Услыхав новости, он явился,  наверно,  прямо
от печи. Кожаный фартук на нем был прожжен искрами, на лбу и  руках  чернела
сажа. Забытые корявые клещи были еще зажаты в правой руке.
   - Конечно, погиб, - отвечал Форос. - Все,  кто  был  на  копях,  погибли.
Микенец не станет рабом. Горячий Квурра с болью воскликнул:
   - Горе пало на нас! Копь разрушена, люди погибли, родичи мои убиты. -  Он
гневно потряс клещами. - Погиб Мирисати, которому ты обещал свою дочь, когда
она станет взрослой... - слова утонули в кашле. Надышавшиеся металлом халкеи
вечно кашляли, и многие из них из-за этого умирали.
   - Я не убивал его, - отвечал Перимед. - Брат мой Ликос тоже погиб.  Но  я
позабочусь, чтобы за них отомстили. Возвращайся  к  печи  своей,  о  Квурра,
послужи нам своей силой.
   Квурра повернулся и, уходя, бросил через плечо:
   - А скажи мне теперь, благородный Перимед, долго ли  еще  гореть  огню  в
моей печи, если копи больше нет?
   Долго ли? Именно этот вопрос более  всего  волновал  и  самого  Перимеда.
Неужели он слишком многого  хочет?  -  думал  царь.  Нет,  другого  пути  не
остается. Пока города Арголиды ссорятся друг с другом,  они  будут  слабыми.
Лерна воюет с Эпидавром, Немея топит корабли Коринфа.  А  корабли  Атлантиды
тем временем плавают куда им угодно, атланты богатеют. Лишь  объединив  свои
силы,  Арголида  сможет  бросить  вызов  древней  мощи  островного  царства.
Каменистые равнины отечества плодоносят,  но  скудно.  А  за  морем  дразнят
богатством далекие города, и люди его жаждут  этих  богатств.  Облаченные  в
медь воины с бронзовыми мечами добудут все, что пожелает глаз. Но  удачу  им
приносит бронза. Бронза - пища и питье войны,  ведь  без  нее  воины  станут
ничем. Много вокруг мягкой золотистой меди, но не она нужна Перимеду. Халкеи
умеют  смешивать  медь  с  серым  оловом  в  недрах  своих  печей  -  делать
благородную бронзу. Из нее Микены ковали свое оружие - чтобы покорять  силой
или покупать города Арголиды, связывая их воедино.
   Без бронзы шаткий союз распадется, города вновь примутся воевать  друг  с
другом. И Атлантида - морская держава - будет править, как правила прежде. У
Атлантиды есть олово - столько, сколько нужно. Их копи и лагеря  расположены
у Истра .  У  Микен  тоже  было  олово,
немного олова, но оно было. Людям Перимеда  приходилось  плавать  за  Теплое
море по холодному океану к далекому островку, там добывать олово, везти  его
обратно. Но олово было, и Микены владели бронзой. Теперь бронзы не стало.  -
Копь... Копь нужно восстановить.
   Перимед вымолвил эти слова,  еще  не  заметив,  что  к  нему  приблизился
смуглый  невысокий  Интеб-египтянин  в  тонком  одеянии  из  беленого  льна,
сменившем грубую рабочую одежду. Край накидки был расшит золотой  нитью.  На
шее лежал богатый нагрудник, усеянный  самоцветами,  умащенные  благовониями
черные волосы влажно блестели. Поглядев на него, Перимед вспомнил.
   - Покидаешь нас.
   - Очень скоро. Я закончил свою работу.
   - Ты хорошо потрудился. Скажи об этом  своему  фараону.  А  пока  садись,
поешь со мной на дорогу. Женщины торопливо  принесли  блюда  с  жаренными  в
масле рыбешками, пироги, пропитанные медом, соленый  белый  сыр  из  козьего
молока. Интеб деликатно брал рыбку золотой вилкой, извлеченной для этого  из
кисета. Странный человек, слишком молодой для руководства строительством, но
прекрасно знавший дело. Он  был  благородного  рода  и  в  известном  смысле
являлся не только строителем, но и  послом  Тутмоса  III.  Он  разбирался  в
астрономии, умел читать и  писать.  Под  его  надзором  сооружались  толстые
крепостные стены, охватывавшие город. Мало этого, он возвел огромные ворота,
поставил над ними каменных львов  царского  дома  Микен.  Хорошая  работа  и
недорого обошлась. Помог договор с фараоном. Тутмос III, поглощенный  войной
на юге, не желал,  чтобы  на  севере  его  беспокоили  пираты  из  Арголиды,
топившие корабли Египта и сжигавшие прибрежные города.  Дело  свершилось  по
согласию обоих царей.
   - Ты обеспокоен? - ровным голосом спросил Интеб, не изменяя бесстрастного
выражения лица. Он выковырял из зубов рыбью косточку, бросил ее на пол.
   Перимед пригубил вино. Много ли знает египтянин  о  случившемся  в  копи?
Фараон не должен проведать о неудаче Микен.
   - У царей много поводов  для  беспокойства..,  у  фараонов  тоже,  такова
участь владык.
   Если, с точки зрения  Интеба,  имена  правителя  драчливого  городишки  и
могущественного повелителя всего Египта нельзя было ставить рядом,  на  лице
его это не отразилось египтянин взял медовый пирог.
   - Меня беспокоят навозные мухи, разлетающиеся из Атлантиды, -  проговорил
Перимед. - Мало им собственных берегов, так они приходят сюда и сеют меж нас
раздоры. Корабли их  развозят  оружие  вдоль  всего  побережья,  а  вздорные
княжата с охотой им платят. Они не знают, что такое верность. Микены  -  вот
оружейная мастерская всей Арголиды. Некоторые забывают об этом. Вот и сейчас
на юге в Асине стоит корабль атлантов, целая плавучая кузница,  занимающаяся
своим делом в наших водах. Но он там не пробудет долго.., и в Атлантиду тоже
не вернется. Когда мы узнали о появлении этого корабля, мой сын  Эсон  повел
туда наше войско. Можешь сообщить об этом фараону. Подарки мои получил?
   - В целости погружены на корабль. Не сомневаюсь - фараон будет доволен.
   Перимед в этом не был уверен. Можно было на словах  считать  себя  равным
фараону, Перимед понимал - от самого себя истину  незачем  прятать.  Египет,
его города для живых и мертвых, толпы народа, неисчислимое войско. Если  эта
сила обратится против Микен, город перестанет существовать. Но есть  сила  и
сила, велик Египет, но это не значит, что ничтожны Микены.  В  Арголиде  нет
города могущественнее, есть чем гордиться.
   - Я провожу тебя, - объявил  Перимед,  вставая  и  цепляя  к  поясу  знак
царской власти - кинжал с крестообразной рукоятью. На длинном и узком прямом
серебристом клинке золотом, серебром и чернью изображена была сцена  царской
охоты на львов. Гарда же -  округлая  чашка  из  литого  золота  на  золотом
стержне, еще один знак власти, - крови не требовала.
   Перимед и Интеб шли рядом, а рабы бросились  открывать  кованные  бронзой
двери.  И  вовсе  не  случайно  они  миновали  крытые   гряды   с   грибами,
располагавшиеся  внутри  дворца.  Перимед  помедлил,  принялся   критическим
взглядом  следить,  как  садовники  сооружают  свежую  гряду.  Выложив  слой
коровьего помета, они забрасывали его кусками коры.
   Оказавшись рядом с ними, Перимед согнулся, сорвал гриб и принялся крутить
его на ходу. Белая шапочка, бледная ножка, мохнатые края шляпки. Он  отломил
кусочек, попробовал, угостил Интеба. Египтянин съел угощение, хотя на  самом
деле грибов не любил ведь все вокруг считали их деликатесом.
   - Это - история, - проговорил Перимед, указывая на навоз и гряды  будучи
дипломатом, Интеб сумел сдержать улыбку. Он знал, что грибы здесь в почете.
   Микес - называли их здесь и  отливали  в  виде  грибов  рукояти  мечей  и
кинжалов. Даже сам город назвали в их честь. Микены. Трудно  понять  почему.
Разве потому, что, выпирая из земли, молодые грибы  так  похожи  на  мужскую
суть - люди, далекие от цивилизации, всегда озабочены этой штуковиной.
   - Царские грибы, - проговорил Перимед. - На этом месте их собирал Персей,
он и дал имя городу. У нас долгая история, как у Египта. Есть  у  нас  люди,
что умеют читать и писать и записывают события.
   Остановившись возле деревянной двери, Перимед  застучал  в  нее,  наконец
дверь со скрипом отворилась моргая на солнце, из нее выглянул старый раб  с
глиняной табличкой в руке. "По виду атлант, - подумал египтянин, - вот  тебе
и микенская культура". И  он,  частый  гость  в  Фиванской  библиотеке,  где
папирусные свитки аккуратно разложены на полках  многих  комнат,  занимавших
вместе больше места,  чем  этот  дворец,  постарался  изобразить  интерес  к
покосившимся рядам  поставленных  друг  на  друга  корзин  с  неразобранными
табличками.., попробовал не  замечать  осколки  на  грязном  земляном  полу.
Определенно  все  эти  таблички  содержали  лишь  жизненно  важные   записи:
количество котлов, винных кувшинов, щипцов для очага, скамеечек  для  ног  и
прочих предметов повседневного обихода. Едва  ли  стоит  беспокоить  фараона
упоминанием о так называемой библиотеке.
   Снаружи послышался крик, и оба они заторопились к выходу: двое  воинов  в
панцирях волокли к ним  третьего  -  покрытого  кровью  и  пылью,  со  ртом,
открытым от крайнего изнеможения.
   - Мы нашли его, полз сюда по дороге, - начал один из  воинов.  -  У  него
есть слово, это один из тех, что ушли с Эсоном.
   И снова холод окатил Перимеда. Он заранее знал, что скажет раненый, и  не
хотел слышать этих слов. Злой день. Если бы только можно было  выкинуть  его
из жизни. Перимед ухватил раненого за волосы  и  ударил  о  стену  архива..,
потом стал трясти наконец тот задышал, как оказавшаяся на суше рыба.
   - Говори. Что с кораблем?
   Тот не мог выговорить ни слова.
   Подбежал раб с кувшином вина вырвав сосуд  прямо  из  его  рук,  Перимед
выплеснул содержимое в лицо измученного человека.
   - Говори, - приказал он.
   - Мы напали на корабль.., люди Асины, там... - он слизнул  струйку  вина,
стекавшую по лицу.
   - Что Асина? Они же  помогали  вам,  они  ведь  из  Арголиды.  Говори  об
атлантах.
   - Мы бились... - воин выдавливал слово за словом, - мы бились  со  всеми.
Асина пошла на нас вместе с атлантами. Их было слишком много.
   - А мой сын, Эсон, ваш предводитель... Что с ним?
   - Он был ранен... Я видел, как он упал.., умер или попал в плен.
   - А ты вернулся.., чтобы сообщить мне об этом? На этот раз  царь  не  мог
сдержать нахлынувший гнев. Одним движением он извлек кинжал и погрузил его в
грудь воина.

Глава 3

   Тиринф остался позади, видны были только дома на самой верхушке холма над
гаванью. В Аргосском заливе море  было  спокойным,  и  корабль  легко  несся
вперед, повинуясь опускающимся и поднимающимся в такт  неторопливому  рокоту
барабана веслам. По правому борту  проплывала  земля,  вся  в  юной  зелени.
Радостное прикосновение солнца прогоняло утреннюю прохладу. Прислонившись  к
борту, Интеб рассеянно глядел на  пену  внизу,  не  замечая  даже  кормчего,
находившегося в двух шагах. Весна, в тростниках у берегов  Нила  уже  кричат
аисты, скоро он будет дома. После трех лет, проведенных на чужбине, вернется
в сердце мира, к цивилизации, оставив позади  вздорные  претензии  варваров,
копошащихся в своих грязных Микенах. Он  выполнил  свой  долг,  хотя  это  и
заставляло его по временам испытывать отвращение. Полководцы  служат  своему
фараону на поле брани. Это дело несложное, - а в качестве последней  награды
их обычно ждет насильственная смерть. Вот  и  сами  воины  -  люди  простые,
жестокие, конечно, но чему удивляться: ведь душегубство - их  работа.  Воины
необходимы Тутмосу III, но нужен ему  и  Интеб.  Победа  достигается  и  без
битвы.  Фараон  знает  это.  Знает  и  он,  Интеб  вот  почему,   преодолев
естественное в таком случае отвращение и нежелание, он покорился воле своего
царя и отправился к варварам. Ему самому эта победа  обошлась  недешево,  но
Тутмос сэкономил на  ней.  Интеб  не  жалел  об  этом.  Трудов  благородного
зодчего, немногих рабов, горсточки золота, скудных подарков  хватило,  чтобы
остановить войну, чтобы прекратить нападения  на  побережье  Египта.  Микены
сделались сильнее в результате его трудов, однако для него самого  эти  годы
были потеряны.
   И все-таки не совсем: он тоже кое-что обрел. Все эти долгие месяцы..,  за
молодым вином, под зимними дождями, под опаляющим летним солнцем -  о  таком
трудно будет забыть - он встречал человека, которого мог  бы  назвать  своим
другом. Не исключено, что  дружба  эта  была  односторонней:  для  Эсона  он
оказался просто одним из многих обитателей дворца, и не  из  самых  знатных.
Как ни странно, это не волновало Интеба, даже  безответная  любовь  остается
любовью. Он с  удовольствием  сидел  на  тех  пирах,  потягивая  вино,  пока
остальные  опрокидывали  кубок  за  кубком,  чтобы  напиться,  как  подобает
благородному человеку. Грубая, своенравная, беспокойная -  такова  микенская
знать, таков и Эсон. Но все же он был иным ему предназначено  стать  царем.
Эсон унаследовал от отца острый ум, его трудно было счесть еще одним вонючим
варваром. Впрочем, быть может, Интеб все это лишь придумал. Неважно.  Просто
так было легче пережить эти годы. И хотя он промолчал, гибель Эсона потрясла
его не менее, чем самого Перимеда. Мощь Атлантиды сокрушила великого  воина,
раздавила как  насекомое.  Интеба  даже  слегка  тревожило,  что  скоро  ему
придется ступить на землю, где обитают убийцы его друга. Очнувшись от  своих
мыслей, он заметил, что Тиринф исчез за кормой и берега  разошлись.  Тяжелые
валы открытого моря вздымали и опускали корабль. Из каюты появился  капитан,
Интеб жестом подозвал его.
   - Куда мы идем?
   - Мы возьмем на восходящее солнце, господин,  как  только  поравняемся  с
этим островом, а за ним будет другой, потом новый.., их называют  Кикладами,
я не знаю названий всех островов. Они тянутся к Анатолийскому побережью,  мы
не будем терять сушу из виду, оставаясь в глубоких водах. А потом направимся
вдоль берега. Пока море спокойно, там не опасно, если налетит буря  -  можно
зайти в дружественную гавань.
   - Я говорю не о собственной безопасности и покое. Не  старайся  угадывать
мои желания, кормчий. Я достаточно поплавал, море меня не страшит.
   - Я не хотел, прости меня... - Мозолистые кулаки  кормчего  были  покрыты
шрамами экипаж опасался его скорой на расправу руки.
   - Я хотел узнать, будем ли мы проходить мимо Феры, острова атлантов?
   - Конечно, когда Иос останется позади нас, этот остров будет  по  правому
борту один из ориентиров.
   - Мы зайдем туда.
   - Но утром ты велел мне идти в Египет, ты приказывал...
   - Я говорил в присутствии арголидцев, они все доносят своему  царю.  Веди
корабль, кормчий. А с правителями я договорюсь. Правь к Фере.

***

   Когда они достигли Спеце, корабль повернул, оставляя на голубой воде дугу
белой пены. Перимед  не  узнает,  что  путь  его  зодчего  пролег  ко  двору
Атлантиды, к убийцам его сына, вечным врагам  Микен.  Царь  прогневался  бы,
если б узнал, и долгие годы труда,  потраченные,  чтобы  укрепить  дружбу  с
Египтом, не принесли бы плода.  Лучше  быть  хитрым  и  вежливым.  С  другой
стороны, и Атлас, повелитель  морей,  выразит  легкое  неудовольствие,  если
узнает, что египетский гость лишь недавно обедал с врагом царя Атлантиды. Не
исключено, что в подобном поступке его удивит отсутствие  вкуса.  Крохотные,
Драчливые и задиристые государства словно блохи в густой шкуре  Атлантиды..,
укус насекомого можно почесать, а можно оставить без внимания. И поодиночке,
и вместе варвары не страшны несчетным кораблям Атлантиды, им не добраться до
ее внутренних островов. Корабли атлантов плавают в этих морях по своей воле,
торгуют там же, где и суда Египта. По слухам, царский двор  Атлантиды  своим
великолепием не уступит египетскому, но в  это  Интеб  поверит,  лишь  когда
увидит своими глазами. Как ни стремился он домой, все же содержание свитка в
цилиндрическом футляре,  полученного  от  кормчего,  обрадовало  Интеба.  На
восковой печати оттиснут был картуш Тутмоса III, пятого  царя  восемнадцатой
династии. Приказано было Интебу с государственным визитом посетить двор царя
Атласа, чтобы возобновить узы дружбы. Корабль вез  дары  для  царя:  длинные
бивни - слоновую кость надлежало с церемониями  поднести  Атласу,  -  ткани,
горшочки с  пряностями,  золотые  украшения  и  скарабеев,  небольшие  куски
пронизанного   жилками   алебастра,   аметисты,   на   которых    придворные
ювелиры-атланты будут вырезать печати  для  честолюбивых  царедворцев.  Куда
более важный груз - и для Атласа, и  для  Египта  -  кипа  листов  папируса,
гладкого и белого. Только год назад папирус впервые был послан в  Атлантиду,
и вместе с ним - писцы, умелые в обращении с тростниковым пером и  тушью.  К
этому времени атланты должны уже оценить все преимущества папирусных свитков
перед неуклюжими глиняными табличками.., они будут рады  новым  запасам.  Но
дарящий вправе рассчитывать на отдачу, и Интебу  было  указано  при  удобном
случае напомнить, как нуждается безлесный Египет  в  древесине,  особенно  в
кипарисовой.

***

   На третье утро, когда из моря поднялись  округлые  берега  острова  Фера,
Интеб аккуратно надел лучшее свое платье  из  льняного  полотна,  украшенный
самоцветами нагрудник и золотые браслеты, а потом сидя дожидался,  пока  раб
умастит благовониями  и  причешет  его.  Его  ожидало  дело  государственной
важности. Кормчий  облачился  в  чистую  тунику  и  тоже  попытался  навести
красоту: после бритья не  слишком  острой  бритвой  лицо  его  усеяли  точки
засохшей крови.
   - Бывал ли ты здесь со своим кораблем? - спросил его Интеб.
   - Однажды, господин, много лет назад. В мире нет второй такой гавани.
   - Наверное, так, если люди не врут. Зеленым самоцветом поднимался  остров
из синего моря. Сады олив и финиковых  пальм  ровными  рядами  опускались  к
морю, меж них виднелись только что засеянные  поля.  Среди  деревьев  белели
деревенские дома. В небольшой  бухточке  расположилась  рыбацкая  деревушка,
утлые лодчонки были вытащены на ржавый песок. На миг в просвете между холмов
перед Интебом промелькнул далекий город, разноцветные здания поднимались все
выше по склонам холма. Город исчез - корабль поворачивал на запад.
   - Спустить парус, - приказал кормчий. Матросы привычно заторопились.  Они
отвязывали канаты, которыми огромный  квадратный  парус  был  прикреплен  за
нижние углы и борта. Другие тянули за сплетенный из пеньки с конским волосом
трос, служивший оттяжкой для  мачты.  Он  проходил  через  отверстие  на  ее
верхушке,  смазанное  жиром.  Когда  трос  отпустили,  парус  пополз   вниз,
складываясь крупными складками. Потом, когда парус намотали на рею и уложили
вдоль корабля, кормчий велел спустить и мачту.
   - Зачем это? - поинтересовался Интеб: ему еще не приходилось видеть,  как
опускают мачту.
   - Это там - на острове, господин, сам увидишь, - отвечал кормчий, слишком
занятый, чтобы пускаться в объяснения. Умерив  любопытство,  Интеб  не  стал
отвлекать его от дела.
   Мачту в гнезде удерживали прочные дубовые клинья,  их  пришлось  выбивать
тяжелыми кувалдами. Криков  было  много,  ругани  тоже  -  на  самых  разных
языках... Наконец мачту опустили и прикрепили рядом с парусом. Тем  временем
корабль неуклюже качался на волнах, возбуждая неприятные  ощущения  в  чреве
Интеба, так что он поспешно принес Гору благодарственную молитву, как только
гребцы взялись за весла. Корабль вновь тронулся в путь, и  едва  он  обогнул
скалистый мыс, как перед глазами  плывущих  предстала  расщелина  в  береге.
Словно некий бог рассек  почву  и  скалы  огромным  боевым  топором.  Склоны
вздымались высоко над головой, уходили в  глубь  побережья.  Встав  у  руля,
кормчий сам направлял корабль мимо мыса - прямо в расщелину.
   Тонко пропел рог, едва различимый  за  шумом  волн,  бивших  в  скалистые
берега.
   Прикрыв глаза ладонью, Интеб сумел различить на вершине  утеса  воинов  в
шлемах. Стража - в обязанности ее входит извещать царя о  появлении  каждого
корабля. И  не  только.  Не  трудно  было  заметить  ряды  огромных  камней,
приготовленных, чтобы их можно было сбросить на незваных  гостей.  Наверняка
припасена и горячая смола. Атлантида умела защищать себя.
   Еще один поворот -  и  высокие  утесы  вдруг  разошлись,  пролив  впереди
сузился, превратившись в прямой канал. По  бокам  его  тянулись  возделанные
поля, крестьяне ненадолго оставляли работу и, опершись на мотыги,  провожали
взглядом корабль.
   - Это канал? - спр