто  надолго
задумался. - Очень далеко. Вниз по реке - две недели плыть.  Наш  город  -
самый большой в провинции. Шестьдесят тысяч жителей, может быть, и больше.
     "Вот это да, - подумал я, - домики до горизонта, точно. Но должно  же
здесь  быть   хоть   одно   высокое   здание!   Например,   церковь.   Или
электростанция. Провода же есть. Мне бы только до лестницы добраться..."
     - А есть здесь поблизости какое-нибудь высокое здание? - спросил я.
     - Что? - Дружелюбие  собеседника  мгновенно  испарилось.  -  Еще  сам
Великий император Лентяй Первый запретил строить дома  выше  дюжины  футов
под страхом мучительной...
     Договаривал он уже  отвернувшись  и  направляясь  быстрой  трусцой  в
сторону, противоположную той, куда шел.
     Вот это да!  Какова  империя  Первого  Лентяя  или  его  наследников?
Дела-а-а... Что-то у него не то  с  именем.  Что?  Лентяй  по-английски  -
лэйзибоунз. Дословный перевод сказанного стариком  -  ленивые  кости.  Как
понимать: скелет - император?
     Меня  засунули  в  жестокий  мир.   Засунули   всерьез   и   надолго.
Бессмысленно гадать, кто и  зачем.  Надо  искать  выход.  Искать,  искать,
искать, не надеясь на чудо и внезапный подарок судьбы. Этот мир создан  по
тем же законам, по каким создаются все художественные произведения.  А  ни
один автор не в силах предусмотреть все. Моя  задача  -  обнаружить  чужой
просчет.
     Кстати, какой палач не захочет посмотреть на муче