запамятовал - а скорее всего просто не знал и не думал об  этом,  -  что  на
Земле  действует  непреложный  закон:  каждое  дело  имеет  успех  только  в
определенных для него свыше временных рамках. За эти  волшебные  часы,  дни,
недели, а возможно - зависит от масштаба свершений, - годы и  столетия  дело
должно  быть  сделано.  Количество   попыток,   направленных   на   успешное
производство работ, не ограничивается. Но горе тому, кто исчерпал  временной
лимит и не сделал  дело.  В  одну  роковую  минуту  оно  разваливается.  Оно
распадается на составные части,  недостроенное  здание  рушится,  и  крепкие
стены обоснованных расчетов и планов превращаются  в  кучи  битого  кирпича,
растрескавшегося  бетона  и  ржавого  металла.  Стремительный   поток   дней
размывает  жалкие  остатки  дела  и  навсегда  уносит  их  прочь,   оставляя
строителям только память о неудавшемся предприятии...
   Время, выделенное Пирсу для захвата Алекса  Нормана,  истекло.  Лейтенант
Гордон выскочил за дверь, чтобы приготовить к операции следующую машину,  но
его действия уже ничего не решали. Закон запрета на  успех  вступил  в  свои
права.
   Алекс открыл глаза, и первое, что он увидел, - улыбающуюся морду пса. Тот
сидел возле человека и, радостно повизгивая, бил  хвостом  по  земле.  Алекс
резко приподнялся на локтях - движение отозвалось в голове режущей болью - и
сквозь узкие щелочки заплывших глаз  посмотрел  в  сторону  роботов.  К  его
великому удивлению, машины стояли неподвижно, и их пневмотрубки под головами
представляли собой рваные мочала.
   - Так это ты... - просипел Алекс и взял лапу пса в свою руку. -  Спасибо,
друг. Никогда бы не подумал...
   Он хотел было сказать псу что-то еще - доброе и благодарное, а потом  как
следует изучить, ощупать свое изуродованное лицо и голову, но...  "Больше  я
не буду тянуть с этим делом, - сказал он себе, -  хватит.  То  снайперы,  то
наркотики, то избиение... Очень плотный график. Так они никогда не дадут мне
добраться до Микки".
   Алекс ободряюще подмигнул псу и распахнул куртку комбинезона. Он собрался
было  сначала  запретить  одновременное  воспроизведение   всей   библиотеки
голограмм и оставить только резонансную сцену с горящим небоскребом,
   Фредди и Модификатором. Но немного подумал и отказался от  замысла.  Если
он уберет миражи, то снайперы, которые сидят наготове, обнаружат его и снова
повторят свои фокусы. "Нет, - сказал он себе. - Пусть сначала вокруг  станет
тихо, как в спальне. Тогда я и выключу воспроизведение  архива.  И  пойду  к
звездолету".
   - Слышишь, песик, - обратился он к своему спасителю. -  Я  сейчас  сделаю
одну вещь, так ты не пугайся, для тебя это безопасно.
   Он болезненно  пощурился  на  панель  управления  генератора  и  увеличил
масштаб изображения в четыре раза.
   Пес не сводил глаз  со  своего  очнувшегося  разумного  приятеля  и  весь
прямо-таки светился от радости. Приятель снова вернулся к жизни и был,  судя
по всему, в полном порядке. А псу сейчас ничего  больше  и  не  требовалось.
Когда человек потрогал  его  за  лапу,  пес  чуть  было  не  прослезился  от
умиления.
   Он давненько заметил за собой эту странную особенность  -  радоваться  за
людей, тянуться к ним и жить их заботами. Его  бродячая  философская  натура
противилась подобному обеднению жизненного кредо и ограничению  свободы.  Но
пес не позволял ей взять верх над своим  душевным  отношением  к  людям.  Он
чувствовал, что через эту особенность он приближается  к  пониманию  великих
ценностей собачьей жизни. Недаром, говорил  он  себе,  преданность  человеку
присуща  почти  всем  собакам  -  за  исключением   некоторых   четвероногих
отморозков, конечно. Когда тебя сажают на цепь -  одно  дело,  здесь  решает
закон бродячей свободы. Но когда сердце  твое  тянется  к  человеку  -  дело
совсем другое, деликатнейшего свойства процесс...
   Пес чувствовал себя прекрасно. Он  был  горд  победой  над  механическими
чудовищами, спокоен за человека и кушать  пока  еще  не  хотел.  Поэтому  он
воспринял как должное то, что его теперь окружала  не  городская  свалка,  а
красивейший морской пейзаж. Он  и  человек  снова  оказались  на  живописном
необитаемом островке посреди водных просторов.
   Правда, просторы эти были не так просторны и пустынны, как  хотелось  бы.
Совсем близко от острова из воды  торчали  небоскребы,  города,  еще  ближе,
прямо под стенами зданий, в морскую гладь врезались башни крепостей,  ограды
могил, горные отроги. В воду входили воины и чудовища, неведомые  гигантские
насекомые падали с неба и скрывались в голубых глубинах.
   Все это уже не могло шокировать пса, а тем более ухудшить его настроение.
Он знал, что раз приятель на ногах, то скоро все вокруг приведет в порядок и
вернет на место исчезнувший понятный мир. Он смотрел  на  человека,  который
что-то ласково говорил ему, и улыбался во всю морду. Приятель склонил голову
и ткнул пальцем в белую коробку на груди.
   Глаза у пса вылезли на лоб. Только что он еще  спокойно  мог  мириться  с
тем, что в ненастоящем мире все здорово перепутано  и  пересекается  друг  с
другом. Но теперь...
   Песок под ногами, казалось,  ожил,  заколебался  и  стал  расползаться  в
разные стороны. Песчинки увеличились и отделились друг от друга, пес  теперь
будто бы стоял на  рассыпанной  по  земле  пшенной  каше.  Береговая  полоса
растягивалась и стремительно налезала на  морские  волны.  Растущий  во  все
стороны остров оттеснял водную гладь к городу,  стенам  крепостей  и  горным
отрогам
   Пес испуганно озирался. Стволы пальм у него за спиной  разбухли  и  стали
похожи на башни. И одновременно выросли. Они теперь имели высоту  небоскреба
и раскинули над псом и человеком гигантские зеленые шатры. Все это  было  бы
терпимо, если бы соседние картины не изменились. Но  дома  и  далекие  герои
других сцен ответили на чудачества острова аналогичным преображением.  Город
за морем стал гигантским и закрыл  собой  солнце.  Верхние  этажи  городских
построек  скрылись  в  облаках.  На   пса   надвинулись   каменные   громады
средневековых стен, огромная гора протянула свое подножие к островной полосе
прибоя. Из пещеры в этой  наглой  горе  выполз  на  четвереньках  великан  с
единственным глазом, злобно зыркнул им на пса, поднялся  и  подпер  горбатой
спиной небо Пес зарычал и попятился, но уже смотрел, как заскакали по волнам
лошади, размерами напоминающие слонов. И как сквозь тупую морду  одноглазого
чудовища к острову прорвался рой огромных пчел, и каждая  из  них  имела  не
жало - шило...
   Пес еще долго стоял бы и  переваривал  сменяющиеся  картины  увеличенного
мира. Но призывный свист  человека  помог  ему  справиться  с  оторопью.  Он
тряхнул головой, замахал хвостом и бросился к приятелю. "Ну его, этот мир, -
думал пес, - я не  буду  глядеть  по  сторонам,  я  буду  смотреть  в  глаза
человеку, так вернее". Он сел рядом с приятелем на песок-кашу,  тот  положил
ему руку на спину и сел рядом. Пес затих и прикрыл от удовольствия глаза.  А
когда  услышал,  как  человек  щелкает  клавишами  своей  коробки,  и  сонно
приподнял веки, то увидел, как бледнеют и растворяются миражи. И сквозь  них
проступают неискаженные, натуральные, знакомые контуры родного города,  леса
и той вонючей штуковины, появление которой так взбудоражило людей.
   Алекс остановился около лежащих на траве десантников. Все они  находились
в глубоком сне. Форменные комбинезоны на них имели несколько иной, нежели  у
всех остальных пришельцев, оттенок, а на рукавах имелись  яркие  нашивки  со
словами "охрана звездолета".  Алекс  с  кряхтеньем  нагнулся  над  одним  из
пришельцев и снял с поясного ремня портативную  рацию.  Свою  он  оставил  у
Пита, в студии, потому что знал: или рация ему не понадобится, или будет  их
у него столько, сколько имеется на звездолете. Он раздвинул багровые лепешки
губ - это была улыбка -  и  погладил  стоящего  рядом  пса:  -  Похоже,  что
обстоятельства складываются по второму варианту.  Сейчас  вызовем  войска  и
пойдем за Микки.
   Пес преданно заглянул ему в глаза и  нетерпеливо  перетопнулся  передними
лапами.
   Алекс включил рацию, быстро  нашел  волну  войсковой  связи  и  сразу  же
окунулся в энергичную перекличку военных:  -  Докладывает  майор  Полянский,
разведывательный  самолет  "РХ-640".   Фантомные   образования   над   зоной
наблюдения исчезли. Приступаю к подробной видеосъемке.
   - Дежурный связи! Передайте  генералу,  что  буровые  машины  уперлись  в
скальные образования на отметке минус десять  непосредственно  под  обрывом.
Жду указаний.
   Вот черт, подумал Алекс, они же подземный тоннель роют! Ну  и  оригиналы,
даром что вояки!
   - Наземная разведка, что у вас? - Властный густой баритон. "По-моему, это
тот, кто мне нужен", - подумал Алекс.
   - Движение катеров по реке прекратилось, господин командующий.  Видимость
отличная. Перемещений пришельцев и наших людей по суше не наблюдаем.
   - Отлично. Сейчас буду у вас. Дежурный связи!
   - Слушаю!
   - Включайте радиотревогу. Срочный сбор всех старших командиров войскового
кольца на командном пункте через пятнадцать минут.
   Алекс быстро перешел в режим передачи.
   - Постойте!  -  вскрикнул  он.  -  Вы  слышите  меня?  Вызываю  на  связь
командующего!
   - Кто вы такой? - Голос дежурного связи приобрел металлическое звучание.
   - Я житель захваченного  пришельцами  региона,  -  напряженно,  но  четко
произнес Алекс. - У меня важное сообщение для генерала.
   - Как  вам  удалось  выйти  на  закрытый  канал  связи?  -  Связист  явно
демонстрировал бдительность стоящему за спиной  командующему.  И  тут  Алекс
вдруг осознал, что  его  несанкционированное  радиовторжение  по  спецканалу
"пришельцы - войска землян" может быть рассмотрено на том  берегу  реки  как
диверсия врага. Он запнулся. Но не позволил себе ввязаться  в  бессмысленный
диалог. Во-первых, сил у него па это не оставалось. А во-вторых,  любой  его
довод в таком положении мог толковаться бдительными  вояками  как  угодно  и
только усугубил бы тупиковость ситуации. Он мысленно выругался: ну  надо  же
такое! Оставалось надеяться только на решительность  генерала,  а  тот  пока
молчал. И тогда Алекс позволил себе рассвирипеть.
   - Слушай, ты, придурок... - начал он, но продолжить  свою  многообещающую
тираду не успел. Генерал, несомненно, обладал отличной реакцией и  смелостью
настоящего  командира.  Он  не  стал  прятаться  за   осторожным   дежурным,
оттягивать решение и лихорадочно связываться с правительством. Алекс услышал
в динамике его твердый голос: -  На  связи  командующий  войсками  оцепления
региона генерал Тейлор. Представьтесь, пожалуйста.
   Алекс сразу успокоился и представился.
   - Что вы хотите мне сообщить?
   Алекс кратко и в быстром темпе изложил все, что он знал, что видел, о чем
догадывался и что сделал. Когда он умолк, Тейлор долго и  изумленно  молчал.
Наконец прокашлялся и тихо сказал: - Поразительно! Вы  хотите  сказать,  что
подаете нам всю команду звездолета на блюдечке? А нам остается только прийти
и объявить их пленными?
   - Да, это так, генерал.
   - А вы уверены, что в  замкнутом  пространстве  звездолета  ваш  резонанс
действенен? Насколько я понял, ваш генератор разворачивает картины только на
открытых местах.
   Он не только решителен, с уважением  подумал  Алекс  о  Тейлоре,  у  него
неплохо соображает голова.
   - В общем, да, насчет развертки вы правы, генерал. Пит Милтон что-то  мне
объяснял на тему проникновения голограммы через окна и двери, но я как-то не
фиксировал на этом внимания. Я делал фильмы, больше всего меня  интересовали
вопросы  управления  изображением.  Я  сильно  сомневаюсь,  что  мои  миражи
проникли в звездолет. Но дела это не меняет.
   - То есть вы абсолютно уверены, что  усыпили  людей  даже  там,  куда  не
прошли лучи вашего лазера?
   - Совершенно верно. Таковы свойства "феномена Алекса".
   Генерал Тейлор хмыкнул. И было непонятно, то ли  он  сомневается,  то  ли
полностью удовлетворен ответом.
   - Хорошо, мистер Норман. Я, несмотря на ваш  подробный  рассказ,  еще  не
совсем уверенно ориентируюсь в ситуации. Вы же, как я понимаю,  имеете  свой
четкий план действий. Изложите его.
   Алекс ответил сразу, не задумываясь:
   - После нашего разговора я оставлю  включенный  генератор  возле  корабля
пришельцев. На всякий случай. Чтобы стены этого  монстра,  который  напичкан
черт знает какой аппаратурой, не экранировали голограмму, когда  я  войду  в
звездолет. Я заберу оттуда  своего  мальчика,  а  за  это  время  вы  должны
подготовить своих людей к быстрому вторжению в  регион.  Когда  я  выйду  из
корабля, по вашему сигналу выключу резонансную развертку. Я  не  думаю,  что
пришельцы успеют очухаться до вашего  прихода.  Постгипнотическое  состояние
держится довольно долго. Сколько времени вам нужно на подготовку?
   - Пятнадцать минут.
   - Прекрасно. У вас будет больше. Пока я буду бродить по звездолету...
   - Мистер Норман,  может  быть,  сначала  целесообразнее  освободить  всех
пленников? Тогда вы и получите своего сына - прямо из рук наших людей.
   Алекс ответил неожиданно жестким голосом: -  Генерал,  сначала  я  возьму
сына на руки и только потом выключу генератор.
   - Но почему? Мне кажется это неразумным! Вдруг с вами что-нибудь случится
во время поисков в чужом космическом аппарате?
   Алекс помолчал, потом осторожно дотронулся до огромного желвака на правом
виске:
   - Ничего теперь со мной не случится, генерал, будьте спокойны.  Я  обещал
мальчику вернуться за ним на корабль, и я это сделаю... Я  обещал  вернуться
за ним...
   - Ну что ж, ладно, мистер Норман. Я могу понять ваши чувства. Вы  слишком
долго добирались до своего сына, чтобы... В общем, ясно.
   - Вы все правильно поняли, генерал. Как только я выйду, свяжусь  с  вами.
Будьте готовы.
   - Счастливо, мистер Норман.
   Генерал не мешкая отключился, а Алекс бросил усталый  взгляд  на  громаду
корабля пришельцев, похлопал пса по загривку и двинулся вперед.
   Впоследствии Алекс с трудом мог вспомнить свои впечатления от путешествия
по чужому звездолету. Собственно, их не  было.  В  память  врезалось  только
посещение игровых залов...
   На подходе к эвакуационному трапу ему внезапно  стало  плохо.  Видимо,  в
схватке с роботом он получил  довольно  сильное  сотрясение  мозга.  Оно  не
сказалось сразу - слишком велико было стремление Алекса завершить свой  путь
к Микки! - но по мере того, как шли минуты переговоров с генералом Тейлором,
по мере того, как Алекс, хромая, покрывал расстояние до звездолета,  боль  в
голове и тошнота стали нарастать.
   Он понял, что ни за что не сможет подняться  на  трап  по  приготовленной
веревке с крюком, и поэтому медленно  побрел  к  нижнему  концу  гигантского
сооружения. Цель его казалась теперь очень далекой. Алекс шел и ощущал,  как
каждый шаг отдается в голове, как судорожно сокращается пустой желудок,  как
временами замолкает сердце и все  вокруг  незаметно  подергивается  дымчатой
мутью.
   Больше всего он боялся потерять сознание. И дело было не в  пришельцах  -
он видел их везде вокруг себя, они лежали в разных позах и спали  крепко,  -
дело было в том, что он не знал, в какой точке  корабля  окажется  в  момент
слабости и не станет ли его падение роковым. Ему оставалось совсем немного -
найти Микки и вынести его из звездолета. Совсем  немного.  Все  долгие  часы
последней ночи и дня он лелеял в душе этот свой завершающий марш,  и  какими
же мучительными оказались эти последние шаги...
   Пес все время был рядом. Он трусил справа от Алекса,  иногда  подбегал  к
спящим пришельцам и настороженно обнюхивал их, очень часто заглядывал Алексу
в глаза и сочувственно поскуливал. Но Алекс не глядел на  него.  Пес  теперь
ничем не мог ему помочь, а Алекс экономил силы на каждом своем движении.
   Когда он  вошел  на  корабль,  то  не  увидел  для  себя  ничего  нового.
Стандартные широкие коридоры, стерильная чистота светлых  помещений,  обилие
знакомой и незнакомой аппаратуры. Он понял, что с трапа попал в  технические
отделы звездолета. Не глядя по  сторонам,  морщась  от  боли,  он  поковылял
вперед. Он надеялся набрести на  стенд  со  схемой  расположения  помещений.
Такие схемы, как правило, висели на стенах пассажирских космолайнеров. А так
как пришельцы мало чем отличались от жителей Земли, Алекс надеялся, что и  в
оформлении служебных интерьеров они не оригинальничали.
   Он не ошибся. В конце коридора, который показался ему очень  длинным,  он
набрел на схему и уперся в нее больным взглядом. Сердце его екнуло, когда он
увидел условные обозначения залов с одинаковыми названиями "Детский  отсек".
Занимали они весь десятый этаж. Десятый этаж, первая и вторая линии... Алекс
развернулся и стал искать лифт. Он вошел в огромный, хорошо освещенный зал и
сразу понял, что попал куда следует. Видимо, это  была  игровая,  специально
оборудованная пришельцами для детей. На полумягком подогреваемом  полу  были
рассыпаны самые разные игрушки, вдоль стен стояли  игровые  компьютеры,  под
высоким потолком висели  большие  макеты  самолетов,  дирижаблей,  воздушных
шаров. Мебель представляла собой  пуховые  столбики-стулья  и  бесформенные,
очень мягкие и очень низкие, лежбища-диваны.
   И  посреди  всего   этого   великолепия   лежали   дети.   Сотни   детей.
Приблизительно одного возраста - от трех до пяти лет. Сон застал их в  самый
разгар игр, и поэтому  те,  кто  занимался  с  компьютерами,  отвалились  на
спинки-подушки  пуховичков;  кто  возился  на  диванах,   так   в   объятиях
друзей-соперников и замер. А те, кто играл на полу, просто лежали  рядом  со
своими маленькими корабликами, автомашинами и мячиками и являли Алексу самое
милое зрелище в мире - надутые  сном  щечки  и  губки  таких  беззащитных  и
крошечных, таких наивных и невинных,  хранимых  и  любимых  богом  и  людьми
земных созданий.
   Алекс строго цыкнул на забегавшего по залу пса, сел на корточки и положил
под голову ближайшей девочки плюшевого медвежонка. И не мог не признать, что
благодарен пришельцам за их бережное отношение к украденным  детям.  Правда,
отметил он, в зале нет тел пришельцев. Получается, они оставляли  детей  без
надзора старших... Но потом обратил внимание на десятки видеокамер,  которые
следили за залом, помещенные на недосягаемую  даже  для  взрослого  человека
высоту. И успокоился. Он найдет своего мальчика целым и невредимым...
   Микки лежал на полу в пятом по  счету  игровом  зале  и  сжимал  в  руках
пластмассовый самосвал. Маечка его выбилась из-под  шорт,  красная  курточка
распласталась по полу, как  будто  хотела  сделать  незнакомое  ложе  своего
маленького хозяина мягче. Мальчик спал, и сон  его  был  мирным.  И  дыхание
спокойным.
   Алекс тихо подошел к сыну, встал на колени и долго смотрел  в  его  лицо.
Потом поднял маленькое теплое тельце на руки.
   "Я пришел, Микки..."
   Слова были не нужны. Алекс и Микки теперь  были  вместе.  И  любые  слова
могли  только  исказить  счастливый  сон  малыша  и  светлое  забытье  отца,
прижавшего к груди сына.
   В тот день - самый удачный, самый счастливый день Алекса!  -  происходило
много-много всего. По выходе из звездолета его состояние  не  улучшилось,  и
поэтомуон плохо помнил, как связывался с генералом  Тейлором,  как  выключал
генератор, как шикал на слишком громко визжащего пса - "разбудишь Микки!"  -
как ожидал войска.  Он  делал  все  автоматически,  как  запрограммированный
робот, и только одно чувство было живо в нем, им он был  полон,  оно  давало
ему силы держаться на ногах... Он ощущал тепло Микки. И  слышал  тихий  стук
его сердца. И ждал, когда он проснется...
   А потом, когда пришли солдаты, когда  на  него  надвинулось  возбужденное
лицо довольно симпатичного и явно интеллигентного  Тейлора,  когда  заревели
бронетранспортеры на земле и вертолеты  в  воздухе,  он  повернулся,