то она/он/оно/они умеют отыскивать  нужную
мне информацию.
   -  Институт  Хильгеманна,  Пертское  отделение.  Истории   болезни   всех
пациентов и личные дела сотрудников.
   - Начиная с какого времени?
   - Ну.., за последние тридцать лет, если они еще  не  в  архиве.  В  архив
залезать не надо, это слишком дорого для меня.
   Она кивает:
   - Две тысячи долларов.
   Я знаю, что торговаться бесполезно:
   - Отлично.
   - Перезвони через четыре часа. Твой пароль - "Парадигма".
   Пока комната вновь обретает свои нормальные краски, я вдруг осознаю,  что
две тысячи долларов - это очень много для  Марты  Эндрюс,  не  говоря  уж  о
пятнадцати тысячах полученного мной аванса.  Разумеется,  если  ее  адвокаты
уверены в крупном гонораре, составляющем  большой  процент  от  суммы  иска,
пятнадцать  тысяч  для  них  пустяки,  а  их  желание  остаться   анонимными
заказчиками вполне невинно, ведь и я использую маску и псевдоним, имея  дело
с Беллой - когда твои партнеры нарушают закон,  есть  смысл  подстраховаться
против обвинений в преступном сговоре.
   Поговорить с Мартой? Не вижу, чем это может огорчить ее адвокатов, а если
она сама наняла меня (ведь нельзя исключать, что  ее  финансы  таят  в  себе
неведомые глубины) - что ж, значит, она  сознательно  предпочла  анонимность
возможности запретить мне общаться с ней.
   В сущности, у меня нет  выбора.  Я  должен  действовать  так,  будто  мне
безразлично, кто мой клиент. Хотя на самом деле именно это меня больше всего
интересует - во всяком случае, пока.
   Марта очень  похожа  на  свою  сестру,  только  чуть  полнее  ее  и  куда
беспокойнее. По телефону она спросила:
   - На кого вы работаете? На Институт?
   Когда я ответил, что не имею права раскрывать  имя  моего  клиента,  она,
по-моему,  поняла  это  как  утвердительный  ответ.  Вообще-то  трудно  себе
представить, чтобы "МП",  которой  принадлежит  здоровенный  пакет  акций  в
"Пинкертоне", стала нанимать независимого одиночку.  Сейчас,  сидя  лицом  к
лицу с ней, я почти уверен, что она говорила искренне.
   - Честное слово, я ничем  не  могу  вам  помочь.  Ведь  это  они  за  нее
отвечали, а не . Просто не представляю, как они могли допустить такое.
   - Вы правы. Но давайте на минуту забудем об их промахе и подумаем - зачем
кому-нибудь могло понадобиться похищать Лауру?
   Она качает головой:
   - Да кому она нужна?
   Кухня, где мы сидим, крошечная и  идеально  чистая.  В  соседней  комнате
ребятишки Марты играют в суперхит летнего сезона - "Дзенские  демоны  Тибета
(под ЛСД) против гаитянских богов Ву-Ду (под кокаином)".  Они  играют  не  в
мыслях, как богатые дети, - она  морщится,  услышав  театральный,  леденящий
душу вопль, за которым следует громкий взрыв,  какое-то  хлюпанье,  а  затем
одобрительные - на этот раз реальные - возгласы.
   - Я уже говорила - я знаю об этом не больше  других.  А  может,  никакого
похищения не было? Может быть, в Хильгеманне ей причинили какой-нибудь  вред
санитары, или же врачи испытали на ней новое  лекарство,  да  неудачно  -  и
решили замести следы? Это всего лишь мои догадки, но  вам,  наверное,  стоит
иметь в виду и такую возможность. Если,  конечно,  вы  действительно  хотите
узнать всю правду.
   - Лаура была вам близким человеком?
   Она хмурится:
   - Близким человеком? Вы что, ничего о ней не знаете?
   - Ну, скажем, были ли вы к ней привязаны? Часто ее навещали?
   - Нет. Ни разу. Навещать ее было бессмысленно: она не  понимала,  что  ее
навещают. Даже не замечала этого.
   - А ваши родители так же к этому относились? Она пожимает плечами:
   - Моя мать раньше ездила к ней, примерно раз в месяц. Она  понимала,  что
Лауре это безразлично - просто считала, что так надо.  Знала,  что  если  не
поедет к Лауре, то будет чувствовать себя виноватой. А когда появились моды,
которые избавили бы ее от этого чувства,  она  уже  слишком  привыкла  и  не
хотела ничего менять. А у меня таких проблем не было. Ведь я же понимаю, что
Лаура - не личность, и притворяться, что это не так, было бы лицемерием.
   - Полагаю, в суде вы  собираетесь  продемонстрировать  несколько  большую
сентиментальность?
   Она смеется без всякой обиды:
   - Нет. Мы обвиняем их в причинении ущерба, а не  требуем  компенсации  за
"эмоциональные страдания". Речь будет идти не о моих чувствах,  а  о  плохом
уходе за больным. Может, я  слишком  прагматична,  но  по  крайней  мере  не
собираюсь под присягой приписывать себе то, чего нет.

***

   Возвращаясь в город, в вагоне я размышляю, могла  ли  Марта  организовать
похищение своей сестры, чтобы затем попытаться  получить  компенсацию  через
суд? Тогда то, что она не стремится выжать  из  этого  иска  все  возможное,
может оказаться лишь ловким способом вызвать сочувствие присяжных. Но у этой
теории есть по крайней мере одно слабое место: почему  никто  не  потребовал
выкупа? Ведь  суд  все  равно  обязал  бы  Институт  заплатить,  зато  мотив
похищения не остался бы загадкой, возбуждающей подозрения в мошенничестве.
   После духоты и давки в метро я попадаю на улицу, где царит почти такая же
давка. Вечерние покупатели тащат горы товаров, дешево  распродаваемых  после
Рождества. Уличные музыканты и артисты настолько бездарны, что  мне  хочется
нагнуться и переключить их кассовые автоматы с приема денег на выдачу.
   - Какой же ты злобный негодяй! - говорит "Карен". Я согласно киваю.
   Издали заметив человека с большими плакатами на спине и груди, я решаю не
обращать на него внимания. Но, пройдя  несколько  шагов,  не  удерживаюсь  и
смотрю. Несмотря на  страшную  жару,  он  в  черном  костюме,  глаза  кротко
потуплены, лицо бледное, как слизняк, - Господу не угодны все эти  фокусы  с
пигментацией. Среди толпы,  одетой  в  яркие  легкие  одежды,  он  похож  на
миссионера девятнадцатого века, заблудившегося на африканском базаре. Я  уже
видел этого человека, с теми же плакатами, на которых написано:
   Покайтесь, грешники!
   Судный день близок!
   "Близок!" Тридцать три года прошло, а он  только  лишь  близок!  Понятно,
почему он прячет глаза. Черт его знает, что творится в этой башке  -  небось
каждое утро в десятитысячный раз говорит себе: "Сегодня?" Это уже  не  вера,
это паралич.
   Я некоторое время стою, наблюдая за ним. Он медленно прохаживается взад и
вперед по одному  и  тому  же  месту,  останавливаясь,  когда  напор  идущих
навстречу пешеходов становится слишком сильным. Большинство его не замечает,
но я вижу, как какой-то подросток нарочно сталкивается с ним, грубо  оттирая
плечом, и испытываю укол постыдного удовольствия.
   У  меня  нет  причин  ненавидеть  этого   человека.   Их   очень   много,
провозвестников Царства Христова,  -  от  покорных  идиотов  до  оборотистых
пройдох, от блаженных аквариумистов до террористов, готовящих геноцид.  Дети
Бездны не ходят по улицам, обвешанные плакатами, а этого заводного  манекена
нелепо обвинять в гибели Карен.
   И все-таки, уходя, я не могу отделаться от сладостного видения его  лица,
превращенного в кровавое месиво.

***

   Мне было восемь лет, когда погасли звезды.
   Пятнадцатого ноября 2034 года с 8 часов 11 минут 5 секунд до 8  часов  27
минут 42 секунд по Гринвичу.
   Сам  я  не  видел  этого  круга  темноты,   разрастающегося   из   точки,
противоположной Солнцу,  словно  пасть  угольно-черного  вселенского  червя,
разинутая, чтобы поглотить весь мир. По телевизору - да, сотни раз, в  любом
ракурсе, но по телевизору это выглядело, как дешевый спецэффект. А уж съемки
со спутников, где было  идеально  видно,  как  "пасть"  смыкается  точно  за
Солнцем, за версту отдавали очередным чудом техники.
   Я и не мог ничего видеть - в Перте в это время был день, - но из выпусков
новостей мы узнали обо всем еще до заката. В сумерках мы с родителями стояли
на балконе и ждали. Когда взошла Венера и я громко оповестил всех  об  этом,
отец вспылил и отослал меня спать. Не помню точно, что именно я сказал  -  в
то время я уже  знал  разницу  между  звездами  и  планетами.  Должно  быть,
отпустил какую-нибудь детскую шутку. Помню, как я глядел  на  небо  из  окна
своей спальни, через захватанное пальцами стекло и пыльную сетку от  мух,  и
никак не мог удивиться тому, что ничего не видно. Позднее, когда мне удалось
наконец без помех посмотреть на пустое небо, я прилежно старался испугаться,
но тщетно. Это напоминало обыкновенную ночь, когда небо  затянуто  облаками,
вот и все. Лишь через много лет я понял, какой ужас должны  были  испытывать
тогда мои родители.
   По всей планете в День Пузыря прокатилась  волна  беспорядков,  но  самое
жестокое насилие творилось там, где люди видели событие  своими  глазами,  а
это зависело от сочетания двух  факторов  -  подходящей  долготы  и  хорошей
погоды. От западной части Тихого океана до Бразилии стояла ночь, но  большая
часть обеих Америк была  затянута  облаками.  Чистое  небо  было  над  Перу,
Колумбией, Мексикой и Южной Калифорнией,  поэтому  Лима,  Богота,  Мехико  и
Лос-Анджелес пострадали  примерно  в  равной  степени.  В  Нью-Йорке  в  три
одиннадцать ночи было чертовски холодно, небо обложили тучи,  поэтому  город
практически остался в целости  и  сохранности.  Бразилиа  и  Сан-Паулу  спас
только рассвет.
   В нашей стране волнения были очень  незначительны  -  даже  на  восточном
побережье  вечер  наступил,  когда  все  уже  было  кончено,  и  большинство
австралийцев всю ночь просидели у телевизоров, наблюдая, как жгут  и  грабят
другие. Конец света оказался настолько важен, что мог происходить только  за
границей. В Сиднее было зарегистрировано даже меньше смертей,  чем  в  канун
предыдущего Нового года.
   Насколько я помню, нечто вроде разъяснения последовало  немедленно  вслед
за самим событием - временной график распространения области  затемнения  по
небосводу позволил очень быстро вычислить геометрию Пузыря. Должно быть, мне
другого объяснения и не требовалось. Прошло почти шесть месяцев, прежде  чем
первые зонды достигли Пузыря, однако название к тому времени уже закрепилось
навсегда.
   Пузырь  представляет  собой  идеальную  сферу   радиусом   в   двенадцать
миллиардов километров (что примерно вдвое больше радиуса орбиты Плутона) и с
центром в Солнце. Он возник мгновенно, сразу весь. Но  благодаря  тому,  что
Земля находилась примерно в восьми световых минутах от его центра, казалось,
что в разных местах небосвода звезды гасли в разное время, что и дало эффект
растущего круга тьмы. Звезды исчезли раньше всего в тех местах, где  граница
Пузыря была ближе к Земле, и позже всего там, где она была наиболее удалена,
то есть как раз "позади" Солнца.
   Пузырь является нематериальной поверхностью, которая во многих отношениях
напоминает  что-то  вроде  вогнутого  горизонта  событий  черной  дыры.  Она
полностью поглощает солнечный свет, а излучает еле  заметный  тепловой  фон,
куда более слабый, чем межзвездное микроволновое излучение  (отныне  нас  не
достигающее). На зондах, приближающихся к поверхности,  наблюдается  красное
смещение, а также замедление времени, однако никаких  гравитационных  полей,
которые могли бы вызвать эти эффекты, не регистрируется.  Зонды,  движущиеся
по  орбитам,  выходящим  за  пределы  Пузыря,  по  мере  приближения  к  его
поверхности все более замедляются (разумеется, в нашей  системе  отсчета)  и
почти  перестают  излучать.  Большинство  физиков  полагают,  что  в   своей
собственной системе отсчета зонды быстро и беспрепятственно проходят  сквозь
Пузырь - но они также уверены и в том,  что  в  нашей  системе  отсчета  это
происходит  в  бесконечно  далеком  будущем.  Есть  ли  за   этой   границей
какие-нибудь  другие  преграды,  неизвестно.  Даже  если  их  нет,  остается
открытым еще  один  вопрос  -  что  будет  с  астронавтом,  который  захочет
отправиться в такое путешествие? Увидит ли  он,  выйдя  за  границу  Пузыря,
Вселенную такой, какой мы ее знали, или же подоспеет как раз  к  моменту  ее
исчезновения?
   В  отчетах  об  экспедициях  зондов  корреспонденты  (которым  до   этого
подсовывали теории, даже более безумные,  чем  реальность)  обнаружили  лишь
одно знакомое им словосочетание  -  и  немедленно  оповестили  публику,  что
Солнечная система "провалилась" в большую черную  дыру.  Это  вызвало  новый
взрыв паники, но затем все встало на свои места. Ошибка  была,  в  сущности,
вполне объяснима - раз горизонт событий окружает  нас,  то  мы  должны  быть
внутри его. В действительности же все обстоит как раз  наоборот  -  горизонт
событий окружает не нас - он "окружает" все остальное.
   Несмотря на то, что  горстка  теоретиков  доблестно  пыталась  состряпать
модель естественного и спонтанного возникновения Пузыря, всем было  очевидно
с  самого  начала,  что   Пузырь   -   это   барьер,   воздвигнутый   некоей
сверхцивилизацией между Солнечной системой и остальной частью Вселенной.
   Но - зачем?
   Вряд ли это было сделано, чтобы предотвратить нашу экспансию в Галактику.
Ведь к 2034 году ни один человек не побывал дальше Марса, американская  база
на Луне закрылась шесть лет назад, проработав перед этим всего  восемнадцать
месяцев,  а  единственными  космическими  кораблями,  покинувшими  Солнечную
систему, были зонды, запущенные к дальним планетам еще  в  конце  двадцатого
века, и они уползали все дальше и дальше от Солнца по своим  уже  никому  не
нужным орбитам.  Планировавшаяся  на  2050  год  экспедиция  автоматического
корабля к Альфе Центавра была только что перенесена на 2069 год  в  надежде,
что  к  столетию  полета  "Аполлона  11"  будет  легче  выбить   необходимое
финансирование.
   Впрочем,  обжившая  космос  цивилизация  могла  действовать   с   дальним
прицелом: изолировать человечество лет эдак за тысячу до того, как оно будет
в  состоянии  покуситься  на  какое-либо  подобие   соперничества   -   что,
безусловно, являлось бы вполне разумной мерой предосторожности. Однако  сама
мысль  о  том,  что  культура,  способная  непостижимым  для   нас   образом
перекраивать пространство-время, может нас же и опасаться, была смехотворна.
   Может быть, создатели Пузыря были нашими благодетелями и  спасли  нас  от
несравненно худшей участи,  чем  быть  навеки  привязанными  к  ограниченной
области пространства,  в  которой,  при  разумном  подходе,  можно  безбедно
прожить сотни миллионов лет. Например,  если  ядро  Галактики  взорвалось  и
Пузырь был единственно возможным экраном от излучения. Или, скажем, другие -
злые - пришельцы  в  бешенстве  рыскали  поблизости,  и  только  Пузырь  мог
удержать их на безопасном расстоянии. Менее драматических  вариаций  на  эту
тему было сколько угодно - Пузырь  создали,  чтобы  защитить  нашу  хрупкую,
примитивную культуру  от  суровых  реалий  межзвездной  рыночной  экономики,
Солнечная система была объявлена Галактическим культурным заповедником и  т,
д.
   Несколько   занудных   интеллектуалов-ригористов   считали,   что   любое
объяснение" так или иначе  связывающее  появление  Пузыря  с  человечеством,
скорее  всего  является  антропоцентристской  чепухой.   Этих   никогда   не
приглашали на популярные ток-шоу.
   Напротив, большинство религиозных сект без всякого труда  нашли  в  своей
нелепой мифологии гладкие ответы на самые трудные  вопросы.  Фундаменталисты
же  нескольких  главнейших   религий   просто   отказались   признать   само
существование Пузыря; все они заявляли, что исчезновение звезд есть  грозное
знамение свыше, предсказанное - с обыкновенными для пророков вольностями - в
соответствующих священных писаниях.
   Мои родители были убежденными атеистами, я получил светское  образование,
друзья детства были либо безразличны к религии, либо  нахватались  кое-каких
обрывков буддизма от своих дедушек и бабушек - беженцев из Индокитая. Однако
в  англоязычной  массовой  информации  господствовали  взгляды  христианских
фундаменталистов, и именно этот бред окружал меня, пока я рос,  вызывая  мое
глубочайшее  презрение.  "Звезды  погасли!"  -  что  же,  в  таком   случае,
предсказывал Апокалипсис, если не  это?  (Правда,  в  "Откровении"  сказано:
"Звезды  небесные  пали  на  Землю",  но  нельзя  же  все  понимать  слишком
буквально.)  Даже  фанатики  круглых  дат  календаря  набрались   нахальства
заявить, что  2034-й  вполне  может,  с  учетом  неточностей,  вкравшихся  в
хроники, быть двухтысячелетней годовщиной - нет, не рождения,  но  смерти  и
воскресения Христа (к их досаде, в  2000  и  2001  году  никаких  вселенских
катаклизмов не отмечалось). Пасха пятнадцатого ноября? На этот вопрос быстро
состряпали несколько ответов,  в  том  числе  некую  темную  теорию  "дрейфа
еврейской Пасхи", но я никогда не был мазохистом настолько,  чтобы  пытаться
вникать в такие вещи.
   В сущности, настал Судный День, но в интерпретации некоей Торговой Палаты
всех верующих в Писание. Телевидение работало, как  и  прежде;  "начертание,
или имя зверя, или число имени его" отнюдь не требовалось  для  того,  чтобы
покупать или продавать, не  говоря  уж  о  том,  чтобы  делать  и  принимать
благотворительные взносы, не облагаемые налогом. Ведущие христианские церкви
опубликовали заявления, в которых осторожно и весьма многословно проводилась
мысль  о  том,  что  ученые,  видимо,  правы.  Однако  они  быстро  потеряли
большинство своих прихожан, а на рынке, где торговали спасением  за  деньги,
наступил бум.
   Помимо ряда группировок, отколовшихся после появления Пузыря от  основных
мировых религий, возникли и тысячи абсолютно новых культов.  Большинство  из
них пошли по надежному, проторенному  еще  пионерами  двадцатого  века  пути
религиозно-коммерческого предпринимательства.  Однако  пока  процветали  эти
оппортунисты, сообщества истинных безумцев зрели, как гнойный  нарыв.  Чтобы
заставить говорить о себе, Детям Бездны понадобилось двадцать лет, но  после
этого туда принимали уже только тех, кто родился "из Бездны", то есть в День
Пузыря  или  позже.  Они  дебютировали  в  2054  году,  отравив   водопровод
маленького городка в штате Мэн, отчего погибло  более  трех  тысяч  человек.
Сегодня они действуют в сорока семи странах и взяли на себя  ответственность
за гибель уже более ста тысяч человек. То, что  изрекает  Маркус  Дюпре,  их
основатель и верховный пророк (сам заставляющий сбываться свои пророчества),
представляет собой смесь бессвязного каббалистического бреда  и  эсхатологии
на уровне комиксов, однако у тысяч людей мозги,  видимо,  покорежены  именно
так, чтобы считать каждое его слово исполненным глубокой истины.
   Вначале, они занимались тем, что взрывали выбранные наугад здания -  "ибо
настала Эра Беспорядка", - и это было ужасно, но  с  тех  пор  как  Дюпре  и
семнадцать других Детей были заключены в  тюрьму,  многие  их  последователи
стали рассматривать борьбу за освобождение  своего  вождя  как  единственную
цель в жизни. Благодаря этому усилия всей секты сконцентрировались на вполне
осязаемой, хотя и вряд ли выполнимой задаче - и вот тогда начался  настоящий
кошмар. Ночами меня порой подолгу преследует одна навязчивая мысль. Конечно,
я не хочу, чтобы его освободили. Но я очень жалею  о  том,  что  его  вообще
удалось поймать. Впрочем, какое значение могут иметь мои мысли.
   Душевные болезни поражали не только сектантов. К услугам простых смертных
появился  "страх  Пузыря"  -  истерическое,  парализующее  волю   состояние,
вызванное мыслями о вынужденном заточении в замкнутом пространстве, пусть  и
превосходящем Землю в восемь  триллионов  раз.  Сейчас  это  выглядит  почти
смешно  -  как  те  воображаемые  болезни,  которыми   страдали   мнительные
представители высшего общества в девятнадцатом  веке,  -  но  в  первый  год
заболели миллионы людей. Болезнь свирепствовала почти  во  всех  странах,  и
медицинские чиновники предсказывали, что  это  обойдется  мировой  экономике
дороже СПИДа. Впрочем, через пять лет заболеваемость "страхом Пузыря"  резк