ва упал мордой на
лапы. Люди, позволил он  себе  некоторую  философичность,  люди  -  они  как
собаки: тоже бывают голодны, так же страдают, ищут себе пару и ухаживают  за
своими щенками. Они были бы очень похожи  на  меня,  подумалось  псу  сквозь
дрему, очень похожи... Если бы...
   Если бы в них не было того, что он увидел сейчас в глазах незнакомца.
   И названия чему он не знал.
   Алекс уходил из леса, от корабля вдоль берега реки, огибая  родной  район
мегаполиса по периметру. Он не пошел к своему дому искать Кэт - он знал, что
или не найдет ее, или разделит ее участь, равно как и участь всех жителей их
района. В комплекте обмундирования, снятого с бесчувственного тела одного из
оглушенных им десантников, он нашел рацию, настроил ее на нужную  радиоволну
и теперь был в курсе всех событий.
   Он не вникал в  подробности.  Ему  было  неинтересно,  какими  средствами
блокировался их район, каким способом пришельцы собираются "зачищать"  -  их
словечко! - город, какие  меры  предпринимает  правительство  и  что  сказал
командор пришельцев. Он даже не очень внимательно слушал  выводы  аналитиков
правительства  о  том,  откуда  взялись  человеки-инопланетяне,   обладающие
фантастической техникой. Для него было важно только то, что их всех - Микки,
Кэт, Пита, Бобби, его и еще тысячу тысяч горожан -  собираются  забрать  на,
огромный транспортный корабль и увезти в неведомом направлении.  И  еще  ему
было важно  понимание  -  и  он  получил  подтверждение  его  истинности  из
радионовостей! - того, что Мировое правительство в растерянности и не знает,
что можно сделать в такой ситуации. Только этих двух вещей  было  достаточно
Алексу, только их - для того чтобы идти вот так, знобким  майским  утром  по
берегу реки, сжимать в  руках  автомат  и  слушать,  слушать  ледяной  голос
внутри, голос, который знал, что делать.
   Идти и не думать больше ни о чем, кроме одного.
   "Я приду!"
   Правда, он внимательно выслушал обращение командора пришельцев к  жителям
региона. Тот приглашал всех добровольно сдаться и обещал, обещал, обещал...
   "Хорошие условия содержания, курортный рацион и мероприятия", "вы  можете
это рассматривать как туристическую космическую экскурсию", "всего  на  один
месяц с последующим комфортным возвращением и  выплатой  компенсаций",  "все
разлученные домочадцы встретятся после прибытия на новое место"...
   Алекс не верил ни единому его слову. Он не знал почему  -  он  просто  не
верил. И неверие это шло из глубины его сердца.  А  зову  своего  сердца  он
следовал сейчас так безоговорочно, как  еще  никогда  в  своей  жизни.  Зову
сердца и  тому  ледяному  голосу  внутри,  который  точно  знал,  что  нужно
делать...
   Он  шел  вдоль  воды  и  останавливался  только  для  того,  чтобы  круто
повернуться и спрятаться за кусты при появлении катеров пришельцев.  Он  уже
понял, что для него они не представляют угрозы. Он был в  форме  десантника,
да и контролировали эти катера подходы к воде с той стороны реки. И все-таки
он хоронился: ему сейчас нельзя было ошибаться  ни  в  чем.  Он  должен  был
исключить любую случайность.
   Его мутило от слабости, плотная ткань комбинезона прилипла к ссадинам  на
спине и ногах и пропиталась кровью. Несколько раз силы оставляли его.  Тогда
он падал плашмя на песок и пил воду из реки. Вода казалась ему горькой,  как
не пролитые при разлуке с Микки  слезы.  Он  пил  эту  воду,  он  глотал  ее
холодную мутную горечь и, когда к горлу подступал угловатый горячий  слезный
ком, снова вставал и снова шел и опять не думал ни о чем, кроме самых нужных
вещей. Он  постоянно  сверялся  с  биоиндикатором  и  проверял  безопасность
маршрута; чутко прислушивался к звукам  на  воде  и  залегал  при  появлении
катеров; углублялся в лес и осторожно выбирался на опушку,  чтобы  взглянуть
на городской ландшафт и оценить расстояние до цели.
   Он забыл обо всем - о целом мире, который  жил,  страдал,  блаженствовал,
пел, смеялся и плакал у него за спиной, вокруг него, там, на  другом  берегу
реки... Он забыл обо всем, потому что он должен был дойти.
   Добраться до оружия.
   Добраться до оружия, в котором была его последняя надежда.
   Когда он вышел из леса, бегом пересек совершенно чистое зеленое поле и из
последних сил перемахнул через  ограду  особняка  Пита  Милтона,  ему  стало
легче. Он вошел в особняк. Его встретила неуместная для этого  дома  тишина,
неубранная  гостиная,  безжизненная  трагичная  пустота  спешно   покинутого
жилища. Он не удивился. Бросив ничего не выражающий взгляд на разбросанные в
гостиной игрушки и одежду, он медленно поднялся по лестнице, вошел на чердак
и в узком пазу балки перекрытия взял ключ от студийного сейфа.
   Пересекая дворик между особняком и студией, он  отметил,  как  непривычно
тихо в коттеджном поселке. Было уже около восьми утра, и в этот час дети шли
в школу, на улице раздавались их веселые крики, матери  окликали  их  вслед,
давали  последние  наставления,  а  потом  и  сами  выходили  из  домов   за
покупками... Сейчас не звучал ни  один  человеческий  голос,  нигде.  Только
кудахтали в клетях голодные куры да звенели  цепями  молчаливые,  испуганные
собаки.
   "Зачистили"  уже,  значит,   микрорайон,   бесстрастно   подумал   Алекс,
"зачистили"...
   Он подошел к крыльцу студии,  отковырнул  нижнюю  мраморную  ступеньку  и
достал из тайничка  ключ  от  входной  двери.  Открыл  дверь.  Не  глядя  по
сторонам, прошел к сцене.
   Когда он достал из темной глубины сейфа объемный оранжевый ребристый шлем
и белую пластиковую коробку генератора, лицо его не выразило никаких чувств.
Он просто прижал аппаратуру к груди, прошел к "кофейному"  столу  и  сел  на
диван. Посмотрел на биоиндикатор, поставил его в режим аварийного оповещения
при приближении объекта.
   И прежде чем упасть на диван навзничь и провалиться в сон, сказал  своему
Микки, сказал тихо, всего два слова: - Я приду!

   Часть II
   ДОРОГУ ОСИЛИТ ИДУЩИЙ

   ГЛАВА 1

   - Алло, алло, это ты?
   - Да. Здравствуй, Кэт.
   - Микки с тобой?
   - Нет. Они забрали его.
   Пауза. Мертвая тишина в телефонной трубке.
   - А ты?
   - Что я?
   - Почему ты там, сволочь?! - Злобный, полный готовкой ненависти взвизг. -
Как ты там оказался, если Микки забрали? Ты  отдал  его?  А  сам  смылся?  И
теперь пьешь у Милтона, горе заливаешь?!
   - Кэтти...
   - Будь ты проклят, мразь! Чтоб ты сдох, гнида! - Бурные  рыдания.  Трубка
распухает  в  руке  и  наливается  красной,  как  кровь,   материализованной
ненавистью. Пальцы жжет. Это не ненависть. Это яд.
   - Подожди, я объясню...
   - Нечего объяснять, скот! Я сейчас позвоню ихнему командору, он теперь  в
префектуре, и скажу, чтоб тебя там "зачистили", да так, чтоб ты сдох, сгнил,
никогда не очухался! Будь ты проклят!
   Телефонная трубка надувается красным ядом и становится тяжелой и горячей.
Алекс  не  выдерживает  и  впивается  в  нее  зубами.  Истонченная  оболочка
лопается, и вся жидкость, весь яд устремляется Алексу в горло. Он  почему-то
с удовлетворением сглатывает его, пьет,  хлебает,  и  яд  течет  у  него  по
подбородку на грудь, и он недоволен тем,  что  совсем  не  чувствует  вкуса,
но... Красная дрянь свинцом оседает в груди и давит, давит, давит...
   - Так тебе и надо! Сдохни! Алекс неимоверным  усилием  выдернул  себя  из
кошмара и, задыхаясь, рывком сел на диване. Сердце колотилось как бешеное. В
груди разливалась та самая ядовитая тяжесть, которой он нахлебался  во  сне.
Он сорвал с себя куртку комбинезона, мокрую от пота рваную майку и откинулся
на спинку  дивана.  Дыхание  Hfe  успокаивалось,  в  голове  все  еще  стоял
ненавидящий крик Кэт. Мысли  путались  от  этого  крика,  он  никак  не  мог
сосредоточиться...
   Да, да, стучало в висках, все это было с тобой десятки раз  и  будет  еще
один, если она позвонит. Твое счастье, что она  этого  не  делает  и  скорее
всего не сможет сделать. Твое счастье, иначе все повторится, дословно,  весь
кошмар, а яд - он уже в тебе давно. Все эти  годы  -  столько,  сколько  лет
Микки, плюс еще один год...
   Сколько лет Микки, ты помнишь? Сколько ему лет?.. И ты нахлебаешься  еще.
Она ненавидит тебя, ты знаешь. И знаешь, за что... За ту жизнь, вашу  жизнь,
которая получилась такой. Такой, какая есть...  Ну  ладно.  Но  сколько  лет
Микки, сколько?..
   Прекрати истерику. Заткнись. Он изо всех сил сжал ладонями виски, а потом
три раза шарахнул себя затылком о спинку дивана. Боль в голове подействовала
отрезвляюще. Он широко открыл налитые кровью глаза и посмотрел на часы.
   Стоял полдень. Через единственное окно в студию врывался яркий  солнечный
свет.  Тишину  на  улице  нарушало  только  оживленное  щебетанье  птиц.  Он
посмотрел на биоиндикатор - в радиусе километра не было ни одной живой души.
Перед  мысленным  взором  Алекса  пронеслись  картины  прошедшей  ночи.   Он
застонал. Микки... Не думай о Микки! - оборвал он себя. Не смей. Это мешает.
Пришло время действовать. Подумай сейчас о них.
   Он снова прислушался к звукам за окном и снова настороженно посмотрел  на
биоиндикатор - не врет? Потом растер мокрую грудь обрывками майки и  стиснул
зубы. Тишина за стенами взъярила его. Здорово. Здорово работают. И  как  это
только  у  них  так  гладко  получается!  Прилетели,  превратили  миллионное
население в стадо овец и погнали в свой хлев!  И  вот  уже  целый  городской
поселок - семьдесят особняков и коттеджей! - превращен в мертвое царство,  в
котором тихо,  как  на  дне,  как  на  кладбище!  Он  зло  выдохнул  воздух.
Успокойся. Хватит. Приведи себя в порядок и начинай.  Что  ты  там  хотел  -
начинай. У тебя нет времени, совсем нет. Ты  видишь,  как  они  действуют  -
быстро, быстро и чисто.  Это  отлаженный  армейский  механизм,  это  команда
"экстра" - ты должен быть в форме. Одна ошибка, и тебя аккуратно понесут  на
носилках, как того пожарника, понесут туда, где Микки, но что толку - ты его
никогда не увидишь. Тебя не должны доставить туда - ты  войдешь  сам,  когда
сделаешь все необходимое, все,  что  задумал.  Это  будет.  Это  обязательно
случится. Только не тяни, сосредоточься, вставай! Тебя ждет Микки!
   Алекс тяжело поднялся на ноги. Он проспал что-то около трех часов,  этого
было мало. После бессонной ночи  чувствовал  он  себя  совершенно  разбитым.
Каждая клеточка его тела была отравлена -  отравлена  вчерашними  событиями,
непосильными  нагрузками,  потерей  Микки,  грязной  речной  водой,   долгим
напряженным, походом, а главное - отвратительной невозможностью все  вернуть
назад, предотвратить, уклониться и изменить, изменить, изменить...
   Он заставил себя подойти к ящичку с  надписью  "Аптечка",  достал  оттуда
банку кофе и свои сигареты. Включил электрический чайник.
   После этого, понемногу убыстряясь в движениях, разгоняя кровь, пошарил по
студии и отыскал в рабочем шкафу Пита  чистое  полотенце  и  старую  бритву.
Подошел к раковине и взглянул  на  себя  в  маленькое  настенное  зеркальце.
Ничего, Алекс, ободрил он себя,  рассматривая  порезы  на  лице  и  суточную
щетину. Ничего. Тем страшнее для них будут ваши встречи.
   Он обтер торс мокрым полотенцем, надел найденную в том  же  шкафу  старую
водолазку Пита и заглянул в холодильник. От вида  единственного  продукта  -
трехдневного, сдувшегося в плоскую лепешку чизбургера - его затошнило. Но не
тут-то было. Он приказал  себе  взять  в  руки  гнутый  холодный  кругляш  с
почерневшим мясом и пегой травой и пройти с ним за стол. Он сел,  приготовил
себе кофе и так же, в  приказном  порядке,  сжевал  страшноватый  чизбургер,
запивая его огромными глотками сладкой обжигающей бодрящей черной жидкости.
   Закурив, он не позволил себе  расслабиться,  как  делал  всегда  утром  с
первой сигаретой в зубах. Он теперь не ел - снабжал себя энергией, не  курил
- восстанавливал привычный телу биохимический баланс. Там,  на  просеке  под
кораблем  пришельцев,  он  превратился  в  машину.  В  стального  робота.  В
Железного Дровосека из Миккиной книги сказок.
   И  все-таки  он  чувствовал.  Он  ощущал  удовольствие  от  завтрака,  от
сигареты, слушал, как тело отвечает здоровой расслабленностью, готовностью к
движению,  как  депрессия  уступает  место  трезвой  оценке  реальности.  Он
почувствовал себя почти здоровым.
   "Он был добрый малый,  Железный  Дровосек,  -  вдруг  благодушно  подумал
Алекс. - Когда я читал сказку Микки, мальчику он полюбился больше всех.  Он,
этот малый, помнится, очень хотел  иметь  живое  человеческое  сердце  и  не
понимал, что оно уже бьется у него в груди, если  он  был  готов  прийти  на
помощь любому из своих друзей в любую минуту. Хорошая сказка".  Он  вспомнил
остроносое птичье лицо Пита с огромными, широко  расставленными  изумрудными
глазами и резко поднялся с дивана. Давай, Алекс. Тебя все ждут.  Взгляд  его
упал на оранжевый шлем и белую пластиковую коробку рядом. Он взял аппаратуру
в руки, влез в ремни генератора,  закрепил  его  на  груди  и  надел  куртку
комбинезона. Критически себя оглядел. Комбинезон был ему немного великоват и
топорщился на груди, скрывая контуры аппарата. Алекс удовлетворенно хмыкнул:
хоть он и не собирался больше встречаться с пришельцами, но мало  ли  что...
Пусть генератор будет худо-бедно замаскирован. Он взял в руки  большой,  как
баскетбольный мяч, шлем. "Его - в сумку, - подумал он.  -  Быстро  надеть  и
подключить шлем я сумею в любой ситуации".
   Алекс оглядел студию. Когда-то во время уборки  он  наткнулся  на  старый
дорожный баул Пита. Он тогда куда-то его засунул, а вот куда - совершенно не
помнил. Алекс постоял с озадаченным видом, потом  одним  решительным  рывком
поднял сиденье дивана и заглянул во внутренний ящик. Точно! - смятый пыльный
баул валялся там. Алекс открыл его - в сумке лежали  ветхие  желтые  газеты,
старые  рыболовные  снасти  и  обшарпанный  бинокль  с  сильно  поцарапанной
оптикой. Алекс взял в руки бинокль, задумчиво повертел его в руках и положил
во внутренний боковой карман комбинезона. Весь остальной мусор он  вынул  из
сумки и кинул под диван.
   Шлем удобно лег на дно баула, Алекс закрыл его, щелкнул прочным  запором,
сунул в карман пульт дистанционного управления и взял в руки автомат.
   "В окровавленном комбинезоне, с сумкой и  автоматом  в  руках,  с  серым,
исцарапанным  лицом  я  никак   не   сойду   за   одного   из   откормленных
молодцов-пришельцев, - подумал он. - Добираться до места необходимо скрытно.
Это, конечно, опасно, но дорога не дальняя. Ближайший небоскреб находится на
границе поселка и городских построек, в двух километрах отсюда. Я буду  идти
по пустому, "зачищенному" району - его уже покинули  и  люди,  и  пришельцы.
Единственное, чего следует опасаться, - дежурных патрулей:  армейцы  обязаны
контролировать "отработанные" квадраты. Надеюсь,  это  не  составит  большой
проблемы, я знаю здесь каждый уголок... А если... - Он посмотрел на автомат.
- Нет, проблем не будет. Главное сейчас  для  меня  -  дойти  до  пустующего
небоскреба. Совершенно пустого, тоже "зачищенного"  этими  гадами.  Работать
хочется в спокойной обстановке".
   Алекс вздохнул и медленно подошел к сцене,  к  своему  обычному  рабочему
месту. Яркий свет  из  окна  отбросил  от  его  невысокой  собранной  фигуры
причудливую густую тень. Он прыжком заскочил на сцену и повернулся  лицом  к
студии.
   "Я начну отсюда, - доверительно обратился он  к  пришельцам.  -  Я  начну
отсюда, где создал столько фантасмагорий, что хватит на вас на всех. А  если
что случится не так, если  не  хватит,  -  обнадеживающе  добавил  он,  -  я
придумаю еще.
   Похлеще".
   Он спрыгнул со сцены и пружинистым шагом направился к двери.
   Алекс залег в высокой  траве  неухоженного  газона  и  прижался  лицом  к
чугунному литью ограды. Он благополучно пробрался  через  поселок,  двигаясь
задами, - за особняками и коттеджами, от сада к саду, от огорода к  огороду.
Он перелезал через высокие  и  низкие,  вычурные  и  простецкие  ограждения,
продирался сквозь живые кусты изгороди и не встретил на своем неудобном пути
ни  одного  пришельца.  Он  так  до  сих  пор  и  не  был  уверен,  что  его
предосторожности не напрасны - ходят ли проклятые богом  троицы  по  главной
улице поселка. Впрочем, теперь ему было  все  равно.  Он  лежал  на  границе
большого города - чугунное ограждение шло вдоль городской улицы, и на другой
ее стороне, прямо напротив Алекса, высился стоэтажный небоскреб.
   Молчаливый и пустой.
   Алекс внимательно оглядел улицу. В трехстах метрах левее себя он  отметил
движение бордовых комбинезонов, услышал резкие слова  команд.  Из-за  зелени
дальнего пышного сада на улицу выходила колонна десантников. Она свернула  с
асфальтовой дороги, которая вела через поле и лес к пляжу,  а  значит,  и  к
звездолету, и  ровным  строем  протянулась  через  проезжую  часть  к  жилым
многоэтажкам. Алекс попытался подсчитать  число  пришельцев  в  команде,  но
армейцы все шли и шли, колонна тянулась и тянулась, первые ряды  исчезли  за
стенами домов, дворы принимали  в  себя  строй  за  строем,  а  конца  этому
движению видно не было. Алекс сбился со счета, в глазах у него  зарябило  от
напряжения. Он чертыхнулся и зло сплюнул, а потом увидел, как, негромко урча
и фыркая, на асфальт стали выползать самоходки-эвакуаторы. Они  сопровождали
колонну по бокам и при подъезде к жилому массиву разворачивались  и  огибали
квартал, создавая вокруг домов зловонное механическое кольцо.
   "Вот как они работают, - зло прошептал Алекс,  -  вот  как".  Сейчас  эти
молодцы пойду! по подъездам и будут вышвыривать из квартир голосящих женщин,
сопротивляющихся униженных мужчин, плачущих детей. Тех, кто  будет  особенно
агрессивен, они накачают усыпляющими пулями, от которых, как мы  уже  знаем,
можно и умереть... Потом всех затолкают в эвакуаторы и доставят на корабль.
   Он подсчитал примерное количество домов и квартир в своем регионе. Это же
адова работа, подумал он. Прорва  работы.  Их,  этих  садистов  в  униформе,
должно быть, несколько тысяч, иначе они не справятся  за  короткий  срок.  А
какой у них срок? - спросил  он  себя.  И  как  отрезал  -  короткий.  Очень
короткий, не расслабляйся. Очевидно, что они рассчитывают все завершить  дня
за три.  Это  четко  спланированная  и  стремительно  совершаемая  диверсия.
Неожиданность,    решительность,     жестокость,     быстрота,     слаженная
массированность  действия  -  уничтоженные  спутники,  необъявленная  ночная
посадка,  нейтрализация  силовых  служб  города,  мгновенное   развертывание
подразделений для захвата жителей. Что  тебе  надо  еще?  Трое  суток  -  не
больше. И первые из них уже на исходе.
   Он отвел взгляд от бордовых комбинезонов и посмотрел на  главный  вход  в
небоскреб. Сердце его екнуло. Из-за угла здания к широкой лестнице  подъезда
двигались трое десантников. Сперва Алекс засомневался: что, небоскреб еще не
"отработан"? Но нет. Алекс кинул взгляд на огромное  безмолвное  строение  -
он, городской житель, не мог ошибиться. Покинутый высотный дом  не  спутаешь
ни с каким другим...
   Десантники неторопливо дошли до подъезда  и  остановились.  Один  из  них
оглядел противоположную сторону улицы - Алекс вжался лицом в траву и  замер.
Другой что-то сказал, все трое засмеялись. Алекс лежал  и  слушал  негромкие
голоса пришельцев и, по мере того как тянулось время,  укреплялся  в  мысли,
что скоро они не уйдут. Это пост. Кроме патрулирования, у них  предусмотрена
и контрольная постовая служба, понял он. И в который раз удивился четкости и
тщательности действий армейцев. А потом разозлился.
   Они здесь будут точить лясы, а я?  Я  буду  играть  с  ними  в  прятки  и
притворяться куском газона? Что делать - ждать темноты, идти в обход? Ну  уж
нет! Я еле дополз до этого небоскреба, и я в него войду!
   Он посмотрел вдоль улицы: последние ряды колонны десантников  втягивались
во дворы.
   Эвакуаторы  замерли  на  св