пьютером голос. - Оставь его. Он не оказывал сопротивления.
     Сейч вздрогнул, потом обернулся, злобно вперившись в темноту, в которой скрывались смутные силуэты затаившихся меж деревьев шагающих машин.
     - Кто там каркает? - с гневным придыхом спросил он. - Рощин, это ты тявкнул, сволочь?
     - Лейтенант, вы не должны убивать его. Это бессмысленно. Он не оказывал сопротивления.
     Голос, что доносился из темноты, казался спокойным, но, возможно, такое ощущение создавала аудиосистема компьютера, которая стирала интонации.
     - Я сам разберусь, кого убивать, а кого нет! - яростно ответил лейтенант. - Петч, мать твою, заткни всем пасти, иначе я сам это сделаю... - Он обернулся, с явным намерением завершить начатое, но этого трусоватого аборигена уже не было под кустом, - улучив момент, пока он отворачивался, тот, видно, нашел в себе остатки сил и отполз в темноту...
     - Свет! - вне себя от ярости крикнул лейтенант.
     На плечах ближайшей машины вспыхнули ослепительные солнца. Пилот подвигал фароискателем, и два конуса света жадно облизнули притихший подлесок. Сейч успел заметить, как в одном месте заволновались ветки разлапистой ели, и нажал на спуск.
     Пули прошили темноту, срубая сучья и с тоскливым воем рикошетя от могучих стволов вековых сосен.
     Он не знал, попал в беглеца или нет, но устраивать погоню было некогда. Опустошив обойму, Сейч, которого трясло от плохо подавляемой ярости, развернулся к своему "Фалангеру" и полез в чрево робота по болтающейся лестнице.
     Оказавшись в тесной рубке, где уютно, успокаивающе мерцали экраны, он включил герметизацию люка, сел в кресло и, не подключая перчаток, взял со скошенной панели тонкую дугу коммуникатора с микрофоном на конце, которую положил туда, прежде чем покинуть машину. Переключив на пульте каналы связи, он прижал крошечный микрофон ко рту:
     - Рощин, ты меня слышишь, ублюдок?
     - Так точно, сэр. - Голос пилота и без искажений аудиосистемы оставался невозмутим.
     - Ты труп, - хрипло выдавил Сейч. - Я сгною тебя на крейсере. Если ты не подохнешь тут, моралист хренов. Ты понял меня? Еще раз встрянешь или ослушаешься, я к черту разнесу твой "Хоплит" из орудий. Больше предупреждений не жди.
     Не дожидаясь ответа, Сейм переключил канал.
     - Сержант!
     - На связи, сэр!
     - Возвращаемся к дому. Нужно пошарить внутри. Там должен быть пульт дистанционного управления. Я хочу взглянуть, что там, в этом бункере.

***

     Ольга не вошла, а вбежала в дом, оттолкнув рукой болтающуюся на одной петле дверь.
     Вокруг отвратительно пахло гарью. На полу застыли лужи грязной воды, которая лилась из разбрызгивателей системы автоматического пожаротушения и, смешиваясь с пеплом, текла по коридору мутными ручейками.
     Тишина вокруг стояла гробовая, и это больше всего напугало Ольгу.
     - Мама!!! - отчаянно закричала она, рванувшись по темному коридору к спальне родителей.
     Толкнув дверь, она оказалась в пустой комнате. Ночник на стене продолжал мерцать, освещая туалетный столик матери. Кровать родителей оказалась пуста и более того - аккуратно застелена.
     Господи, куда же они подевались?!.
     Растерянно оглядевшись по сторонам, Ольга наконец заметила белеющий на прикроватной тумбочке листок бумаги. Дрожащими пальцами схватив его, она жадно пробежала глазами по строкам, написанным убористым, красивым отцовским почерком:
     "Олюшка, нас срочно вызвали по делам в город. Не переживай, мы тебе позвоним. Будить тебя не стали - ты уже большая. С хозяйством в ближайшие дни тебе придется справляться самой. Если что - Степ тебе поможет. Будь умницей. Я позвонил Сергею, он обещал навестить тебя вечерком. Если что - свяжись с нами через спутник. Целуем тебя, папа и мама".
     Прочитав записку, Ольга без сил села на кровать, уронив руки. От напряжения и пережитого шока все тело дрожало. Повернув голову к окну, она вдруг почувствовала, как мир расплывается перед глазами. Так долго сдерживаемые слезы внезапно хлынули по щекам, хотя она сама не понимала, почему вдруг заплакала, - от пережитого страха, наступившего вдруг облегчения или по какой-то другой причине...
     - Степ! - срывающимся голосом позвала она, отвернувшись от оконного проема.
     Ей ответила лишь гулкая тишина пустого дома.
     В нос по-прежнему лез стойкий запах пожарища. Ольга вдруг ощутила новый прилив дрожи. Господи, что же случилось... что происходит вокруг?.. Этот заданный самой себе вопрос в бессчетный раз наполнил ее душу смятением и страхом. Прижимая к груди записку, она выскочила из спальни родителей и опрометью бросилась к себе в комнату.
     Захлопнув дверь, не включая свет, она на ощупь нашла трубку сотового телефона и подошла к окну, чтобы видеть панель с цифрами номеронабирателя. Страх и растерянность по-прежнему владели ее сознанием, путая мысли. Пальцы дрожали и никак не хотели попадать на нужные клавиши. Пришлось отложить листок с запиской и крепко стиснуть трубку в онемевшей от напряжения ладони. Наконец многозначный номер был набран. Она ждала привычного гудка спутникового соединения и характерных щелчков, но устройство почему-то не издало ни звука.
     Попытавшись успокоиться, Ольга начала заново. Проверила питание. Крохотный огонек изумрудного цвета преданно трепетал на откидной панели, оповещая, что все нормально, питание есть. Тогда она попыталась еще раз вызвать соединение, но с тем же удручающим результатом. Спутник по какой-то причине не отвечал...
     Может быть, что-то с антенной на крыше дома? - Она подалась к окну, выглянула наружу и... только тут наконец заметила, что все пространство перед хозяйственными постройками испещрено громадными трехпалыми следами ступоходов, которые вели от леса, через разломанный забор, прямо к раздавленной в лепешку машине...
     Что она могла подумать, заметив эти трехпалые следы?
     Конечно, единственной ее мыслью была страшная, но вполне сочетающаяся с фактами догадка. Она знала только одну машину, которая могла оставить такие характерные отпечатки...
     Слепой, граничащий с помешательством ужас волной ледяной дрожи прокатился по мышцам. Ольга подняла взгляд, и в струящемся ночном сумраке разглядела какое-то развороченное месиво серебристого металла на том месте, где располагалась тарелка спутниковой антенны...
     Опустив глаза, она вновь зацепилась взглядом за раздавленный в лепешку "Волмар" и жуткие следы, вдавленные в землю, как печати свершившегося рока...
     Горсть обрывочных, незначительных в иной ситуации фактов вдруг, словно бусинки, принялись нанизываться на дрожащую нить ее страха, рождая некоторое понимание происходящего. В первый момент Ольга задохнулась, не поверив своей абсурдной догадке, но упрямое сознание выталкивало из своих глубин один-единственный образ: жуткий своей чужеродной силой, шагающий робот пришельца, который должен сейчас стоять в ангаре космического корабля...
     Нет... Я же была там, видела его!..
     Сквозь страх, боль, непонимание пробивалась лишь растерянность.
     Кто же это сделал?.. Кто?! И почему?!
     Данные вопросы не могли найти ответа в ее душе. Ей было больно за свой страх, за разоренный дом и непонимание происходящего, вся страшная иррациональность случившегося не укладывалась в голове, рождая чувство злой, несправедливой обиды.
     За что?! - этот вопрос буквально глодал ее душу, заставив подбородок девушки предательски дрогнуть.
     Она ровным счетом ничего не понимала, кроме одной страшной, неоспоримой вещи, - ее дом был разрушен, жизнь сломана, грубо, насильно, по какому-то непонятному ей, но страшному по своей сути праву...
     За этими мыслями, стоя вполоборота к окну, она пропустила самое главное - движение со стороны леса, где на поляну перед усадьбой выходила ведущая к АХУМу дорога...

***

     Настроение Сейча несколько поднялось после переговоров с начальством. "Тень Земли" уже занял позицию в районе высоких орбит. С ним опять пожелал говорить Надыров, и такое внимание со стороны адмирала льстило самолюбию лейтенанта.
     - Сэр, в указанном доме никого не оказалось, - доложил он после почтительного приветствия. - Но в лесу, неподалеку от интересующего вас сооружения, мне удалось взять пленного из числа аборигенов. Он показал, что бункер является не военным объектом, а старым складом оборудования, оставшимся со времен приземления колониального транспорта.
     - Отлично, лейтенант, - скупо похвалил его адмирал. - Ты проверил эти сведения? - тут же переспросил он. Было ясно - предстоящая операция по захвату планеты очень беспокоит Надырова. После поражения на Дабоге он дул на воду, осознав, сколь обманчива может оказаться внешняя заурядность колонии...
     - Сейчас занимаюсь данным вопросом, - доложил Сейч. - Пленный сообщил, что на планете отсутствуют упорядоченные воинские формирования. Судя по всему, у них нет армии. Нам не было оказано никакого существенного сопротивления. Однако я заметил, что на крыше здания была установлена антенна спутниковой связи, - осторожно добавил он. - На всякий случай я ликвидировал ее.
     - Правильно. Сейчас мы поищем их спутники, - успокоил его Надыров. - Твоя информация стоит дорогого, лейтенант. Это может привести к быстрому и бескровному захвату планеты. Десантные группы уже готовы к выбросу. Мы высаживаемся в районе их столицы, которая представляется единственным более или менее крупным городом на всем материке. Проверь этот бункер и, если там все в порядке, следуй к месту нашей высадки. Мы начинаем вторжение!
     От последней фразы по загривку Сейча пробежала дрожь.
     Вот оно! Вот тот миг, которого он ждал. Единственная и неоспоримая теперь возможность идти, сметая все на своем пути... дорога славы, которая приведет его наверх, в общество таких людей, как адмирал Надыров, которые отдыхают в засекреченных парковых зонах и жрут на тысячу кредитов за обедом.
     - Я понял вас, господин адмирал.
     - Тогда исполняй. Компьютерные карты с маршрутами следования будут переданы тебе по окончании сеанса связи. Не задерживайся, я хочу, чтобы твои шагающие машины прикрывали нашу высадку. Все детали обсудишь с дежурным офицером.
     Щелчок.
     На панели бортового компьютера часто и нервно заморгал индикатор загрузки данных.
     - Сержант!
     - Да, сэр?
     - Пошли Рощина обыскать дом. Мне нужен прибор, управляющий этим хранилищем аборигенов. Пусть-ка наш ублюдок поковыряется в их дерьме, ты понял?
     - Да, лейтенант.
     - Прекрасно. Передай ему мой приказ. Пусть разомнет ноги, а мы пока подождем его здесь.

***

     Философское отношение к жизни являлось характерной чертой Рощина, выработанной долгим пребыванием в застенках Ио. Спутник Юпитера, в шахтах которого добывали тяжелые элементы, пользовался дурной славой гиблого места. Выжить там оказывалось порой совсем непросто. Люди нервные и неуравновешенные не выдерживали и нескольких месяцев, даже на такой "блатной" работе, как управление подземными машинами через виртуальную нейросенсорную связь.
     Андрей с детства учился спокойствию. А что ему, собственно, оставалось делать в тюремной школе для заключенных незаконнорожденных детей? Законы, принятые после демографических взрывов XXIII века, делали незаконнорожденного ребенка собственностью правительства, ставили его вне общества и вне цивилизации.
     Маленькому мальчику, еще не познавшему мир, но уже очутившемуся в спецучреждении, действительно оставалось либо научиться выживать, либо...
     Андрей выбрал первое. Или, быть может, это судьба сжалилась над ним? Трудно судить однозначно, но интуитивные способности к вождению разного рода машин и совершенно не свойственная детям уравновешенность при действиях в критической ситуации позволили ему в конце концов стать не просто расхожим материалом, которого навалом в любой тюрьме, а ценным специалистом, которого учили не для того, чтобы использовать затем на грубых и опасных ручных работах.
     Получил приказ - исполняй.
     Сейчас он сам не мог в точности ответить, что за бес толкнул его под ребро, заставив отвлечь этого отморозка лейтенанта от скорчившейся на земле жертвы.
     Возможно, это был не очень умный поступок...
     Нельзя сказать, чтобы Рощин не дорожил внезапно обретенной свободой. Нет, такое утверждение было бы неправильным, но в его мыслях, действиях присутствовал иной лейтмотив. Андрей еще не разобрался в ней, в этой пресловутой, но уже набившей оскомину в мыслях, "свободе".
     Слово, которое поначалу отдавало заманчивой таинственностью непрожитого, все чаще скалило зубы, показывая свою оборотную сторону.
     Чтобы постичь истинную причину душевного смятения Андрея Рощина, нужно знать, как он жил до момента насильственной мобилизации.
     Единственное, что было позволено заключенным и над чем не имели власти надзиратели, - это свобода мысли. За годы взросления в застенках Ио Рощин привык к одиночеству, он научился думать, долго и часто беседуя сам с собой. Те немногие книги и микрофильмы, которые удавалось добыть в тюрьме, были пищей для разума, некие впечатления и факты, которые его изголодавшийся в заточении мозг раз за разом переваривал в спорах с самим собой, - все это давало подрастающей личности лишь смутное и зачастую неправильное впечатление о той жизни, которая протекала на Земле и других планетах вне тюремных стен.
     Однако он впитывал все, что удавалось узнать, и думал, пытаясь восполнить пробелы хотя бы при помощи логики...
     В результате и сформировалась личность Андрея Рощина - двадцатидвухлетнего парня, внешне неброского, стеснительного на людях, замкнутого настолько, что никто из окружающих никогда не мог с точностью знать, о чем он думает, что сделает в следующий миг, как отнесется к тому или иному слову...
     Те, кто позлее, попроще, пытались приклеить к нему ярлык тормознутого придурка, но Сейч быстро углядел под внешней личиной добродушной невозмутимости тот внутренний стержень, который действительно присутствовал в подчиненном. Согнуть Андрея морально, сломать его приказом, противоречащим неким внутренним устоям этого человека, казалось занятием бессмысленным, заранее обреченным на провал.
     И тем сильнее хотелось Сейчу сделать это. Не просто избить или убить, а именно сломать Рощина, превратить в послушную размазню, типа того аборигена в шитом золотом прадедовском мундире, который в один из моментов был готов обнять его ноги, лишь бы остаться в живых...
     Сейчас, глядя, как Рощин вылез из чрева своего "Хоплита", которого он водил с непринужденным изяществом, не доступным никому другому из их взвода, Сейч испытывал злое удовлетворение от той мелкой пакости, которую удалось доставить подчиненному. Он знал некоторую слабину Рощина - тот не любил запаха гари, после того как на шахтах Ио однажды попал в подземный пожар. Этот дом как раз был пропитан таким отвратительным, стойким запахом залитого водой пожарища.
     Пусть понюхает, козел... - подумал лейтенант, провожая идущую к дому фигуру долгим, ненавидящим взглядом.

***

     Андрей действительно поморщился, войдя в дом.
     Включив фонарь, он осветил коридор, оканчивающийся просторной гостиной, у задней стены которой сумрачным постаментом возвышался камин.
     Под ногами жалобно похрустывали осколки от разбитых стекол. Вдоль плинтусов коридора влажно поблескивали, отражая свет фонаря, лужицы дурно пахнущей пожарищем воды.
     На лице Рощина отразилась досада, - он понятия не имел, где среди причиненного влетевшими через входную дверь снарядами хаоса искать этот злополучный пульт дистанционного управления. Он даже не представлял, как тот должен выглядеть...
     Скорее всего злопамятный лейтенант послал его в дом просто так, из прихоти. Пока они стояли на поляне у заросшего дерном бункера, Андрей просканировал структуру входных ворот и пришел к выводу, что одного орудийного залпа вполне хватит, чтобы вышибить их к чертовой бабушке, безо всяких там отпирающих устройств.
     При всей своей внутренней неприязни к командиру взвода Рощин не считал того дураком в профессиональном плане. Сейч наверняка пришел к такому же выводу.
     Миновав коридор, Андрей вошел в обширную комнату. Вся мебель оказалась перевернута взрывной волной. Стол ударило о стену и разбило в щепки. Ковер лежал черной, обугленной массой. Глядя на это, Андрей испытывал невольное сострадание к тем, кто тут жил. Свое участие в данной миссии он пока что не обсуждал. Разве у него был какой-то выбор? Выволокли из тюрьмы, швырнули в круговорот событий, проволокли, как паршивого котенка, нагадившего в неположенном месте, через добрую сотню световых лет и, пожалуйста, - выкинули тут, на совершенно незнакомой планете, с четким и недвусмысленным приказом - убивать все, что движется...
     Губы Рощина исказила невеселая усмешка. Ему все меньше и меньше нравилось то, что он делал, но
     единственной альтернативой была смерть. Если не хочешь участвовать в этом - застрелись. Иначе Сейч с чувством глубокого удовлетворения рано или поздно выстрелит тебе в спину...
     Андрей стоял посреди развороченной комнаты, хмуро глядя по сторонам.
     В собственной смерти он не видел вообще никакого смысла. Ему точно так же, как и другим, хотелось жить. Это был не инстинкт, не страх, а вполне осознанное желание. Смерть казалась Рощину удручающе окончательной, чтобы думать о ней всерьез. Но и идти напролом, переть против силы, что постоянно маячит за спиной, приставив к затылку холодный ствол, он не был готов. У него в душе не оказалось весомого стимула, чтобы поступать подобным образом. Это был внутренний перекресток, распутье, и каждая из дорог уводила в никуда, в непонятную, пугающую вероятность...
     ...Рассудив, что протоптался на месте уже достаточно долго для того, чтобы удовлетворить мстительность Сейча, Андрей решил для очистки совести заглянуть в пару соседних комнат и возвращаться назад, доложив, что ничего похожего на пульт не нашел. Пусть лейтенант выбивает двери бункера из орудий своего "Фалангера", с него станется...
     Открыв одну из дверей, Рощин заглянул в маленькую спальню, милосердно обойденную взрывами, обежал взглядом ее стены, на которых висели несколько незатейливых картин в рамках, и хотел было идти дальше, когда заметил, как слабо шевельнулась плотная штора, свисавшая до самого пола с обеих сторон оконного проема.
     Перехватив импульсную винтовку так, чтобы можно было открыть огонь навскидку, он сделал шаг вперед и резко отдернул плотную завесь.
     В сумраке смутно проступил контур вжавшегося в стену человеческого тела, испуганно блеснули расширенные от ужаса глаза, и Рощин, шокированный не меньше, чем бледная, как сама смерть, молодая женщина, заметил ее судорожно сжатые кулаки, раскрытый в задавленном крике рот...
     Не надо... Только не кричи...
     Почему-то Андрею стало нестерпимо жаль ее в первую же секунду, как он взглянул в бледное, перекошенное лицо девушки. Он испугался и с неким трепетным, внутренним удивлением понял, что боится не за себя... Впервые в жизни... Это походило на маленький внутренний шок, смерть или рождение чего-то важного, но пока что необъяснимого и непонятого...
     Заметив, как дрожат, кривятся ее губы, он понял - сейчас закричит, взвизгнет, кинется прочь...
     Метнувшись вперед, он резко толкнул ее, сбил с ног и четко выученным движением провел прием, заставив затихнуть на полу, одной рукой удерживая ее в данном положении, а ладонью другой молниеносно закрыв ей рот.
     - Тихо... - умоляюще, шепотом произнес он. - Только не кричи, ладно? Я не причиню тебе вреда, слышишь?!.
     Тело под ним несколько раз судорожно дернулось и затихло, обмякло.
     Андрей метнул взгляд в проем окна. Смутные контуры боевых машин прорисовывались вдоль символического периметра низенького, частично сломанного забора.
     - Тихо... - еще раз прошептал он. - Сейчас я тебя отпущу, только не делай глупостей, не беги, не вскакивай и не кричи. Дом окружен. Тебя увидят и убьют.
     Она не отвечала и не шевелилась, будто была без сознания.
     Тем не менее Андрей решил рискнуть. Осторожно он ослабил хватку и освободил