.
   - Лааги и мыслелюди совсем  не  могут  общаться.  Для  них  это  сложнее,
намного сложнее, чем проблемы, которые вы упомянули при  обучении  дельфинов
искусственному языку. У этих двух рас нет вообще ничего общего.  Они  смогут
общаться только через нас, людей.
   - Продолжай, - сказал Моллен.
   -  Например,  для  нас  с  лааги  общее  -  это  как   минимум   тела   и
технологическая цивилизация. А теперь, благодаря Раулю  Пенару,  мы,  как  и
мыслелюди, можем двигаться в пространстве как свободные разумы.  И  в  обоих
случаях есть и другие примеры общности. У нас есть трудовая дисциплина -  не
такая врожденная, как у лаагов, но она  у  нас  есть.  У  нас  есть  понятие
искусства,  которое  выражается  совсем  не  так,  как  у  мыслелюдей  с  их
"танцами", но по крайней мере мы в состоянии уловить,  почему  для  них  так
важны их танцы. Спорю на что хотите, что, даже когда  мы  научимся  свободно
общаться с лаагами, понятие искусства мы так и не сможем им передать.
   - Это, конечно, замечательно, - проворчал Моллен, -  но  вот  что  будет,
когда лааги научатся освобождать свой разум от тела, как вы  двое  и  Рауль?
Тогда они смогут общаться с  мыслелюдьми  напрямую.  И  поскольку,  согласно
вашим отчетам, мыслелюди способны на прямое общение между разумами и тут  им
перевода не нужно, то лааги смогут договариваться с ними сами.
   - Ну, для начала, - сказал Джим, - я думаю, что пока лааги не взглянут на
свое существование куда шире, они не смогут освобождать разум  от  тела.  Мы
установили, что, прежде чем покинуть тело, нужно очень сильно  захотеть  это
сделать. А для лаага покинуть тело на  уровне  инстинктов  означает  бросить
самый надежный инструмент для работы, которая оправдывает их существование.
   - Ну а если кто-нибудь все-таки сумеет? -  сказал  Моллен.  -  Тогда  они
смогут иметь дело прямо с мыслелюдьми.
   - Не думаю, - ответил Джим. - Мыслелюдям  будут  чужды  очень  многие  их
понятия, и наоборот, так что друг от друга,  если  попробуют  разговаривать,
они будут слышать в основном пропуски. Мы с Мэри еле сумели  договориться  с
мыслелюдьми, а они уже успели попрактиковаться на Рауле. Плюс к тому, как  я
уже сказал, у нас, в отличие от лаагов, с ними много общего, а лаагам  этого
не добиться, если они не изменят кардинально свой взгляд на мир.  Вы  можете
себе представить, как объяснить лаагам, что такое симфония?
   - Но то, что мы называем искусством, - это не совсем то,  чем  занимаются
мыслелюди, - вставил Моллен.
   - Верно. Но у нашего искусства с их "танцами" достаточно общего, чтобы  у
нас с Мэри появилось общее с мыслелюдьми понятие, даже если под ним мы имели
в виду не совсем одно и то же. Это дало нам основу  для  общения,  -  сказал
Джим. - Об этом я и говорю. Мы достаточно близки  к  мыслелюдям,  чтобы  нам
было на чем строить взаимное общение. И с лаагами у нас  достаточно  общего,
так что и тут есть с чем работать. Но я не вижу, что может объединять лаагов
и мыслелюдей, чтобы на этом основывать контакты. Даже если я не прав  и  они
это сумеют, с нами им все  равно  легче  будет  разговаривать,  чем  друг  с
другом, так что это все равно дает нам шанс быть посредниками.
   - Мэри? - спросил Моллен, взглянув в ее сторону.
   - Извини, Луис, но он прав, - произнесла она, - по крайней  мере,  насчет
взглядов лаагов.  Конечно,  мы  коснулись  только  верхушки  айсберга  в  их
изучении, но на основе наших нынешних знаний я  должна  признать,  что  Джим
прав.
   - Понятно, - ответил Моллен задумчиво. - Боже мой, если ты  действительно
прав и человечество сможет стать посредником между двумя расами...
   Он сидел, уставившись в никуда, но вдруг резко повернулся к Джиму.
   - Даже если это возможно, остается вопрос, как именно  это  делать,  кому
что предложить, - сказал он. - Я вот к чему веду, полковник. У вас  не  было
полномочий заключать договоры и соглашения с неизвестными  расами.  С  какой
стати вы пригрозили этим мыслелюдям, что лааги, или даже мы,  будем  двигать
звезды? Большей чепухи я в жизни не слышал!
   - Прошу прощения, сэр, - сказал Джим, - я  там  был  один,  и  надо  было
срочно что-то сделать. Пришлось  импровизировать.  И  потом,  почему  бы  не
посоветоваться со специалистами. Мы раса инженеров, и лааги тоже.  Все,  что
мы хотели сдвинуть, мы рано или поздно сдвигали, и в отношении  таких  вещей
лааги  на  нас  очень  похожи.  Если  будете   это   обсуждать,   предложите
специалистам рассмотреть  возможность  перемещать  звезды  с  использованием
физики фазового перехода. Вы же знаете, чтобы передвинуть командный корабль,
энергии нужно ничуть не больше, чем  для  передвижения  истребителя.  А  как
только переход рассчитан и запущен, для  перехода  на  десять  световых  лет
требуется применить не больше силы, чем для перехода на десять  сантиметров,
потому что в физическом смысле  никакая  масса  вообще  не  передвигается  -
меняется только определение ее положения во вселенной. Почему нельзя сделать
то же самое со звездой?
   Моллен свирепо посмотрел на него.
   - Ты хоть представляешь, что за муравейник разворошил? - спросил генерал.
- Если возможно будет  сдвинуть  звезду  -  или  планету  -  куда  захочешь,
тогда... Я даже не буду пытаться определять открывающиеся возможности!
   - Ну, может, это и невозможно,  особенно  на  практике.  А  может,  такое
передвижение слишком дорого нам обойдется. Но я решил, что такую возможность
стоит упомянуть специалистам. И вообще, на самом деле нам ни к чему  двигать
звезды. У меня есть догадка, что когда мы  получше  разберемся  с  тем,  что
мыслелюди называют танцем дыр в галактике, то нам не захочется ни при  каких
обстоятельствах нарушать этот танец из-за возможных последствий. Нам  только
надо подать мыслелюдям идею, что мы - или лааги  -  рано  или  поздно  такое
сумеем.
   - Разумеется, - сказал Медлен. - Ну, если это все  припасенные  для  меня
бомбы, то я объясню, чем вы дальше  будете  заниматься.  Мэри  и  ты  теперь
будете работать отдельно...
   - Извините, что перебиваю вас, сэр, - сказал Джим, -  но  есть  еще  одна
бомба.
   - Еще одна? - уставился на него Моллен. - Надеюсь, поменьше предыдущих?
   - Не обязательно, - сказал Джим  извиняющимся  тоном.  -  Может,  даже  и
побольше.
   - Боже ты мой!  -  Моллен  откинулся  назад  в  кресле.  -  Ладно,  давай
выкладывай.
   - Очевидно, мыслелюди не могут потеряться нигде  в  галактике,  -  сказал
Джим. - Может, они и во всей вселенной не могут потеряться, но это уж  я  не
знаю. Но в нашей галактике они точно ориентируются, потому что видят то, что
они называют "узором" гравитационных сил, протянутых между большими  кусками
материи, как минимум, планетами и звездами, а может, и  вплоть  до  пылинок.
Именно вокруг этого узора они плетут свои "танцы", и  они  также  используют
его, чтобы найти дорогу откуда угодно куда угодно.  Кроме  того,  они  видят
предметы любого размера на расстоянии во много  световых  лет,  может,  даже
через всю галактику.
   - Правда? - сказал Моллен и с  секунду  смотрел  на  Джима.  -  Если  это
правда, то это  удивительно.  Ладно,  согласен,  эта  бомба  еще  больше.  А
теперь...
   - Я еще не закончил, сэр, - сказал Джим. - Бомба будет сейчас.  Я  думаю,
что мы можем научиться видеть этот узор. Это будет значить, что  нам  больше
не понадобится прокладывать курс по диаметру через центр массы  галактики  и
мы сможем делать прыжки на любое расстояние с большой точностью.
   Моллен долго смотрел на него.
   - Я уже боюсь спрашивать, - сказал он, - но все-таки  спрошу.  Почему  ты
считаешь, что такой узор и правда существует, а тем более что мы сумеем  его
увидеть и использовать?
   - Потому что, когда мыслелюди повели нас с Мэри танцевать, и потом, когда
я вернулся с "ИДруга" на базу, мне показалось, что я его видел. Особенно при
возвращении с "ИДруга" в свое тело я видел или чувствовал-это трудно описать
- нити или пряди, или как это назвать, между Солнцем и Землей.
   -  Похоже,  мне  стоит  послать  тебя   к   психиатру   за   справкой   с
подтверждением, что ты  в  здравом  уме;  не  только  для  меня,  но  и  для
начальства - передавать вместе с твоими идеями. Мэри, ты что-нибудь  похожее
на этот узор видела?
   - Когда возвращалась на базу - нет, - ответила она. - Но во время танца с
Вопросом Первым и его друзьями что-то такое я видела.
   - Значит, он и вправду может существовать, - подхватил  Джим.  -  А  если
видеть его получше и  потом,  может  быть,  использовать  при  прокладывании
курса...
   Моллен жестом остановил его.
   - Даже если у тебя есть еще что-то, - сказал он, - не рассказывай. Оставь
до следующего раза. Давай еще  немного  попритворяемся,  что  все  идет  как
обычно. Что я тебе говорил, когда ты подкинул этот последний сюрприз? Дх да,
вы с Мэри будете работать отдельно...
   - По-моему, не очень удачная идея, генерал, - ответил Джим. - Я бы  хотел
работать вместе с Мэри.
   - Нет, - ответила Мэри.
   - Не выйдет, - сказал Моллен.
   Отказы были произнесены так быстро, что прозвучали практически хором.
   - Понимаете, как только вы доведете одного  из  этих  лаагов  до  уровня,
когда он может понять объяснения наших поступков, - сказал  Джим,  игнорируя
их последние слова, - нам с Мэри надо  взять  его  обратно  к  мыслелюдям  и
познакомить две расы, а нам переводить. Так сказать, запустить музыку.
   - Я же сказал тебе, если есть еще идеи, оставь их  при  себе,  -  ответил
Моллен. - И насчет твоей работы с Мэри ты уже получил ответ: нет.
   -  Дай  мне  с  ним  поговорить,  Луис,  -  сказала  Мэри,  все  еще   не
поворачиваясь к Джиму. - Джим, какой  бы  план  ты  ни  придумал,  я  в  нем
участвовать не буду. И это потому, что я не хочу в них участвовать и  вообще
быть как-то с тобой связанной.
   - Только сейчас вспомнил - мне надо кое-что сделать вне офиса, -  заметил
Моллен. - Вернусь через минуту.
   - Нет, Луис, пожалуйста, останься, - сказала Мэри. -  Я  хочу,  чтобы  ты
тоже это услышал, хоть ты и знаешь, что я собираюсь сказать. Джим...
   Джим приподнялся с места.
   - Сядьте и слушайте, полковник, - скомандовал Моллен.
   Джим сел.
   - Это нелегко, но сказать это нужно. - Из-за того  что  она  отвернулась,
голос Мэри звучал для Джима странно. Тот факт,  что  он  разговаривал  с  ее
затылком, создавал между ними странную дистанцию. - Послушай меня,  Джим.  Я
объяснила это Луису, и он понимает. Я не очень приятный человек,  и  никогда
приятной не была. Когда  мы  довели  тебя  до  такого  состояния,  чтобы  ты
нуждался в "ИДруге" больше, чем в чем-нибудь еще  на  свете,  я  очень  тебе
сочувствовала. А  когда  мы  отправились  вместе  в  это  путешествие,  я...
получала удовольствие от близости к другому человеку больше, чем  когда-либо
в жизни. Но ничего хорошего в этом нет.
   - Мэри, послушай хоть секунду, - начал Джим.
   - Нет, теперь твоя очередь сидеть и слушать, - сказала Мэри, - Проблема в
том, что мы слишком разные люди. Хуже того, мы неподходящие люди, настолько,
что нам никогда не ужиться. Я то, что я есть, а ты-ты  идеалист.  Даже  хуже
того, ты идеалист, который упорно ведет себя так, будто его  идеалы  и  есть
реальность. Ты так упрямо смотришь на вселенную  сквозь  розовые  очки,  что
готов при необходимости перекрасить ее саму в розовый цвет. А такие вещи  не
выходят, особенно с людьми. Рано или поздно ты столкнешься с реальностью как
она есть, и поскольку ты не отступишь - по-своему ты так же упрям, как я или
сквонк, - то так и откажешься  верить,  и  реальность  тебя  убьет.  Если  я
останусь с тобой, то это и меня тоже убьет. А я этого не хочу.
   - Мэри... - Джим снова поднялся на  ноги,  и  Моллен  снова  встал  из-за
стола.
   - Оставайтесь на месте, полковник, - сказал он, - так хочет леди.
   - Извини, Джим, но я и правда так хочу. - Затылок Мэри был неподвижен.  -
Ты, конечно, мне не веришь.
   - Нет, не верю, - сказал Джим, - потому что это не правда.
   - О, это правда. - В тоне Мэри чувствовалась горечь. - Ты не  видишь  то,
что у тебя под носом. Вместо этого ты  все  переворачиваешь  так,  как  тебе
удобнее, и у тебя это так  хорошо  получается,  что  ты  даже  перестал  это
замечать.
   - Если кто и переворачивает все с ног на голову, - ответил  Джим,  -  так
это ты. Ты так упрямо цепляешься за свой кокон,  что  готова  вместе  с  ним
пойти ко дну.
   - Видишь, как ты это повернул, - сказала Мэри, - обвинил во всем меня,  а
не себя. Но это уже неважно. Я сказала,  что  хотела.  Я  не  буду  с  тобой
работать, я не хочу тебя больше видеть, и не пытайся увидеть меня.
   - Значит, ты хочешь, чтобы я не пытался тебя увидеть... - Джим направился
к ней, а Моллен встал у него на пути. Но хотя генерал был настроен  помешать
Джиму, он  знал,  что  при  двадцатилетней  разнице  в  возрасте  если  Джим
действительно соберется прорваться к Мэри, то у него это получится.  А  Джим
собирался - и он, и Моллен это понимали.
   Мэри заметила движение Моллена наперерез Джиму и тоже это поняла.
   - Ладно, -  сказала  Мэри,  -  если  не  хочешь  слушать  предупреждения,
придется столкнуться с реальностью. Там, в космосе, ты  сказал,  что  собрал
картинку моего лица. Дай ему пройти, Луис, - ну что, это то же самое лицо?
   Моллен шагнул в сторону, и Джим подошел к Мэри  как  раз  в  тот  момент,
когда она встала и повернулась. Он всмотрелся  в  ее  лицо:  те  же  голубые
глаза, рыжеватые волосы, прямые линии скул, сходящиеся к маленькому упрямому
подбородку, - то самое лицо, которое он помнил с того момента,  когда  вошел
давным-давно в кабинет Моллена и увидел ее в летном костюме.
   Он нахмурился и резко выдохнул от облегчения.
   - Слава богу! - сказал он. - Я уж думал,  что  с  твоим  телом  за  время
нашего отсутствия случилось что-то ужасное - не то чтобы это было важно, раз
я теперь знаю тебя на уровне  разума.  Но  вообще  о  чем  ты  говоришь?  Ты
выглядишь так же, как и всегда, хоть я и не вглядывался  как  следует,  пока
там, в космосе, не собрал в уме твой портрет.  Ты  все  еще  самая  красивая
женщина, которую я только видел.
   Она посмотрела на него, и смотрела так довольно долго. Потом  от  уголков
ее губ начали разбегаться морщинки, и эти морщинки постепенно превратилась в
широкую улыбку. Джиму показалось, что от этой улыбки она стала еще красивее.
Она откинула голову и засмеялась, и Джим засмеялся вместе с ней. И  так  они
смеялись, пока наконец не успокоились, по-прежнему глядя друг другу в глаза.
   - Теперь я такая и есть, - сказала Мэри.
   Она с улыбкой взяла его под руку.
   - Извини, Луис, - сказала она, потом повернулась и, все еще  под  руку  с
Джимом, вышла из кабинета.