- Форма, одна только форма, господин директор! Будьте снисходительны к
смешному нашему тщеславию. Пусть первый эксперимент по уничтожению этих
коварных тварей будет поставлен в стране, пользующейся благами
американской помощи.
   Блер подошел к большой, испещренной условными значками, карте.
   - Пусть это будет хотя бы здесь, - затянутая в перчатку левая рука его
небрежно коснулась нарты. - Судя по значку, именно отсюда чаще всего
начинаются массовые разлеты шистоцерки.
   - Собственно говоря, - нерешительно заметил директор. - Если б мы при
нашем бюджете пытались все делать сами, то не добились бы ничего. Наш
институт никогда не чурался помощи...
   - Вот и прекрасно, - весело подхватил американец. - Осталось только
уточнить условия нашего маленького бизнеса.
 
 

                                   Глава 5 

 
   Добро пожаловать в Альджауб!
 
 
   К удивлению Эверетта, они стали друзьями. Как произошло это? Как
случилось, что он, суховатый и недоверчивый британец-ученый, всю жизнь
чуравшийся дельцов и политиканов, сблизился с этим явным авантюристом?
Трудно сказать.
   Но факт остается фактом, - уже к тому времени, как на горизонте
замаячила мрачная башня Альджауба, он испытывал к веселому американцу
самую искреннюю привязанность. Даже то обстоятельство, что с первого же
дня Блер встал между ним и Мэй, не помешало развитию их дружбы.
   - Вы сухарь, сэр, - в присутствии девушки не раз выговаривал ему
американец.
   - Да, да, самый черствый сухарь во всем Соединенном Королевстве.
Запереть такое очаровательное создание в обществе этих мерзких насекомых!
Б-р-р...
   - Но я не имею на Мэй ровно никаких прав, - с улыбкой оправдывался
Эверетт.
   - Мисс Сногсби по собственной инициативе стала Повелительницей
шистоцерки.
   Высокий титул, видимо, подогревает ее тщеславие.
   - Ах, Джордж, Джордж, - не унимался Блер. - Еще издеваетесь над своей
жертвой. Это чудовищно!
   Что там ни говори, этот янки был приятным собеседником. И совсем не
выглядел обычным бизнесменом. К тому же, когда речь заходила об
энтомологии, он буквально загорался.
   - Я одержим ею, - однажды признался Блер. - А знаете, с чего это
началось?
   И он с самым серьезным видом поведал историю, обошедшую учебники
энтомологии всего земного шара. Поучительную историю профессора Трувело из
Мэдфорда, выписавшего в Америку десяток кладок яиц зловредных гусениц.
   8 мая 1869 года, подготавливая опыт по скрещиванию непарного шелкопряда
с шелкопрядом тутовым, незадачливый ученый потерял несколько гусениц. Их
вынесло ветром в открытое окно. И вот двадцать лет спустя страшное
бедствие обрушилось на Мэдфорд. Крупные мохнатые гусеницы с красными и
синими бородавками на теле заполонили окрестности. Лесистые холмы,
окружавшие город, обнажались, как при осеннем листопаде. Потоки гусениц
растекались по садам, они проникали даже в дома. Их давили, жгли, поливали
кипятком, но ничто не могло остановить нашествие. На следующий год оно
распространилось на соседние районы. И так пошло! Плодовые сады постепенно
погибали, леса на протяжении десятков километров превращались в сухостой.
Тысячи садоводов были разорены дотла. Незначительная оплошность профессора
Трувело обошлась Штатам в сотни миллионов долларов!
   Эверетт и Мэй украдкой обменялись улыбками.
   - Он увлекается, как дитя, - шепнула девушка. - Это ребенок.
   - Большой ребенок, - согласно кивнул головою Эверетт.
   Если б он знал тогда, какие мысли владеют этим "большим ребенком"! Если
б только предполагал...
   Но в то время даже самых смутных подозрений у него не возникало. Блер
выглядел этаким добродушным янки, рубахой-парнем. А быть может, он и в
самом деле в какой-то степени был таким?
   Во всяком случае, организатором являлся он блестящим. Через
какую-нибудь неделю после первого их знакомства все трое были уже на
месте, в самом центре гаммады - жаркой каменистой пустыни, на территории
одной из ближневосточных стран.
   Солнце уже клонилось к горизонту, когда черный "бьюик" Блера
остановился перед высокими стальными воротами. Вправо и влево уходили ряды
колючей проволоки, подвешенной на массивных железобетонных опорах.
   - Как в концлагере, - невесело пошутил Эверетт. Неосознанная тревога
закрадывалась в сердце.
   - Элементарные меры предосторожности, - пояснил американец. - Наша
электростанция работает на ядерном горючем.
   Мэй округлила глаза:
   - Да вы просто чародей, мистер Блер из Штатов. Атомная электростанция в
пустыне! Признайтесь: за этой оградой вы прячете чудеса в духе сказок
Шахеразады.
   - Все может быть, мисс, - улыбнулся Блер.
   - Хелло, Бен! - появляясь из проходной будки, приветствовал его лысый
толстяк с седою курчавой бородой.
   - Хелло, Билли! - весело отозвался Блер и обернулся к спутникам. -
Прошу любить, и жаловать - местный апостол Петр.
   - Хелло, леди и джентльмены! - зычно провозгласил Апостол, сверкая
загорелой лысиной. - Добро пожаловать в Альджауб.
   Ворота бесшумно распахнулись.
   - Грандиозно! - радостно рассмеялась Мэй. - У вас даже свой апостол
Петр в шортах и безрукавке.
   - И с защитными очками, - в тон ей отозвался Блер. - Надо учесть, что у
нас не столь мягкий климат, как в раю.
   - Альджауб - Селение мертвых, - перевел Эверетт. - Оригинальное
название.
   - Присмотритесь-ка к этой башне, - Блер указал на замеченное ими еще
издали странное цилиндрическое сооружение. - Узнаете?
   - Башня безмолвия! - воскликнул пораженный Эверетт. - Кладбище древних
парсов...
   - Вот именно. Ей мы и обязаны миленьким названием нашего городка.
Впрочем, если мисс Мэй сочтет это слишком мрачным...
   - Нет, нет, - возразила девушка. - Я кажется вхожу во вкус. Все это так
романтично...
   "Так романтично", - вздохнул Эверетт. Ему вдруг стало грустно.
   Древняя башня, сложенная из крупных грубоотесанных каменных плит,
осталась позади.
   - Я заметила ее давно, - задумчиво произнесла девушка. - Заметила давно
и все гадала: что бы могло это быть?
   Блер промолчал.
   Через несколько минут "бьюик" затормозил возле небольшого уютного
коттеджа, под ослепительно белой крышей. Смуглая пожилая женщина выбежала
к автомобилю.
   - Как нравится вам эта хижина, мисс Мэй? - спросил Блер, небрежным
кивком ответив на приветствие служанки. - Со временем вы займете дворец,
достойный Повелительницы шистоцерки.
   - Чудеснейший домик. И не надо мне никаких дворцов, мистер Чародей. А
то я и впрямь воображу себя Шахразадой...
   Шофер, рослый темноглазый туземец, по знаку Блера вынес чемоданы
девушки.
   - Может, пройдем пока пешком, - предложил Эверетту американец. - Ваша
обитель рядом, через два дома.
   Они вышли - на узенький, окаймленный пальмами тротуар. Рядом, в
бетонированной канавке, журчала вода. По обе стороны дороги виднелись
стандартные коттеджи под разноцветными крышами.
   - Мы их только так и узнаем, по цвету крыш, - заметил Блер. - Вон ваша
- темно-синяя. Спокойствие и солидность. Угадал я ваш вкус, Джордж?
   Но Эверетт думал о другом:
   - Нигде ни души. За исключением Апостола. Это действительно мертвое
селение.
   Блер пожал плечами:
   - Просто оно населено увлеченными работою людьми. Занятыми и не очень
любопытными.
   - Но дети...
   - Здесь нет семейных.
   Они поднялись на крохотную терраску, через незапертую дверь прошли в
домик.
   Три небольшие комнаты - столовая, спальня, кабинет, - были обставлены
просто, но удобно.
   Блер положил руку на изящную, вмонтированную в письменный стол
клавиатуру.
   - Смотрите.
   Он нажал белую клавишу, и над головой негромко загудел укрытый в
потолке вентилятор. Зеленая клавиша распахнула окна, оранжевая - опустила
жалюзи.
   - Здесь нет семейных, - повторил Блер. - И нет слуг. С ними всегда
столько канители... Впрочем, для вас и для мисс Сногсби сделано исключение.
   На улице раздался тихий рокот автомашины, шофер-туземец внес чемоданы
Эверетта.
   - Это Фарук, - сказал Блер. - Сейчас он приготовит ванну и займется
ужином.
   Ну а завтра покажет, как управлять нехитрой механизацией быта. В каждой
комнате есть такая же клавиатура. В спальной - у кровати, в столовой - на
обеденном столе. Он подробно все расскажет и вообще... останется помогать
вам, Джордж. Я уже говорил - для вас сделано исключение.
   Шофер, неподвижно стоявший у двери, молча поклонился и с чемоданами
прошел в спальню.
   - А его, пожалуй, болтуном не назовешь, - усмехнулся Эверетт.
   - Что может быть ужаснее слуги-говоруна! - нажав клавиши, Блер выключил
вентилятор и поднял жалюзи. - Если вы не очень утомлены дорогой, Джордж...
   Мне надо поговорить с вами. Завтра на рассвете я должен ехать.
   Они опустились в кресла. Блер снова поколдовал над клавиатурой, и к ним
бесшумно подкатил низенький столик с фруктами и набором для коктейля.
   - Странное у меня чувство, Бен, - признался Эверетт. - Такое ощущение,
будто попал в какую-то отчаянную авантюру. Я даже не знаю, кто сидит
передо мною...
   - Друг, - Блер положил затянутую в перчатку руку на его плечо. -
Преданный друг ваш, готовый ответить на любой вопрос.
   - Что вы затеяли? - пристально глядя в глаза американца, спросил
Эверетт. - Неужели все это сооружено только ради проникновения в тайну
пустынной саранчи?
   - И да и нет, Джордж. И да и нет. Здесь, в Альджаубе, мы действительно
занимаемся шистоцеркой. Но на других пунктах...
   - Как! Альджауб не единственный!
   - Поражает масштаб исследований? О, уверяю вас, игра стоит свеч. Вы
угадали, Джордж, тут дело не в одной только пустынной саранче. Предстоит
решать проблемы неизмеримо более значительные. Но на самом первом этапе,
на самом первом, от шистоцерки зависит многое. Почти все.
   Он так и сказал: "От шистоцерки зависит многое". Но в тот момент
Эверетт пропустил эти слова мимо ушей. Противоречивые чувства боролись в
нем:
   недоверие, настороженность и... необъяснимая симпатия к этому
загадочному американцу.
   Блер разлил по бокалам приготовленную смесь.
   - Выпьем, Джордж, - предложил он. - За нашу дружбу! Не возражаете? Ведь
мы с вами достаточно разные люди, чтобы стать друзьями, не так ли?
   Они медленно осушили бокалы. Блер встал, подошел к открытому окну.
Невдалеке над вершинами цветущих олеандров вырисовывался темный силуэт
башня безмолвия.
   - Вы знаете, Джордж, ведь я родом из Мэдфорда. Да, да, из того самого
Мэдфорда, где сотню лет назад профессор Трувело поставил свой злосчастный
опыт с непарным шелкопрядом. Там до сих пор пугают ребятишек рассказами о
нашествии мохнатых гусениц. История эта с детских лет волнует мое
воображение. Подумать только: несколько жалких комочков слизи, случайно
завезенных в Штаты, обратились грозным стихийным бедствием, поразившим
величайшую державу мира!
   - История знает немало таких примеров, - заметил Эверетт.
   - Вот именно! - подхватил Блер. - Тут было над чем задуматься. Мысли,
одна фантастичнее другой, рождались в моем мозгу. Я решил посвятить себя
энтомологии. Окончив колледж, поступил в Калифорнийский университет...
   - Так вы энтомолог? - удивился Эверетт.
   Блер покачал головой.
   - Вряд ли могу называться им. Мне не удалось окончить курса. Ведь я из
небогатой семьи, отец мой был всего лишь мелким рекламным агентом... К
тому ж я вскоре понял, что диплом мне ровным счетом ничего не даст. Для
реализации моих идей нужны были не столько знания, сколько деньги, деньги
и еще раз деньги! Словом, я без особых сожалений распростился с
университетом.
   Видимо, как и большинство американцев, по натуре я игрок. Мне повезло.
   Вскоре у меня завелись доллары, много долларов. И тут я решил пойти
ва-банк.
   Все, что было у меня, все до последнего цента вложил в новое дело.
Альджауб - одно из моих предприятий. Не самое крупное.
   - Значит, фонд имени Теодора Финчля.
   - Вы угадали, Джордж, - спокойно подсказал Блер. - Вывеска. Всего
только вывеска.
   - Но это... - обычно невозмутимый, не привыкший выходить из равновесия
ученый кипел от негодования. - Это...
   - Это игра, дорогой Джордж. И смею утверждать, достаточно честная игра.
Не горячитесь, не торопитесь с выводом. Выслушайте, потом судите.
   Блер наполнил бокалы, они выпили. Эверетт старался не смотреть на
американца. На душе его было тягостно.
   - Итак, фонд имени Теодора Финчля, - неторопливо очищая банан, начал
Блер. - Нет, нет, это не выдумка, он существует, этот фонд, он открыл мне
доступ во все биологические институты Западного мира. Но я хочу быть
откровенным с другом. Мы, конечно, не благотворители. Мы служим иному богу.
   - Богу наживы? - усмехнулся Эверетт.
   - Богу честолюбия, Джордж. И здесь вы не посмеете осудить меня.
Назовите-ка мне ученого, не склонявшегося перед этим божеством.
   - Их тысячи. Вам ничего не говорит, например, имя Жана Ламарка?
   - Злосчастный предшественник Дарвина? Гений, непризнанный
современниками, ослепший и умерший в нищете?.. Разве вся его долгая жизнь,
отданная безуспешным попыткам утвердить свою теорию эволюции, не брошена
на алтарь того же бога честолюбия?
   - Не кощунствуйте, мистер Блер. Жан Батист Ламарк был одним из
подлинных рыцарей науки, бесконечно далеких от каких-либо низменных
расчетов.
   - Итак, честолюбие - низменное чувство? Ладно, ладно, - замахал руками
американец. - Не будем спорить. Суть даже не в этом. Хотите знать, что
скрывается под нашей вывеской? Извольте...
   Он извлек из кармана своей светлой спортивной куртки вчетверо сложенную
газету, ногтем отчеркнул жирный заголовок. Эверетт с интересом пробежал
небольшую статейку.
   КТО СЛЕДУЮЩИЙ?
   Вчера в Парижской Академии наук обсуждался очередной проект уничтожения
опаснейшего виноградного вредителя - филлоксеры. Как известно, эта
коварная американская тля была завезена в Европу сто лет назад и
распространилась затем по всему свету.
   До сегодняшнего дня наука не нашла по-настоящему надежных способов
борьбы с этим чудовищным вредителем. Бесчисленные попытки найти на него
управу неизменно оканчивались провалом. Неудача постигла и последнего
претендента на Большую премию Парижской Академии, известного химика Шарля
Совиньи. Крохотная, еле различимая в лупу тля пока еще сильнее человека!
Ежегодно на многих тысячах гектаров - собирает она свою дань.
   Итак, огромная премия, исчисляемая десятками миллионов франков,
осталась не присужденной. Кто следующий?
   - Желаете попытать счастья? - вернув газету, насмешливо осведомился
Эверетт.
   - Эта премия будет нашей, - заверил Блер. - И она, и десятки, сотни
прочих.
   Я привел лишь один незначительный пример. Их можно множить до
бесконечности.
   - Значит, все-таки - бог наживы?
   - Нет, тысячу раз нет, Джордж! Деньги не самоцель. Я создам собственную
академию, привлеку в нее самые могучие и смелые умы. Наш век станет
свидетелем величайшего торжества биологической науки. Будут решены самые
актуальные вопросы современности, включая проблему создания социально
здравого и процветающего общества.
   - Вы безумец, Блер, - не удержался Эверетт. - Подлинный безумец. С
помощью биологии решать социальные проблемы?..
   - Да, Джордж, социальные проблемы, - твердо ответил Блер. - Мы
неизбежно к этому придем. Однако не будем сейчас забегать вперед. Если не
возражаете, поговорим о шистоцерке - с нее ведь мы будем начинать.
   Эверетт кивнул. Раздражение его понемногу улеглось. Дерзкие замыслы
американца, вопреки рассудку, всколыхнули его воображение.
   - Кстати, - заметил Блер. - Я слышал, вы недурно владеете русским?
   - С сорок третьего - я участвовал тогда в совместной англо-советской
противосаранчовой экспедиции в Иране. - Эверетт с любопытством посмотрел
на Блера. - А что, это важно?
   - Весьма.
   Из вделанного в стену сейфа американец вытащил большую фиолетовую
папку, протянул Эверетту.
   - Часть материалов здесь на русском языке, - пояснил он. - Я ведь тоже
владею им.
   На лицевой стороне папки значилось:
   Профессор Боровик ВЗГЛЯДЫ И ОПЫТЫ
 
 

                                   Глава 6 

 
   Космический ключ 
 
   "...Да, это было одним из наиболее загадочных явлений природы.
   Катастрофические, ничем казалось бы необъяснимые вспышки массового
размножения прожорливых насекомых периодически обрушивались на страны
Ближнего Востока и Индостана. В конце сороковых годов нам удалось
установить зависимость этих вспышек от цикличности солнечной радиации. К
тому времени многочисленные исследования доказали, что и живая и мертвая
природа в течение сотен миллионов лет отражала извечные ритмы солнечной
активности. Было выяснено, что по всей тропической зоне нашей планеты
одиннадцатилетняя цикличность вызывает усиление и ослабление муссонных
осадков в различные годы цикла. Эти-то ритмические изменения условий среды
обитания и выработали в процессе эволюции у шистоцерки способность к
грандиозным массовым размножениям в периоды, наиболее для нее
благоприятные.
   Итак, причина таинственных вспышек найдена, но то лишь первый шаг.
   Многое оставалось еще неясным, и главное - поразительная синхронность
явления. Вспышка массового размножения щистоцерки на огромных территориях
от западных берегов Африки и до Восточной Индии начиналась, как по
сигналу. И вот тут-то впервые возникла мысль о "Космическом ключе..."
 
 
   - "Космический ключ?" - задумчиво повторяет Эверетт. - Любопытная
догадка...
   - Читайте, читайте дальше, - откликается Блер. - Сейчас будет ясно.
 
 
   "Термин этот родился позднее, а тогда... Тогда мы только подивились,
что догадка не пришла к нам раньше. Во время исследований она
напрашивалась не раз. Откуда, например, как не из космоса, мог подаваться
сигнал, поднявший в конце двадцатых годов чудовищную волну паранской
шистоцерки в Аргентине, одновременно с волнами пустынной саранчи в
Восточном полушарии? Начались поиски, многолетние и почти безрезультатные.
Сказать по правде, то были горькие годы. Хотя мы и накопили обильный
материал, подтверждающий гипотезу "ключа", но все попытки поймать его,
зафиксировать, были тщетны. Мы даже не решались публично, вне стен
лаборатории употреблять само выражение "Космический ключ". Это был как бы
наш пароль. А в печати, в дискуссиях мы могли говорить лишь о "неизвестной
составной части солнечного излучения, обнаруживаемой по ее биологическому
действию". И только недавно последние опыты, поставленные с учетом добытых
астрофизиками данных, увенчались, наконец, успехом.
   "Космический ключ" был получен искусственно в нашей маленькой
лаборатории под Минском".
 
 
   Эверетт переворачивает страницу.
   - Дальше другое. Вырезка из какого-то журнала.
   - Это вы почитаете на досуге, Джордж. Дайте-ка мне ее на минутку... -
затянутая в перчатку рука ловко подхватывает раскрытую на середине папку.
- Вот, смотрите, здесь он опять говорит о своем "ключе".
 
   "...Нет, это не было сенсацией. Работы наши опубликовывались, но не
привлекли тогда внимания. Оно и понятно - характер применения "ключа"
   был слишком специфичен. В лабораторных условиях преобразовывали
одиночную разновидность шистоцерки в стадную. Затем опыт был повторен с
успехом у вас, в Туркмении, и тут... Тут мы оказались на распутье. В самом
деле, чем заниматься саранчеведам, когда разгаданы все тайны? Один из
наших молодых товарищей настойчиво выдвигал предложение об искусственном
массовом размножении саранчи на удобрения. При всей кажущейся
фантастичности идея безусловно содержала рациональное зерно.
   Но впереди уже открылись новые, неизмеримо более широкие перспективы.
Мы решили испытать "Космический ключ" на других формах жизни. Признаться,
к этому времени мы все чувствовали себя скорее биофизиками, чем
энтомологами. Кое-кто уже открыто упрекал нас за "измену", а
представленный проект вызвал настоящий переполох в отделе Министерства
сельского хозяйства, которому подчинялась тогда лаборатория. Но совесть
наша была чиста. Многолетняя работа по саранчовым полностью завершилась,
позади не оставалось недоделок.
   Да, мы воссоздали их