ки,  деньги
принадлежат ему, безотносительно к правовой точке зрения. Но  Домингец!..  Я
просматривал его отчеты, по мере того  как  ты  их  мне  передавал.  Мне  не
попалась там ни одна идея, которой мы с тобой  не  обговаривали  задолго  до
составления отчета. Добро бы мы  с  ним  действовали  наперегонки.  Но  ведь
фактически он не просто сдублировал мою работу - он ее испохабил. Не  схвати
ты его вовремя за руку, он бы безнадежно запутался по меньшей  мере  в  пяти
пунктах. Почему ты не меня превратил в крючок, к которому подвешиваются идеи
Вудбери? Эх, я не про три четверти миллиона,  ничего  подобного.  Пятидесяти
тысяч долларов мне бы  за  глаза  хватило.  Может,  поворчал  бы  я,  требуя
недоданных десяти тысяч, но ведь я же понимаю, что нельзя  схватить  луну  с
неба. Ты гарантировал мне постоянную службу. Согласен,  это  гораздо  лучше,
чем те же или еще большие деньги, выигранные в лотерею. Не о  деньгах  мысль
меня свербит. Вот я проделал хорошую, добросовестную работу, хоть  ее  и  не
сравнить с открытиями Вудбери. А теперь я вынужден  любоваться  тем,  как  и
деньги, и слава льются из  спесивого  осла  Домингеца.  Меня  мутит  от  его
самодовольной рожи.
   - На твоем месте я бы реагировал точно так же,  -  ответил  я.  -  Долгое
время я подумывал, не уговорить ли Уильямса, чтоб выкупил это изобретение  у
тебя. Но ничего бы из этого не вышло. Нам  нужно  во  что  бы  то  ни  стало
впечатлить русских, иначе мы не добьемся зенитного контракта. Конструктор ты
первоклассный,  но  ты  -  конструктор  для   конструкторов.   Допускаю,   в
конструкторских кругах  тебя  считают  восходящей  звездой.  Но  ведь  не  в
конструкторских кругах принимаются решения на высшем уровне.  Такие  решения
выносят важные шишки. Для представительства им нужен  кто-нибудь  такой  же,
как они. То есть человек, наделенный всеми теми качествами, которые  ты  так
презираешь в Домингеце. Меня эти качества тоже не умиляют, но таковы  факты.
Фирма "Уильямс и Олбрайт" извлекает прибыль из фактов.  И  еще  одно:  ты  -
служащий фирмы. Если изобретения Вудбери будут оформлены на  твое  имя,  это
покажется подозрительным. Наши  конкуренты  не  поверят,  а  когда  они,  не
поверив, обратятся в суд, судьи тоже не поверят. Это недопустимо. Вот  мы  и
покупаем изобретения по КИТ у человека, не имеющего никакого касательства  к
фирме. Формально он с нами ничем не связан. Я принял меры, чтобы его связь с
нами до покупки изобретений невозможно было проследить.  Свои  три  четверти
миллиона он получает по контракту, к которому не  придерешься:  он  выдержит
любые дознания. Мистер Джон-Средний-Гражданин и мистер Судья-Брюки-в-Полоску
воспримут эту сделку в буквальном смысле. Если трезвый,  практичный  человек
вроде Уильямса выкладывает за изобретение три  четверти  миллиона  долларов,
значит, изобретение ценное и стоит по меньшей мере два миллиона. Ты, Уотмен,
должен помнить: будущее фирмы "Уильямс и Олбрайт" - это и твое будущее. Рано
или поздно, когда  фирма  вырвется  в  высшую  категорию,  вместе  с  фирмой
выбьешься в высшую категорию и ты. Ты у Уильямса первый на очереди. Ты  ведь
знаешь, он слывет прижимистым. Но я бы не ввязался в эпопею с Домингецом, не
выговорив тебе значительного вознаграждения  за  моральный  ущерб.  Уильямса
пришлось-таки уламывать, но не слишком долго. В конце концов, он  согласился
удвоить тебе жалованье.
   - Ладно, - сказал Уотмен. - Смириться с этим я могу, но не  жди  от  меня
восторгов. Впрочем, ценю откровенность, с какой ты посвятил меня в подоплеку
всей ситуации. Но меня по-прежнему беспокоят два момента. Первый -  Вудбери.
Как с ним намерены поступить? Ведь его ты уязвляешь в самое сердце.
   - Он так пренебрегал своими правами, что ему уже нечего  нам  продать,  -
сказал я. - Но все равно, мы предложим ему солидные деньги,  пусть  охраняет
те права, которые, возможно, еще остались. Мы с  Уильямсом  горячо  на  этом
настаиваем. Мы согласны,  с  Вудбери  обошлись  непорядочно,  раздув  шумиху
вокруг Домингеца. Но иначе нельзя было поступить. Над нами всегда висела  бы
опасность  того,  что  какая-то  конкурирующая  фирма  обнаружит:  настоящий
изобретатель - Вудбери. В руках толкового адвоката его претензии  стоили  бы
нам немалых денег. Навряд ли кому бы то ни было  удалось  бы  погубить  нас,
орудуя этими претензиями. Но нас вполне могли бы вынудить к компромиссу. Нам
пришлось бы выдать кому-то двусторонние лицензии. А КИТ -  чересчур  лакомая
отрасль, чтобы упускать хотя бы крохи.
   - Хорошо, - сказал Уотмен. - Считаю,  что  с  Вудбери  все  улажено.  Еще
больше волнует меня другой вопрос. На своей работе я не нажил состояния,  но
и ничего не прогадал. Поначалу большинство инженерно-технических сотрудников
нашей фирмы не будет знать о нашей договоренности. Но все равно,  кто-нибудь
да прознает. Да и остальные довольно скоро окажутся в курсе. Начнутся обиды.
   - Не исключено, - согласился я. - Придется нам какое-то  время  потерпеть
возмущение молодежи. Ничего не попишешь.  Однако  в  конце  концов  зенитные
контракты  поднимут  нашу  фирму  на  недосягаемую  высоту,  положение  наше
укрепится, и нам станет легче удерживать молодежь.
   Я  видел,  что  меня  захлестывает  уйма  проблем.   Операция   оказалась
значительнее и бесповоротнее, чем я ожидал. В пруд брошен камень. Долго  еще
круги будут расходиться по воде.
   Я все поторапливал Паттерсона. Но нельзя было больше откладывать и личную
мою задачу - умаслить Вудбери. Письмо, которое я ему  отправил,  стоило  мне
изрядных усилий мысли. Я составил пять или шесть черновиков и  все  изорвал.
Наконец, остановился на таком варианте:

   Дорогой Вудбери!
   Давненько Вам не писал, но меня так закружили новые события,  что  только
сегодня, впервые за много месяцев, у меня  появилась  возможность  перевести
дух и обсудить с Вами нынешнее положение вещей.
   Вы ведь знаете, я всегда разделял с Вами веру в великую будущность КИТ. Я
высоко ценю Ваши основополагающие вклады в эту отрасль. Я  давно  сожалею  о
том, что преждевременность появления и основополагающий характер Ваших работ
по теории контроля и измерения не позволяют Вам  пожать  материальные  плоды
этих работ.
   Откровенно говоря, чем дольше я об этом думаю, тем больше убеждаюсь,  что
Вам никакими силами не удалось бы оградить свои права. Допустим, Вы могли бы
запатентовать кое-какие из ранних своих изобретений. Это  было  бы  нелегко.
Ведь в то время не существовало ни отрасли  техники,  ни  информированных  и
разбирающихся людей, к которым Вы могли бы обратиться. Патентование вовлекло
бы Вас в непосильные расходы, выражающиеся не только в фунтах,  шиллингах  и
пенсах, но и - что гораздо важнее -  во  времени  и  нервах.  Оно  неизбежно
отвлекло  бы  Вас  от  активного  покорения  фронтиров  науки,  то  есть  от
подлинного Вашего призвания. А это стало бы катастрофой  для  Вас;  для  нас
обоих.
   Предположим, Вы все же решились бы избрать  такой  путь  и  принести  все
необходимые жертвы. Не сомневаюсь, Вы  получили  бы  юридически  полноценный
патент. Но "юридически полноценный" не означает "пригодный  к  продаже"  или
тем более  "обладающий  высокой  коммерческой  ценностью",  как  ни  глубоко
содержание патента.
   Ценность патента зависит от множества формально-юридических  приемов,  от
знания материального права и правовой терминологии. Этими  приемами  владеют
лишь адвокаты да бизнесмены.  Получить  компетентный  юридический  совет  по
принципиально новой отрасли практически невозможно. Я уж не  говорю  о  том,
что хороший юридический совет обходится недешево.
   Кроме того, патент гарантирует монополию лишь на ограниченный  срок.  При
нормальном раскладе многие из Ваших прав  сейчас  уже  истекли  бы  или,  во
всяком случае, истекали бы. Такова неизбежная расплата за то, что опережаешь
свой век.
   Вы -  никоим  образом  не  единственный,  кого  касается  проблема  Ваших
изобретательских   прав.   Контрольно-измерительной   индустрии    предстоит
небывалый бум. Некоторые отдаленные проблемы КИТ достигли стадии актуального
практического значения. В частности, я  имею  в  виду  управление  зенитными
орудиями. Всем военным специалистам становится ясно, что  нынешнее  зенитное
орудие не обеспечивает защиты от нападения с воздуха.  Командно-дальномерный
пункт  и  математическое  оснащение  артиллериста  слишком   медлительны   и
беспомощны, чтобы справиться с быстро передвигающейся мишенью. Решение  этой
проблемы  -  в  контрольно-измерительной  аппаратуре,   осуществляющей   все
промежуточные  операции  между  дальномером   и   наводкой   орудия.   Здесь
первостепенное практическое значение приобретают  Ваши  идеи.  Их  судорожно
нащупывают артиллерийские ведомства всех стран.
   Данная  сфера  просто  не  может  ждать.  Фирме   "Уильямс   и   Олбрайт"
представился удобный случай влезть в нее. Нам бы очень хотелось приобрести у
Вас права, которые Вам бы это позволили. Мы с радостью выплатили бы  за  них
хорошие деньги. К несчастью,  на  сегодняшний  день  у  Вас,  насколько  мне
известно, нет никаких законных прав.
   Итак, мы очутились перед дилеммой. Воздержись мы от овладения отраслью  в
угоду этическому педантизму - Вам от этого никакой пользы. Мы -  всего  лишь
одна из нескольких  фирм,  борющихся  за  заказы  на  аппаратуру  управления
зенитками. Займемся  мы  данной  отраслью  или  нет  -  такого  случая  наши
конкуренты не упустят. Нужды или даже возможности выкупить у  Вас  право  на
владение отраслью у них не больше, чем у нас. Колебания,  нерешительность  с
нашей стороны не пошли бы Вам впрок.
   Не располагая возможностью заполучить именно от Вас  права,  которыми  мы
хотели владеть, мы поневоле приняли меры к тому, чтобы приобрести эти  права
на стороне. Один из наших сотрудников, Уотмен, -  автор  неплохих  работ  по
данной теме. Если они Вам  еще  не  попадались,  на  всякий  случай  высылаю
экземпляры последних его отчетов. С другой  стороны,  мы  скупили  кое-какие
изобретения профессора  Домингеца  из  университета  Фэйрвью.  Нам  пришлось
выложить за них целое состояние. Мы настолько высоко ценим отрасль,  которой
Вы положили начало, что хотим закрепить за собой каждую ниточку,  ведущую  в
ее направлении.
   Я как нельзя лучше  сознаю,  что  истинный  толчок  новейшим  работам  по
контролю и управлению дали Ваши  идеи,  хотя  ближайшее  время  конструкторы
будут приписывать честь открытия не Вам, а другим людям, чьи труды вторичны,
но более осязаемы. Весьма  сожалею,  что  мы  лишены  возможности  полностью
выдать денежное вознаграждение тому, перед кем несем всю  полноту  моральных
обязательств. Но как ни велики эти обязательства,  они  не  носят  правового
характера. Сама сущность наша как коммерческой фирмы мешает  нам  оплачивать
моральные  обязательства,  пока  и  поскольку  они  не   отражают   правовых
отношений. Как только дело доходит  до  интересов  наших  акционеров,  закон
начинает печься о них с великим усердием.
   За те права, которыми, возможно, Вы обладаете в КИТ, мы готовы предложить
Вам известную сумму; надеюсь. Вы сочтете ее приемлемой.  Прилагаю  контракт,
чтобы Вы поставили свою подпись. Советую, прежде чем подписывать, повидаться
с адвокатом. Будь моя воля, Вам предложили бы сумму покрупнее.  Но  все  же,
как мне кажется, пожизненная рента 2000  фунтов  стерлингов  в  год  -  тоже
неплохо. Надеюсь, она позволит Вам жить, ни в чем не нуждаясь.
   Я переговорил с Уильямсом - руководителем нашей фирмы.  Он  разделяет  со
мной радость по поводу того, что нам выпал случай воздать должное  истинному
отцу теории контроля и управления.
   Надеюсь, дела вскоре приведут меня  в  Англию.  Могу  ли  я  иметь  честь
навестить Вас?
   Искренне Ваш
   Грегори Джеймс.

   Ответ пришел месяц спустя; почерк старика был неразборчив, содержание  же
письма отличалось дотошностью.

   Дорогой Джеймс!
   Как явствует из обратного адреса, я больше не проживаю в Лондоне. Недавно
в Борнемуте скончался один мой дальний родственник - мелкий предприниматель.
Дела свои он оставил в крайне запутанном  состоянии.  После  выплаты  долгов
уцелел лишь маленький коттедж в малоприятном окраинном районе.  Поскольку  я
не связан ни постоянной службой, ни активной  деятельностью,  для  меня  все
города одинаковы. Продать коттедж не удалось.  Извлечь  из  наследства  хоть
какое-то преимущество я  мог  только  одним  способом:  поселившись  в  этом
коттедже.
   Содержание Вашего письма очень меня заинтересовало. Я был бы изумлен,  не
осведоми меня "Дэйли мэйл" о переговорах, ведущихся  Вашей  фирмой.  В  этой
газете я вычитал, что ваша  неистощимая  американская  инициатива  произвела
очередной пресловутый переворот в промышленности, из серии тех  переворотов,
которые мы привыкли ассоциировать  с  вашей  страной.  По-видимому,  в  лице
некоего профессора Домингеца  вы  обрели  Великого  Изобретателя  и  за  три
четверти миллиона долларов купили у него некие права,  относящиеся  к  сфере
КИТ.
   Я потрясен суперкачеством трудов профессора  Домингеца,  коль  скоро  это
качество заставило  Вас  предложить  такую  колоссальную  сумму.  Те  статьи
Домннгеца, которые попадались мне в  научной  периодике,  свидетельствуют  о
том, что он, пожалуй, разбирается в проблемах контроля и управления, хоть  и
ограниченно, и ни о чем более.
   В сущности, мне не совсем ясно, почему,  желая  вознаградить  талант.  Вы
предприняли столь дальние поиски. У Вас под  боком  -  прямо-таки  а  центре
Вашей фирмы - есть  мистер  Уотмен.  В  этом  молодом  человеке  наблюдаются
зачатки глубокого владения предметом.
   Я далек от понимания подоплеки вашей новой политики, равно  как  и  того,
какие причины  толкнули  Вас  на  столь  эффектный,  можно  даже  сказать  -
мелодраматический шаг. Я ознакомился с патентными заявками Домингеца.  Я  не
специалист в жаргоне патентных  формул  и  их  пунктов,  который  так  любят
юристы, - возможно, из профессиональной неприязни ко  всему  двусмысленному.
Может, и есть в тех пунктах нечто потайное, от меня ускользнувшее. Однако  в
той  части  документации,  которая  доступна  моему   ограниченному   разуму
непосвященного, не содержится ни единой мысли, которая не была бы давно  уже
ясна мне и (абсолютно уверен) мистеру Уотмену тоже.
   Право же, большинство деталей в работе Домингеца мог бы успешно домыслить
любой  мало-мальски  толковый  новичок  в  технике.  Третьестепенные  мелочи
электронных схем изложены с чрезмерным многословием, казалось бы, не  нужным
ни  одному  смышленному  человеку,  если  только  он  усвоил  первостепенные
принципы контроля и измерения, перечисленные в моих статьях пятнадцатилетней
давности. Что касается самих принципов, то нет  никаких  свидетельств  того,
что профессор Домингец действительно их понимает.
   Все это - Ваше дело. Вы,  наверное,  осведомлены  лучше  меня.  А  теперь
поговорим  о  том,  что  меня  касается.  Решено,  насколько  я  понимаю,  с
княжеского застолья, где почетным  гостем  пирует  мистер  Домингец,  и  мне
бросить косточку.
   У меня нет оснований жаловаться на предложенную  сумму.  Она  превосходит
все ожидания и позволяет мне доживать остаток дней в довольстве, которого  я
до сих пор не изведал.
   Но здесь надо принять во внимание один мелкий вопрос - вопрос чести. Идеи
нового изобретения я опознал как свои. Возможно, самый  подходящий  для  них
глашатай - мистер Домингец, но его слова не несут решительно ничего  нового.
По всей справедливости, из уважения не  только  ко  мне,  но  и  (в  гораздо
большей степени) к  истине,  а  также  науке  и  технике,  об  этом  следует
оповестить общественность в простых, доходчивых выражениях.
   Пока что  я  не  возвращаю  Вам  документ,  но  и  не  подписываю  его  в
присутствии нотариуса. Охотно приму предложенные Вами  условия,  как  только
получу от Вашей фирмы подтверждение того, что я - единственный зачинатель  и
основоположник  нового   направления   в   технике.   По   прибытии   такого
подтверждения я с радостью подпишу контракт и отошлю его  Вам.  У  меня  нет
желания слишком глубоко вникать в побудительные мотивы, лежащие в  подоплеке
действий фирмы "Уильямс и Олбрайт".
   Если найдете нужным согласиться на  мои  условия,  то  получите  контракт
обратной почтой. А до тех пор, дорогой сэр, примите  уверения  в  неизменном
почтении.
   Ваш покорнейший слуга
   Вудбери.

   В глубине души я не очень-то удивился непреклонности Буки. У старика  она
в характере. Чего-то подобного я ведь с  самого  начала  опасался.  Единожды
приняв решение и выразив его энергическим языком, Вудбери упрется на  своем,
и его не переубедишь никакими мольбами и доводами.
   Последнее слово оставалось за Уильямсом. Я направился к нему за советом.
   Уильямс начал разговор такими словами:
   - Насколько я понимаю, вы получили известия от Вудбери. Вы не  похожи  на
гонца, несущего добрую весть.
   - Лучше прочтите письмо сами, - сказал я, - и сами судите.
   Уильямс взял письмо. После первых же двух  абзацев  лоб  его  собрался  в
морщинки. Затем он поджал губы и забарабанил пальцами по столу. Потом  снова
поднес письмо к глазам и стал вчитываться  в  каждое  слово  с  беспримерным
тщанием.
   - Ваш Вудбери - занятный тип, - сказал он. - Я нимало не удивлен.
   - Как вы думаете, не попытаться ли еще  разок?  Может,  к  более  щедрому
предложению он отнесется иначе. С другой стороны, может, лучше  принять  его
условия и признать его приоритет.
   - Нельзя, - сказал Уильямс. - Как только мы это сделаем, вся КИТ окажется
всеобщей собственностью. Мы сможем  тогда  запатентовать  кое-что  из  новых
мелочей, с  которыми  так  носится  Домингец,  но  об  исключительном  праве
собственности на всю отрасль уже не придется  мечтать.  А  если  мы  повысим
первоначально предложенную сумму, то  навряд  ли  из  этого  будет  прок.  В
бытность свою мальчишкой, в захолустье,  я  встречал  подобных  людей  среди
охотников, лесорубов и мелких фермеров. От жизни им нужно  немногое,  но  уж
чем они дорожат, так это независимостью. Если такие идут на принцип, их  сам
дьявол с места не стронет. Я таких людей люблю,  я  их  уважаю.  Но  я  ведь
стреляный воробей, в драку с  ними  не  полезу.  Не  примет  Вудбери  нашего
подношения - так не примет, и все тут. Придется с  ним  напрочь  порвать,  а
свои интересы отстаивать  как-нибудь  иначе.  Коль  скоро  открытия  Вудбери
невозможно запатентовать как нашу нераздельную собственность, надо  поскорее
упрочить наши правовые позиции. Нельзя же, чтобы конкурент отыскал у  нас  в
доспехах  щелочку  и  отправился  за  правами  на  целую   отрасль   техники
прямехонько к Вудбери. Я не боюсь, что Вудбери вздумает строить нам  опасные
козни. Он уже утвердил свою независимость. Того-то ему и надо. Теперь  когда
он изложил свою позицию, его меньше всего волнует, как бы  превратить  ее  в
деньги. Меня другое беспокоит:  как  бы  конкурирующая  фирма  не  пронюхала
лишнего, ведь слухи-то ходят разные. Чего доброго,  вооружится  такая  фирма
именем Вудбери, как кнутом, и начнет нас стегать. Если мы этого  дождемся  и
нас потянут в суд, то потом этого за всю жизнь не расхлебать.
   - Да, по-моему - тоже, - сказал я. - Кажется, наша  карта  бита.  А  я-то
верил, что втягиваю вас в удачную авантюру. Но теперь  вроде  бы  ничего  не
попишешь.
   - То есть  как  "ничего  не  попишешь"?  -  возмутился  Уильямс.  -  Надо
пошевеливаться, да поживее. Мы  ускорим  продвижение  патентов  Домингеца  в
патентном бюро. Каммингс там все ходы и выходы знает, а у меня большие связи
в Вашингтоне. Потом придется пропустить через суды  какое-нибудь  высосанное
из пальца дело и добиться решения в нашу пользу. Этот старый трюк  сплошь  и
рядом осуществляется путем так называемой  "дружеской  тяжбы".  Две  стороны
затевают гражданский процесс не ради того, чтобы содрать друг с друга шкуру,
а с целью  установить  правовой  статут  сп