ветер...
     Вой и грохот нарастали, они рушились с небес, и казалось, что какофония звуков, рев сдвинутых воздушных масс, вой ветра, визг покрышек машины, которую сняло с ручного тормоза и поволокло по дороге его ураганным порывом, грохот чего-то необъяснимого, падающего именно на тебя, - все эти звуки, ощущения слились в одно подавляющее чувство страха, инстинктивного ужаса...
     Ольга не знала, что нечто подобное испытывает необстрелянный боец, когда над его окопом, изматывая нервы, начинают свистеть первые мины. Каждый раз кажется, что все, конец, эта предназначена именно для тебя, и нет ни надежного укрытия от выворачивающего нервы звука, ни спасения от неизбежности...
     В такие секунды психика неподготовленного человека ломается в один миг...
     С небес действительно падал космический корабль, и падал он прямо на нее!..
     ...Обезумев от ужаса, растерявшись, утратив всяческий контроль над своим рассудком, Ольга в аффекте рванулась вверх, карабкаясь по влажному скату придорожной канавы. Она не соображала, что делает, и если бы не Степ, в последний момент ухвативший ее за лодыжку, то юная хозяйка раскинувшихся вокруг земель, наверное, бы погибла, а так, удерживаемая роботом от рокового шага, она осталась под защитой импровизированного укрытия, которым послужила обыкновенная придорожная канава...
     Ее взгляд безумно метнулся по окрестностям. Ольга увидела, как под напором горячего ураганного ветра несколько одиноко стоящих сосен на ближайшем склоне холма вдруг сломались, роняя к земле свои макушки, а потом вспыхнули, словно воткнутые в землю спички...
     Крик застрял в ее пересохшем горле, когда тени кустов внезапно рванулись из-за ее спины, страшно удлинились, ложась черно-серой камуфляжной сетью на траву склона, и Ольга увидела, как сбоку приближается нечто, потерявшее стремительность и огненную ауру падучей звезды, - это был вытянутый, обтекаемый космический корабль длиной не меньше ста метров; его раскаленная докрасна обшивка роняла крупные хлопья окалины, которые, падая на землю, поджигали траву... при этом сам корабль уже не падал, - из-под его днища били ослепительные струи раскаленных газов, - он тормозил, пытаясь маневрировать, но по всему было видно, что делал это слишком поздно, - пологий склон холма, поросший редкими соснами, угодливо стлался под убийственный курс небесного пришельца. Столкновение казалось неизбежным, сколько бы тот ни изрыгал огненных струй, - неведомому пилоту уже было не по силам задрать нос машины настолько, чтобы корабль смог перескочить холм, и он врезался в самый гребень возвышенности...
     Удар страшной судорогой прокатился по земле.
     Ольгу подкинуло вверх, оставив в стиснутых пальцах пучки вырванной с корнем травы, в которую она бессознательно пыталась вцепиться; ее внутренности сжались в тошнотворном спазме, - казалось, сейчас горячий вал ударной волны поднимет ее еще выше и понесет, швыряя об землю, но рука андроида по-прежнему цепко держала ее - Степ ухватил хозяйку за вторую ногу, не дав ветру унести кувыркающееся тело, - Ольгу только встряхнуло, приподняв над землей, а затем бросило назад, в канаву, с такой силой, что лязгнули зубы, а из прокушенной губы горячим соленым ручейком хлынула кровь...
     - Мамочка... - едва слышно прошептала она, изо всех сил инстинктивно сопротивляясь Степу и не смея оторвать глаз от упавшего корабля.
     В сознании Ольги все происходило медленно, будто во сне.
     Она видела, как в момент касания корабля со склоном тонны земли взметнулись вверх и в стороны, словно два изгибающихся грязно-коричневых крыла невиданной птицы; по гребню возвышенности, выворачивая с корнем деревья, пробежала волна, будто земля, разжижившись, перекатилась через вершину холма, разрезанную ударом на две неравные части.
     От соприкосновения с землей корабль развернуло боком, его раскаленная обшивка в нескольких местах лопнула, выпуская наружу языки пламени и клубы пара, в какой-то момент этого страшного, замедленного в сознании Ольги движения ей показалось, что вот сейчас его разорвет на куски, но нет... он устоял, а внутри возвышенности оказалась не только земля, - там было что-то более твердое, - скорее всего в глуби отложений оказался спрятан выступ древних скальных пород, и он затормозил движение смещающихся под напором пришельца масс земли, заставил почву еще раз встать на дыбы, взметнувшись в небо нереальными фонтанами...
     Корабль тяжело содрогнулся, словно он был зверем, который поудобнее устраивается на лежку в вырытой норе, выбросил еще один столб огня, от которого занялись переломанные и сметенные в безобразную кучу сосны, и наконец затих, окончательно застряв в конце разрубившей гребень холма борозды...
     Тишина, в которой слышались шлепки падающих комьев земли да треск пламени от набирающего силу пожара, казалась оглушительной - она навалилась со всех сторон, ударив по нервам не хуже той воздушной волны, которая вышибла стекла в ее "Волмаре", и Ольга вдруг осознала, ЧТО ИМЕННО ей пришлось пережить минуту назад...
     Степ наконец отпустил ее ногу.
     В шоке, едва соображая, что делает, она на четвереньках преодолела склон канавы, потом встала, глядя вокруг, и вдруг ее подбородок дрогнул...
     В голове стоял иссушающий звон. Мысли путались, разбегаясь в разные стороны, а она ошалело озиралась, машинально пытаясь отряхнуть разорванное и перепачканное землей платье...
     Сзади послышался шорох, сопровождаемый нервным присвистом сервомоторов дройда. Степ встал рядом, поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, а потом вдруг глубокомысленно изрек:
     - Он упал, мэм.
     И тут Ольгу наконец прорвало.
     Идиотская констатация факта, вполне уместная для машины, подействовала на ее нервы, как спусковой крючок для той пружины, которая все сжималась и сжималась внутри...
     - Я вижу, что он упал!.. - вдруг крикнула она и бегом бросилась к месту крушения, где уже вовсю полыхали поваленные и переломанные деревья.
     В конце концов ее безумство остановил дикий, исходящий от обшивки упавшего корабля жар.
     Ольга встала, чувствуя, как горячие волны воздуха окатывают ее, заставляя изорванное платье мгновенно пропитаться потом и прилипнуть к телу.
     Туда невозможно было подступиться, там горела, истекая струйками дыма, сама земля...
     Медленно, шаг за шагом отступая назад, Ольга сумела немного восстановить власть над собой, успокоиться, опомниться... Ее сердце бешено колотилось в груди.
     Внутри космического корабля могли находиться люди, а она топчется здесь и ничем не может им помочь. Откуда явился этот посланец неба, кто был на его борту, почему он упал, а не приземлился, с добром ли или со злом приближался он к орбитам Кассии, - об этом Ольга сейчас не думала. Она отходила за незримую границу, которую очертил нестерпимый жар, холодея от мысли, что вот оно, пришло ее единственное в жизни испытание, а она как дура не знает, что делать, мечется у развороченного подножия холма...
     Потом, словно опомнившись от наваждения, она развернулась и бегом кинулась к своей машине, которая стояла у противоположной обочины.
     Пассажирскую дверцу Волмара заклинило, все стекла машины были выбиты. Остерегаясь пораниться, она протянула руку в проем выбитого окна, открыла "бардачок" и вытащила оттуда трубку мобильного телефона.
     Дрожащими пальцами Ольга набрала номер.
     Дома никто не отвечал. Несколько долгих секунд она слушала длинные гудки, недоумевая, куда могла подеваться мать, и холодея от разных предчувствий и догадок, потом это стало невыносимым, и она, прервав связь, набрала другой номер.
     На этот раз ответили сразу, буквально после первого гудка.
     - Да! Я слушаю! Кто это?! - Голос отца, который сейчас находился в столице, за несколько сот километров отсюда, был встревожен.
     - Папочка! - Ольга едва не задохнулась от облегчения. - Папочка, милый, я...
     - Оля, успокойся! - В голосе отца тоже прозвучало облегчение. - Ты видела его?
     Очевидно, в столице уже знали про падение космического корабля.
     - Папа, он упал мне почти на голову! - От звуков родного голоса Ольгу наконец проняло, в носу защипало. - Мы со Степом спрятались в канаве! - всхлипывая, сбивчиво объясняла она. - Он врезался в холм, около соевых полей! Там такой жар, что не подойти близко!.. Пап, что мне делать, ни мама, ни Лисецкий не отвечают!..
     - Слушай внимательно. - Голос отца был серьезным. - Пусть Степ заведет машину, он сможет это сделать, и уезжайте оттуда. Немедленно!
     - Почему? - не поняла Ольга. - Там же люди... Им нужно...
     - Помощь уже отправлена! - перебил ее отец. - Я сейчас передам им точные координаты. Мать у Кирилла Александровича, я велел им уезжать, как только спутник засек приближающийся корабль! Сейчас они с ума сходят, в основном из-за тебя. Перезвони Лисецкому из машины, но прежде - убирайся оттуда, как можно быстрее!
     - Пап, но почему? Я была в АХУМе... Мы ведь столько веков ждали появления людей!..
     - Да, но мы не знаем, что за люди прилетели на этом судне! - опять оборвал ее отец. - Не хочу тебя пугать, Олюшка, но по всем данным - это военный корабль! Понимаешь?! ВОЕННЫЙ1 Так что беги оттуда. С ним разберутся те, кто подготовлен для таких встреч. Все, милая, не теряй времени!
     - Хорошо, папа, я поняла!.. - обернувшись, Ольга увидела, что Степ уже залез на водительское место и возится с покореженной приборной панелью. На макушке андроида моргал зеленый светодиод, что означало - он слушал их разговор и воспринял приказание старшего Полвина вполне однозначно.
     Спустя секунду мотор взвизгнул стартером, немного почихал и завелся.
     Ольга сложила панель номеронабирателя.
     Обернувшись, она посмотрела на место катастрофы, но там бушевал такой пожар, что, казалось, весь холм превратился в единый костер.
     Ночь снова превратилась в ночь, только теперь в свете пожара она обрела несвойственную этим местам жуткую, зловещую таинственность.
     С юга, со стороны столицы, нарастал, приближаясь, деловитый стрекот моторов нескольких геликоптеров.
     - Поехали, Степ... - Ольга залезла на заднее сиденье и снова достала трубку спутниковой связи Набирая номер Лисецких, она представила, что сейчас творится на душе у мамы, и ей стало стыдно за упрямство в разговоре с отцом.
     Вертолеты уже пролетели над головой и садились на шоссе, неподалеку от охваченного огнем пожара холма.
     "Завтра... - пообещала себе Ольга. - Завтра я обязательно вернусь сюда".

Глава 8

Планета Кассия. Центральный клинический госпиталь города Александрийска. Через сутки после крушения

     Маленькая девочка, лет пяти, в нежно-розовом платье, похожая на ангела, внезапно воплотившегося в реальность, сидела вполоборота к той койке, на которой лежал Игорь.
     Сознание еще не вполне вернулось к нему, и, наверное, поэтому образ девочки приобретал в нем расплывчатые черты чего-то нереального, эфемерного... На лице маленького ангела лежала печать беззаботности и счастья. Девочка не смотрела на Игоря - она сидела на высоком для ее роста стуле, вполоборота к панорамному тонированному окну, болтая в воздухе ногами и тихо разговаривая с куклой, которую держала в руках:
     - Дина, как тут жарко... Ну, ничего... - вздохнула она. - Мама сейчас придет и заберет нас отсюда. Она ведь сказала, что ушла ненадолго, правда?..
     Кукла не отвечала. Сознание Игоря то прояснялось, то теряло ощущение реальности. Он, казалось, плавал где-то между землей и небом, - не то падая в затянувшемся до бесконечности штопоре своего корабля, не то по случайности оказавшись в позабытом, давно похороненном и вычеркнутом из памяти мире своих детских грез.
     Девочка улыбнулась, чуть изменив наклон головы, опять тяжело вздохнула, наверное, подражая кому-то из взрослых, и сказала, обращаясь к кукле:
     - Послушай, Дина, ты не должна все время молчать. Вот скоро наступит зима, пойдет снег, и мы с тобой опять будем бегать по сугробам. Ты любишь снег, Дина? - строго осведомилась маленькая хозяйка.
     Кукла не отвечала.
     Сознание Игоря опять потеряло резкость.
     Слова девочки и сам ее образ, - такой болезненный, щемящий, недосягаемый для его сегодняшнего состояния, - походили на горячий осколок прошлого, рикошетом угодивший в самое сердце...
     Любил ли он снег?..
     Воспоминания выползали из-под савана забвения, прорастали сквозь мглу беспамятства, но это было вовсе не то, о чем спрашивал юный ангел во плоти у своей молчаливой куклы...
     ...Хмурые облака роняли редкий снег.
     Если запрокинуть голову и смотреть исключительно на небо, то на минуту можно забыться и вспомнить первый ласковый несмелый снежок наступающей зимы.
     Будучи маленьким, Игорек Рокотов всегда с восторгом приветствовал наступление этого времени года. Осень казалась ему скучной, унылой, особенно в ее последний месяц, когда деревья уже уронили листву, а снега все нет, и земля вокруг лежит комьями замерзающей по утрам грязи...
     По первому снегу было так здорово бежать, ощущая, впитывая его белизну, радуясь резкому, свежему запаху зимы...
     ...У горизонта что-то несколько раз вспыхнуло, подсветив яркими зарницами кучевые облака нездорового, пепельно-серого цвета.
     Игорь опустил глаза.
     Холод не пробирался сквозь скафандр. Неправдоподобно большие серые снежинки, кружа, падали с небес, ложились на забрало его гермошлема, таяли, впитывая тепло человеческого дыхания, стекали мутными капельками, срываясь с нижнего обода шлема в пушистый серый ковер под ногами.
     В полукилометре от позиции Игоря из-за корявых, черных стволов напрочь выгоревшего, поваленного в одном направлении леса, в небо взметнулись два клинка ослепительного пламени. Ракеты, выпущенные с подземной позиции, круто пошли вверх, к свинцовым облакам, оставляя после себя четкий инверсионный след.
     Начинается... Начинается...
     Там, за облаками, на недосягаемой для невооруженного глаза высоте, к планете приближалось сонмище космических кораблей.
     Справа и слева вновь заполыхали вспышки, - зло, часто, - ракеты вырывались из теснин пусковых шахт, освещая пламенем реактивных двигателей унылый, мертвый пейзаж Дабога сегодняшнего.
     Трудно казалось даже вообразить, что восемь месяцев назад здесь протекала мирная спокойная жизнь, росла трава, зеленели деревья, резвились дети... В свете стартующих ракет ближайший город выглядел уродливым нагромождением закопченных разбитых коробок. Снег наступившей шесть месяцев назад ядерной зимы, щедро смешанный с пеплом, укрыл все дороги, сгладил чудовищные раны изуродованной земли, покрыл Дабог, словно саван забвения...
     - Нет... - неслышно шептали его губы за толстым стеклом лицевой пластины. - Нет... Нет!!!
     Иногда у Игоря начинала резко кружиться голова.
     Перед боем он не чувствовал возбуждения - только пустоту. Он не пытался что-то понять и осмыслить. С того момента, как восемь месяцев назад его, с ожогами, полуживого, внесли на станцию подземки, временно превращенную в бомбоубежище, он не воспринимал окружающий мир.
     Нет, чувства, конечно, остались, но они изменились, стали иными.
     Пустота, оставшаяся после гибели тысяч знакомых и незнакомых ему людей, не заполнялась ничем. Это был свой, особый, непреходящий вид боли, над которым, кажется, не властно время...
     Игорь, задрав голову, смотрел вверх, на головокружительный полет мертвых снежинок, и ему казалось, что он тонет в этом последнем, мертвом снегопаде...
     Рядом с ним, превратившись в громадный сугроб, поджав согнутые в коленях ступоходы, застыл массивный аграрный робот.
     По сути, это было все, что осталось от его семьи и прежней жизни.
     Мертвые снежинки, медленно кружа, падали на гигантское шарнирное сочленение механических ног и не таяли, отлагаясь на холодной броне серыми кучками праха...
     ...Мысли Игоря нарушил треск коммуникатора.
     - Рокотов, они идут! - прорвался сквозь помехи несущей частоты голос далекого координатора. - Точка высадки изменилась, мы сбили четыре из шестнадцати модулей, тяжелые корабли пока опасаются подходить...
     Это было плохое известие, скверное...
     - Что я должен делать? - переспросил Игорь, заставив свой разум очнуться от горького наваждения медленно падающего снега.
     - Грузи свой "Беркут" в корабль. У тебя есть еще минут двадцать, чтобы проскользнуть через зону высоких орбит. Сейчас передам координаты новой точки. Игорь, только не рискуй, прошу... Ты нужен нам, слышишь?.. Если ты не прибудешь, то остановить их будет просто некому!..
     Видение ускользало, истончалось, таяло...
     ...Когда он открыл глаза, девочки уже не было.
     Игорь пришел в себя не так, как обычно. В этот раз он не ощущал свой разум подвешенным посреди бездны. Перед его глазами не плавал туман, и тело не казалось столь безвольным, как раньше.
     Помещение, в котором он находился, похоже, осталось тем же самым, лишь за светло-коричневатой плоскостью тонированного окна висели сумеречные краски ночи.
     Значит, это не посмертный бред... Он выжил?
     Мысль принесла с собой двоякое чувство. С одной стороны, на мгновенье сердце кольнула радость, ведь, падая в пучину атмосферы безымянной для него планеты, Игорь уже окончательно распрощался с жизнью. Он не мог управлять кораблем - его сознание, истерзанное болью от контузий и ран, померкло задолго до удара об землю, а автоматика штурмовика после схватки с четырьмя "Фантомами" противника не годилась даже для элементарных операций: автопилот "завис" после прямого попадания в рубку, приборные панели искрили, плюясь дымом, потом отказала система аварийной герметизации, и на мостике штурмовика воцарился вакуум...
     Игорь давно уже не верил в чудеса. Сейчас, задумываясь о том, кто на самом деле посадил корабль, он начал догадываться, и тем страшнее, болезненнее становилась неопределенность...
     Где я? Что это за мир? Что с кораблем, с "Беркутом"?..
     Игорь не был склонен строить иллюзий, но мысль о том, что он мог попасть в плен, вызвала в груди тоскливый, ноющий холод.
     Скосив глаза, он посмотрел на белоснежную простыню, которой был укрыт. От изголовья к нему тянулось с десяток трубочек и электрических проводов. Все они исчезали под простынею, и скорее всего оканчивались воткнутыми в его тело иглами или электродами.
     Вокруг царила мертвенная тишина, нарушаемая -лишь монотонным попискиванием каких-то приборов.
     Он осторожно шевельнулся, потом медленно, сантиметр за сантиметром, вытащил из-под простыни правую руку.
     Наручников на запястье не оказалось, рука двигалась свободно, хоть и была слаба.
     Трудно поверить, чтобы слепой рывок через гиперсферу привел его к обитаемому миру... Хотя почему трудно? - спросил сам себя Игорь. - Разве не так они попали к нам? Каждая линия аномалии космоса куда-то ведет...
     И все же отсутствие наручников его не убедило. Если он все же попал в плен, то израненного, бессознательного пилота вполне могли и не приковывать к реанимационному одру...
     Мучительная волна неизвестности все сильнее, отчаяннее захлестывала его очнувшийся разум, как вал цунами, вторгающийся в бухту...
     Игорь боялся не за себя. Страх физической боли давно потух в нем, умер, затопленный ненавистью, непреходящей душевной болью и иными, еще более сильными, резкими чувствами. Он прошел по кривой безысходности, от самого ее начала до непостижимых иному человеку глубин...
     Да и остался ли он человеком после всего пережитого?
     Тот, кто смог бы каким-то образом заглянуть в душу застывшего, как мумия, не старого еще мужчины, отшатнулся бы в ужасе. Этот человек выгорел изнутри. Он представлял собой оболочку из плоти, которую приводило в движение одно чувство - ненависть.
     Иной тревожится за себя, бывает, что люди изводят душу, переживая за родных или друзей.
     С Игорем все обстояло иначе.
     Все его мысли, все отчаяние были порождены и сконцентрированы только на одном - "Беркут"... В голове мятущимся отблеском мыслей вспыхивал и гас контур чего-то страшного, непонятного, неподражаемого... Если с ним что-