о  повстречать  и
"глиняного дервиша", и двух демонов. Эта ночь  много  значила  для  будущего
этой страны...
   Итальянские патрули не вылезали в темное время на улицы, а сидели в своих
сторожках, пили и играли в карты. Таиться было не от кого, поэтому Муамар не
стал давать своим противникам еще  один  шанс,  а,  дождавшись,  когда  двое
подойдут достаточно близко, достал "вальтер" и выстрелил одному в голову,  а
второму куда-то в область груди. Грохот почти одновременных выстрелов  гулко
покатился по пустынной улице.
   Нападавшие упали в пыль, но тут же вскочили и кинулись наутек.
   "А ведь у обоих смертельное ранение...  -  подумал  Муамар,  провожая  их
взглядом. В конце улицы одна бежавшая тень  споткнулась,  упала,  да  так  и
осталась лежать. Второй убежал немногим дальше. - Все-таки люди".
   Муамар спрятал пистолет и пошел дальше, прежней стремительной и бесшумной
походкой. Двое остались лежать на  темнеющем  песке.  Один  некоторое  время
пытался ползти, но вскоре затих.
   "Говорят, что у демонов кровь синяя... -  подумал  Муамар,  сворачивая  в
очередной переулок. - Как это ни смешно, но в  темноте  она  у  всех  просто
черная,  получается,  что  ночью  нет  никакой  разницы  между  человеком  и
демоном".
   Он усмехнулся одними губами и остановился  перед  домом.  Конечной  целью
своего путешествия.
   Это был квартал  бедуинов,  которых  итальянцы  оттесняли  все  дальше  к
окраине города. Люди старались осесть, бросить кочевое существование, однако
они не вписывались в новый порядок. И власть  старалась  от  них  избавиться
всеми возможными цивилизованными методами.
   Муамар прислушался к крикам, доносящимся изнутри. Окинул взглядом  улицу.
И коротким, но крепким ударом распахнул  дверь,  которая  оказалась  заперта
только на слабенькую щеколду, обмотанную поясом отца семейства. Муамар знал,
что эта нехитрая премудрость призвана не пускать в дом  злые  силы,  могущие
повредить роженице.
   Роженица от крика уже сорвала все связки, когда в дверях появился мужчина
в темной одежде с обветренным  лицом  жителя  пустыни.  Он  мягко  отстранил
бабульку-повитуху в сторону, та подняла глаза, охнула  и  осела  куда-то  на
пол. Осела, да так, на заднице, и отползла в угол комнаты.
   Муж кинулся было к пришельцу, но тот взял его за плечо и, глядя в  глаза,
произнес:
   - Принеси воды...
   И больше ничего.
   Муамар вышел из дома Каддафи,  когда  муэдзины  закончили  свою  утреннюю
песню и ее эхо еще бродило по улочкам Эш-Шувейрефа.
   Проводнику пришлось спешить, немцы вряд ли были бы в восторге оттого, что
Муамар где-то шляется и не готов к утреннему выходу.
   Не успел он сделать и нескольких шагов, как двери дома,  из  которого  он
только что вышел, распахнулись и, крича и заливаясь слезами,  выскочил  отец
семейства.
   -  Подождите!  Подождите!  Господин...  Подождите!  -  Он  бежал,  смешно
вскидывая ноги и путаясь в развевающемся халате. - Подождите!
   Догнав Муамара, человек упал перед ним на колени, схватил за руку.
   - Как вас зовут?! Как вас зовут?!
   - Муамар.
   Человек поцеловал его руку, вскочил, кинулся домой, радостно восклицая:
   - Мы назовем его Муамар!!! Муамар!!! Он будет великим воином!  Муамар!  -
Ему всегда хотелось вырастить не просто наследника,  а  мужчину,  достойного
своих предков, кочевавших на верблюдах едва  ли  не  по  всей  Сахаре  и  не
боявшихся взять в руки оружие.
   Проводник пожал плечами и ускорил шаги.
   Когда он прибыл на постоялый двор, немцы еще не были готовы.

   26

   Он показывает вам молнию на страх
   и надежду. Коран. Румы. 23 (24)

   Утро по выезде из Эш-Шувейрефа было ознаменовано  появлением  британского
самолета. Он возник высоко в небе, среди рваных пушистых облаков, словно  из
ничего. Ирреальный в этом  огромном  пространстве,  чуждом  всякой  технике,
чуждом даже  птицам,  самолет  неспешно  описывал  круг,  явно  наблюдая  за
маленькой колонной
   Машины остановились. Офицеры вылезли из "фиата" и принялись рассматривать
чудную машину странноватого вида.
   - "Уэллсли",  трехместный  самолет-разведчик,  -  сказал  Ягер,  приложив
ладонь ко лбу и вглядываясь вверх. - Около тонны бомб на  внешней  подвеске,
тихоходное корыто...
   - Будет бомбить? - спросил Фрисснер.
   - Вряд ли. Маленький итальянский отряд, что; ему с нас? К тому же  он  не
знает, что тут под тентами, вдруг зенитные пулеметы? Да и наши МГ могут  его
запросто достать.
   - Может, пальнем? - спросил азартный Богер.
   - Не стоит, - сказал Артур. - Пусть себе летает.  Нам  лишний  шум  ни  к
чему.
   Англичанин покружился еще немного и ушел на север. Фрисснер повернулся  к
машине и обнаружил, что Муамар стоял все это время  практически  у  него  за
спиной. Ничего не сказав, проводник зыркнул глазами из-под своих тряпок.
   - Вот и все. Спектакль  закончен,  -  пробормотал  Ягер.  Он  спрыгнул  с
подножки "фиата", обошел вокруг машины.
   - Что вы мечетесь? - спросил Фрисснер ехидно.
   - Я думаю, - сказал штурмбаннфюрер без всякой злости. - Некоторые  думают
сидя, некоторые - лежа, а я думаю в движении. Знаете, я не уверен, что  этот
самолет был таким уж безобидным.
   - Мания преследования, - прошептал Богер так, чтобы  Фрисснер  слышал,  а
Ягер - нет. Но штурмбаннфюрер услышал.
   - Отнюдь, - сказал он - Какого черта делать здесь разведчику? Шпионить за
чахлым гарнизоном Эш-Шувейрефа? Он стратегически ничего не значит, и  гонять
сюда самолет - значит неразумно распоряжаться авиацией, которой у "томми" не
так уж много. Кто-то что-то знает.
   - Осталось начать поиск британских агентов среди нас, - с вызовом  сказал
Фрисснер.
   - Чем черт  не  шутит...  -  Ягер  забрался  в  салон  и  оттуда  добавил
нетерпеливо: - Ну, мы едем или нет?
   Примерно около двух часов дня небо впереди заволокло сизыми тучами.
   - Дождик, - сказал Богер почти радостно.
   - Это не дождик, - Замке покачал головой. - Дождик тут  в  редкость...  А
вот песчаная буря - другое дело.
   - Что вы сказали? - вскинулся Ягер.
   - Песчаная буря, - повторил Замке. - Не волнуйтесь, она далеко.  Вряд  ли
нас заденет.
   Сзади засигналил грузовик, и Богер остановил машину Практически тут же  в
дверцу постучал Муамар. Он что-то показал на пальцах, и Ягер сообщил:
   - Советует остановиться и переждать.
   - Ради бога, - пожал плечами Фрисснер. - Тем более время обедать.
   На горизонте собирались черные тучи.
   Разогретые на спиртовках мясные  консервы  пришлись  как  нельзя  кстати.
Кое-кто из солдат отхлебывал из фляжек явно что-то  спиртное,  но  Артур  не
стал делать замечаний - пустыня есть пустыня, и пусть лучше кто-то  напьется
и мирно спит  в  кузове,  чем...  Чем  сделает  нечто  такое,  что  навредит
экспедиции.
   Замке ковырялся в банке без  особого  аппетита.  "Вот  кому  бы  глотнуть
коньяку", - подумал Фрисснер и совсем уже  готов  был  поделиться  с  ученым
своим запасом, когда его опередил Богер.
   - Выпейте, что ли, малость, - сказал он, протягивая  Юлиусу  фляжку.  Эту
блестящую  фляжку  с  монограммой  кригсмарине1  Богер  выиграл  в  карты  у
какого-то моряка в Киле и никогда с ней не расставался, уверяя, что  выигрыш
- к выигрышу.
   (1 Военно-морской флот (нем.).)
   Никто, правда, не  собирался  напиваться.  Обст  полностью  контролировал
ситуацию, и у Артура не было оснований ему не доверять. Из  офицеров  больше
всех выпил Ягер, и Артур отметил для себя, что эту слабость  штурмбаннфюрера
надо бы иметь в виду.
   - "Стэн", - Богер похлопал ладонью по  коробчатому  корпусу  автомата.  -
Старина "стэн", вот уж не думал, что придется снова за него браться.
   - Будем надеяться, что работать ему не придется, - сказал  Фрисснер.  Сам
он на это не надеялся, но и вероятного  противника  как-то  не  представлял.
Англичане? Глупости, так далеко они не забираются,  разве  что  какой-нибудь
летучий  отряд  вроде  них  самих...  Местные  гораздо  опаснее,  но  и  они
хозяйничают севернее и восточнее, а здесь им попросту нечего делать.
   "Нужно обязательно поговорить с Юлиусом. Рукопись его отца - не более чем
путевые  заметки,  основанные  на  том,  что  писавший  считал  само   собой
разумеющимся,   и   оттого   непонятные   стороннему   читателю.   Возможно,
Замке-младший что-то объяснит, растолкует".
   Фрисснер не любил неопределенности, а эта  затея  с  самого  начала  была
одной сплошной неопределенностью...
   Ему уже несколько раз было по-настоящему страшно. И страх  этот  не  имел
ничего общего с тем, который испытываешь,  подкрадываясь  ночью  к  стоящему
спиной вражескому часовому, с тем, который леденит душу,  когда  летишь  под
зенитным огнем в "юнкерсе", с тем, который  переживаешь  под  артиллерийским
обстрелом, лежа в мелкой воронке, а по спине градом барабанят комья земли  и
части тел тех, кому не повезло...
   Это был другой страх - липкий, медленный, заползающий во все клетки тела.
Боится не мозг, не сердце, боится весь организм.
   Артуру было страшно, когда он увидел черную антилопу.
   А ночью в Эш-Шувейрефе он проснулся от странного ощущения,  что  на  него
кто-то смотрит. Он открыл глаза и лежал в душной темноте, истекая потом,  не
имея сил шевельнуть рукой, а в  проем  кривого  маленького  оконца  вливался
тусклый свет... И когда, собравшись с силами,  Фрисснер  рывком  поднялся  с
постели и встал, он понял, что на него  смотрела  Пустыня.  Смотрела  внутрь
утлого  глиняного  домика,  на  маленького  смешного  человечка,  пришедшего
невесть откуда искать свою погибель.
   "Нет, такие мысли нужно гнать. Долой такие мысли. Нужно думать  о  чем-то
далеком, родном".
   Но не получалось...
   Замке тем временем, покопавшись еще немного  в  своей  порции,  поднялся,
отряхнул с коленей песок и направился к  проводнику,  спокойно  стоявшему  в
стороне и смотревшему вдаль. Муамар, к слову сказать, ничего есть  не  стал,
хотя консервы были не со свининой - с  бараниной.  Он  лишь  жевал  какие-то
черные комки, достав горсть их из мешочка  на  поясе.  Чернослив  или  нечто
подобное...

   27

   ...тот, кто создал вас из слабости, потом
   после слабости дал вам силу.
   Коран. Румы 53 (54)

   Фюрер нервничал.
   Шпеер не знал, почему. По его сведениям, Гитлер только  что  разговаривал
по телефону с Вилли  Мессершмиттом,  а  до  этого  общался  с  Редером  и  с
Герингом. Кто из них испортил настроение? Вся  штука  в  том,  что  это  мог
сделать каждый, но Шпеер все же грешил на Толстого Германа.
   - Никогда, - сказал Гитлер, беспорядочно передвигая по столу чернильницу,
словно играя ею в невидимые шахматы, - никогда не  доверяйте  людям,  Шпеер.
Они обещают одно, делают другое, а докладывают о третьем. Бездарные  идиоты,
кругом бездарные идиоты!
   Шпеер слушал молча, хотя во многом разделял мнение фюрера.
   - Идиоты... -  еще  раз  повторил  Гитлер,  решительно  захлопнул  крышку
чернильницы и совершенно иным, благостным и слегка усталым тоном спросил:  -
Не желаете пообедать со мной?
   - С удовольствием, мой фюрер.
   - Бросьте, - улыбнулся Гитлер, щеточка усов  встопорщилась,  вокруг  глаз
легли морщинки, - Вы же не вегетарианец, вы не любите мой стол.
   - Пища может быть  хорошо  и  плохо  приготовленной  вне  зависимости  от
наличия мяса, - ответил Шпеер. - Если бы  вы  знали,  мой  фюрер,  чем  меня
потчевали у Геринга! Я ушел голодным, не мог куска проглотить... А  ведь  он
не вегетарианец.
   - Раз уж вы пришли, давайте обсудим ваш вопрос за столом, - сказал фюрер,
поднимаясь. - Я проголодался. Споры с идиотами необычайно влияют на аппетит.
Пожалуй, когда все это закончится, я  оставлю  парочку  идиотов  на  высоких
постах исключительно для того, чтобы они приносили пользу моему пищеварению.
   - Логично, мой фюрер.
   В небольшой комнате был накрыт стол, очень просто, в вазе  стоял  букетик
незнакомых Шпееру голубых цветов.
   - Овощной суп, - сказал Гитлер,  когда  принесли  фарфоровую  супницу.  -
Рекомендую.
   - Благодарю. - Шпеер учтиво поклонился.
   Они обедали в  молчании,  фюрер,  видимо,  до  сих  пор  окончательно  не
успокоился - стучал ложкой, морщил брови. Точно, Геринг. В  последнее  время
Гитлер часто ссорился с военными, с учеными... Фюрер искал новое оружие.
   Нет, неверно.
   Фюрер требовал новое оружие. Такое, которое было бы только у Германии.
   Нет, снова неверно.
   Такое, какое было бы только у него.
   - ... Если  мы  создадим  оружие,  применение  которого  даст  совершенно
неожиданный эффект, то у нас еще есть шанс выиграть войну, -  сказал  Шпееру
генерал-полковник  Фридрих  Фромм,  когда  они   месяц   назад   обедали   в
мрачноватом, но все равно уютном отдельном кабинете ресторана "Хорхер".
   - Чудо-оружие? - хмыкнул Шпеер. - Не стоит так сгущать  краски,  генерал.
Мы можем выиграть войну и без него.
   - У кого? У русских? Допустим. Но потом перед нами встанет Америка...
   - Генерал, вы видели американский танк? Это боевая колесница... несколько
тонн жести с игрушечным моторчиком. Не преувеличивайте  мощь  Америки,  и  я
уверен, что мы обойдемся и без чудо-оружия. И потом, что это такое?  Мне  бы
положено знать...
   - Мощь Америки... "Нет более тупых людей, чем американцы. Они никогда  не
смогут сражаться, как герои", - процитировал Фромм. - Вы тоже в это  верите?
Сомневаюсь, Шпеер, вы же не такой человек.
   - Да, фюрер был не во всем прав, когда сказал это. Хотя время  покажет...
Так что там с чудо-оружием, генерал?
   - Я поддерживаю контакт с группой  ученых,  занятых  его  разработкой,  -
сказал генерал, без аппетита копаясь в салате. - Оно в состоянии  уничтожать
целые города, и с его помощью можно заставить Англию капитулировать. Вам  бы
нужно посетить их, рейхсминистр...
   Шпеер съел очередную ложку действительно вкусного  и  ароматного  супа  и
мельком взглянул на фюрера. Тот о чем-то задумался, кроша хлеб.
   Точно,  это  был  Геринг.  И  речь  шла,  скорее  всего,  о   пресловутом
"чудо-оружии". Как там заявил битый волк  Феглер1?  "В  правительственных  и
военных кругах не уделяют должного внимания исследованиям в области  ядерной
физики". Результатом этого заявления стала беседа Шпеера с Гитлером, в  ходе
которой  рейхсминистр  предложил  назначить  Толстого  Германа   номинальным
председателем  Имперского  совета  по  научным  исследованиям,  наделив  его
исключительно представительскими функциями. Видимо, об этом, среди  прочего,
и шел разговор - Геринг прекрасно понимал, что он  будет  куклой,  а  Гитлер
требовал от Германа делать то, что ему советуют.
   (1  Феглер,  Альберт  -  руководитель  "Стального  треста",  председатель
"Общества кайзера Вильгельма".)
   Фюрер во многом был прав.
   На февральском совещании по выполнению  четырехлетнего  плана  он  сильно
критиковал Геринга за то, что тот не справляется с производством вооружений.
Геринг, привыкший работать с покойным Тодтом и ожидавший той  же  покорности
от вновь назначенного рейхсминистра Шпеера, был неприятно  удивлен.  Что  ж,
так ему и надо.
   - Геринг был  очень  недоволен,  -  произнес  неожиданно  Гитлер,  словно
прочитав мысли Шпеера. - Но он это заслужил. Если бы вы  знали,  Шпеер,  как
тяжело с ними работать... Как тяжело! Может быть,  вы  порадуете  меня  хоть
чем-то? За обедом нужно говорить о приятных вещах.
   Официант унес пустые тарелки, появились овощные - морковные и  свекольные
- котлетки с гарниром.
   - И вина. Принесите немного вина для рейхсминистра, - велел фюрер.
   Шпеер удивился, но ничего не сказал. На крупных приемах вино за столом  у
Гитлера было привычным, хотя сам фюрер не пил, но вот так...
   Вино оказалось замечательным. Шпеер сделал маленький глоток и увидел, что
фюрер не ест, а наблюдает за ним.
   - Хорошее вино? - спросил он с интересом.
   - Отличное, мой фюрер.
   - Пейте, пейте. Так что там у нас с  хорошими  вестями?  Меня  интересуют
прежде всего физика и "Тангейзер". Как вы думаете, Геринг будет упрямиться и
дальше?
   - Я полагаю, мой фюрер, что рейхсмаршал успокоится и  все  поймет.  Дайте
только срок. Что касается остального, то  у  меня  запланирована  встреча  с
Фроммом, Мильхом и рядом ученых, которые работают в этом направлении.
   - Постарайтесь разобраться детально. Что им нужно, что  они  обещают.  На
этом нельзя экономить.
   - Мне кажется, Фромм это прекрасно  понимает.  Думаю,  и  Мильх  тоже,  -
добавил Шпеер.
   -  Вот  и  хорошо,  Шпеер,  вот  и  хорошо.  И  постарайтесь,  чтобы  они
действовали как можно осторожнее. Вы же  знаете  ученых:  эти  люди  слишком
оторваны от жизни и ради раскрытия всех тайн готовы  поджечь  земной  шар...
Однако я, к счастью, до этого не доживу.
   - Все будет в порядке, - заверил Шпеер. - Что касается  "Тангейзера",  то
здесь пока ясности меньше. Во-первых, информация из  Африки  практически  не
поступает, и мы узнаем о том, удачно  или  нет  завершилась  операция,  лишь
спустя определенный срок. Во-вторых, бригаденфюрер фон Лоос утверждает,  что
отряд подобран надлежащим образом и только что-нибудь  непредвиденное  может
отрицательно сказаться на его судьбе.
   - А что этот подполковник, который наехал на мину?
   Шпеер в очередной раз подивился памяти Гитлера и сказал, отложив вилку:
   - Подполковник Рике умер, мой фюрер. В самолете, уже почти в Германии.
   - Жаль, жаль... - Гитлер аккуратно отрезал кусочек морковной  котлетки  и
буркнул, перед тем как засунуть ее в рот:
   - Они провалят все. Попомните, Шпеер, они провалят все.
   - Мой фюрер, - решился Шпеер. Он отодвинул тарелку. - Мой фюрер, я думаю,
вся эта затея с "Тангейзером" - чистой воды афера. Я ознакомился с ситуацией
ближе.  Основываться  на  неоконченной   работе   достаточно   сомнительного
археолога, который к тому же повредился в рассудке...  Только  Зиверс  может
заниматься подобным.
   - Не только Зиверс, - возразил фюрер. - Знаете, Шпеер, я  боюсь,  что  мы
попросту можем повторить историю с ядерными исследованиями. Древняя мудрость
таит страшные секреты, которые не может объять человеческий  ум,  пусть  это
даже  ум  величайшего  ученого.  Поэтому  лучше  переоценить  ситуацию,  чем
недооценить. Вы не знаете, но я вам скажу: три года  назад  русские  едва  -
едва! - не заполучили  в  свои  руки  то,  что  сделало  бы  нынешнюю  войну
невозможной. Полноте, да нас просто уже не было бы! Они бы  растоптали  нас.
растерли в кровавый порошок. Я иногда думаю  об  этом,  но  обычно  стараюсь
гнать  подобные  мысли  прочь.  Так  что  сегодня  нужно  использовать   все
возможности, и реальные, и самые  мифические  на  первый  взгляд.  Подумайте
сами: что мы теряем в худшем случае? Отряд. А что мы можем приобрести? Может
быть, победу над миром, силу,  равных  которой  нет!  И  тогда...  -  Гитлер
помолчал. - Тогда... Даже я не знаю, что будет тогда, мой уважаемый Шпеер.

   28

   Не поможет вам бегство, если вы бежите
   от смерти...
   Коран. Сонмы. 16 (16)

   - Вы помните моего отца? - спросил Юлиус. Араб покосился на него и сделал
неопределенный жест, словно месил что-то кулаком.
   - Не понимаю, - признался Юлиус. - Отец писал о вас...  "Если  бы  Муамар
ушел, пустыня поглотила бы меня, как глотала она тысячи  подобных  мне".  Вы
его спасли от смерти?
   Проводник покачал головой.
   - Возможно, он оценивал это именно так... Я искренне  вам  благодарен.  К
сожалению, я никак не могу вас вознаградить, я беден и к тому же  не  совсем
свободен...
   Араб посмотрел Юлиусу прямо в глаза.  Постоял,  потом  решительно  указал
пальцем на север и кивнул.
   - Вернуться?
   Араб снова кивнул, это могло быть только утверждение.
   - Это невозможно.
   Снова энергичный кивок, снова палец на север.
   "Если бы каждый, кто шел с нами, знал о предстоящих  трудностях,  о  том,
какова пустыня на самом деле и  что  она  скрывает  в  своих  отвратительных
прожаренных солнцем недрах, эта экспедиция не состоялась  бы.  Только  я  да
Муамар пошли бы туда снова, но он покинул меня, а я немо