ам рискованно  было
надолго задерживаться в таких широтах. Сентябрь - это уже зима: он несет с
собой льды из  проливов  и  северных  каналов,  и  вскоре  Баффинов  залив
перестанет быть судоходным.  Нужно  бежать,  поскорее  удалиться  из  этих
краев, оставить позади мыс Фарвель, а не то кораблям грозит опасность быть
затертыми льдами и вынужденными пробыть здесь семь-восемь месяцев в тяжких
условиях арктической зимы.
   В долгие часы ожидания неутомимые туристы совершали длинные прогулки по
острову. Его скалистая, почти совершенно ровная почва удобна  для  ходьбы.
Кое-где раскинулись поляны, поросшие мхом и травами, скорее  желтыми,  чем
зелеными; над ними поднимаются кусты, которые  никогда  не  превратятся  в
деревья - какое-то подобие  скрюченного  березняка.  Такие  кусты  изредка
встречаются еще и над семьдесят второй параллелью.
   Небо почти  все  время  оставалось  туманным,  часто  мимо  проносились
тяжелые низкие облака,  подгоняемые  восточными  ветрами.  Температура  не
поднималась выше десяти градусов тепла.  Пассажиры  поэтому  бывали  рады,
находя на своих кораблях  комфорт,  который  не  мог  бы  им  предоставить
поселок, и пищу, настолько хорошую, что им не найти было  бы  такую  ни  в
Годхавне, ни в каком-либо другом прибрежном селении.
   Прошло пять дней после прибытия "Мозика", как вдруг  утром  16  августа
был подан сигнал о приближении к Упернивику еще одного, последнего  судна.
Это был пароход, который, лавируя между островками архипелага, направлялся
к месту стоянки судов. На носу его развевался  звездный  флаг  Соединенных
Штатов Америки.
   Нечего было  сомневаться,  что  пароход  привез  дополнительную  партию
запоздавших туристов; впрочем, они не запоздали, так как золотой  шар  все
еще носился в воздухе.
   Было около одиннадцати часов, когда пароход "Орегон" бросил якорь среди
других кораблей, теснившихся в гавани. От парохода  отвалила  шлюпка.  Она
вскоре высадила на берег одного из  пассажиров,  спешившего,  по-видимому,
больше остальных.
   Согласно слухам, сразу же получившим широкое распространение,  это  был
астроном  из  Бостонской  обсерватории,  некто   мистер   Уорф.   Приезжий
немедленно явился к  главе  правительства.  Последний  уведомил  господина
Шнака, и Уорф  быстро  прошел  к  домику,  на  крыше  которого  развевался
национальный флаг Гренландии.
   Все  кругом  заволновались.  Не  собирался  ли  болид   покинуть   всех
собравшихся и ловко ускользнуть в другую часть  поднебесья,  исполнив  тем
самым горячее желание Фрэнсиса Гордона?
   Но можно было не беспокоиться по этому поводу. Расчеты  И.Б.К.Лоуэнталя
привели его к точным выводам, и господин  Уорф  в  качестве  представителя
ученого мира предпринял это длительное путешествие с исключительной  целью
стать свидетелем падения метеора.
   Наступило 16 августа. Оставалось еще трое суток до того времени,  когда
болид опустится на гренландскую землю.
   - ...Если только он не  пойдет  ко  дну!..  -  шептал  Фрэнсис  Гордон,
единственный, решившийся допустить подобную мысль и выразить ее словами.
   Но предстоит ли такой конец, или иной  -  это  станет  известно  только
через три дня. Три дня - как будто бы недолгий срок, я о иногда  он  может
показаться и очень продолжительным, особенно в Гренландии, где  рискованно
было бы утверждать, что развлечений имеется в избытке. Итак, все  скучали,
и заразительные зевки грозили вывихнуть челюсти праздных туристов.
   Один из немногих, для которого время не тянулось так уж  медленно,  был
Сэт Стенфорт. Убежденный  globe-trotter  [человек,  много  путешествующий;
обычно   так   называют   туристов,   торопливо,   наспех    осматривающих
достопримечательности (англ.)], всегда устремлявшийся туда, где можно было
увидеть что-нибудь необычное, он привык к уединению и умел, как говорится,
"довольствоваться собственным обществом".
   А между тем - такова уж справедливость на белом  свете!  -  именно  для
него одного должно было прерваться нестерпимое однообразие последних  дней
ожидания.
   Мистер Сэт  Стенфорт  прогуливался  по  берегу,  наблюдая  за  высадкой
пассажиров с "Орегона", как  вдруг  остановился  при  виде  молодой  дамы,
которую только что высадила на берег одна из шлюпок.
   Сэту Стенфорту показалось, что  глаза  обманывают  его.  Он  подошел  к
приезжей и  тоном,  выражавшим  удивление,  но  никак  не  неудовольствие,
осведомился:
   - Миссис Аркадия Уокер, если не ошибаюсь?
   - Мистер Стенфорт? - произнесла приезжая.
   -  Никак  не  ожидал,  миссис  Аркадия,  встретиться  с  вами  на  этом
отдаленном острове.
   - И я также, мистер Стенфорт, не думала увидеть вас здесь.
   - Как вы поживаете, миссис Аркадии?
   - Прекрасно, мистер Стенфорт... А вы?..
   - Хорошо, вполне хорошо!
   И они,  не  ощущая  ни  малейшей  неловкости,  принялись  болтать,  как
случайно встретившиеся старые знакомые.
   Миссис Аркадия прежде всего спросила, указывая рукой на небо:
   - Он еще не упал?
   - Нет, успокойтесь! Но ждать осталось недолго.
   - Значит, мне  удастся  все  увидеть!  -  радостно  воскликнула  миссис
Аркадия Уокер.
   - Точно так же, как и мне, - ответил мистер Сэт Стенфорт.
   Не могло быть  сомнения:  это  были  люди  изысканные,  светские  люди,
хотелось бы сказать - старые друзья, которых одинаковая жажда  впечатлений
свела здесь в Упернивике.
   А почему, в сущности говоря, должно было  быть  иначе?  Правда,  миссис
Аркадия Уокер в лице мистера Сэта Стенфорта не обрела своего  идеала.  Но,
быть может, такого идеала и вовсе не  существовало,  раз  ей  ни  разу  не
пришлось с ним столкнуться. Никогда еще  та  искорка,  которую  в  романах
принято называть "любовью с первого взгляда", не вспыхивала для нее, и  за
отсутствием такой искорки никому не удалось завладеть ее  сердцем,  никому
не  отдала  она  его,  как  проявление   благодарности   за   какую-нибудь
блистательную услугу. Честно  произведенный  опыт  показал,  что  брак  не
принес счастья ни ей, ни мистеру Стенфорту; и хотя она сохранила искреннюю
симпатию к человеку, имевшему достаточно такта, чтобы вернуть ей  свободу,
то и он сохранил о своей бывшей жене воспоминание, как  о  женщине  умной,
оригинальной, ставшей просто совершенством с той минуты, как она перестала
быть его женой.
   Они расстались без жалоб, без упреков. Мистер Сэт  Стенфорт  отправился
путешествовать, миссис Аркадия Уокер также.  Жажда  впечатлений  привлекла
обоих сюда, на этот гренландский островок. Как глупо  было  бы,  повинуясь
предрассудкам и нелепым обычаям, делать  вид,  что  они  незнакомы!  После
первых же беглых  фраз,  которыми  они  обменялись,  мистер  Сэт  Стенфорт
заявил, что готов  служить  миссис  Аркадии,  которая  охотно  согласилась
воспользоваться его любезностью. И дальше между ними  речь  шла  только  о
метеорологическом явлении, развязка которого была уже близка.
   По мере  того  как  развязка  приближалась,  все  заметнее  становилось
возбуждение любопытных, собравшихся на этом  далеком  берегу,  и  особенно
главных "претендентов", к которым, кроме гренландцев, приходилось  отнести
также мистера Форсайта и доктора Гьюдельсона, упорно настаивавших на своих
правах.
   "Только бы он свалился на  остров!"  -  твердили  про  себя  Форсайт  и
Гьюдельсон.
   "А не  где-нибудь  рядом!"  -  мысленно  повторял  глава  гренландского
правительства.
   "Только бы не нам на голову!" - добавляли про себя кое-какие трусы.
   Слишком близко или слишком далеко - вот та дилемма,  которая  волновала
всех.
   Шестнадцатого и семнадцатого августа прошли без  всяких  инцидентов.  К
счастью,  погода  начала  портиться,   и   температура   воздуха   заметно
понижалась. Быть  может,  зима  будет  ранняя...  Горы  на  побережье  уже
покрылись  снегом,  и  когда  ветер  дул  с  той  стороны,  он  был  таким
пронизывающим и  резким,  что  приходилось  искать  убежища  в  пароходных
салонах. Не могло быть и  речи  о  том,  чтобы  задерживаться  в  подобных
широтах, и приезжие, удовлетворив свое любопытство, охотно  направят  свой
путь на юг.
   Разве только оба  соперника,  упорно  стремившиеся  настоять  на  своих
правах, пожелают остаться подле своего сокровища. От этих одержимых  можно
было ожидать всего, и Фрэнсис Гордон, беспокоясь о своей  дорогой  Дженни,
не без страха представлял себе возможность длительной зимовки.
   В ночь с 17 на 18 августа на архипелаг обрушился настоящий  ураган.  За
двадцать  часов  до  этого  бостонскому   астроному   удалось   произвести
наблюдение за болидом, скорость которого непрерывно  уменьшалась.  Но  так
неистова была сила ветра, что он, казалось, готов был увлечь за собою даже
болид.
   В течение дня 18 августа не наступило никакого затишья, и в первые часы
ночи шторм свирепствовал так, что капитаны судов,  стоявших  в  гавани  на
якоре, испытывали немалую тревогу.
   Однако к середине ночи с 18 на 19 шторм стал  заметно  стихать.  Уже  в
пять часов утра пассажиры, пользуясь улучшением погоды, потребовали, чтобы
их спустили на берег. Ведь 19 августа  -  это  день,  когда  болид  должен
упасть!
   Высаживаться и в самом деле было пора. В семь часов  послышался  глухой
удар, и остров содрогнулся до самого основания.
   Несколько минут  спустя  какой-то  туземец  подбежал  к  дому,  который
занимал Шнак. Он принес долгожданную весть...
   Болид упал на северо-западной оконечности острова Упернивик.



ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ,
   где господин Шпак, чтобы добраться до болида, в сопровождении
   многочисленных соучастников нарушает границы чужих владений
   и вторгается на запретную территорию

   Началось нечто невообразимое.
   В одно мгновение новость облетела всех, подняла на ноги  и  туристов  и
местное население. Стоявшие в гавани суда были покинуты  даже  собственным
экипажем, и настоящий человеческий поток ринулся в направлении,  указанном
вестником.
   Если бы общее внимание не было так сосредоточено на метеоре, легко было
бы в эту минуту отметить одно трудно объяснимое  обстоятельство.  Один  из
стоявших на причале пароходов, труба которого с самого рассвета  извергала
клубы дыма, словно подчиняясь таинственному сигналу,  поднял  якорь  и  на
всех парах вышел в открытое море. Это был длинный и узкий корабль, по всей
видимости очень легкий на ходу. Не  прошло  и  нескольких  минут,  как  он
скрылся из вида за прибрежными скалами.
   Такой факт не  мог  не  вызвать  удивления.  Стоило  ли  добираться  до
Упернивика с тем, чтобы покинуть  его  в  ту  самую  минуту,  когда  здесь
происходило нечто  достойное  внимания?  Но  общее  возбуждение  было  так
велико, что  никто  не  заметил  этого  внезапного  и  довольно  странного
отплытия.
   Бежать как можно быстрее  -  вот  единственное  стремление  этой  толпы
людей, среди которых были женщины и даже дети. Люди продвигались вперед  в
беспорядке, толкаясь и всеми средствами пробивая себе  дорогу.  Но  был  в
этой толпе по крайней мере один человек, сохранявший  полное  спокойствие.
Как многоопытный globe-trotter, которого  ничто  уже  не  могло  поразить,
мистер Сэт Стенфорт среди царившего вокруг волнения проявлял  обычное  для
него  полупренебрежительное  хладнокровие.  И  даже  -  то   ли   проявляя
утонченную вежливость, то ли подчиняясь другому чувству - он с  первой  же
минуты решительно повернулся спиной к той точке, к которой устремились все
его спутники, и направился навстречу миссис Аркадии  Уокер,  с  тем  чтобы
попросить у нее разрешения сопровождать ее. Да разве не вполне естественно
было, при их дружеских отношениях, что они  вместе  отправятся  на  поиски
болида?
   - Наконец-то он упал! - таковы были первые слова миссис Аркадии Уокер.
   - Наконец-то он упал! - произнес и мистер Сэт Стенфорт.
   - Наконец-то он упал! - не  умолкая,  повторяла  толпа,  продвигаясь  к
северо-западной оконечности острова.
   Было все же пять человек, которым удалось удержаться  во  главе  толпы.
Это  был  прежде  всего  господин  Эвальд  Шнак,  делегат  Гренландии   на
Международной конференции. Даже самые  нетерпеливые  учтиво  уступали  ему
место.
   В образовавшееся таким  образом  свободное  пространство  не  замедлили
втиснуться двое туристов. Мистер Форсайт и  доктор  Гьюдельсон  шествовали
сейчас во главе  толпы,  неизменно  сопровождаемые  Фрэнсисом  Гордоном  и
Дженни. И Дженни и Фрэнсис продолжали держаться тактики, принятой  ими  на
борту "Мозика". Дженни не отступала от мистера Дина Форсайта, в  то  время
как Фрэнсис Гордон  окружал  вниманием  "доктора  Сиднея  Гьюдельсона.  Их
заботы, правда, не всегда встречали ласковый прием. Но  на  этот  раз  оба
соперника были так взволнованы, что  даже  не  замечали  присутствия  друг
друга. Им поэтому и в голову не приходило возмущаться  лукавством  молодых
людей, которые, держась рядом, отделяли их друг от друга.
   - Делегат первый завладеет болидом! - в ярости бормотал мистер Форсайт.
   - И наложит на него руку! - добавил  доктор  Гьюдельсон,  полагая,  что
отвечает Фрэнсису Гордону.
   - Но это мне не помешает предъявить свои  права!  -  воскликнул  мистер
Форсайт, обращаясь к Дженни.
   -  Конечно  -  нет!  -  откликнулся  доктор  Гьюдельсон,  имея  в  виду
собственные притязания.
   К великой радости дочери одного и племянника другого, могло и  в  самом
деле показаться, что оба противника, забыв о непримиримой  распре,  готовы
были слить воедино свою ненависть к общему врагу.
   Погода, по счастливому стечению обстоятельств,  совершенно  изменилась.
Шторм затихал, по мере того как ветер поворачивал к  югу.  Хоть  солнце  и
поднималось всего  на  несколько  градусов  над  горизонтом,  оно  все  же
просвечивало сквозь последние тучи, редевшие под действием его  лучей.  Ни
дождя, ни порывистого ветра. Погода ясная, кругом  все  тихо,  температура
восемь-девять градусов выше нуля.
   От поселка до места падения болида расстояние было  с  добрую  милю,  и
одолеть это расстояние приходилось пешком. В Упернивике-то уж никак нельзя
было рассчитывать найти какой бы то ни было  экипаж!  Впрочем,  идти  было
легко по довольно ровной  каменистой  почве.  Сколько-нибудь  значительные
скалы высились только в центре острова и вдоль побережья.
   И вот именно по ту сторону  этих  прибрежных  скал  и  упал  болид.  Из
поселка он не был виден.
   Туземец, первым принесший радостную весть, служил проводником.  За  ним
шли господин Шнак, мистер Форсайт, доктор Гьюдельсон, Дженни и Фрэнсис, за
которыми следовали Омикрон, астроном из Бостона и все стадо туристов.
   Несколько позади остальных шел  мистер  Сэт  Стенфорт  рядом  с  миссис
Аркадией Уокер. Бывшие супруги слышали о разрыве между семьями  Форсайт  и
Гьюдельсон, наделавшем столько шума. А Фрэнсис, познакомившись  в  пути  с
Сэтом Стенфортом, рассказал своему собеседнику о тех последствиях, которые
имел этот разрыв.
   - Все уладится! - многообещающе произнесла миссис Аркадия Уокер,  когда
и ей все стало известно.
   - Только этого и можно пожелать! - заметил мистер Сэт Стенфорт.
   - Ну, разумеется, - сказала миссис Аркадия. - И потом все пойдет у  них
хорошо. Знаете, мистер Стенфорт, кое-какие трудности, волнения до  свадьбы
не  мешают.  Браки,  заключенные  слишком  легко,  так  же   легко   могут
распасться... Какого вы мнения на этот счет?
   - Вполне с вами согласен, миссис Аркадия. Взять хотя бы нас... Мы можем
служить ярким примером... В пять минут... не  сходя  с  лошадей...  только
успели натянуть и отпустить поводья...
   - С тем чтобы снова натянуть их шесть недель спустя... Но будем на этот
раз оба откровенны, - с улыбкой перебила его миссис Аркадия Уокер, -  если
Фрэнсис Гордон и Дженни Гьюдельсон не станут венчаться, сидя на конях,  то
они скорее достигнут счастья.
   Не приходится говорить, что в этой  толпе  любопытных  Сэт  Стенфорт  и
Аркадия Уокер были единственными, - если не считать  обоих  влюбленных,  -
которые не думали и не говорили сейчас о метеоре, а  философствовали,  как
делал бы, вероятно, мистер Джон Прот. Последние  произнесенные  ими  слова
вызвали в их памяти его черты, полные мягкого, чуть лукавого благодушия.
   Толпа быстро шагала по  ровному  плоскогорью,  где  местами  попадались
низкорослые деревья. Стаи птиц  срывались  с  ветвей,  встревоженные,  как
этого никогда не бывало с  ними  в  окрестностях  Упернивика.  За  полчаса
прошли три четверти мили. Оставалось преодолеть еще около  тысячи  метров,
чтобы добраться до болида, все еще  скрытого  от  глаз  извилистой  линией
скалистого берега. Там, позади скал,  если  верить  проводнику-гренландцу,
они увидят метеор! Туземец не мог ошибиться.  Он  вспахивал  землю,  когда
вдруг увидел ослепительно  яркий  свет,  излучаемый  метеором,  и  услышал
грохот падения, который хоть издалека, но слышали также и другие.
   Но вот совершенно невероятное явление в этих краях  заставило  туристов
замедлить шаг. Становилось жарко. Да, каким невероятным это ни  покажется,
люди утирали лбы, словно бы находились в более умеренных широтах.  Неужели
от быстрой ходьбы всех этих людей бросило  в  пот?  Движение,  разумеется,
играло здесь известную роль, но и температура воздуха - в  этом  не  могло
быть сомнения - начала повышаться. Здесь, в северо-западной части острова,
термометр показывал на несколько градусов выше, чем  в  поселке.  Казалось
даже, что тепло резко возрастало по мере приближения к цели.
   - Неужели появление болида изменило климат  на  архипелаге?  -  смеясь,
спросил мистер Стенфорт.
   - Это было бы счастьем для гренландцев, - так же весело ответила миссис
Аркадия.
   - Возможно, -  пояснил  астроном  из  Бостона,  -  что  золотая  глыба,
разогретая  под  влиянием  трения  о  слои  воздуха,  находится  сейчас  в
раскаленном состоянии. Излучаемое ею  тепло  дает  себя  чувствовать  даже
здесь!
   - Вот так штука! -  воскликнул  мистер  Сэт  Стенфорт.  -  Неужели  нам
придется ждать, пока болид остынет?
   - Охлаждение произошло бы много быстрее, если  бы  он  свалился  не  на
самый остров, а где-нибудь за его пределами! - проговорил про себя Фрэнсис
Гордон, возвращаясь к излюбленной идее.
   Ему тоже было жарко, да и не ему одному.  Господин  Шнак,  мистер  Уорф
вспотели так же,  как  и  он,  всю  толпу  бросило  в  пот,  и  гренландцы
наслаждались, как никогда в жизни.
   Передохнув немного, толпа двинулась дальше. Еще пятьсот  метров,  и  за
поворотом появится метеор во всей своей ослепительной красоте.
   К несчастью, однако, господин Шнак, шествовавший во  главе,  пройдя  не
более двухсот шагов, вынужден был остановиться, а за ним и мистер Форсайт,
и доктор Гьюдельсон,  и  вся  толпа.  Но  не  жара  вынудила  их  вторично
остановиться, а препятствие, самое неожиданное в этих краях препятствие!
   Ограда, состоявшая из вбитых в землю столбов, переплетенных проволокой,
извивалась в бесчисленных изгибах  вправо  и  влево  до  самого  берега  и
перерезала все пути к метеору. На определенном расстоянии  друг  от  друга
поднимались более высокие столбы, к которым были прибиты доски с надписями
на английском, французском и датском языках, все одинакового содержания.
   Господин Шнак, остановившийся как раз перед одним из таких  столбов,  с
величайшим  удивлением   прочел:   "Частное   владение.   Входить   строго
воспрещается!"
   Частное  владение  в  этих  далеких  краях  представляло  собой   нечто
необыкновенное. На солнечном побережье  Средиземного  моря  или  на  более
туманных берегах океана в  этом  не  было  бы  ничего  удивительного.  Там
частные поместья не редкость. Но здесь,  на  берегу  Ледовитого  океана!..
Какую пользу мог извлечь чудак владелец из своей каменистой  и  бесплодной
земли?
   Но Шнаку не было до этого никакого дела. Нелепость или нет,  но  дорогу
ему преграждало частное владение, и  об  это  препятствие,  хотя  и  чисто
морального  свойства,  разбился  его  порыв.  Официальный  делегат  обязан
уважать  принципы,  на  которых  зиждется