же остановился. Оглянувшись, я заметил, что камни в надгробии Джерри уже
затянулись тонким слоем снежинок. Я вздохнул и двинулся в пещеру. Скорее
всего, просто птица.

***

   Заммис сидел на тюфячке, тыкал костяной иголкой  в  лоскутки  змеиной
кожи. А я, у себя на тюфяке, следил за дымком, который кольцами  тянулся
к щели в кровле. Что же это было? Птица или корабль? Черт, не будет  мне
теперь покоя. Я выбросил из головы всякую мысль о расставании  с  чуждой
планетой, похоронил ее, закопал на все лето. А теперь она опять  терзает
меня и манит. Ходить под лучами родного солнышка, носить тканую  одежду,
наслаждаться центральным отоплением, есть блюда, приготовленные искусным
поваром, вновь очутиться среди... людей.
   Я перекатился на правый  бок  и  уставился  в  стену,  возле  которой
помещался тюфяк. Люди. Люди-человеки. Я закрыл глаза и  сглотнул  слюну.
Девушки. Женщины. Перед моим мысленным взором проплывали картинки: лица,
тела, смеющиеся парочки, танцы после учебных полетов... как же ее звали?
Долора? Дора?
   Тряхнув головой, я поднялся и сел  лицом  к  огню.  Зачем  мне  такие
видения?  Ведь  я  все  это  благополучно  похоронил...   забыл...   все
перекипело.
   - Дядя!
   Я посмотрел на Заммиса. Желтая кожа,  желтые  глаза,  безносая  жабья
рожица. Одно расстройство.
   - Что?
   - Что-нибудь неладно?
   Неладно, ха-ха.
   - Да нет. Просто мне  показалось,  будто  я  сегодня  кое-что  видел.
Впрочем, наверное, ничего и не было.
   Потянувшись к очагу, я взял со сковороды  кусочек  сушеной  змеятины.
Подул на нее, затем принялся ожесточенно грызть жилистое мясо.
   - А как это выглядело?
   - Не знаю. Двигалось так, что я было подумал, уж не  корабль  ли.  Но
очень быстро исчезло - не поймешь. Возможно, это была птица.
   - Птица?
   Я пристально глянул на Заммиса. Он никогда не видел птиц; да и  я  не
замечал их на Файрине-4.
   - Летающее животное.
   Заммис кивнул.
   - Дядя, когда мы рубили в лесу дрова, я видел что-то летающее.
   - Как-как? Почему же ты ничего не сказал?
   - Хотел сказать - и забыл.
   - Забыл! - Я насупился. - В каком направлении оно летело?
   - Сюда. - Заммис показал пальцем в глубь пещеры. - От моря. -  Заммис
отложил шитье. - Давай пойдем посмотрим, куда оно улетело.
   Я покачал головой.
   - Зима только начинается. Ты не представляешь, что такое зима.  Мы  с
тобой и нескольких дней не протянем.
   Заммис вновь принялся протыкать дыры в змеиной коже. Поход  в  зимних
условиях - это верная смерть. Другое дело -  весна.  Если  у  нас  будет
палатка, да  если  одежду  сделать  из  двойного  слоя  змеиных  шкур  с
прокладкой из растительных  волокон,  то  мы  выживем.  Надо  смастерить
палатку. Мы с Заммисом можем посвятить зиму  изготовлению  палатки...  и
рюкзаков.  Да,  еще  ботинки.  Нужны  прочные  походные  ботинки.   Надо
помозговать...
   Поразительно, какое пламя способна  раздуть  искорка  надежды:  огонь
разгорается и в конце концов  сжигает  отчаяние.  Был  ли  это  корабль?
Неизвестно. А если был, тогда что он  делал  -  стартовал  или  совершал
посадку? Неизвестно. Если стартовал, то мы с Заммисом пойдем в  неверном
направлении. Однако противоположное направление ведет в  открытое  море.
Была не была. Весной мы отправимся в путь туда, за лес,  посмотрим,  что
там делается.

***

   Зима промчалась быстро; Заммис трудился  над  палаткой,  а  я  заново
изобретал сапожное ремесло. На змеиной коже я обвел углем контуры  наших
ступней  и  после  кропотливых   экспериментов   установил,   что   если
прокипятить змеиную кожу с похожими на сливу плодами, то она  становится
мягкой и чуть клейкой, как резина. Если уложить такую кожу  в  несколько
слоев и хорошенько просушить под гнетом, то получалась прочная,  упругая
подошва. Наконец ботинки для Заммиса были готовы, и тут выяснилось,  что
надо начинать все сначала.
   - Маловаты, дядя.
   - То есть как маловаты?
   - Жмут. - Заммис неопределенно ткнул себе под ноги. - У меня уже  все
пальцы скривились.
   Присев на корточки, я ощупал сквозь ботинки ноги малыша.
   - Ничего не понимаю. Ведь, с тех пор как я снял  мерку,  прошло  дней
двадцать, от силы двадцать пять. Ты уверен, что  не  шевелился,  пока  я
обводил ступню углем?
   - Не шевелился, - мотнул головой Заммис.
   Я наморщил лоб, затем распрямился и скомандовал:
   - Встань-ка, Заммис.
   Драконианин встал,  я  подошел  ближе  и  прикинул:  макушка  Заммиса
доставала  мне  до  середины  груди.   Еще   каких-нибудь   шесть-десять
сантиметров, и он сравняется ростом с покойным Джерри.
   - Снимай  башмаки,  Заммис.  Я  тебе  сделаю  другую  пару,  побольше
размером. А ты уж старайся расти помедленнее.

***

   Заммис раскинул палатку внутри пещеры, в  палатке  разложил  пылающие
угли, затем принялся натирать  кожу  жиром  -  для  водонепроницаемости.
Драконианин здорово тянулся вверх, и  мне  пришлось  повременить  с  его
обувкой: сошью, когда буду наконец твердо знать нужный размер. Я пытался
экстраполировать, обмеряя каждые десять дней ступню Заммиса  и  мысленно
продолжая кривую роста до самой весны. Получалось что-то немыслимое:  по
моим прикидкам,  когда  стает  снег,  ноги  у  малыша  станут  каждая  с
десантный транспорт. К весне  Заммис  достигнет  полного  роста.  Старые
летные сапоги Джерри развалились еще до рождения Заммиса, но "развалины"
их я сохранил. Снял с подметок мерку и решил уповать на лучшее.
   Я возился с новыми башмаками, а  Заммис  присматривал  за  обработкой
палаточной кожи. Но вот драконианин перевел взгляд на меня.
   - Дядя!
   - Что?
   - Бытие первично?
   - Так утверждает Шизумаат, -  ответил  я,  -  у  меня  нет  оснований
сомневаться в его выводах.
   - Но, дядя, откуда мы знаем, что бытие реально?
   Я отложил заготовки, посмотрел  на  Заммиса  и,  сокрушенно  хмыкнув,
вернулся к шитью.
   - Поверь мне на слово.
   - Но, дядя, - недовольно возразил драконианин, - это  ведь  будет  не
знание, а вера.
   Я вздохнул; мне припомнился  второй  курс  в  университете:  компания
сопливых лоботрясов  в  тесной  дешевой  квартирке  экспериментирует  со
спиртным, успокоительными таблетками и философией. Заммису чуть побольше
земного года, а он уже превращается в зануду интеллектуала.
   - Чем же плоха вера?
   У Заммиса вырвался сдавленный смешок.
   - Да что ты, дядя! Вера?
   - Иным она помогает в сей юдоли.
   - Где?
   Я почесал в затылке.
   - В сей юдоли, то есть в жизни. Кажется, Шекспир.
   - Этого в Талмане нет, - нахмурился Заммис.
   - И неудивительно. Шекспир был человеком.
   Заммис встал, подошел к очагу и уселся напротив меня.
   - Он был философ, такой, как Мистан или Шизумаат?
   - Отнюдь. Он писал пьесы - все равно что  рассказы,  только  их  надо
разыгрывать.
   Заммис потер подбородок.
   - А ты помнишь что-нибудь из Шекспира?
   Я поднял палец.
   - "Быть иль не быть, вот в чем вопрос".
   Драконианин отвалил челюсть, после чего кивнул.
   - Да. Да! Быть иль не быть, вот уж  действительно  вопрос!  -  Заммис
всплеснул руками. - Откуда мы знаем,  что  за  пределами  пещеры  ярится
ветер, если нас там нет и мы этого не видим? Бушует ли  море,  если  нас
нет на берегу и мы ничего этого не наблюдаем?
   - Конечно, - уверенно сказал я.
   - Но, дядя, откуда нам это известно?
   Я покосился на драконианина.
   - Заммис, ответь-ка мне на один вопросик. Истинно или ложно следующее
суждение: "Все, что я сейчас говорю, не правда"?
   Заммис похлопал веками.
   - Если это не  правда,  значит,  суждение  истинно.  Но...  если  оно
истинно...  суждение  ложно,  но...  -  Заммис  опять   моргнул,   потом
возобновил прерванное занятие - принялся втирать жир в  палатку.  -  Мне
надо подумать, дядя.
   - Подумай, Заммис.
   Он размышлял минут десять, затем проговорил:
   - Суждение ложно.
   Я улыбнулся:
   - Но ведь суждение именно это  и  утверждает,  а  следовательно,  оно
истинно, однако... - Разгадки я ему не раскрыл. Ох,  самодовольство,  ты
ввергаешь в соблазн даже праведников.
   -  Да  нет  же,  дядя.  Суждение  в   данном   конкретном   контексте
бессмысленно.
   Тут уж я пожал плечами.
   -  Понимаешь,  дядя,  это  суждение  исходит  из  предпосылки,  будто
существуют некие мерила истинности и ложности, самоценные и не зависящие
от  всех  иных  критериев.   По-моему,   в   Талмане   логика   Луррвены
высказывается  по   этому   поводу   однозначно,   и   если   приравнять
бессмысленность к ложности, то...
   - Да, тут такое дело... - вздохнул я.
   - Понимаешь, дядя, прежде  всего  надо  условиться  о  том,  в  каком
контексте твое суждение имеет смысл.
   Я подался вперед, насупился, почесал в бороде.
   - Понятно. А еще утверждают, что яйцеклетка курицу не учит.
   Заммис как-то косо на меня посмотрел и  уж  совсем  опешил,  когда  я
повалился к себе на тюфяк, по-дурацки гогоча.

***

   - Дядя, почему в роду Джерриба повторяются только пять имен? Ты  ведь
говорил, что в человеческих родословных чередуются множество имен.
   Я кивнул.
   - Пять имен рода Джерриба -  это  всего  лишь  символы,  носители  же
должны украсить их деяниями. Важны деяния, а вовсе не имена.
   -  Гоциг  приходится  родителем  Шигену,  точно  так  же  как   Шиген
приходится родителем мне.
   - Конечно. Ты ведь это вызубрил наизусть.
   Заммис сдвинул брови.
   - Значит, когда  я  стану  родителем,  мне  придется  назвать  своего
маленького Тай?
   - Да. А Тай назовет своего малыша Гаэзни. Чем ты здесь недоволен?
   - Я бы хотел назвать своего ребенка Дэвидж, в твою честь.
   Я улыбнулся.
   - Имя Тай носили  великие  банкиры,  коммерсанты,  изобретатели  и...
впрочем, ты все это знаешь наизусть. А имя Дэвидж мало чем ознаменовано.
Подумай, как много потеряет Тай, если ты не назовешь его Таем.
   Заммис немного подумал и согласился.
   - Дядя, как по-твоему, Гоциг еще жив?
   - Насколько мне известно, жив.
   - Какой он?
   Я стал припоминать рассказы Джерри о его родителе Гоциге.
   - Он преподавал музыку, он очень сильный.  Джерри...  Шиген  говорил,
что его родитель  пальцами  гнет  железные  брусья.  Кроме  того,  Гоциг
держится с большим  достоинством.  Думаю,  в  эту  минуту  Гоцигу  очень
грустно. Ведь он, наверное, считает, что род Джерриба угас.
   Заммис помрачнел, его желтые бровки сошлись воедино.
   - Дядя, нам во что бы то ни стало надо попасть на  Драко.  Мы  должны
сообщить Гоцигу, что род продолжается.
   - Попадем и сообщим.

***

   Истончался зимний лед, были готовы и башмаки, и палатка,  и  рюкзаки.
Мы завершали отделку новых утепленных костюмов. Поскольку  Джерри  давал
мне Талман лишь на время, ныне золотой кубик висел  на  шее  у  Заммиса.
Драконианин то и дело вытряхивал из кубика крохотную золотистую  книжицу
и читал ее часами.
   - Дядя!
   - Что?
   - Почему дракониане говорят  и  пишут  на  одном  языке,  а  люди  на
другом?
   Я рассмеялся.
   - Заммис, люди говорят и пишут на множестве языков. Английский - лишь
один из них.
   - Как же люди разговаривают между собой?
   -  Не  всегда  они  разговаривают,  -  уточнил  я.  -   А   уж   если
разговаривают, то прибегают к услугам переводчиков  -  людей,  владеющих
обоими языками.
   - Мы с тобой владеем и английским, и драконианским; можно  ли  теперь
считать нас переводчиками?
   - Пожалуй, можно, только для этого надо  сыскать  такого  человека  и
такого драконианина, которым захотелось  бы  побеседовать  между  собой.
Помни, идет война.
   - Как же прекратится война, если они не побеседуют?
   - Надо полагать, рано или поздно побеседуют.
   Заммис улыбнулся.
   - Пожалуй,  я  не  прочь  бы  стать  переводчиком  и  посодействовать
прекращению войны. - Драконианин отложил шитье и разлегся на своем новом
тюфяке. - Дядя, а как по-твоему, за лесом мы кого-нибудь отыщем?
   - Надеюсь.
   - Если отыщем, полетишь со мной на Драко?
   - Я ведь обещал твоему родителю, что полечу.
   - Нет, я имею в виду  -  потом.  После  того  как  я  произнесу  свою
родословную, что ты станешь делать?
   - Не знаю. - Я задумчиво воззрился на огонь. - Война может долго  еще
мешать нам вернуться на планету Драко.
   - А что потом?
   - Скорее всего, опять военная служба.
   Заммис приподнялся на локте.
   - Опять станешь истребителем?
   - Конечно. Это все, что я умею делать.
   - И будешь убивать дракониан?
   Тут уж я отложил шитье и пристально вгляделся в драконианина.  С  тех
пор как мы с Джерри оттузили друг друга, многое изменилось - больше, чем
я воображал. Я качнул головой.
   - Нет. Наверное, я вообще не буду пилотом... военным.  Может,  подыщу
работу  в  гражданской  авиации.  -  Я  пожал  плечами.  -  А  может,  и
выбирать-то не придется - начальство само за меня выберет.
   Заммис сел и на какое-то время замер; потом встал,  подошел  к  моему
тюфяку и опустился рядом со мной на колени.
   - Дядя, я не хочу с тобой расставаться.
   - Не говори глупости. Ты попадешь к своим. Тебя будет окружать  родня
отец твоего родителя Гоциг, братья Шигена, их дети...  ты  меня  напрочь
позабудешь.
   - И ты меня?
   Я заглянул в желтые глаза и погладил Заммиса по щеке.
   - Нет. Я тебя не забуду. Но только учти, Заммис: ты драконианин, а  я
человек, следовательно, мы с тобой в разных лагерях Вселенной.
   Заммис снял мою руку со своей щеки, растопырил  мои  пять  пальцев  и
принялся их разглядывать.
   - Что бы ни случилось, дядя, я никогда тебя не забуду.

***

   Лед растаял, и вот на промозглом ветру,  в  слякоти,  согнувшись  под
тяжестью рюкзаков,  мы  с  драконианином  стояли  возле  могилы.  Заммис
сравнялся ростом со мною, а значит, вымахал чуть повыше Джерри. У меня с
души свалился камень: сапоги  пришлись  впору.  Заммис  подтянул  рюкзак
поудобнее, отвернулся от могилы к морю. Глянув в том же  направлении,  я
увидел, как накатывают и  разбиваются  о  скалы  буруны,  потом  перевел
взгляд на драконианина.
   - О чем задумался?
   Заммис смотрел себе под ноги, затем поднял глаза на меня.
   - Дядя, раньше я об этом как-то не думал, но... я буду  тосковать  по
здешним местам.
   - Вздор! По здешним? - Я со смехом хлопнул драконианина по плечу. - С
какой стати тебе по ним тосковать?
   Заммис опять вгляделся в морскую даль.
   - Здесь я многое узнал. Здесь ты меня многому научил, дядя.  Здесь  я
прожил всю свою жизнь.
   - Только зарю жизни, Заммис. Вся жизнь у тебя  впереди.  -  Я  мотнул
головой в сторону могилы. - Попрощайся.
   Заммис повернулся к могиле, постоял перед нею, затем, опустившись  на
колени, принялся раскидывать  камни  надгробия.  Через  несколько  минут
обнажилась трехпалая рука скелета. Заммис расплакался.
   - Прости меня, дядя, но я не мог иначе. До сих пор  эта  могила  была
для меня всего-навсего грудой камней. Теперь она нечто гораздо  большее.
Заммис уложил камни на место и встал.
   Я жестом показал в сторону леса.
   - Ступай вперед. Я тебя догоню.
   - Есть, дядя.
   Заммис зашагал к безлистым деревьям, я же устремил взгляд на могилу.
   - Как тебе показался  Заммис,  Джерри?  Он  тебя  перерос.  Очевидно,
змеятина ему на пользу. -  Я  присел  на  корточки  у  могилы,  подобрал
камешек и прибавил его к куче. - Значит, так.  Одно  из  двух:  либо  мы
попадем на Драко, либо погибнем при попытке  к  бегству.  -  Я  встал  и
бросил взгляд на  море.  -  Да,  пожалуй,  здесь  я  кое-чему  научился.
По-своему  мне  тоже  будет  недоставать  здешних  красот.  -  Я   вновь
повернулся к могиле и подтянул рюкзак повыше. - Эхдевва саахн,  Джерриба
Шиген. Пока, Джерри.
   И пошел в лес - догонять Заммиса.

***

   Для Заммиса  следующие  дни  были  полны  чудес.  Для  меня  же  небо
оставалось прежним, стыло-серым, а немногочисленные изменения во флоре и
фауне не стоили доброго слова. Выйдя из леса, мы  целый  день  одолевали
пологий подъем и  наконец  очутились  на  широком  просторе  бесконечной
равнины. Мы шли по колено в  пурпурной  траве,  которая  окрашивала  нам
башмаки. Ночи по-прежнему стояли чересчур холодные для переходов,  и  мы
забирались на ночлег в палатку. Обработанная  жиром  палатка  и  костюмы
вполне успешно защищали нас от чуть ли не беспрерывного дождя.
   Мы находились в пути примерно две  долгие  файринские  недели,  когда
увидели то, что ищем. Искомое взревело у нас над головой и  скрылось  за
горизонтом, прежде чем мы успели хоть слово вымолвить. Я не  сомневался,
что замеченный нами летательный аппарат шел на посадку.
   - Дядя! Нас увидели?
   Я покачал головой.
   - Нет. Вряд ли. Но они шли на посадку.  Слышишь?  Сядут  где-то  там,
впереди.
   - Дядя!
   - Давай же ноги в руки! Чего тебе?
   - Кто там на корабле - дракониане или же люди?
   Я замер как вкопанный. Об этом я как-то не задумывался. Потом  махнул
рукой.
   - Пошли. Это неважно. Так или иначе ты попадешь на Драко. Ты ведь  не
военнослужащий, значит, у нашей военщины не будет к  тебе  претензий,  а
если там дракониане, тогда тебе и вовсе карты в руки.
   Мы продолжили свой поход.
   - Но, дядя, если там дракониане, то что станется с тобой?
   - Кто его знает. Наверно, в плен попаду.  По  утверждению  дракониан,
они соблюдают межпланетное соглашение о военнопленных, так что  со  мной
ничего страшного не случится. - Держи карман шире, шепнул  один  участок
моего мозга другому. Весь вопрос в том, что именно я  предпочитаю:  плен
на Драко или же вечное прозябание на Файрине-4. Для себя я  этот  вопрос
решил давным-давно. - Давай-ка прибавим шагу. Неизвестно ведь, долго  ли
туда добираться и сколько времени они пробудут там, где сели.

***

   Ать-два,  левой-правой.  Если  не  считать  немногочисленных  кратких
передышек, мы привалов не делали - даже с наступлением  ночи.  Согревала
нас быстрая ходьба. Горизонт, естественно, не приближался. Чем больше мы
к нему рвались, тем безнадежнее тупел мой рассудок.  Наверное,  миновало
несколько суток, разум мой утратил всякую чувствительность, так же как и
ступни, но вот сквозь пурпурную  траву  я  провалился  в  какую-то  яму.
Мгновенно в глазах у  меня  потемнело,  правую  ногу  пронзила  боль.  Я
почувствовал, как накатывает забытье, и обрадовался  его  теплу,  покою,
миру.
   - Дядя! Дядя! Очнись! Пожалуйста, очнись!
   Кто-то  похлопывал  меня  по  щекам,  но  чувствовал  я  это   как-то
отстраненно. Нестерпимая боль молнией выжгла мозг, и я очнулся.  Разрази
меня гром, если нога не сломана.  Посмотрев  вверх,  я  увидел  поросшие
травой края ямы. Мягким местом я приютился  в  какой-то  лужице.  Заммис
сидел рядом на корточках.
   - Что стряслось?
   Заммис махнул рукой куда-то вверх.
   - Эту яму прикрывала лишь тоненькая корочка глины да  растительности.
Должно быть, почву вымыло водой. Ты не расшибся?
   - Ногу повредил. Кажется, сломал. - Я прислонился к глинистой  стенке
ямы. - Заммис, придется тебе продолжить путь в одиночку.
   - Да не брошу я тебя, дядя!
   - Слушай, если ты кого-нибудь найдешь, то отправишь ко мне на помощь.
   - А вдруг здесь уровень воды поднимется? - Заммис ощупывал  мою  ногу
до тех пор, пока я не скривился от боли. - Надо  тебя  отсюда  вытащить.
Чем лечить твою ногу?
   Ребенок был прав. Стать утопленником в мои планы не входило.
   - Нужен твердый материал. Ногу полагается прибинтовать к  чему-нибудь
твердому, чтобы кость не смещалась.
   Заммис снял с плеч рюкзак, опустился коленями в грязь и воду, порылся
сперва в рюкзаке, затем в скатанной палатке. Наложил мне на ногу шину из
палаточных колышков и перебинтовал змеиными шкурками, отодранными все от
той же палатки. Затем, опять-таки из змеиных шкур, Заммис  соорудил  две
петли, по одной для каждой ноги, и затянул эти петли у меня на ногах,  а
затем придал мне сидячее положение и закинул петли другим концом себе на
плечи. Как только Заммис встал, я тут же потерял сознание.
   Наверху, под сенью того немногого, что осталось от палатки, меня тряс
за плечи Заммис.
   - Дядя! Дядя!
   - Д