и, кольцо действительно невозможно снять?
   И зачем я просил о честности? Разве это что-то изменит?
   Михаил долго-долго смотрел на меня, потом покачал головой:
   - Нет, Антон. Кольцо можно снять только с помощью ножа.  И  при  этом
ты, скорее всего, лишишься руки,  даже  если  операцию  будут  проводить
лучшие врачи.
   - Но разве Новое Братство перед этим бы  остановилось?  Рогожкин  без
малейших сожалений снес бы мне голову топором ради того, чтобы  получить
колечко. Почему же он этого не сделал?
   - Потому что перед тем как дать кольцу нового  хозяина,  его  следует
очистить от остаточного эмоционального фона бывшего  владельца.  И  этот
процесс  занимает  довольно  долгое  время.  До  трех  лет  и  более.  И
Отколовшиеся об этом знают. Им не нужно кольцо, лежащее на столе мертвым
грузом, - это бесперспективно. Тем более что  через  три  года  вся  эта
заварушка уже закончится. -  Михаил  вздохнул.  -  Вообще-то  наш  отдел
анализа  предсказывает,  что  все  решится  в  ближайшие  полгода.  И  с
вероятностью более девяноста процентов - не в нашу пользу.
   - Зачем ты это мне говоришь?
   - Затем, чтобы ты понял.  Сейчас  ты  полезнее  живой,  чем  мертвый.
Сегодня   в   борьбе   участвуют   семнадцать   колец.   Если    тебя...
ликвидировать...  останется  шестнадцать,  но  в   данный   момент   это
невыгодно. Они конечно же тебя могут убить, но только в том случае, если
заподозрят, что ты окончательно встал на нашу сторону.
   - Спасибо за предупреждение. В таком случае я предпочту держаться  от
вас подальше.
   - Ты хочешь отойти от нас  и  все-таки  собираешься  просить  у  меня
помощи? Весьма нелогично и двусмысленно, ты не находишь?..  Кстати,  все
вышесказанное справедливо и по отношению к нам.
   Меня будто обухом по голове ударили. Какой же  я  был  дурак!  Он  же
говорил не только о Рогожкине. Он  говорил  о  Братстве  вообще.  Старое
Братство и Отколовшиеся рассматривают меня как какую-то  куклу,  которую
выгоднее не выбрасывать, а применить для каких-нибудь мелких дел.  Пусть
будет хоть незначительная, но все-таки выгода. И ценность моя в том, что
я стою вне Братства. Едва только я начну ерепениться или примкну к одной
из сторон - меня "ликвидируют".
   - Почему ты мне это сказал?
   - А почему бы и нет? Ты же должен понять, во что влез.
   - Я уже и так понял. И ты прав. Я  хотел  просить  тебя  помочь  мне.
Помогите мне спасти Ольгу, и тогда я встану в ваши ряды.
   Михаил посмотрел на меня задумчивым  взглядом,  в  котором  смешались
легкая усталость, мимолетное раздражение и добрая снисходительность. Так
вернувшийся с работы отец глядит на  цепляющегося  к  нему  по  пустякам
малолетнего сына.
   - Ты слаб, необучен, не умеешь пользоваться обретенными силами.  Плюс
то, что мы никогда не сможем полностью доверять тебе. Но этот вопрос  мы
еще рассмотрим. - Телефон  на  столе  снова  затренькал.  Михаил  поднял
трубку. - Да... Да, сейчас зайду. - Он вновь повернулся ко мне:
   - Идем. Тебе стоит встретиться с еще одним человеком.

Глава 6

   Рональд Астон оказался совсем не таким,  как  я  его  представлял.  Я
представлял  себе  лощеного  подтянутого  американца   средних   лет   с
бульдожьим выражением на лице,  а  повстречался  с  сухоньким  невысоким
старичком, который, вполне возможно, помнил еще Первую мировую войну. По
крайней мере, выглядел он лет на сто или даже больше,  хотя  двигался  с
грацией сорокалетнего.
   Когда мы вошли в  кабинет,  старикан  что-то  лихорадочно  черкал  на
клочке бумаги, но едва только мы  вошли,  мгновенно  спрятал  письменные
принадлежности.
   Я шагнул вперед и поздоровался. Мог бы и не разоряться -  Астон  явно
ни бельмеса не понимал по-русски. Он только коротко взглянул на меня  и,
повернувшись  к  Михаилу,  разразился  какой-то  непонятной   английской
тарабарщиной. Шимусенко отвечал коротко и просто, но я тут же понял, что
этот язык на самом деле он знает в совершенстве. Но я-то не  понимал  ни
слова!
   Растерянно подождав несколько минут, я отошел в  сторону  и  принялся
изучать  корешки  книг  в  доверху   забитом   книжном   шкафу.   Ничего
интересного. Насколько я понял,  здесь  стояли  книги  по  антропологии,
экономике, социологии, истории. Заглавия пестрели абсолютно неизвестными
мне терминами, более того, часть  книг  была  на  иностранных  языках  и
совершенно недоступна моему не отягченному излишними познаниями разуму.
   Разговор  между  тем  продолжался.  Астон  энергично  сыпал  словами,
сопровождая  их  оживленной  жестикуляцией.  Михаил   коротко   отвечал.
Почувствовав себя  лишним,  я  подошел  к  окну  и  устремил  взгляд  на
многочисленный  городской  транспорт,  проносящийся  по  полускрытой  за
деревьями дороге.
   - Зуев!
   Я обернулся.
   - Антон, Рональд хочет знать, как ты попал сюда.
   - Меня привез на "волге" Рогожкин. - Я уныло пожал плечами. -  С  ним
был еще какой-то тип в костюме и  при  галстуке.  Они  высадили  меня  у
вокзала и приказали найти вас.
   Почти ничего не утаивая, я поведал все, что  знал.  Михаил  переводил
для Астона. Старик слушал, не перебивая. Когда я выдохся и замолчал,  он
кивнул и снова что-то залопотал по-английски.
   - Рональд говорит,  что  этого  и  ожидал,  -  перевел  Шимусенко.  -
Отколовшиеся знают о нас, но теперь это уже не важно.
   - Почему не важно? Рогожкин знает, что вы здесь, и  поэтому  отправил
меня. Разве то, что Астон здесь, не должно быть секретом?
   Михаил усмехнулся:
   -  Если  бы  это  было  секретом  -  оно  бы  и  осталось   секретом.
Отколовшиеся знают о нас. Мы знаем, что они знают.  Они  знают,  что  мы
знаем, что они знают. И так далее.
   Лысый  старикан  канадец  снова  проговорил  нечто   совершенно   мне
непонятное. Михаил ответил. Рональд в явном возмущении замотал головой и
принялся что-то объяснять. Тарабарский спор разгорелся  с  новой  силой.
Обо мне будто бы забыли. Вздохнув, я вернулся к окну.

***

   Рональд Астон, старейший в мире носитель кольца, хрипло закашлялся  и
выуженным из кармана платком вытер губы. На  платке  остались  маленькие
красные точечки, но канадец не обратил на них ни малейшего внимания.

***

   - Очередная безумная выходка. - Он снова кашлянул и поморщился. - Вы,
русские, всегда проявляли склонность к авантюрам.
   Михаил с улыбкой пожал плечами:
   - Иногда это себя оправдывало.
   - А иногда втягивало в неприятности. Зачем нам этот человек? Не проще
ли сегодня, когда он у нас в руках, забрать кольцо?
   - Зачем нам кольцо, которое невозможно будет использовать в ближайшие
несколько лет?
   - А зачем нам человек,  ставший  камнем  преткновения  между  нами  и
Отколовшимися?
   -  Его  еще  можно  использовать,  пусть  даже  в  самых   простейших
операциях. А если мы пусть даже со всей аккуратностью отрежем ему руку -
он уже не жилец. Отколовшиеся ликвидируют его. Да  ты  и  сам  прекрасно
понимаешь, что нам ни к чему лишний свидетель.
   - Хорошо. Допустим, мы испытаем его в деле. Но вопрос в том, способна
ли возможная выгода перевесить неизбежный убыток?
   - А разве мы что-нибудь теряем? Рональд, мы уже почти проиграли,  еще
даже не вступив в борьбу. Наши шансы одолеть Отколовшихся ничтожны.
   - Если, конечно, мы не поднимем страны на нашу сторону.
   - Ты сделаешь это? - Михаил пристально смотрел на Рональда,  сохраняя
спокойно-уверенное выражение, но в голосе прорезались стальные нотки.  -
Ты готов объявить о начале Третьей мировой войны?
   И Астон не выдержал.  Старейший  и  наиболее  влиятельный  повелитель
вероятности Братства отвел взгляд.
   - Не знаю... Я не знаю... Михаил, я помню одну из мировых  войн.  Еще
мальчишкой я видел, как  горели  города,  я  побывал  под  бомбежками  и
прятался от артобстрела.  Когда  немцы  бомбили  Лондон,  от  случайного
осколка погибла моя мать... И я вовсе не хочу стать таким  же  монстром,
каким Гитлер стал для моего поколения. Мне не нужна война.
   - Она никому не нужна. Даже Роману Долышеву.
   - Но если мы сейчас сдадимся, то всего через несколько лет о Братстве
уже забудут, а миром  совершенно  открыто  станет  править  полубезумный
инвалид.
   - Это не значит, что все повернется к худшему.
   Рональд слабо улыбнулся и покачал головой:
   - И все-таки ты русский, хотя и  считаешь  себя  европейцем.  Великая
идея светлого будущего и на тебя действует, как морковка  на  осла.  Вот
только осел идет  и  идет  вперед,  тянется  за  морковкой,  а  она  все
отдаляется и отдаляется, потому что привязана к  палке,  укрепленной  на
спине  несчастного  животного.  Вспомни,  один  такой  эксперимент   уже
провалился. А теперь Роман подготовил почву для новой  попытки,  которая
охватит уже весь мир... Но мы говорили не об этом.  Что  ты  предлагаешь
сделать с Зуевым?
   - Забрать его в Москву.
   - И ты целиком и полностью уверен, что он не продаст нас  при  первой
же возможности? Молчишь? То-то же. Возможные выгоды невелики, а, помогая
ему, мы можем завязнуть по самые уши. Кроме того... Посмотри.
   Астон скользнул к стоящему у окна и смотрящему вдаль Зуеву и  схватил
за руку. Михаил заметил, как Антон вздрогнул,  будто  его  коснулась  не
иссохшая стариковская рука, а раскаленный железный прут. Рональд оттащил
его от окна, как пластмассовую куклу, и вывернул руку, продемонстрировав
запястье своему собеседнику.
   - Смотри. Смотри сюда. Скажи мне, что ты видишь?
   Михаил поморщился. Левая рука  Зуева  выглядела  совсем  неприглядно.
Широкое кольцо припухшей  мертвенно-бледной  кожи  охватывало  запястье.
Рука близ этой полосы,  разрушенной  дыханием  вероятности,  побурела  и
покрылась  темными  пятнами,  на  фоне  которых  отвратительно  толстыми
жгутами  почти  черного  цвета  вздулись  неровно   пульсирующие   вены.
Повинуясь нервному жесту Рональда, Антон закатал рукав  рубашки  и  явил
свету уходящие от запястья до самого локтя  красные  полосы,  потом  для
сравнения вытянул вперед правую руку. Разница бросалась  в  глаза  сразу
же. Пораженная конечность стала гораздо бледнее и тоньше.
   - Смотри! Ты ведь понимаешь, что  это  значит.  Обычно  такой  эффект
возникает только  через  полгода  или  год  после  начала  использования
кольца. А сколько Зуев носил кольцо? Меньше месяца! Почему его  организм
так сильно реагирует? Да потому, что  он  не  обучен  и  не  знает,  как
сдерживать разрушающую  силу  кольца.  Потому,  что  Антон  не  принимал
облегчающие начальный период препараты. Потому, что менее удачного места
для  кольца  вряд  ли  удалось  бы  найти  -  слишком  близко  к  кольцу
вероятности проходит кровоток. Разрушенная измененной вероятностью кровь
уже разносит по организму яд разложения. Хуже могло быть, только если бы
он нацепил кольцо на шею!
   Слыша недовольство в голосе Рональда, Антон  переминался  с  ноги  на
ногу и ежился.
   - Сколько он сможет держаться? Полгода? Год? Еще немного, и  начнутся
конвульсии, потом рука  онемеет,  появятся  язвы  и  прободения.  А  что
дальше? Гангрена? Лейкемия? Он умрет сам по  себе  через  два-три  года.
Кольцо убьет его.
   - А ты желаешь сделать это сам? Или тебе так нужно кольцо? Тогда убей
его и забери чертову железку.
   Астон снова закашлялся. Вытер губы, оставив на платке  еще  несколько
кровавых пятен. Посмотрел на смятый кусочек ткани, а потом вышвырнул его
в окно.
   - Возможно, ты и прав, Михаил... - произнес он, немного задыхаясь.  -
Да, скорее всего, ты прав... Кхм... Возможно, что я уже не могу  мыслить
столь же четко, как раньше. Кольцо  съедает  меня  заживо.  И...  Кхм...
Возьми Антона Зуева в Москву. Обучи так, как я учил  тебя.  Быть  может,
это и есть наша последняя  надежда  сохранить  шаткое  равновесие  между
Братством и Отколовшимися... Вот только никогда не доверяй  ему,  потому
что я чувствую его силу, силу, наполняющую его кольцо.  И  эта  сила  не
наша.
   Михаил молчал, отрешенно глядя в  пространство,  а  в  его  голове  с
безумной скоростью сменяли  друг  друга  возможные  варианты  дальнейших
действий. Привычной  режущей  болью  отдавало  плечо,  изъеденное  силой
кольца. Молчание длилось долго, потом Шимусенко спросил:
   - Что это за сила?
   - Не знаю. Но она не наша. И не Отколовшихся. Вопрос в  том,  на  чью
сторону она встанет в грядущем противостоянии.
   - Возможно, сама вероятность сыграла так, чтобы одно из  наших  колец
попало в руки Зуеву...
   - Да, - Рональд согласно кивнул, - это вполне возможно.

***

   Худой парень лет пятнадцати со  смешно  оттопыренными  ушами  окончил
свой доклад и с надеждой уставился в лицо своему работодателю.
   - Свободен, - бросил ему  опрятный  господин  в  дорогом  костюме  и,
откинувшись в кресле, подхватил со стола початую пачку сигарет.
   Парень кивнул и выскочил за дверь,  бросив  напоследок  неприязненный
взгляд на второго находящегося в комнате  мужчину.  Вероятно,  это  была
награда за многочисленные вопросы, которыми  засыпал  его  этот  тип,  а
возможно,  пареньку  просто  не   понравился   внешний   вид   вольготно
расположившегося на кожаном диване грязного оборванца. Выглядел мужчина,
действительно, весьма неприглядно. Неопределенного цвета майка и грязные
джинсы соседствовали с торчащими во  все  стороны  жиденькими  волосами,
рука чуть выше локтя была перебинтована. В руках он  вертел  наполненный
бурой жидкостью шприц.
   - Мой племянник, - пояснил сидящий за столом Николай.  -  Когда-то  я
обещал ему, что возьму  в  дело,  если  он  окажется  достойным.  Теперь
старается выслужиться.
   - У тебя же сын есть,  -  лениво  процедил  развалившийся  на  диване
Рогожкин.
   - Да пошел он... Дурак  дураком.  В  голове  сплошная  пустота,  одни
только тачки да телки. Типичная городская шпана. Я  его  уже  дважды  из
ментовки вытаскивал.
   - А племянник, значит, лучше? - Невозможно было  понять,  смеется  ли
Рогожкин или просто поддерживает вежливую, ничего не значащую беседу.
   - Тут хотя бы есть надежда. Если он  продолжит  в  том  же  духе,  то
сможет лет через пять-шесть пройти посвящение. По крайней мере, я на это
надеюсь.
   - Пройдет. -  Рогожкин  поморщился  и  отбросил  опустевший  шприц  в
сторону. Пластиковый цилиндрик, подпрыгивая,  покатился  по  устилающему
пол ковру. - В посвященные - пройдет. Кольца, правда, не  могу  обещать.
Да ему это и не нужно.
   - Не нужно, - подтвердил Николай, затягиваясь.
   - Да-а, времена меняются. - Федор мрачно улыбнулся. - Братство  снова
превращается в наследственное тайное общество,  мафиозный  клан.  Каждый
так и стремится протолкнуть своих отпрысков к кормушке.
   - Высшие должности по-прежнему остаются выборными.
   - Конечно! Тот, кто носит кольцо, никогда не пожелает своему  ребенку
такой же судьбы. Достаточно взглянуть на шефа и... - Рогожкин  судорожно
закашлялся и скрючился на диване. Николай молча ждал, глядя на  то,  как
раздирающий внутренности Федора кашель медленно разжимает свои  объятия.
- Ладно... Замяли... Что там по поводу Зуева?
   - Ты же слышал. Сначала бесцельно шатался по городу, а  потом  прямым
ходом зарулил прямо в штаб Старого Братства... Думаешь, он нас кинул?
   - Очевидно. - Рогожкин вдруг ухмыльнулся и восхищенно потер  руки.  -
Круто... Ай да шеф. Голова!  По  одной  только  психологической  матрице
предсказал поведение этого олуха.
   - Так это было запланировано?
   -  Конечно!  Аналитический  центр  предсказал  с  вероятностью  свыше
восьмидесяти процентов, что Зуев в подобных обстоятельствах  пошлет  нас
на три буквы и побежит за помощью к Шимусенко.
   - А какова вероятность того, что Старое Братство примет Зуева в  свои
ряды?
   Рогожкин ответил только после нескольких минут напряженного молчания.
Ответил, будто выплевывая слова:
   - Неизвестно. Нет данных. Если с Шимусенко все более или менее  ясно,
то предсказать действия Астона практически невозможно. Этот старикашка -
тертый калач. В умении запудрить мозги они с шефом - два сапога пара.
   - Тогда зачем?.. Понял. Молчу. Не мое дело... Что мы предпримем?
   Федор некоторое время молчал, что-то сосредоточенно обдумывая.  Потом
поднял голову:
   - Твои ребята готовы?
   - Обижа-аешь.
   - Сколько времени  понадобится,  чтобы  организовать  все  по  плану?
Милиция. ФСБ. Пресса. Что там еще нужно?
   - Все уже почти на мази. Нужно еще пару часов.
   - Тогда готовь операцию. - Рогожкин встал и медленно побрел к  двери.
- Когда получишь зеленый свет - звони. И помни,  Астон  -  это  тебе  не
какой-нибудь зарвавшийся мафиози, а Братство ошибок не прощает.

***

   - Пошли. Быстро. - Михаил бросил телефонную трубку и, схватив меня за
руку, толкнул к  двери.  -  Направо  и  вниз  по  лестнице.  Выйдешь  во
внутренний дворик - жди там.
   Я на секунду замешкался и обернулся.  Михаил  склонился  над  столом,
одной рукой вороша бумаги, а другой непрестанно тарабаня  по  клавиатуре
компьютера,  посылая  какие-то  команды.  Потом  из  кармана   появилась
зажигалка.
   - Шевелись.
   Вспомнив, что я здесь не для того, чтобы глазеть на костер,  я  пулей
вылетел за дверь, проскочил по пустому  коридору  и  выскочил  во  двор.
Здесь мне пришлось подзадержаться, ибо, что делать дальше, Михаил мне не
сказал, а никто из десятка собравшихся здесь людей внимания на  меня  не
обращал. Мужчины и женщины просто спокойно стояли, ожидая... чего?
   Из-за угла выехал микроавтобус "газель" и остановился у дома. Все без
особой спешки, но и не теряя ни секунды, принялись забираться внутрь. Не
знаю почему, но я решил, что Антона Зуева это тоже касается. Никто  меня
не остановил. Никто даже не взглянул на меня.
   Я устроился на сиденье и посмотрел в окно. Мягко урчал двигатель,  но
машина не трогалась с места. Наверное, мы кого-то ждали.
   Подъехал еще один автомобиль.  Знакомый  уже  мне  "форд",  только  с
другими номерами. Хм... понятненько... я же называл номер майору,  когда
сидел в каталажке.
   По ступенькам ссыпался Астон и нырнул на  переднее  сиденье  "форда".
Для своего возраста двигался он более чем резво. Из дверей показался еще
один тип и присоединился к нам, сидевшим в  салоне  "газели".  Последним
объявился Михаил.
   В окне второго этажа уже виднелись рыжие язычки пламени.
   Михаил быстрым взглядом окинул двор, подлетел к микроавтобусу и  влез
внутрь. Схватил меня за руку, как несмышленого ребенка и выволок наружу.
Я не сопротивлялся, хотя меня подобное обхождение уже достало.  Толкают,
пихают, никто ничего не хочет объяснить, и при этом еще и смотрят как на
дебила.
   Шимусенко втолкнул меня на заднее сиденье знакомой мне уже  машины  и
сам устроился рядом.  "Форд"  сорвался  с  места  и,  распахав  колесами
аккуратный  газончик,  выскочил  на  дорогу,  едва  не  столкнувшись   с
потрепанным "москвичом". Микроавтобус последовал за нами.
   - Почему я не мог ехать там?
   Внутренне я уже был готов  к  ответу:  "Чтобы  я  мог  тебя  видеть".
Доверять мне они не могут - это я уже понял. Очевидно, Шимусенко  хотел,
чтобы я находился у него  на  глазах  и  не  имел  возможности  выкинуть
какой-нибудь фортель. Но неожиданно последовал совсем другой ответ:
   - Следующие два дня мы будем ехать на машине, а  они  сейчас  возьмут
билет на самолет до Москвы и встретят нас уже там.
   Блин! В Москву! Знал же я, что до добра это не  доведет.  Что  я  там
забыл? Мне Ольгу выручать надо!
   - Я не собираюсь в Москву!
   - Не хочешь - как хочешь. Толик, притормози у обочины - высадим этого
дурака.
   Белобрысый водила кивнул и сбавил скорость, перестраиваясь в  крайний
правый  ряд.  "Газель"  промчалась  мимо,  напоследок  отсалютовав   нам
коротким гудком.
   - Вылезай. Но только ты должен понимать, что обратного  пути  у  тебя
нет. Рогожкин всадит в тебя пулю, едва только увидит. И Ольге ты этим не
поможешь.
   - Если я окажусь в Москве, то помочь ей  тоже  не  смогу!  И  вообще,
почему я до сих пор здесь? Вы хоть что-нибудь для нее сделали?!
   - А зачем, по-твоему, я торчал в кабинете лишних полч