ново  изучать   свои   выкладки.  Вы   знакомы  с   топологическими
преобразованиями?  Но  даже если и  незнакомы, вам все равно  известно,  что
существуют неэвклидовы  геометрии и  что они так  же истинны, как и  та, что
изучают в школе. Так вот, передача  материи попросту является топологическим
преобразованием  объек­та из мира  с обычным  пространством  в  некое другое
место... а затем обратно. Но когда переданное тело достигает этого "другого"
места,  то возникает реакция противодействия, образующая наше "эхо". Бо­юсь,
что все это вы уже сообразили  самостоятельно, но наберитесь терпения, скоро
мы  дойдем  и  до  вашего  вопроса.  Видите  ли,   следст­вием  бернаровских
рассуждении  стало  построение  совершенно  новой  физики,  в  которой  наша
Вселенная является особым, причем самым тривиальным, случаем. В бернаровский
физике   имеются   последова­тельные  уровни  реальности,  и  материя  может
существовать  на  любом  из  них.  И  хотя  в  природе  вещества  происходят
радикальные измене­ния, совершенно  необязательно, чтобы такие же  изменения
происхо­дили в энергетических взаимодействиях.
     -- Не понимаю,-- честно сказал Хэнзард.
     -- Это  значит, что  суб-вторая  реальность освещается светом,  который
исходит от  самого обычного солнца. Крайне удачное для нас следствие двойной
природы света, который является одновре­менно и волной, и потоком частиц.
     --  Жизненно необходимое  следствие,  скажу я вам.  Но насколько велика
потеря энергии при освещении нашего мира? Звук, например, из  одного мира  в
другой не переносится.
     -- Это потому, что  он  производится  соударениями суб-первых  частиц и
движется  в  среде  суб-первого  газа.  Аналогично,  мы  можем  получать  из
суб-первой Вселенной лучистое  тепло, но не теплоту, передаваемую конвекцией
или теплопроводностью.  Магнетизм и электропритяжение продолжают действовать
на сублимированные  тела, кроме  того, Бернар  экспериментально доказал, что
гравитация наших миров не взаимна. Но лучше не  будем углубляться в подобные
тонкости. Физика  ступенчатых  миров  до  крайности запутана и не доставляет
никакого  удовольствия  женщине  вроде  меня,  которая  хотела  бы  жить   в
старомодной, комфортабельной ньютоновской Все­ленной.
     -- Но вы можете принимать радио- и телепередачи  из реального мира. Это
я уже выяснил.
     -- Конечно, если есть суб-второй приемник.
     --  В таком  случае,  почему бы вам не  связаться  с  реальным миром по
радио?  Соберите коротковолновый  передатчик  и  расскажите  лю­дям о  своем
положении.
     -- А вы не  пробовали  светить  фонариком в  глаза человеку  реаль­ного
мира? Нет? Ну так попробуйте, и вы  поймете главный принцип наших отношений.
Мы можем видеть  их  свет, а  они  не  замечают лучи,  испускаемые вторичной
материей. То же  самое можно сказать о  лю­бых  радиопередачах. Реальный мир
всегда останется реальным для нас, вторичных существ. Но для мира первичного
наш  мир  все равно  что не  существует. Мы никак не можем повлиять на него.
Увы,  связь  осуществляется  только  в  одну  сторону. Как  отметил  Бернар,
субли­мация  материи необратима. Это еще один  пример возрастания энт­ропии.
Поэтому, сколько  бы паштета  мы здесь ни  нагромоздили, по отношению к тому
миру мы всегда останемся людьми второго сорта.
     --  В  таком случае  я не  понимаю,  почему Пановский,  я  имею в  виду
Пановского суб-первого  из  реального  мира, почему он продол­жает  снабжать
вас?
     --  Все  делается  благодаря  вере,--  сказала  Бриджетта,  помогав­шая
Хэнзарду  складывать банки так,  чтобы  они  не  слишком  давили на пол и не
провалились сквозь него.-- Нам надо благодарить бога, что Бернар католик и у
него  невероятный  опыт  веры  в  самые  неве­роятные  вещи...   О,  прости,
пожалуйста! -- перебила она саму  себя, взглянув  на Бриди.-- Я забыла,  что
сейчас рассказываешь ты.
     --  Ничего, милая, роль  Бриджетт  ты  начнешь  разучивать, как  только
перекрасишь себе волосы. Кроме того,  я уже два  года  как покинула реальный
мир и ты знаешь лучше, что там происходит.
     -- Когда Бернар сформулировал свою  теорию,--  начала Брид­жетта,--  он
попытался  проэкстраполировать, какие проблемы воз­никают у сублимированного
существа  в  несублимированном мире.  У него не  будет ничего  из  предметов
первой необходимости:  ни пищи,  ни воды, ни  даже воздуха. Трудно  сказать,
долго ли он  сможет просуществовать в  подобных условиях,  но, думается, его
ничто не убьет, пока он  сам  не задохнется. Первой  задачей было обеспечить
нас  сублимированным  воздухом. Это  должна  была  делать  насосная станция,
которую  строили   для   снабжения  марсианских  командных  пунктов.  Бернар
напридумывал  всяких  благовидных  предлогов,  что­бы  этот  передатчик  был
поставлен  под  вашингтонским  куполом,  а  не  вблизи  озера  Верхнее,  как
планировалось вначале. Через месяц работы  передатчика купол был наполнен и,
пока   насосы   работают,   сюда   поступает   достаточно   воздуха,   чтобы
компенсировать  потери  через  транспортные  шлюзы.  К  сожалению,  грузовые
передатчики  были  расположены  где-то  в  другом месте, как  того требовало
при­ложение  к  Закону о Концентрации  Ресурсов. Военные считают, что нельзя
собирать  все в  одном месте,  чтобы шпионы не  проникли  в  тайны снабжения
марсианской базы, а мы в результате лишились начальных преимуществ Робинзона
Крузо.
     -- Зато людоеды у вас есть,-- заметил Хэнзард,
     --  С  этим  Бернар   ничего  не  мог  поделать.  Он  настаивал,  чтобы
передатчики лагеря Джексон были построены за пределами купола, что аккуратно
разрешило бы нашу проблему...
     -- И мою проблему тоже.
     -- Простите, я выразилась неосторожно. Но в главном  он прав: эти  люди
опасны.  Остается надеяться,  что они не обнаружат нас. Да мы и не оставляем
следов.
     -- Никакой  проблемы  не возникло  бы, если  бы вы рассказали  об  этом
представителям правительства.  Тогда у этих людей была бы пища и  офицеры --
им нужно и то и другое.
     --  У  Бернара  иной взгляд  на правительство,  чем  у вас,  капитан,--
холодно  произнесла Бриди.-- Вспомните,  что его  отношения с правительством
всегда оставляли желать лучшего. Когда власти  не мешали  ему  работать, они
отнимали и  извращали  результаты его труда. Не надо спорить  со мной на эту
тему, я всего лишь пытаюсь объяснить вам позицию Бернара. Кроме того, неужто
вы думаете, что  ему поверили бы  на  слово  в  таком сомнительном  вопросе?
Ученые, работающие  на правительство, не поняли бы  его доказа­тельств,  они
все  еще  обсуждают  справедливость   математики,  на  которой  основан  сам
передатчик. Но даже если бы удалось убедить ученых, попытайтесь представить,
как вы будете объяснять  армей­скому генералу,  что  рядом с  ним существуют
невидимые  люди,  способные проходить  сквозь  стены  и  проникать  в  любые
государст­венные тайны, что на этих  людей невозможно завести досье, но, тем
не менее, им надо  посылать пищу. И все это при условии,  что они никогда не
дадут о себе знать.
     --  Вы так  здорово все  мне представили, что  я не могу понять, как он
сумел убедить самого себя.
     -- Вера,-- серьезно сказала Бриджетта.
     -- Вера и разум,-- поправила  Бриди.-- Не надо забывать, что Бернар всю
жизнь   был   математиком.   Точное   уравнение   будет   для   него  веским
доказательством. Хотя наше существование  для него всего лишь математическая
абстракция, он верит в него столь же твердо, как в теорему Пифагора.
     -- И из  крупицы веры возникло  все наше изобилие?  --  Хэнзард взмахом
руки указал на  запасы, переполнявшие полки  в комнате.-- А чем он объясняет
своему лаборанту  необходимость его идиотской работы? Ведь  если лаборант не
понимает,  что снабжает нас бакалеей, то для него подобное занятие -- полная
бессмыслица.
     -- Когда  дело  касается пищи,  Бернар им  говорит,  что его беспо­коит
возможная потеря питательных свойств при многочисленных повторных передачах.
Объяснение  нелепое, но не забывайте, что сама  идея этого устройства нелепа
для большинства людей.  Не забывайте  также, что  правительство сделает  для
Бернара  все, лишь бы он оставался ручным.  Например, матрацы. Вы не слыхали
исто­рию с матрацами?
     Хэнзард отрицательно покачал головой.
     -- Некоторое время назад,-- подхватила Бриджетта,-- каждый раз, когда я
куда-нибудь отправлялась, я  заворачивалась в матрац.  Так приказал  Бернар.
Охранникам из секретной  службы он  говорил, что  это для того, чтобы  я  не
ушиблась во время перехода. На самом деле матрацы были нужны для того, чтобы
мы могли на  них  спать. В результате мое появление в  парижском  посольстве
произвело фурор. Мадам Вьяндо решила,  что такова новая нью-йоркская мода, и
назавтра заказала себе три матраца.
     --  Неужели никто ничего не  заподозрил?  Ведь все,  что вы пере­даете,
очевидным образом -- предметы, необходимые для выжива­ния.
     --  А кто может заподозрить,  что мы интересуемся  выживанием? Конечно,
лаборанты  все время жалуются  на  бессмысленную  работу,  которую  дает  им
Бернар. Кроме того, Бейзил из НАСА заходил, чтобы спросить, чем, собственно,
занимается  Бернар,  но  ему  доста­точно  было  намекнуть,  что  мы  заняты
исследованиями, связанными с передачей  без  приемника, как они были  готовы
сделать все что  угодно. Они полагают, что Бернар вполне способен снести еще
одно золотое яичко.
     -- Ну как, мы все объяснили, капитан? -- спросила Бриди.
     -- Да, премного  благодарен. Я очень тронут, что вы  потратили  на меня
столько времени. Бриди ядовито улыбнулась.
     -- Между  прочим, вы  позабыли о  самой большой проблеме.  Вы так и  не
узнали, каким образом вы можете ходить по реальному полу.
     -- Признаюсь,  что  все последние дни я ходил,  ничуть не заду­мываясь,
что  это  проблема, да еще и большая. Ну так  как же получается, что я  могу
ходить по тому самому полу, через который могу проплыть?
     --  Успокойтесь, капитан, и не  надо  считать себя дураком,--  ска­зала
Бриджетта.-- Подобное  на  вашем месте  случилось  бы  с  любым.  Совершенно
естественно, что то, что вы  всегда делали,  восприни­мается как  само собой
разумеющееся. А вот для  Бернара нет  само  собой  разумеющихся вещей, и для
него это было основной трудно­стью, стоящей на  пути к выживанию.  Он до сих
пор не уверен  до конца, не начнем ли мы тонуть в земле,  едва появимся тут.
Поэтому я так  обрадовалась, появившись здесь утром --  ведь я почувствовала
себя  на  твердой  земле.  Во  всяком случае, достаточно  твердой,  если  не
надевать туфли на высоком каблуке.
     -- Но  как это получается? Что не дает  мне  провалиться, если,  как вы
говорите, тяготение продолжает на меня действовать?
     -- Если угодно, можете назвать это поверхностным натяжени­ем,-- сказала
Бриди,--  хотя в  действительности  речь  идет о  новой форме  потенциальной
энергии,  свойственной  всем  формам  материи  на  любом  уровне реальности.
Подобно   статическому   электричеству   она   образует    эквипотенциальную
поверхность на границе любого объекта. Ее можно представить как своеобразную
пленку или  энер­гетическую  скорлупу. Две поверхности  порождают  небольшую
силу   отталкивания,   и   эта  сила  удерживает  сублимированные   объ­екты
относительно  несублимированных,  например,  наши  консер­вные  банки  на их
полках или ваши ноги на подлинном тротуаре. Сила уменьшается пропорционально
квадрату  расстояния  между  двумя предметами,  кроме того,  она зависит  от
уровня  реальности, и чем больше разница в уровнях,  тем быстрее уменьшается
сила взаимодействия. Так что суб-четвертая, а может быть, даже и  суб­третья
банка  провалятся сквозь реальную полку, не заметив ее, хотя банки  соседних
состояний лежат на  полке довольно устойчиво.  Впро­чем,  приложив некоторую
силу,  сопротивление  поверхности можно  преодолеть. Поэтому материя второго
уровня  может взаимодейство­вать с  материей первого  уровня,  и  вы  можете
проплывать  сквозь пол.  Подобные  тонкости  мы  узнали уже здесь. Пановский
суб-первый до сих  пор не имеет полной уверенности и продолжает снабжать нас
досками  и ковриками из линолеума, которые нам  совсем  не  нужны. Когда  мы
пытаемся  расстелить  коврики, они сворачиваются и погружаются в пол. Но все
равно мы рады, что он ошибается в сторону перестраховки, а не наоборот.
     -- Все,-- сказал Хэнзард.-- Считайте, что я  уже провалился сквозь ваши
объяснения и тону все глубже и глубже. Суб-третьи и суб-четвертые банки... я
не думал, что возможно и такое.
     -- А  как по-вашему, что получится, если передать куда-нибудь одного из
нас? Суб-вторая личность,  проходя  через  передатчик,  оставит  после  себя
суб-третье эхо. Вы, конечно, бывали в пещерах  и знаете, как долго эхо может
повторяться. В конце  концов, вы  сами описали  нам  такой случай. Когда ваш
малоприятный сержант отправил на Марс свою голову, здесь наверняка появилась
его суб-третья башка. Вы просто ее не заметили, а  потом один бог знает, что
с ней  произошло. Скорее  всего, она провалилась  сквозь  реальную  землю  и
суб-вторую воду.  Суб-первая вода, как вы  могли  заметить, не  поддерживает
суб-вторые  тела. То же относится и к следующей ступени. Упрощенно это можно
сформулировать   в  виде  такого  правила:  после  сублимации  твердые  тела
несублимирован­ного мира  кажутся имеющими  свойства жидкости,  жидкости  --
свойства газа, а газы подобны давно вышедшей из моды субстан­ции -- эфиру.
     --  Хорошо,--  покорно  сказал  Хэнзард.--  Но  вернемся  на  минуту  к
суб-второму Уорсоу. Ему отхватил голову суб-первый передатчик. Как это может
быть?
     -- Но я же говорила, что энергетические взаимодействия не ме­няются при
опускании по шкале реальности. Суб-второй передатчик не может ничего сделать
с  реальным  объектом, но  суб-первый пе­редатчик может отправить  голову не
только суб-второго, но и суб-любого Уорсоу куда угодно.
     -- Во всяком случае, в одном вы меня убедили.
     -- И в чем же? -- спросила Бриджетта.
     -- Я ни в коем случае не позволю больше себя передавать.
     -- Не понимаю,-- сказала Бриди.
     -- Если  уж мне стоит  таких  мук  и  трудов  выжить здесь, поду­майте,
каково будет жить Хэнзарду суб-третьему.
     -- Об этом не стоит беспокоиться. Если  он даже и не утонет в земле, то
очень  быстро умрет от удушья, поскольку у него нет суб-третьего воздуха. По
крайней  мере, сейчас  нет.  Хэнзард суб-третий или, если хотите,  Бриджетта
суб-третья -- нежизнеспособны.
     В это время сквозь стену в комнату въехал на своем кресле Пановский.
     --   Милая,--   вопросил   он   жизнерадостно,--   ты  уже   обосновала
справедливость нашей программы по эвтаназии?
     -- Я как раз подхожу к этому вопросу,-- сказала Бриди.
     -- Вообще говоря, в этом больше  нет необходимости,-- сказал Хэнзард.--
Я уже понял  необходимость  ограничения. Иначе из-за регулярных поездок  вас
может  собраться слишком  много.  Хотя  мне  кажется, что  вы  поддерживаете
численность населения  несколько  ниже,  чем  это  возможно,  но  для  этого
наверняка есть веские причины.
     --  Если  вы  имеете  в виду  поездки,  то причины есть,--  уверил  его
Пановский.--  Дело  в  том,  что  я не уверен, достаточно  ли  велико  здесь
население.  Видите  ли,  не все наши  потери  добровольны.  Не­однократно  я
въезжал на  этом  кресле  в грунт и  тонул.  Строго  говоря,  не  я, но  мой
эквивалент. Бывают и другие неприятности. Теперь, Натан, вы все понимаете?
     -- Одну вещь, сэр, я все еще не могу понять.
     -- И что же это за вещь?
     -- Вы, сэр.
     -- О, я всегда был большой загадкой!  Даже Бриджетта не может добраться
до настоящего Пановского, а только слой за  слоем снимает с него кожуру, как
это делают с луковицей. Вы догадываетесь, что это не моя метафора, а Ибсена.
Но все-таки, конкретно, что вы не можете понять?
     --  Почему вы  действуете  в  одиночку. Я  уверен, что,  поговори вы  с
представителями правительства, то, как бы скептичны они ни были в начале,  в
конце концов вам поверили бы и помогли.
     -- Я в этом тоже совершенно уверен, Натан, и именно потому  я не сказал
им  ни слова. Одна из немногих радостей  моего пребывания  здесь и состоит в
том, что впервые в жизни я свободный человек. Я нашел способ сбежать от них.
Несомненно, первым делом ваше любезное правительство послало бы сюда команду
агентов, чтобы присматривать за мной.
     -- Если бы  вам изменила  удача и Уорсоу обнаружил  бы вас, вы были  бы
благодарны за такой присмотр.
     -- Ну, уж здесь я решил рискнуть.
     Хэнзард неодобрительно  покачал головой, но по выражению его лица  было
видно, что он решил не продолжать спор. Однако Панов­ский не унимался.
     -- Вы только подумайте, Натан, сколько я претерпел от прави­тельства, а
вы  еще хотите, чтобы я гостеприимно пригласил их сюда. Они прибрали к рукам
мое открытие, которое могло бы  сделать мир раем, и превратили его в оружие.
Как будто в  мире не хватает оружия! Я впал бы в  отчаяние, если бы поверил,
что мое достижение можно спрятать от людей  навсегда. К счастью, это не так.
Как  заметил  однажды Норберт  Винер,  главная гарантия  того, что откры­тие
будет сделано -- это знание, что такое  можно сделать. Так что моя работа не
погибнет впустую, если, конечно, ваше  правительство не предпочтет  всеобщее
уничтожение. А они могут это сделать!
     Последовала долгая  пауза, во время  которой  Хэнзард соображал, как бы
попрактичнее выразить свое возмущение аполитичностью Пановского. Неужели тот
не  понимает моральной неизбежности войны? Разве сам он не был  политическим
беженцем от  восточно­германской тирании? Но не успел Хэнзард сформулировать
свои возражения,  как Пановский снова заговорил, на этот раз с мечта­тельным
оттенком:
     -- Вы только представьте, какой могла  бы  стать жизнь. Поду­майте хотя
бы,  каким источником  энергии  является передатчик. Разум не может охватить
всех открывающихся перспектив, даже мой разум здесь пасует.
     -- Источник энергии? -- спросил Хэнзард.
     --  Конечно. Представьте,  что вместо того, чтобы  перемещать  что-либо
вбок,  мы станем перемещать  вверх. Например, воду. Мож­но было  бы  создать
круговой водопад, который станет вращать ди­намо-машину.  Передатчик заберет
лишь  крохотную  часть той элек­троэнергии,  что  выработает  генератор, все
остальное достанется вам. Практически вечный двигатель.
     -- Значит, передатчик нарушает законы сохранения?
     -- На нашем уровне реальности --  да. Но  во всей системе Все­ленных --
нет.   Иными  словами,  кто-то  в  другой  Вселенной  вскоре   столкнется  с
существенной утечкой энергии. Будем надеяться, что  у  него нет  средств для
затыкания дырки и наказания похитителей.
     -- Боже  мой! -- сказал Хэнзард,  представляя  величественный  круговой
водопад.-- Ваша машина действительно могла бы изменить весь мир.
     --  Верно,--  согласился  Пановский.-- А  кроме того,  изменится  и наш
взгляд на  Вселенную.  Совсем  недавно,  в 1600 году,  католическая  церковь
признала Джордано Бруно еретиком и, как ни жаль об этом говорить,  сожгла на
костре.  Теперь  церкви  придется  изменить свою  позицию.  Что  ни  говори,
Вселенная все-таки бесконечна,  хотя у Бога нет никаких причин  для смущения
по  этому  поводу.  Просто  Бог  будет чуточку более бесконечен. Чем  больше
Вселенная, тем  огромнее могущество Бога. Как  и предвидел Бруно, есть миры,
которые никогда  не увидит ни один  телескоп, и есть миры за  этими мирами и
еще более далекие миры, бесконечности  миров[3].  Пред­ставьте себе,  Натан,
что  если  мы  передадим  куда-нибудь   Землю  целиком,  а  потом  передадим
суб-вторую Землю, и суб-третью, и так далее,  бесчисленное количество раз, и
каждый раз  будет возникать новое эхо.  Представьте, сколько  тогда миров мы
наплодим!
     -- И это возможно?
     -- Возможно  и больше, хотя и  не сию минуту.