кой. А далеко сзади, на
двух упряжках, замыкает цепочку каравана великий шаман Симху-Упач. У него
на санях много добра. Сушеные морские черти, напоминающие новорожденных
младенцев, черепа и кости, клыки и зубы животных и людей. Все уложено в
обширные канадские мешки, затянутые английским шпагатом. Огромный барабан,
грохочущий на парадных камланиях, громоздится рядом со своим меньшим
братом - военным барабаном. В горшках у Симху-Упача хранится китовый,
моржовый, тюлений и рыбий жир, а в самом большом горшке он везет олений
помет, смолотый в порошок. В крепкой клетке дремлет большая полярная сова,
белая, с хохолком, в нее вселился дух Берды-Дурды - славного героя,
взятого в Долину счастливой охоты много веков тому назад.
   Великий шаман, богатый шаман Симху-Упач! У него на голове рога овцебыка
- вождя стада. На его поясе двадцать четыре клыка - двенадцать медвежьих
жизней. Клыки способны открывать тайны...
   Так думают о шамане наивные соплеменники. Но кто же, как не сам шаман,
внушил им уважение не только к своей священной особе, но и к каждой вещи
своего обихода!
   Сегодня шаман не доволен. То и дело он вытягивает шею, жадно следя за
передними санями. Когда караван поднимается в гору, он видит лежащего на
них белого, видит длинную фигуру вождя, бегущего рядом с собаками. О
надутый гордец Хомеунги-Умка-Наяньги! Он пуст, как большой барабан - много
шума, мало дела. Он оттеснил его, великого шамана, от золотого клада на
двух ногах. О глупый-глупый вождь безголового стада! Посмотрим, что ты
запоешь, когда чужеземец выпустит когти!
   Собаки весело бежали, покусывая друг друга и задрав кренделем хвосты.
   Хомеунги мог сесть на сани, но он не смел коснуться белого, глядящего
на него с таким видом, точно он, Хомеунги, не вождь и даже не человек. Чем
ниже он кланялся, чем угодливей улыбался, тем выразительнее спасенный
подчеркивал свое презрение.
   Джонни, наконец, надоело лежать, он свесил с саней ноги. Хомеунги на
ходу нагнулся и попытался устроить ступни господина на полозьях, чтобы они
не пахали снег: ведь при этом бег собак затрудняется и - да не попустят
боги! - легко можно ушибить ногу. Но Джонни оттолкнул его ногой и нарочно
стал так зарывать носки своих башмаков, что получались глубокие борозды. А
красный, потный, задыхающийся Хомеунги все бежал рядом, стараясь не
выпасть из поля зрения своего гостя, и кланялся чуть ли не на каждом шагу.
   Тем временем солнце стало быстро карабкаться на небосклон. Увидев, что
эскимосы его обманули, батюшка-солнце выпустил на землю пук своих
раскаленных стрел. Зажурчали ручьи, затрещал лед, осел наст. Собаки то и
дело обдирали кожу на ногах. Санный след покрылся красными пятнами крови.
   Поглядел незадачливый вождь на небо и прослезился: сердитый батюшка
больно ударил по глазам - крепко, видно, озлился.
   Делать было нечего - нужно остановиться. Окинув унылым взглядом
местность, вождь увидел сбоку большую льдину и погнал туда собак. Они
надрывались, таща сани по размякшему снегу. Хомеунги чуть не лопнул от
натуги, помогая собакам, а Джонни и не подумал встать. Он снова разлегся,
подложив руки под голову и насвистывая любимую песенку: "Долли, Долли,
успокой мои нервы".
   Наконец, Хомеунги вытащил сани на льдину. Здесь будет шалаш вождя.
   Хомеунги начал распрягать. Это послужило сигналом для остальных.
   Джонни безучастно глядел на суету, но, сообразив, что племя становится
на дневку, схватил Хомеунги за грудь и так начал трясти его, что голова
вождя задергалась.
   - Ехать! Ехать, черт возьми! - свободной рукой Джонни указывал на
север. - Ехать!
   Хомеунги понял, чего хочет гость. Но как объяснить ему, что ехать
нельзя.
   Собаки надорвутся, а без них погибнет все племя. Нужно подождать, пока
батюшка побежит по своим делам. Тогда его опять можно будет обмануть.
   Джонни ни слова не понял из лепета Хомеунги.
   - Ехать! Ехать, проклятая обезьяна!
   Голова вождя болталась, а с посиневших губ слетали невнятные звуки.
   Какое дело Джонни до соображений этого чумазого вожака?! Ему нужно как
можно скорей попасть в Подземный город! И так уже черт знает сколько
времени потеряно. Джонни схватился за автомат:
   - Ехать!
   Делать нечего, пришлось Хомеунги обратиться к посредничеству шамана:
   Симху-Упач объяснит иностранцу на его языке, почему нельзя ехать.
   Шаман не заставил себя долго просить. Снисходительно потрепав Хомеунги
по плечу, он сказал:
   - Никогда, великий вождь, не надо зазнаваться, вместе мы - сила.
Порознь нас и сова съест.
   Между шаманом и Джонни началась беседа мудрых. Оба курили. Джонни
горячился, а Симху-Упач степенно и терпеливо втолковывал ему свое.
   Наконец, Джонни надоели разговоры с шаманом, он поднял автомат - и пули
засвистели над головами эскимосов. Каждый услышал голос смерти. В страхе
все повалились на снег. Хомеунги прижал руки к груди и упал перед
чужестранцем на колени, униженно пытаясь обнять ноги строгого гостя. Он
готов был целовать его пимы. Но Джонни ударил его ногой в лицо. А шаман,
сочувствуя Хомеунги, но опасаясь за свою шкуру, закричал:
    
 - Господин велит ехать! Ему некогда! Надо ехать, вождь. Не то будет
совсем худо.
   - Но, великий шаман, - молил Хомеунги, размазывая кровь по лицу, - ты
видишь своими ясными глазами: дороги нет. Погубим псов - что будем делать?
   Джонни как будто понял последние слова Хомеунги.
   - Выкинуть к чертям всю кладь! - скомандовал он.
   Симху-Упач перевел:
   - Он велит ехать порожняком.
   - Всем идти пешком! - продолжал распоряжаться Джонни.
   - А люди пусть идут: и старые, и малые, - перевел шаман.
   - Объясни этой обезьяне, - продолжал Джонни, - что я за все плачу.
Чеком на любой банк. Можно золотом по прибытии в Подземный город. Никто не
будет в убытке.
   Симху поднял Хомеунги и отвел в сторону. Убедившись, что никто не
подслушивает, шаман сказал:
   - Не падай духом, вождь. Не пристало великому водителю племени
медведей-воинов терять голову. Я, твой советчик и друг, шаман Симху-Упач,
возвещаю начало твоей второй судьбы. Тебя ждет иная жизнь, полная света и
радостей. Ты будешь пить сладкую огненную воду, вкус которой не с чем
сравнить. Ты будешь ездить в железных домах, которые не нуждаются ни в
собаках, ни в лошадях для быстрого движения. Золото само лезет в наши руки.
   Господин покупает все наше имущество. Пусть дохнут псы - у нас будут
деньги.
   Пусть ломаются сани - у нас будут деньги, на которые мы купим
самодвижущиеся машины, способные мчаться быстрее самого тонконогого оленя.
   - Как, откуда это к нам придет? - спросил Хомеунги.
   Ему хотелось верить словам шамана. Пусть не все это сбудется, но
помечтать вдоволь, а потом забыться за бутылкой виски - и то хорошо.
   - Мы получим у белого много денег за то, что доставим его на дальний
остров.
   Нам по пути. Мы возьмем с него пятьдесят... нет, сто тысяч долларов...
   Симху-Упач будто и не смотрел на своего собеседника, но от него не
скрылось, что мысли вождя уже отравлены.
   Джонни между тем надоело ждать.
   - Скоро вы там? - крикнул он, нетерпеливо размахивая автоматом. - Время
идет... Ехать!
   - Сейчас, - ответил Симху-Упач по-английски. - Этот идиот ничего не
может понять.
   - А это он понимает? - Джонни похлопал рукой по ложу автомата.
   - О, не спешите пользоваться этим средством. Вождь вам еще пригодится.
   Хомеунги мучительно думал. Все, что сказал шаман, конечно, не могло не
прельстить его воображения... Но... как все это получится? Золото им
заплатят здесь, на острове, где купить ничего нельзя. Золото тяжелое,
всего, что обещал Симху-Упач, одному человеку не унести. А собак уже не
будет. За все золото мира здесь ни одной собаки не достанешь. Что же
будет? Он получит золото, обманет племя, поделится с шаманом, а потом
умрет на золоте... Зачем же оно мертвому?
   Все это Хомеунги выложил шаману. Тот передал ответ вождя
Джонни-Счастливчику. Джонни встал во весь рост на санях, скомандовал
Симхе-Упачу:
   - Переводи за мной, - и начал: - Слушайте меня, мужчины и женщины!
"Общество дальних исследований", директором-распорядителем которого я
являюсь, имеет на севере неподалеку отсюда хорошо оборудованные рудники.
Мы построили под землей большой город, с электричеством, с горячей водой.
Все население Подземного города полностью обеспечивается продовольствием,
жильем и одеждой. Так вот за то, что вы как можно быстрее доставите меня в
Подземный город, я приму всех вас на работу, дам вам под землей хороший
иглу, хорошую, жирную пищу. Есть будете кто сколько захочет. Все будете
обуты, одеты и, кроме того, вам будут еще платить ежемесячно жалование.
Под землей собаки, сани вам не понадобятся. Поэтому я покупаю все ваше
добро. Сто тысяч долларов довольно? (Симху-Упач перевел не "сто" тысяч, а
"двадцать", подмигнув при этом Хомеунги: "Не беспокойся, мол, все в
порядке"). Согласны?
   Шаман опять подмигнул Хомеунги. На этот раз тот понял правильно. Он
поднялся на свой каяк, еще не снятый с саней.
   - Медведи-воины! - воскликнул Хомеунги. - Как великое стадо оленей,
пришло к нам неожиданное счастье. Я думал, что плохо нам будет в этом
городе. И я боялся, что многим из нас придется отправиться к предкам в
Долину счастливой охоты. Но вот боги услышали молитвы нашего великого
шамана и прислали нам этого щедрого белого человека. Он берет нас в свой
город, до конца дней обещает кормить, поить, одевать и обувать. А мы будем
за это понемногу работать... Если кто захочет уйти из Подземного города,
то он уйдет оттуда богатым человеком. Не отказывайтесь от своего счастья,
медведи-воины. Белый человек принес нам сытую жизнь.
   Решение было вынесено не без колебаний, но единогласно:
   - Согласиться! Идти в Подземный город!
   Сделка была скреплена договором, церемониально оформленным при помощи
деревянной планки: Хомеунги сделал на ней сто мельчайших зарубок, по одной
на тысячу долларов, расколол затем планку вдоль на две части так, что если
сложить их, то зарубки в точности совпадут, и одну часть вручил Джонни,
другую спрятал у себя на груди под малицей. Теперь белый связан священным
договором чести.
 
 
   Чувство локтя 
 
   У юго-западной оконечности Северной Земли "Днепр" попал в тяжелые льды.
   Многолетний паковый лед окружил остров, и напрасно "Днепр" со всей
силой обрушивался на него: старый лед не поддавался. Разведка тщетно
искала свежие спайки между ледяными полями - их не было.
   В десятый раз ледокол задним ходом сползал в канал, пробитый им во
льду, отходил метров на двести, набирал скорость и с разгона снова
устремлялся на лед. Форштевень упирался в четырехметровый отвес пака,
затем корпус корабля медленно взбирался на ледяное поле. "Днепр" давил на
лед тяжестью по крайней мере в шесть тысяч тонн и не мог продавить.
Капитан Лунатов дергал рукоять телеграфа:
   - Носовые цистерны!
   Вода наполняла носовые цистерны, центр тяжести корабля перемещался на
нос.
   Это ставило судно в опасное положение, но лед по-прежнему не поддавался.
   Приходилось выпускать воду, сползать задним ходом, снова брать разгон и
лезть на лед где-нибудь правее или левее. А когда, наконец, лед
раскалывался, "Днепр" все равно не мог двигаться дальше: отколотые глыбы
льда превращались в бабки, с двух сторон зажимавшие корабль.
   Шестьдесят-семьдесят метров в сутки - вот и весь пробег. А угля
расходуется за это время сто тонн.
   Старший механик в девятый раз докладывал, что в бункерах осталось не
больше полутора тысяч тонн угля. Капитан Лунатов раздраженно повторял:
   - Знаю... Делайте свое дело.
   Но вот по штормтрапу поднялась на палубу ледовая разведка.
   - Разрешите, товарищ капитан? - спросила Валя Стах, остановившись у
трапа, ведущего на мостик.
   - Входите.
   Валя поднялась на мостик.
   - У меня предложение, товарищ капитан, - несмело начала она. - Спаек
никаких, поле тянется на десятки километров... Помните, товарищ Солнцев
говорил, что "Светолет" может форсировать любой лед?
   - Вы предлагаете вызвать на помощь Солнцева?
   - А почему бы не вызвать? Ничего зазорного. Они охотно помогут. Ведь им
все равно, где испытывать свою машину.
   - Ах вы, суперкарга! - Капитан ласково потрепал Валю по плечу. - Я уж и
сам, признаться, подумывал. Да как-то и неловко, и неудобно... Ну, ладно.
Сейчас радируем.
 
    
 
   "Светолет" шел с пониженной скоростью на север. Благочестивый Робинзон
оказался весьма любознательным субъектом: всюду совал свой нос, во все
пытался вникнуть, обо всем расспрашивал, и Солнцеву приходилось крепко
держать себя в руках, чтобы не нагрубить назойливому "хозяину" острова.
   Сначала Робинзон был изумлен, когда машина почти бесшумно поднялась в
стратосферу. Он, оказалось, был достаточно сведущ в воздухоплавании, чтобы
не усомниться в том, что они действительно находятся в стратосфере: он
видел темно-фиолетовое небо, чашевидную поверхность земли с круглыми
краями по горизонту. Теперь отшельник понял, что поживиться за счет
суточных или неустойки по договору не удастся: аппарат действительно
превосходил все известные летательные машины.
   Лев рассчитывал, что при любых условиях они успеют детально обследовать
поверхность острова и своевременно доставить Робинзона к его жилищу.
Поэтому он сделал вид, что не замечает попыток своего пассажира как-нибудь
задержать полет. Робинзон то просил подняться выше, чтобы произвести
какие-то наблюдения, то умолял опуститься пониже - ему якобы нужно
оглядеть свой остров невооруженным глазом, то придумывал еще что-нибудь.
   Солнцев исполнял капризы своего пассажира: времени было достаточно.
   Робинзон, наконец, понял, что над ним издеваются. Он разочарованно
сказал:
   - Машина очень хорошая.
   И, поудобнее усевшись в кресле, тихо замурлыкал какой-то псалом. Затем
он зажмурил глаза, будто впал в дремоту, а на самом деле внимательно
приглядывался из-под опущенных ресниц ко всему окружающему. И вдруг чуть
не упал от неожиданности с кресла: перед ним стоял живой белый медведь!
Правда, это был еще только медвежонок, но факт от этого нисколько не
менялся.
   Робинзон расправил фалды фрака, откашлялся, снял очки, протер стекла,
снова водрузил их на место и заявил:
   - Это нарушение...
   - Нарушение чего? - спросил Солнцев.
   - Я хочу сказать - это браконьерство. - Робинзон ткнул пальцем в
медвежонка, вздумавшего обнюхать его торбаза. - У вас есть разрешение на
право охоты на территории моего острова и в его окрестностях?
   Солнцев рассмеялся.
   - А кто мог здесь его выдать?
   - А лицензию на право вывоза одного экземпляра урсус арктос в живом
виде вы у меня испросили?
   - И лицензии у нас нет, - ответил Лев.
   - В таком случае я, как единоличный владетель острова Полярного
Робинзона, который несет на себе тяжкое бремя законодательной и
исполнительной власти на принадлежащей ему территории, вынужден наложить
на вас: первое - штраф за браконьерство, второе - штраф за нарушение
закона об охране медвежьего стада, третье - штраф за беспошлинный вывоз с
территории острова живого медведя, четвертое - штраф за тайный экспорт
мясных продуктов в живом виде, пятое - штраф за бесплатный промысел,
шестое - штраф за...
   - Позвольте, - не выдержал Лев, - да ведь медвежонок пойман вовсе не на
территории острова и он - не мясные продукты. Вообще никакого нарушения
ваших прав нет!
   Надя откровенно расхохоталась.
   Робинзон взглянул на молодую женщину, и лицо его искривилось. Он не
знал, разгневаться ему или примирительно улыбнуться. В конце концов он
счел за лучшее невыразительно пробормотать:
   - Впрочем, со штрафом можно повременить. По праву собственности я
должен взыскать с вас... Но все равно у вас нет долларов. Так что на этот
раз обойдемся без штрафа.
   - Вы очень мило шутите, - не без издевки сказал Лев.
   Вдруг Робинзон наклонился к экрану радиоглаза.
   - Позвольте! - воскликнул он. - Что это такое? О, нет! Этого я
допустить не могу!
   На экране показалась группа людей, с трудом передвигавшихся без дороги
по глубокому размякшему снегу. Измученные псы, вывалив языки, тащили сади,
на которых громоздилась какая-то кладь...
   - Нельзя ли покрупней? - попросил Робинзон.
   Лев увеличил изображение.
   - Что же они везут? - соображал вслух отшельник. - Как вы думаете,
господин начальник, что это они везут?
   - Слоновые бивни, - сказал Иринин.
   - Откуда здесь слоновые бивни? - воскликнул Лев. - И для чего их тащить
по этой невозможной дороге?
   - О, да! - Робинзон просиял. - Я теперь понимаю. Я слышал об этом...
Мне говорили, что в заброшенных эскимосских селениях на моем и окрестных
островах попадаются склады мамонтовых и моржовых бивней. Это связано с
легендой, будто когда-то эскимосы ушли под землю, спасаясь от чего-то. Они
не успели перевезти свое добро и оставили эти драгоценные склады. Я давно
собирался отправиться за ними. Ведь это огромная ценность. Но вот теперь,
как вы видите, какое-то бродячее племя подобрало принадлежащее мне
имущество... Этого нельзя допустить! Я прошу спустить меня на лед.
   - Но ведь через сорок минут...
   - К черту сорок минут! Я возвращу вам вашу расписку и договор. Мой дом
никуда от меня не уйдет. А эти голодранцы, эти воры непременно удерут...
   Нет, они доставят меня вместе с этими драгоценными бивнями в мою
факторию. Я научу их уважать законы бога и мои!
   - Через сорок минут я обязан доставить вас домой, - сказал Лев. - Между
нами заключен договор с неустойкой...
   - Нет, нет! - обрадовался Робинзон. - Неустойка только с одной стороны
- с вашей. Но я не буду пользоваться вашей неопытностью. Бивни стоят во
много раз больше вашей неустойки. Сделаем остановку. Я поговорю с этими
бездельниками, а потом будет видно, что делать дальше. Может быть, я поеду
с ними.
   - Я буду ждать полчаса. Через полчаса я буду считать наш договор
несуществующим. Прошу сделать надпись на моем экземпляре, что, если вы не
вернетесь черед полчаса, то он будет считаться аннулированным, а ваша дама
вернет нам расписку. Напишите также соответствующее распоряжение этой даме.
   Кряхтя, Робинзон сделал надпись, аннулировал договор и написал записку.
   Солнцев повел машину на посадку.
   Раньше, чем выпустить Робинзона, он на всякий случай снабдил его
стандартным мешком с провизией на три дня.
   Едва нескладная фигура забывшего о грешном мире Робинзона поспешно
скрылась за ближайшим торосом, Солнцев пустил в ход компрессор, и надувной
маскировочный колпак накрыл машину. Даже вблизи трудно было отличить ткань
колпака от ледяного бугра.
   В это время Надя услышала в наушники: "Светолет"! "Светолет"! Я -
"Днепр". Я - "Днепр".
   Солнцев тут же продиктовал ответ на просьбу о помощи: "Сегодня будем у
вас.
   Привет!"
   Робинзона ждали около часа, но он не возвратился. Нажимом рычага
Солнцев убрал маскировку. Подняв машину за облака, он направил ее сначала
на запад, а потом повернул на юг. Вскоре "Светолет" подкатил к дому
Робинзона.
   Рыбников вышел навстречу. За ним с ружьем в руках следовала
шароподобная хозяйка дома. Прочтя сделанную Робинзоном на договоре
надпись, она толкнула Рыбникова к машине, вернулась в дом и через
несколько минут вручила Солнцеву оставленные им бумаги.
   "Светолет", как и в первый раз, помчался к обрыву. Но теперь никто из
эскимосов, толпившихся на улице, не волновался. Все восхищенно следили за
машиною. Она взмыла над островом, взяла курс на восток и через несколько
минут опустилась на лед у борта "Днепра".
   Встреча была самой радостной. Но нужно было торопиться, и Солнцев
сейчас же принялся за дело.
   "Светолет" выдвинул трубу с поперечной полой штангой на конце. Хоботки,
опущенные книзу, выбросили две струи белого пламени. Мгновенно во льду
образовались два параллельных прореза. "Светолет" удалялся, набирая
скорость. За ним оставалась полоса прорезанного льда. Вскоре машина
скрылась за горизонтом. Команда "Днепра" не уходила с палубы - все
смотрели вслед чудесной машине, ожидая ее возвращения.
   На палу