а
есть не что иное, как совесть.
   - Я...
   Баналог нахмурился и сделал знак замолчать перед тем, как Хьюланн  начнет
все отрицать.
   - Да, да. Я вижу это, Хьюланн. Но есть и еще что-то, что вы скрываете  от
меня.
   - Ничего. - Пожалуйста, Хьюланн. - Лицо Баналога  выражало  страдание.  -
Это для вашей же пользы. Да вы ведь и сами все знаете.
   - Да, - признал с неохотой Хьюланн.
   - Тогда скажите мне.
   - Я не могу.
   - Вы будете чувствовать себя виноватым?
   Хьюланн кивнул. Баналог снова откинулся в своем кресле  и  долго  молчал.
Машины продолжали ковыряться в мозгу Хьюланна, пронзая его своими невидимыми
щупальцами. Баналог отвернулся к окну и смотрел, как в тусклом свете  падает
снег. Снег шел уже целый день, и  все  основательно  покрылось  белым  слоем
пороши, хотя таять снег  перестал  только  в  полдень.  Баналог  обрабатывал
детали, которые ему удалось обнаружить, систематизируя их в голове, пока  не
нашел следующий вопрос: - Хьюланн, это имеет какое-то отношение к тому,  что
вы нашли во время раскопок?
   Датчики на столе яростно замигали.
   - Нет, - отрезал Хьюланн.
   Баналог никак не отреагировал  на  ответ.  Его  внимание  было  поглощено
данными машин.
   - Что вы нашли? - Ничего.
   - Что же это такое, что вы считаете столь важным, что  упорно  скрываете,
подвергая себя риску стирания памяти и реструктурирования.
   Хьюланна охватил неподдельный ужас. Внезапно он увидел,  как  мир  вокруг
него рушится, осыпается, превращается  в  пыль,  уносимую  куда-то  холодным
ветром. Его прошлое будет стерто промывающими память технологиями.
   У него отнимут первые двести восемьдесят лет  жизни.  У  него  больше  не
будет прошлого, о котором он сможет рассказать своим  детям.  Клеймо  позора
ляжет на десятки поколений его семьи.
   Баналог приподнял голову, его веки скользнули вниз, скрывая шок в глазах.
   - Хьюланн! Вы нашли в развалинах чело века!  Живого  человека!  Нашли!  -
выдохнул терапевт.
   А Хьюланн уже видел, как Лео вытаскивают  из  разбитого  и  обуглившегося
здания. Затем возник образ испуганного детского лица. И финальная картина  -
маленькое, растерзанное, кровоточащее тельце на замерзшей земле, после  того
как палачи сделают свое дело.
   Он вскочил с кресла с легкостью, которой  сам  от  себя  не  ожидал.  Эта
легкость сохраняла ему первые двести лет жизни.  Хьюланн  не  стал  обходить
стол, а прыгнул прямо через него, сметая на своем пути  аппаратуру,  которая
яростно замигала, словно сопротивляясь.
   Баналог пытался закричать.
   Но Хьюланн врезался в кресло, где сидел травматолог, и они оба повалились
на пол. Хьюланн успел заткнуть врачу рот правой рукой с такой силой, что тот
был лишен всякой возможности позвать на помощь. Банапог пытался  отбиваться.
И, несмотря на  то  что  он  был  старше  лет  на  сто,  ему  почти  удалось
освободиться.
   Тогда Хьюланн с размаху ударил его по голове. Врач рухнул  на  пол.  Веки
широко открытых зеленых глаз медленно сомкнулись.
   Хьюланн ударил еще раз, для верности, но Баналог был  уже  без  сознания.
Какое-то время Хьюланн мог все обдумать и решить, что же ему делать дальше.
   Делать дальше...
   Он вдруг до конца осознал, в каком  положении  оказался.  Горькая  правда
реальности ошеломила его. Хьюланн заметил, что слабеет от одной мысли о том,
что сделал. Его прямо-таки выворачивало наизнанку. Наоли  почувствовал,  как
второй, более  восприимчивый  желудок  поднимается  мощной  волной,  пытаясь
попасть в полость первого.  Но  ему  удалось  справиться  с  этим.  Подумать
только, еще несколько мгновений назад он был кандидатом на стирание памяти и
реструктурирование. Это было ужасно. Однако все происшедшее потом  оказалось
намного  страшнее.  Он  стал  предателем.  Избил  Баналога,  чтобы  избежать
наказания и  спасти  человеческого  детеныша.  Ему  этого  не  простят.  Его
уничтожат без суда и следствия.
   Когда-то он думал: самое страшное, что с ним могут сделать, - это  лишить
прошлого. И такое наказание представлялось более страшным, чем стать  просто
предателем. Сейчас он понял, что ошибался. В конце концов, он  мог  бы  дать
детям наследие своих будущих свершений. Но что  ожидает  детей  перебежчика?
Только безрадостное существование на протяжении нескольких столетий.
   Что же можно сделать? Ничего. Ничто  не  поможет  ему  спасти  имя  своей
семьи. Единственным утешением оставалось только  то,  что  ему  уже  удалось
воспитать нескольких детей. Хьюланн поднялся и  начал  обдумывать  следующий
шаг. Поначалу единственно достойным выходом казалось самоубийство.  Но  даже
это не сможет вернуть ему доброе имя, и потому смерть не имела смысла Теперь
ему оставалась только собственная жизнь - и ее-то он и должен спасать.
   И жизнь Лео. Тоже Ведь,  в  сущности,  именно  из-за  этого  мальчика  он
разрушил всю  свою  жизнь.  Позволить  теперь,  чтобы  Лео  убили,  означало
превратить все в фарс. Первое, что нужно было  сделать,  -  это  обезвредить
Баналога, чтобы он не поднял тревогу до того, как Хьюланн и мальчик окажутся
вне досягаемости Второй Дивизии.
   Перенеся  бессознательного  травматолога  под  колпак,  под  которым  еще
недавно сидел он сам, Хьюланн поискал что-нибудь  для  того,  чтобы  связать
его. Ничего подходящего не оказалось. В конце концов он содрал шторы с обеих
сторон окна и разорвал их  на  полоски.  Намочив  эти  полоски  в  туалетной
комнате, примыкавшей к кабинету, Хьюланн привязал Баналога к стулу.  Сначала
он связал Баналогу ноги, потом руки, а затем  обмотал  его  плечи,  грудь  и
прочно прикрепил веревки  за  спинкой  стула.  Оставалось  только  привязать
колени.
   - Этого, пожалуй, будет достаточно, - сказал Баналог.
   Хьюланн выпрямился и изумленно посмотрел на врача.
   - Придется сильно попотеть, чтобы выбраться отсюда, - заметил Баналог.
   Хьюланн хотел что-то сказать, но травматолог оборвал его: - Не  надо.  Ты
поступаешь так, как считаешь нужным. Ты болен, Хьюланн. Поэтому  не  знаешь,
что для тебя лучше.
   Хьюланн развернулся к двери.
   - Погоди! Еще две  вещи,  о  которых  ты  позабыл.  Сделай  мне  инъекцию
сладкого наркотика для ослабления связи с Фазисной системой. И кляп в рот.
   Не произнося ни  слова,  Хьюланн  подошел  к  столу  травматолога,  нашел
наркотик   в   центральном   ящике   и   наполнил   иглу    большой    дозой
сильнодействующего препарата, после чего осторожно ввел состав в вену на шее
Баналога. Затем засунул ему в рот кляп. Хотя, по мнению Хьюланна,  все,  что
он делал, было  бессмысленно.  Что  заставило  Баналога  действовать  с  ним
заодно? Хьюланн едва удержался  от  искушения  выдернуть  изо  рта  Баналога
плотно смотанный кусок драпировки  и  спросить  об  этом.  У  него  не  было
времени. Бежать! Бежать без промедления!

   Глава 3

   Улица,  где  велись  раскопки,  выглядела  пустынной  в   тусклом   свете
опускавшихся на город сумерек. Самое тяжелое оборудование, которое убрать  с
объекта было нелегко, накрыли чехлами из надувного пластика,  чтобы  уберечь
от  ветра.  Снежный  покров  толщиной  дюйма  в  четыре  несколько   сгладил
искромсанные  очертания  развалин.  На  земле   царила   могильная   тишина,
периодически прерываемая  завыванием  ветра  да  шелестом  снежных  хлопьев,
которые падали друг на друга подобно частичкам мокрого песка.
   Хьюланн  шел  по  укутанной  белым  саваном  улице,  стараясь   по   мере
возможности не привлекать к себе  внимания,  хотя  его  темное  тело  хорошо
выделялось на фоне снега. Он нашел дом, в котором его поджидал Лео.
   Мальчик спал. Лицо его почти полностью закрывала одежда,  и  Хьюланн  мог
видеть только глаза и брови ребенка.
   - Лео, - тихо позвал он мальчика.
   Тот даже не шелохнулся.
   "У меня еще есть время уйти, пока я не разбудил его и не сказал,  что  мы
бежим, - подумал Хьюланн. - Сейчас, пока еще не поздно".
   Но было уже поздно. Он  и  сам  это  прекрасно  понимал.  С  того  самого
момента, когда он напал на себе подобного, чтобы  защитить  человека,  назад
дороги просто не существовало. Он стал предателем.
   И снова перед глазами возникли картины,  уже  не  раз  виденные  им.  Лео
вытаскивают наружу. Лео испуган. Лео мертв. Кровь на снегу.  И  еще  Хьюланн
вспомнил разъяренную крысу, висящую над ним, готовую упасть и разорвать  его
шею своими страшными когтями и зубами. А потом крик человеческого мальчика.
   Хьюланн подошел к Лео, встал на колени и бережно потянул его: - Лео.
   Мальчик пошевелился, затем внезапно вскочил, полностью  проснувшись.  Его
глаза были широко открыты, а рука сжимала нож, который  наоли  до  этого  не
видел. Лео направил лезвие прямо на Хьюланна, но тут же расслабился,  бросил
нож на пол и снова засунул окоченевшие  пальцы  под  свое  импровизированное
одеяло.
   - А-а, это ты, Хьюланн.
   - Нам нужно уходить, - сказал наоли.
   - Уходить? - Да. Поднимайся.
   - Ты сдашь меня?
   - Нет, - прошипел Хьюланн. - Меня раскрыли. Они  узнали,  что  я  скрываю
тебя. Нам нужно уходить.
   - Прости меня, - потупился мальчик.
   - Ничего. Пошли. Быстрее. Лео встал,  сбрасывая  с  себя  слой  за  слоем
пальто, брюки, шляпы, свитера, которые грудой лежали на нем. Хьюланн  поднял
несколько вещей, подходивших, на его взгляд, мальчику по размеру, и приказал
надеть все это поверх одежды,  объяснив,  что,  возможно,  им  долгое  время
придется провести вне убежища... - Но куда же мы пойдем?
   - За пределы города.
   - Там же ничего нет.
   - Что-нибудь найдем. - Что? - Ты задаешь слишком много  вопросов.  А  для
этого у нас нет времени. Давай быстрее.
   Они побежали, пересекая комнаты, к внешнему подвалу, где Хьюланн выключил
свет.  Взобравшись  по  ступенькам,  беглецы  быстро   пересекли   пустынное
полуразрушенное здание до дверного проема,  через  который  внутрь  заносило
снег. Лео съежился от холода. Он держался справа  и  немного  позади  наоли.
Хьюланн вышел на улицу. Его широкие ступни утонули в  мягкой  снежной  пыли.
Посмотрев по сторонам и прислушавшись, не идет ли  кто,  он  подал  мальчику
знак следовать за ним.
   Они шли по улице, стараясь по возможности держаться ближе к стенам домов,
и,  хотя  прислушивались  к   малейшему   шороху,   который   мог   означать
приближающийся патруль, до них не доносилось ничего,  кроме  свиста  режущей
глаза снежной пыли и скрипа собственных шагов. Хьюланн прикрыл глаза веками,
оставив только узкие щелки, но не переставал пристально следить за дорогой.
   Они свернули с улицы налево. Там был  сравнительно  безопасный  переулок,
который представлял собой узкую тропинку,  причудливо  изогнутую  и  неровно
вымощенную. Здания здесь  вздымались  очень  высоко,  а  крыши  были  такими
крутыми, что слой снега на них едва ли достигал толщины одного  дюйма.  Хотя
было очень маловероятно, что их обнаружат в таком укромном и мрачном  месте,
тем не  менее  они  прижимались  к  стенам,  отбрасывавшим  густые  тени,  и
двигались крайне осторожно.
   Хьюланн несколько раз менял маршрут, пока они не  выбрались  к  следующей
улице, выход на которую был заблокирован рухнувшей стеной какого-то  здания.
Там же лежала перевернутая военная наземная машина людей. Они  проползли  по
кирпичам и осыпям известковых обломков, пока не добрались до танка.
   - Зачем мы пришли сюда, если убегаем? - спросил мальчик.
   - Без еды мы вряд ли далеко уйдем. И даже наоли иногда нужно согреться. А
индивидуальные обогреватели? И оружие? Я не хочу отправляться в путь, пока у
нас не будет всего этого. - У тебя есть машина? - Нет, она  мне  никогда  не
была нужна. Но я знаю, у кого машина есть, и, возможно, смогу ее достать.
   Хьюланн имел в виду машину Фиалы. Фиала, помимо исследований,  занималась
еще и тем, что исполняла роль курьера между бригадами археологов в  Бостоне.
Раз в день она объезжала многочисленные объекты, где  велись  раскопки.  Она
передавала отрядам ученых необходимую информацию и собирала  все  артефакты,
которые, по мнению глав экспедиций, могли принести больше пользы  на  других
участках работы. Возможность того, что ему  удастся  уговорить  Фиалу,  была
маловероятной, но другого выхода Хьюланн просто не видел.
   - Жди здесь, - приказал он Лео. - Если я достану машину,  то  подгоню  ее
сюда и открою дверь с твоей стороны. Твоя задача  -  запрыгнуть  внутрь  как
можно быстрее.
   Лео кивнул в знак того, что все понял.
   Хьюланн перекатился через насыпь, обогнул танк, затем с грохотом свалился
с груды мусора и зашагал к построенному наоли комплексу,  в  конце  которого
находилась жилая башня, - там у него, как и у всех членов  команды,  имелась
собственная комната. Хьюланн уже почти подошел  к  двери  Фиалы,  как  вдруг
понял, что весь его план изобилует прорехами такой величины, что сквозь  них
можно без труда пролезть  самому.  Возможно,  Баналог  и  испытывал  к  нему
какое-то сочувствие, но где гарантия, что Фиала поведет себя точно так же. И
что, если она заподозрит его и обратится  за  помощью  к  Фазисной  системе?
Сумеет ли он сделать что-либо, чтобы остановить  ее?  Это  следовало  хорошо
продумать.
   Поэтому Хьюланн поднялся в свою комнату, которая  находилась  несколькими
этажами выше, чтобы собрать все необходимое. Первым делом он набил  походную
сумку едой, заказав ее на кухне и надеясь на отсутствие контроля по  системе
питания, - такой большой заказ мог привлечь внимание, а этого Хьюланн не мог
себе позволить. Еще он не забыл положить индивидуальные источники обогрева и
оружие для защиты от мутировавших форм жизни. Казалось, все было готово.
   Под конец он прихватил свой запас галлюциногенного наркотика (в бутылочке
оставалось еще две дозы). Неся провизию  в  одной  руке  и  спрятав  иглу  с
наркотиком в другой, Хьюланн спустился по лестнице, ведущей к комнате Фиалы,
   Она открыла дверь только после третьего звонка. Фиала, как  всегда,  была
очаровательна,  и  Хьюланна  снова  охватило  желание,  которое   отозвалось
приятной пульсацией в репродуктивной сумке. Вместе  с  тем  он  почувствовал
вину за то, что собирался сделать.
   - Хьюланн?
   - Можно войти?
   Фиала бросила взгляд на сумку, которую он  держал  в  одной  руке,  и  не
заметила иглу с наркотиком, спрятанную в  другой.  Она  сделала  шаг  назад,
пропуская Хьюланна к себе.
   Когда Фиала оказалась у него за спиной, он развернулся и резким движением
ввел иглу ей в бедро, нажал посильнее. Яркая зеленая жидкость  попала  ей  в
кровь меньше чем за секунду.
   Уже после первых капель  наркотика  Фиала  перестала  вырываться  из  его
объятий, чтобы освободиться. Ее движения  становились,  все  более  и  более
вялыми. Наркотик лишал ее  и  способности  искать  помощь  через  контакт  с
Фазисной системой.
   - Что ты делаешь? - спросила она сквозь  охватывающий  ее  сон,  закрывая
глаза.
   Игла все еще торчала в ее теле, Хьюланн вытащил инъектор и положил его на
мешок, стоявший возле письменного стола.
   - Пошли, - приказал он. Она позволила отвести себя в комнату и уложить на
кушетку.
   - Что тебе нужно от меня, Хьюланн?
   - Ключи от твоей машины, - ответил он, глядя на нее сверху  вниз.  -  Где
они?
   - Зачем тебе ключи? - Ее слова текли медленно и вязко, как сироп.
   - Не важно. Если  не  хочешь  говорить,  где  ключи,  я  обыщу  всю  твою
квартиру. Мне придется применить силу, Фиала. Если  потребуется,  я  взломаю
ящики в твоем письменном столе.
   - Они в столе. В верхнем левом ящике.
   Хьюланн подошел к столу и взял ключи. А когда повернулся,  то  обнаружил,
что она уже открывает дверь в коридор.
   В три прыжка Хьюланн оказался возле двери. Он буквально  упал  на  Фиалу,
оттаскивая ее от входа. Захлопнув дверь, он подмял  Фиалу  под  себя,  чтобы
приглушить ее крик. Навалившись всем  телом,  Хьюланн  левой  рукой  защемил
Фиале все ее четыре ноздри. И когда она потеряла сознание,  Хьюланн  заткнул
ей кляпом рот, как он сделал с Баналогом, и начал связывать ее.
   Но она только притворилась, что была без сознания, и, как только  Хьюланн
начал подниматься с ее вялого  тела,  Фиала  нанесла  сильный  удар  твердым
коленом по его репродуктивной сумке. От боли у Хьюланна перехватило дыхание,
и он свалился на пол. В голове вспыхивали разноцветные блики. Желудки  свело
судорогой. Хьюланн напрягся, чтобы облегчить боль, но это мало помогло
   А Фиала была уже на ногах. Ее  шатало  из  стороны  в  сторону.  Наркотик
уносил ее от реальности все дальше и дальше. Однако она снова нашла дверь.
   Поборов тошноту, Хьюланн схватил ее за ноги и рванул назад от двери.  Она
упала на него, и тут же начала рвать его тело когтями и зубами.
   Хьюланн яростно боролся,  пытаясь  снова  зажать  ей  нос,  чтобы  лишить
возможности дышать, пока она по-настоящему не потеряет  сознание.  Но  Фиала
запрокинула голову и укусила его.
   Зрачки ее глаз стали огромными, так  как  наркотик  начал  действовать  и
работал против нее. Но полагаться только на его помощь Хьюланн не  мог  себе
позволить.
   Почувствовав кровь из его руки, Фиала издала довольный булькающий хрип.
   Она впала в состояние аффекта.
   Фиала выгнулась и почти сбросила с себя противника. Сожалея  о  том,  что
приходится это делать, Хьюланн со всего размаху ударил ладонью по ее  самому
уязвимому месту. От боли у Фиалы перехватило дыхание, и ей пришлось испытать
то же самое, что совсем недавно чувствовал Хьюланн. Из ее  горла  вырывались
нечленораздельные хрипы. Хьюланн ударил снова, посылая в ее тело новую волну
парализующей боли.
   Затем он встал. Фиала больше не представляла для него никакой  опасности.
Она лежала, скорчившись на полу, поливая его бранью. Она несла какую-то чушь
о том, как он купил право на управление бригадой ученых у  командира  Второй
Дивизии и как она получила бы вместо него работу, которая  по  праву  должна
была принадлежать только ей.
   Хьюланн уже не обращал на нее никакого внимания. Его голова  и  без  того
была забита проблемами, так что он был не в состоянии  воспринимать,  а  тем
более осмысливать то, что она выкрикивала ему.
   Десятью минутами позже Фиала уже сидела привязанная к стулу,  а  ее  рот,
как и  рот  Баналога,  украшал  тщательно  засунутый  кляп.  Она  больше  не
понимала, что с ней делают. Представления о времени  и  пространстве  у  нее
отсутствовали. Сладкий наркотик перенес Фиалу в более  приятное  место,  чем
это. А  мурлыканье  и  воркование  относились  теперь  к  каким-то  образам,
возникавшим в ее одурманенном воображении.
   Хьюланн вышел в коридор, нашел проем лифта, нажал на кнопку первого этажа
и сделал шаг в пустоту. Он падал и падал вниз, пока  поле  лифта  не  начало
замедлять его полет по мере приближения к цели.
   Найдя вездеход, который был  припаркован  с  остальными  машинами  позади
башни, Хьюланн открыл дверь, забрался внутрь и вставил ключ.  Мотор  приятно
заурчал, подавая первые признаки жизни. Роторы шасси откашлялись, зашипели и
равнодушно начали отстукивать удары. Машина, оторвавшись  от  земли,  плавно
поднялась вверх.
   Вскоре Хьюланн оказался над открытой площадью,  где  возле  перевернутого
танка его ждал Лео. Описав в воздухе широкую дугу, вездеход опустился  возле
кучи булыжников. Откинувшись на спинку  сиденья,  Хьюланн  нажал  на  кнопку
двери, которая тут же открылась. Мальчик понесся вниз по  склону,  зацепился
за обрывок  алюминиевого  троса  и  растянулся  на  земле.  Но  в  следующее
мгновение он уже снова был на  ногах  и  продолжал  свой  бег.  Наконец  Лео
скользнул в машину и захлопнул за собой дверь.
   Хьюланн знал, что за пределы площади можно было выбраться только по одной
улице. Он развернул машину в нужном направлении и вдруг  увидел  патрульного
наоли сквозь частично залепленный снегом прозрачный пол  кабины.  Патрульный
размахивал руками и что-то отчаянно кричал. Он еще  не  вошел  в  контакт  с
Фазисной системой, - Хьюланн обязательно услышал бы, - но мог сделать это  в
любую секунду.
   Патрульный встал перед Хьюланном  и