оздействие. Со  всей  определенностью  -  это
были наихудшие возможные условия, при которых  приходилось  собирать  даже
обычные  данные,  не  говоря  уже  о  том,  чтобы  снимать  показания   по
эксперименту с такой степенью критичности, но в который уже  раз  Бродягам
приходилось обходиться тем, что имелось в их распоряжении.
     - Ну вот, а теперь все, - произнес доктор Шлосс,  -  отойдите.  Время
закрываться. Его брови были нахмурены; и эта нахмуренность росла  по  мере
прохождения последних двенадцати часов. -  Отойди-ка  подальше;  последним
будет уничтожен кристалл.
     И исследователи и зрители - те несколько зрителей,  чей  интерес  был
достаточно  силен,  чтобы  удержать  их  во  время  всех  этих   последних
исследований - отошли к стенам затуманенного зала. Гул  спиндиззи  под  их
ногами поднялся как по громкости так и по высоте тона  и  призрак,  бывший
Объектом  4101  -  _А_л_е_ф_н_у_л_ь_  исчез,  скрытый  экраном  спиндиззи,
поляризованным до полной непроницаемости.
     Сперва сферический экран был совершенно похож на зеркало,  отбрасывая
гротескно искаженные изображения  молчаливых  наблюдателей.  Затем  в  его
центре  появилась  крошечная  яркая  точка  света,  медленно  выросшая  до
болезненной бело-голубой интенсивности. Он отбросила длинные паутины и усы
ослепительного света, которые как бы пробуя  в  поисках  выхода,  плавали,
переплетаясь вдоль внутренней поверхности  экрана.  Инстинктивно,  Амальфи
закрыл свои глаза и гениталии чисто рефлекторным жестом,  известным  всему
человечеству уже более чем две тысячи лет. Когда он снова смог посмотреть,
свет уже погас.
     Спиндиззи  смолкли  и  экран  исчез.  В  освободившееся  пространство
рванулся воздух. Объект 4101 - _А_л_е_ф_н_у_л_ь_  исчез,  на  этот  раз  -
навсегда, уничтоженный смертью единственного кристаллика соли.
     - Наши предосторожности оказались недостаточны; моя вина, -  произнес
резким голос доктор Шлосс. - Мы все получили  дозу,  довольно  значительно
превышающую  максимально  допустимую  дозу   жесткого   излучения;   всем,
немедленно, отправиться в госпиталь, для лечения. Так, взвод -  следуй  за
мной!


     Радиационная болезнь оказалась несильной;  пересадка  костного  мозга
привела систему формирования  состава  крови  в  норму  прежде,  чем  были
нанесены   серьезные   повреждения    и    тошнота    достаточно    хорошо
контролировалась массивными дозами меклизина, рибофлавина  и  пиридоксина.
Все из участников и зрителей эксперимента, имевших волосы -  лишились  их,
включая и Ди и Эстелль, но все они заимели их снова  в  надлежащее  время,
исключая Джейка и Амальфи.
     Но вот солнечный ожог второй  степени  не  был  столь  несильным.  Он
задержал интерпретацию результатов почти на месяц, в то время как  ученые,
покрытые повязками, содержащими лечебные мази, сидели на своих постелях  в
госпитале и играли в плохой покер и в еще  более  худший  бридж.  И  между
играми, после их обсуждения, они бесконечно спорили и покрывали квадратные
мили бумаги своими уравнениями и пятнами кремов. Уэб, у которого просто не
хватило терпения, чтобы присутствовать при уничтожении  кристаллика  соли,
ежедневно посещал Эстелль с букетиками цветов -  одним  лишь  богам  звезд
было известно, откуда  он  выкопал  столь  античный  обычай  -  и  свежими
карточными колодами для мужчин. Он уносил  с  собой  покрытые  уравнениями
листы и скармливал их Отцам Города, которые неизменно заявляли:
     - НИКАКИХ КОММЕНТАРИЕВ. ДАННЫЕ НЕДОСТАТОЧНЫ.
     Это все уже и так знали.
     Тем не менее, наконец-то Шлосс и Джейк, а так же  и  вся  их  команда
были освобождены от ношения своих прилипающих пижам, чтобы  разобраться  с
горами сырой информации, поджидавших их. Они работали долгие часы;  Шлосс,
в особенности, постоянно забывал о необходимости покушать, и ему постоянно
приходилось напоминать, что проделывал кто-то  из  техников,  что  он  уже
пропустил завтрак, да и время обеда уже  тоже  прошло.  Тем  не  менее,  в
защиту Шлосса, следовало признать, что его  команда  была  самой  голодной
командой физиков  в  истории,  и  обычно  пропускаемый  ими  завтрак,  был
всего-лишь формальностью, который они привыкли поглощать после  того,  как
полностью съедали содержимое своих толстых пакетов, которые  они  брали  с
собой в лаборатории; и в доказательство чего, они все набрали от  пяти  до
десяти фунтов веса, в то время как именно они более всего и жаловались  на
то что постоянно хотели кушать.
     Месяц спустя освобождения из госпиталя, Шлосс, Джейк и Ретма  созвали
объединенную конференцию.  На  лицо  Шлосса  вернулась  та  нахмуренность,
которая могла быть прочитана на нем в течении последних  двенадцати  часов
эксперимента,   и   даже   традиционно   невозмутимый   Онианин   выглядел
обеспокоенным. Сердце Амальфи так и подпрыгнуло у него в груди,  когда  он
увидел выражения их лиц; казалось, они подтверждали  все  туманные,  самые
мрачные предчувствия его сна.
     - У нас две части плохих новостей, и  одна  часть  новостей,  которая
совершенно неясна, - произнес без всякий предисловий Шлосс.  -  Сам  я  не
знаю, в каком порядке следует вам их представить; в этом мне помогут Ретма
и доктор Боннер. И по их мнению, вы прежде всего должны узнать, что у  нас
имеется соперник.
     - И что это значит? - спросил Амальфи. Сама идея,  лишенная  деталей,
заставила его словно прижать уши; может  быть  именно  поэтому,  Боннер  и
Ретма хотели начать именно с этой вопроса.
     - Наш снаряд засек четкое свидетельство присутствия  другого  тела  в
том же самом сложном физическом состоянии, -  произнес  Шлосс.  -  Никакой
такой объект не может быть естественным для любой из вселенной; и этот был
достаточно похож на наш, чтобы мы были уверены - он был  запущен  с  нашей
стороны.
     - Еще один снаряд?
     - Без сомнения - и примерно раза в два больше нашего.  Кто-то  еще  в
нашей вселенной обнаружил то, что обнаружили Ониане и теперь исследует эту
проблему примерно тем же образом что и  мы  -  за  исключением  того,  что
похоже у них имеется преимущество более раннего начала - в  три  года  или
пять лет.
     Амальфи безмолвно сжал губы.
     - Есть какая-нибудь возможность предположить, кто они?
     -  Нет.  Мы  можем  лишь  предположить,  что  они  находятся   где-то
неподалеку, либо в нашей главной галактике, либо в Андромеде или  в  одной
из ее галактик-спутников. Но мы не можем  документально  подтвердить  это;
это менее пяти процентной вероятности, если верить  Отцам  Города.  И  все
прочие альтернативы _г_о_р_а_з_д_о_ ниже этих пяти процентов, но поскольку
не имеется статистически  выделяемого  решения,  мы  не  можем  произвести
выборку из них.
     - Паутина Геркулеса, - произнес Амальфи. - Это не  может  быть  ничто
иное.
     Шлосс беспомощно развел руками.
     - Насколько мы знаем, с таким же успехом это может быть кто угодно, -
сказал он. - Моя интуиция подсказывает мне то же самое, что и тебе - твоя,
Джон. Но нет никакого надежного свидетельства.
     - Хорошо. Как я понимаю, это были не вполне ясные новости.  А  какова
же первая часть плохих новостей?
     - Вы уже слышали это, - ответил Шлосс. - И именно вторая  часть  этих
плохих новостей, которая неясна, делает первую часть плохой.  Мы  довольно
долго спорили об этом, но  по  крайней  мере,  сейчас  пришли  хотя  бы  к
экспериментальному соглашению. Мы считаем, что возможно - правда с  весьма
незначительной вероятностью - но все же возможно, пережить катастрофу.
     Шлосс  быстро  выставил  перед  собой  руку,  еще  до  того,  как  на
пораженных лицах сидевших перед ним людей, начала разгораться надежда.
     - Пожалуйста, - сказал он, -  по  крайней  мере,  не  преувеличивайте
значение только что сказанного мной. Это всего-лишь  возможность,  хотя  и
очень туманная, да и то выживание о котором я говорил, не  будет  походить
ни на что, подобное человеческой жизни, как мы себе ее представляем. После
того, как мы все вам расскажем, вполне возможно, что вы предпочтете просто
умереть. Я прямо могу вам сказать - это является моим  предпочтением;  так
что это вовсе не такая уж белая  надежда.  Напротив,  она  напоминает  мне
черного джокера. Но - она все же существует. И именно это и делает новости
о  существующем  сопернике   плохими.   И   если   мы   решим   попытаться
адаптироваться к этой не полностью еще ясной форме выживания, то мы должны
немедленно начать над этим  работу.  Все  это  возможно  только  лишь  при
единственных   исключительной   мимолетных   условиях,    которые    будет
выдерживаться какие-то микросекунды, в самых глубинах катастрофы.  И  если
наши неизвестные соперники доберутся туда первыми - и помните, что  у  них
уже имеется достаточное преимущество для начала - вместо нас  они  ухватят
этот момент, и таким образом, нас вытеснят. Это будет настоящая гонка и  к
тому - убийственная; и кое-кто из вас может  посчитать,  что  все  это  не
стоит такой спешки.
     - Вы не могли бы выражаться более специфично? - спросила Эстелль.
     - Да, Эстелль,  могу.  Но  все  же  на  описание  всего  этого  уйдет
несколько часов. Сейчас же вам нужно знать только  это:  если  мы  изберем
такой путь выхода, мы потеряем наши дома, наши миры, сами  наши  тела,  мы
потеряем наших детей, наших друзей, наших жен. Мы потеряем все  когда-либо
нам  известные  признаки  общения,  каждый  из  нас  окажется   в   полном
одиночестве, и в столь полном, которое совершенно вне пределов воображения
любого человеческого существа  в  прошлом.  И  вполне  вероятно,  что  это
абсолютное одиночество каким-нибудь образом все же погубит нас  -  а  если
даже этого и не произойдет, мы сами вскоре обнаружим, что отчаянно  желаем
покончить с таким существованием. Мы все должны очень четко увериться, что
хотим выжить именно таким образом, столь сильно - достаточно сильно, чтобы
отправить самих себя в ад навечно - не тот ад, что предвещал  нам  Апостол
Джорн, но гораздо худший. И мне кажется, данное решение не то,  что  могло
бы быть принято сейчас и здесь.
     - Хеллешин! - выругался Амальфи. - Ретма, ты  согласен!  Неужели  это
будет так плохо?
     Ретма повернулся к Амальфи. Глаза его блестели, но смотрели не мигая.
     - Хуже, - ответил он.
     На какое-то время  в  комнате  стало  очень  тихо.  Наконец,  Хэзлтон
произнес:
     -  Так,  значит  нам  осталась  лишь  одна,  последняя  часть  плохих
новостей. Должно быть это просто сущая безделица, доктор Шлосс;  Наверное,
будет лучше, если вы нам расскажете об этом сейчас.
     - Очень хорошо. Это дата  катастрофы.  Мы  получили  довольно  точные
данные по энергетическому уровню на той стороне, и мы все пришли к  общему
мнению при его рассмотрении и интерпретации. Эта дата  -  примерно  второе
Июня или около того, года четыре тысячи сто четвертого.
     - Конец? - прошептала Ди. - Осталось всего-лишь три года?
     - Да. Это будет конец. И после этого второго Июня не  будет  третьего
Июня, никогда и во веки веков.


     - И таким образом, - обратился Хэзлтон к  людям,  собравшимся  в  его
гостиной, - мне показалось, что мы все должны  провести  прощальный  обед.
Большинство из вас покидает Новую Землю, отправляясь с планетой Он, завтра
утром, к метагалактическому центру. И покидающие нас в  большинстве  своем
мои друзья уже многие сотни лет, которых я уже больше  никогда  не  увижу;
для меня, когда придет это  второе  Июня,  время  должно  остановиться,  к
какому бы апофеозу вы сами бы не шли. Именно поэтому я попросил  вас  всех
отобедать и выпить со мной сегодня вечером.
     - Я хотел бы, чтобы ты изменил свое решение, -  произнес  Амальфи;  в
голосе его явственно чувствовались нотки горечи.
     - Я бы тоже хотел. Но я не могу.
     - Мне думается, ты делаешь ошибку, Марк, - угрюмо  заметил  Джейк.  -
Теперь на Новой Земле не осталось ничего важного. То будущее,  хоть  малая
частица  которого  нам  осталась,  есть  лишь  на  планете  Он.  Зачем  же
оставаться позади и ждать, когда тебя просто сдует?
     - Потому, - ответил Хэзлтон, - что я здесь мэр. Я знаю, что тебе  это
вовсе не кажется важным, Джейк.  Но  это  важно  для  меня.  Одну  вещь  я
обнаружил за последние несколько месяцев, это то, что не произведен  таким
на свет, чтобы принимать апокалиптическое  видение  обычных  событий.  Для
меня  большее  значение  имеет,  что   я   управляюсь   с   общественными,
человеческими делами гораздо лучше - и ничего более того. Именно для этого
я и  был  создан.  Перехитрить  Апостола  Джорна  доставило  мне  огромное
удовольствие, и не имело значение даже то, что Амальфи все подготовил  для
меня; это было приятно, это  оказалось  той  разновидностью  деятельности,
которое снова дало мне почувствовать себя живым и действующим  на  пределе
моей лучшей формы. И я не заинтересован в том, чтобы предотвратить  триумф
времени. Это не тот враг. Я оставляю его вам всем. Мне же  лучше  остаться
здесь.
     - Неужели тебе _н_р_а_в_и_т_с_я_ думать, что не  имеет  значения  то,
насколько хорошо ты будешь управлять Облаком,  все  это  будет  уничтожено
второго Июня через три года с этого момента? - спросил Гиффорд Боннер.
     - Нет, не совсем, - ответил Марк. - Но я  не  возражал  бы,  если  бы
Облако находилось в наилучшем возможном порядке, какого бы только  удалось
мне достичь, когда придет этот момент. Ну чего я могу предложить к моменту
триумфа времени, Гиф? Ничего. Все, что я могу сделать,  так  это  привести
мой мир в порядок, к этому моменту. Именно этим я и занимаюсь -  и  именно
поэтому я не гожусь для полета на борту Он.
     - Обычно ты не был столь скромным, - заметил Амальфи.  -  Ты  мог  бы
даже вывести вселенную из затруднительного положения с Большой  Медведицей
однажды, при первой же возможности.
     - Да, я мог бы, - подтвердил Хэзлтон. - Но теперь  я  стал  старше  и
разумнее; так что  -  прощай  вся  эта  чепуха.  Что  ж,  иди  и  попробуй
остановить триумф времени, Джон, если сможешь - но для себя я знаю - я  не
смогу. Я останусь здесь, где мое место и  постараюсь  остановить  Апостола
Джорна, и эта проблема сама по себе  достаточно  трудная,  и  которой  мне
хотелось бы заняться теперь. Да пребудут боги всех звезд с тобой - но я  -
остаюсь здесь.
     - Да будет так, - произнес Амальфи. -  Наконец-то,  по  крайней  мере
теперь-то я знаю, в чем различие между нами. Что ж, давай выпьем  за  это,
Марк, и ave atque vale [буквально "здравствуй и прощай" (лат.)]  -  завтра
мы перевернем пустые стаканы.
     В грустном молчании они выпили. Последовала короткая пауза.
     Наконец Ди произнесла:
     - Я тоже остаюсь.
     Амальфи повернулся и пристально посмотрел на нее в первый раз  за  то
время, когда  они  вместе  были  на  планете  Он;  они  похоже,  намеренно
старались избегать друг друга с того момента, которое  оказалось  для  них
болезненным общим фиаско.
     - Я не подумал об этом, - произнес он. - Но, конечно же,  это  вполне
разумно.
     - В тебе здесь нет никакой особой необходимости, Ди, - сказал Марк. -
Как я уже и прежде говорил.
     - Если бы таковая и существовала, я бы не осталась, - произнесла  Ди,
слегка улыбнувшись. - Но на планете Он я поняла несколько вещей - а  также
и на борту корабля блокады Воинов. Я чувствуя себя  немножко  старомодной,
как и Новая Земля; мне думается, мое место здесь. И  это  не  единственная
причина.
     - Спасибо, - хрипло произнес Марк.
     - Но, - произнес Уэб Хэзлтон, - в каком тогда  положении  оказываемся
мы?
     Джейк рассмеялся. - Ну, это должно быть достаточно ясно, - сказал он.
- Так как ты и Эстелль уже сами сделали одно большое  решение,  то  вы  не
нуждаетесь в нас, чтобы мы за  вас  принимали  небольшие.  Конечно,  я  бы
хотел, чтобы Эстелль осталась со мной дома...
     - Джейк, ты что, тоже не отправляешься с нами?  -  пораженно  спросил
Амальфи.
     - Нет. Я тебе уже говорил ранее, что я просто ненавижу эти  гонки  по
вселенной. И не вижу причины, почему я  должен  зачем-то  как  сумасшедший
мчаться  в  метагалактический  центр,  чтобы  встретиться  к  катастрофой,
которая застигнет меня с таким же успехом в моем собственном доме. Шлосс и
Ретма подтвердят тебе, что более не нуждаются в моих услугах. Я отдал  все
лучшее, что у меня было, этому проекту, и теперь этому пришел  конец.  Мне
кажется,  я  представляю  насколько  далеко   мне   удастся   достичь   со
скрещиванием роз в этом  зловредном  климате,  прежде  чем  эти  три  года
подойдут к концу. Что же касается  моей  дочери,  то  как  я  уже  пытался
сказать, я бы хотел видеть ее здесь, рядом с собой, но  она  уже  покинула
дом в самом жизненно важном значении этого слова - и этот последний  полет
планеты Он столь же естественен для нее, сколько он противоестественен для
меня и Ди. Говоря твоими же словами Амальфи, да будет так.
     - Хорошо. Мы можем тебя  использовать,  Эстелль,  это  то  уж  точно.
Хочешь лететь с нами?
     - Да, - тихо ответила она, - хочу.
     - Я об этом не подумала,  -  неуверенным  голосом  произнесла  Ди.  -
Конечно же, это означает, что и Уэб тоже полетит. Ты думаешь, это разумно?
Я имею ввиду...
     - Мои родители не возражали, - вклинился Уэб. - И, как я заметил,  их
не пригласили сегодня вечером сюда, бабушка.
     - Ну, мы не исключили их только из за вас, если  вы  об  этом  сейчас
думаете, - быстро произнес Марк. - Помимо всего прочего, твой отце, Уэб  и
наш сын тоже. Мы попытались  уменьшить  число  собравшихся  здесь  сегодня
только до тех, кто принимал непосредственное участие в проекте - иначе  бы
общее число оказалось бы попросту неуправляемым.
     - Может быть и так, - согласился Уэб. - Именно так  тебе  все  это  и
кажется, дедушка. Но я готов побиться об заклад, что бабушка не  думала  о
своих возражениях против моего полета с Он вот только что.
     - Уэб, - произнесла Ди, - я не хочу больше ничего из этого слышать.
     - Хорошо. Тогда я отправляюсь с планетой Он.
     - Я этого не говорила.
     - А тебе и не нужно этого говорить. Это - мое решение.
     Большинство из  присутствующих  уже  постарались  найти  причины  для
сторонних разговоров к этому времени; на и Амальфи и Хэзлтон  смотрели  на
Ди, Амальфи - с подозрением, Хэзлтон - с разочарованием и слегка обиженно.
     - Я не понимаю твоего возражения, Ди, - сказал Хэзлтон. - Уэб  теперь
вполне взрослый человек. Естественно, что он отправится туда, куда  сочтет
нужным - особенно, если туда же отправится и Эстелль.
     - Я не думаю, что он должен отправляться, - произнесла Ди. -  И  меня
не  волнует,  понимаете  ли  вы  причины  моего  возражения  или  нет.   Я
предполагаю, что Рон дал свое разрешение - но в любом случае, наш  ли  это
сын или незнакомец, Марк, ты чертовски хорошо знаешь, что Рону  весьма  не
хватает твердости - но я, лично, абсолютно против того,  чтобы  подвергать
детей подобным предприятию.
     - А какое это может иметь значение? - спросил Амальфи.  -  Конец  все
равно ведь настанет, так или иначе. На Планете Он и на Новой Земле, в один
и тот же момент. Вместе  с  нами,  Уэб  и  Эстелль  могут  иметь  хотя  бы
крошечную долю шанса на выживание; ты что, хочешь отказать им и в этом?
     - Я не верю в этот шанс на выживание, - ответила Ди.
     - И я тоже, - вклинился Джейк. - Но и в этом  случае  я  не  стал  бы
отказывать в данной возможности моей дочери. Я не верю, что ее душа станет
проклятой, если только она не станет поклонницей  Джорна  -  но  если  она
захочет стать его поклонницей, я не запрещу ей этого, только  потому,  что
считаю это чепухой. Какого черта, Ди, я могу и ошибаться.
     - Никто, - произнес Уэб сквозь сжатые зубы побелевшими губами,  -  не
сможет мне запретить ничего на том основании, что  я  чей-то  родственник.
Мистер Амальфи, вы - босс этого проекта. Мне разрешено  присутствовать  на
борту планеты Он, или нет?
     - Насколько мне представляется - да. Я думаю, что и Мирамон согласен