во  всех  кинематографах,  как
образец наказанного порока. Правда, злые языки утверждали, что  все  это
ограбление было инсценировано самим Готлибом, пригласившим, за приличное
вознаграждение, известных "артистов"  уголовного  дела  и  обещавшим  им
выход на свободу, когда шум вокруг дела утихнет, но тем не менее картина
возымела действие. Банкир и его вкладчики спали спокойно.
   В первом, надземном, этаже помещался банк со всеми  его  отделениями.
Здесь же помещались вооруженные сторожа, в которых, в сущности, не  было
и нужды. Но банкир содержал довольно большой штат их "для декорации".
   Квартира Готлиба помещалась во втором этаже,  где  середину  занимали
гостиная, приемная, личный секретариат и кабинет.  Правый  конец  здания
был разделен на две комнаты, соединенные с кабинетом; в одной помещалась
спальня Готлиба, в другой жил Штирнер. Эти комнаты Штирнер держал всегда
на запоре, не допуская туда служащих даже для уборки. В левом  же  конце
этажа помещался "зверинец" Штирнера: его ученые собаки,  волки,  свиньи,
кошки и медведь. Все они жили совместно в трогательном единении.  Бросив
ученую карьеру, Штирнер  продолжал  "по-любительски",  как  говорил  он,
изучать психологию животных.
   Почти две трети верхнего, третьего,  этажа,  его  середину,  занимала
картинная галерея - гордость Готлиба и предмет шуток и острот  знатоков.
Здесь в таком же трогательном единении, как звери Штирнера,  бок  о  бок
уживались подлинный Андреа дель  Сарто  с  грубо  поддельным  Корреджио,
мазня неизвестного дилетанта с карандашным рисунком Леонардо  да  Винчи.
Все  картины  были  расставлены  на   станках,   расположенных   в   ряд
перпендикулярно стеклянным стенам; Готлиб называл  это  "рационализацией
освещения". Середина зала была  пуста,  если  не  считать  стоявшего  на
помосте рояля. Для торжественных обедов приносились из кладовых какие-то
замысловатые раскладные рационализированные Готлибом  столы,  которые  в
сложенном виде занимали очень мало места, но собрать  их  было  истинным
мученьем: слуги  выходили  из  себя,  когда  им  приходилось  складывать
бесконечные кусочки, доски, бруски... Эта  работа  напоминала  китайскую
головоломку.  Отдельные  части,  неверно  пригнанные,  рассыпались,   не
слушались, не входили в пазы. Слуги нервничали, Готлиб еще больше.
   - Ну как же вы не понимаете? Это так просто! -  и  он  подбегал  сам,
складывал, выдергивал, подставлял, ронял,  ушибался  и  сердился  больше
всех.
   Теперь с этим было покончено.  Столы  мирно  почивали  в  разобранном
виде, как и их разобранный на части несчастный  хозяин.  Зал  был  пуст.
Поэтому приятно было отсюда войти в смежный зимний сад.  Широкие  листья
пальм   покрывали   большой   аквариум.   Вьющиеся   растения   оплетали
искусственный грот. Яркие орхидеи радовали глаз пестротой красок.
   Уютные  диванчики  между  лаврами  и  цветущими   олеандрами   давали
возможность отдохнуть и послушать певчих птиц, летавших на свободе.
   К другому концу зала примыкала  библиотека,  которая  находилась  под
двумя кабинетами Готлиба, помещавшимися во втором и первом  этажах.  Все
эти три комнаты соединялись лифтом с установленным  на  нем  креслом.  В
библиотеку, состоявшую исключительно из  роскошных  изданий  в  дорогих,
тисненных золотом переплетах, Готлиб любил "взлетать" на своем подъемном
кресле после работы, чтобы выкурить здесь сигару. Но книг он  не  читал.
Изредка вынимал он какую-нибудь из них, раскрывал и разглядывал рисунки.
   -  Маки-домовой,  Tarsus  spectrum..,  бывают  же  такие   несуразные
животные! Прямо в очках! Фу, гадость, еще  во  сне  приснится!  -  и  он
захлопывал книгу и сладко потягивался после трудового дня.
   Две крайние комнаты пустовали. Одна из них  находилась  над  спальней
покойного Готлиба, другая - над комнатой Штирнера.
   В эту последнюю комнату Штирнер ввел Эльзу,  когда  осмотр  дома  был
окончен.
   - Вот и все ваши владения. Я думаю, что вам здесь будет хорошо. Здесь
много света и воздуха, как, впрочем, и во всем доме,  недаром  у  вашего
завещателя был такой прекрасный, свежий вид и румяные щеки.
   При упоминании о завещателе Эльза вздрогнула, и легкая тень пробежала
по ее лицу.
   Штирнер нахмурился.
   - Эльза, - серьезно сказал он, - неужели все это вас не радует?  Ведь
вы сейчас одна из богатейших женщин в мире. Вы можете  исполнить  всякий
ваш каприз. Если вам не нравится этот  дом,  вы  можете  остановиться  в
любом из двадцати шести домов, принадлежащих вам  теперь  в  городе,  вы
можете жить на ваших виллах  в  Ницце,  в  Ментоне,  в  Оспидалетти,  на
Майорке, в Алжире,  я  уж  не  помню  где...  -  О  чем-то  подумав,  он
продолжал:
   - Но вам здесь должно понравиться.
   - Да, мне здесь должно понравиться, - как эхо прозвучал ответ Эльзы.
   - В соседней комнате будет помещаться ваша прислуга. В этой  комнате,
как  и  везде,  электрических  звонков  больше,  чем  в  мебели  обойных
гвоздиков, а телефонов еще больше, чем звонков... Не сходя с кресла,  вы
можете потребовать все что угодно. Чашка кофе сама  подъедет  к  вам  на
транспортере... До скорого свидания!
   Когда он ушел, Эльза устало опустилась в кресло  и,  склонив  голову,
закрыла лицо руками.  Где-то  далеко  пробили  часы,  и  звон  их  гулко
разнесся по пустому залу.
   Эльза долго сидела неподвижно. Она думала о своей жизни, так  странно
сложившейся. Дочь бедных родителей,  круглая  сирота,  она  рано  узнала
нужду. Еще девочкой она была необычайно красива. Эта красота принесла ей
в жизни много радостей и много горя. Одна состоятельная  старушка,  фрау
Беккер, одинокая вдова, увидя в приюте красивого ребенка, взяла  девочку
к себе. В то время Эльзе было двенадцать лет. До семнадцати она  прожила
у фрау Беккер. Эти пять лет были лучшими в ее жизни. Старушка любила ее,
даже баловала, дала хорошее образование, и Эльза привязалась к ней,  как
к  матери.  Но  старушка  неожиданно  умерла,  не   оставив   завещания.
Родственники бросили Эльзе подачку в такой оскорбительной форме, что она
отказалась от их помощи и взялась за работу. Прошло два тяжелых года,  в
продолжение которых ей пришлось узнать свет с неприглядной стороны.
   При ее красоте ей не трудно было получить место  в  магазине,  и  она
находила  эти  места,  но  быстро  бросала  их  из-за  слишком  открытых
признаний ее красоты со стороны хозяев. Она  решила  перейти  на  другую
работу.  Вечерами  изучала  она  стенографию,  и   когда   изучила,   ей
посчастливилось поступить  к  Готлибу.  Здесь  же  она  познакомилась  с
Зауером и полюбила его за одно то, что он с уважением относился к ней  и
был всегда корректен и выдержан.
   Получение наследства выбило ее из колеи.
   Она никак не могла понять, как и почему она приняла наследство, после
того как решила отказаться от него.
   - Почему? Почему? - спрашивала она себя.
   Вдруг лицо ее стало спокойным. Глаза полузакрылись. Так она просидела
несколько минут. Наконец  она  вздохнула  полной  грудью,  как  человек,
вышедший из  душного  помещения  на  свежий  воздух.  С  удивлением  она
чувствовала, что от ее смутной тревоги и тоски не  осталось  следа.  Она
встала,  сладко  потянулась,  как  бы  разминая  затекшие  члены,  и   с
любопытством осмотрела комнату.
   - Право, здесь очень занятно. Какой интересный рисунок  на  ковре!  А
сколько света! Как легко дышится!
   Она глубоко вздохнула  и  с  новым  чувством  какого-то  обостренного
любопытства  стала  осматривать  свое   новое   помещение:   библиотеку,
картинную галерею и чудесный зимний сад.
   - И это все мое!..
   В  первый  раз  она  подумала:  "А  ведь  Штирнер   прав!   Какая   я
счастливая!.."

Глава 9

ПЯТЬДЕСЯТ ПРОЦЕНТОВ ПРИБАВКИ

   Штирнер, оставив Эльзу, быстро спустился во второй  этаж.  В  комнате
личного секретариата он застал Зауера, Эмму Фит и старушку экономку фрау
Шмитгоф.
   Зауер смотрел на него недружелюбно, Фит и Шмитгоф - с тревогой. После
того как Эльза Глюк стала полноправной хозяйкой, все они не  знали,  как
сложатся их дальнейшие отношения.
   - Здравствуйте, господа! - оживленно сказал Штирнер.  -  Я  от  новой
хозяйки! Не беспокойтесь ни о чем: вы все останетесь, я  уже  говорил  с
Эльзой.., фрейлейн Глюк... Работы  у  нас  теперь  будет  много...  Наша
прекрасная хозяйка не знакома с банковским делом, и  на  нас  -  главным
образом на меня и вас, Зауер, - выпадает тяжесть управления делами банка
Эльзы Глюк.
   - Прошу за меня не решать и не определять моих обязанностей, - желчно
сказал Зауер.
   - Да... Но как же  иначе?  Ну,  мы  еще  поговорим.  Меня  ждет  одно
неотложное дело.
   Штирнер быстро прошел в кабинет, что-то написал на  письменном  столе
Готлиба, спрятал написанное в ящик стола, запер на ключ и прошел в  свою
комнату. Скоро он вышел  обратно  и  вновь  уселся  за  письменный  стол
Готлиба.
   В кабинет вошла Эльза, а вслед за ней явились Зауер, Фит и Шмитгоф.
   Эмма и экономка благодарили Эльзу за то, что она оставляет их у себя.
   - А! Фрейлейн Глюк, очень рад, что вы пожаловали  ко  мне!  -  сказал
Штирнер. - Как вы чувствуете себя?
   - Благодарю вас, хорошо.
   - Вам понравился дом?
   - Очень! - ответила она оживленно. - Весь верхний этаж залит солнцем.
Кажется, будто  плаваешь  в  солнечном  океане.  А  этот  зимний  сад  -
очаровательный уголок. Право, нет нужды ездить в  Ниццу,  имея  недалеко
это зеленое убежище!
   - Отлично! Значит, все в порядке?  -  весело  улыбнулся  Штирнер.  На
Зауера неожиданное оживление и жизнерадостность Эльзы произвели обратное
впечатление. Он насторожился, подозрительно  посмотрел  на  нее  и  стал
кусать губы.
   - А теперь будьте любезны снять с ваших плеч деловую обузу, -  сказал
Штирнер. - Согласно вашему желанию, я заготовил полную  доверенность  на
мое имя... Будьте добры подписать ее.
   Зауер, Шмитгоф и  даже  наивная  Фит  были  удивлены.  Всем  казалось
естественным, что доверенность будет дана Зауеру - жениху Эльзы, или  по
крайней мере управление делами будет разделено между ним и Штирнером.
   - Да, да, - охотно ответила Эльза и взяла перо.
   - Одну минутку! -  Штирнер  позвонил,  и  в  комнату  вошел  старичок
нотариус с двумя свидетелями.
   -  Извините,  -  встретил  его  Штирнер,  -  что  мы  беспокоим  вас,
приглашая, по старой памяти, на дом...
   Старичок любезно закивал головой.
   Эльза подписала доверенность. В  несколько  минут  формальности  были
закончены.
   - Надо, чтобы все было по форме. Благодарю вас! Вы свободны, - сказал
Штирнер.
   Нотариус, Фит и Шмитгоф вышли.
   - Вы, Зауер, остаетесь юрисконсультом. Но  наш  новый  банкир  добрее
старого и увеличивает ваше жалованье на  пятьдесят  процентов.  Вы  так,
кажется, распорядились?
   - Да, да! - ответила Эльза.
   - Благодарю вас за честь, но я отказываюсь от  ваших  прибавок  и  от
места... - ответил позеленевший Зауер.
   - Но почему, Отто? Ты шутишь! - спросила Эльза, глядя на жениха.
   - Ну,  вы  тут  договаривайтесь  с  хозяйкой,  а  мне  некогда.  Надо
спуститься в банк,  благо  старик  Карл  изобрел  такой  хороший  способ
сообщения.
   И, нажав кнопку, Штирнер провалился в люк.
   - Ты шутишь, Отто? - повторила Эльза, оставшись  одна  с  Зауером,  и
ласково прикоснулась к его руке.
   Зауер брезгливо отдернул руку и поморщился.
   - Не знаю, кто из нас шутит... Мне кажется, что вы, фрейлейн Глюк...
   - Отто!..
   - Но только ваши шутки похожи на издевательство.., издевательство над
человеческим достоинством, любовью, доверием, дружбой. Зауер заговорил с
обидой в голосе.
   - Эльза! Что с тобой, Эльза?  Ты  уверяла  меня,  что  откажешься  от
наследства, и ты обманула меня... Зачем?
   - Отто, но разве ты не понимаешь, что так надо было? И не ты  ли  сам
выступал на суде от моего имени?
   - Да, я выступал... Я не знаю,  почему  я  выступал...  Это  какое-то
бесовское наваждение... Впрочем, ты просила меня и я сделал... Ведь я ни
в чем не могу отказать  тебе...  Но  ты?  Ты  обманула  меня!  Ты  стала
миллионершей и опять разбудила во мне  всех  демонов  сомнений,  которые
терзают меня. Это наследство позорит тебя, пятнает нашу  любовь.  И  это
еще не все: ты вдруг выдаешь доверенность Штирнеру!.. Какие новые черные
подозрения пробуждаешь ты?.. Ты с  ним  заодно.  Ты..,  близка  ему!  Ты
соучастница его преступлений. Ты дурачила меня как мальчишку.
   - Отто!
   - Молчи! Неужели ты не понимаешь, что  вокруг  твоего  имени  сплетут
легенды, тебя смешают с грязью, и эта грязь долетит сюда с улиц,  в  эти
золотые хоромы - они не защитят тебя. Ты живешь  с  ним  в  одном  доме,
ты...
   - Успокойся, Отто, умоляю тебя!
   - Нет, не успокоюсь!.. Тебе всего этого оказалось еще мало. Ты хочешь
унизить меня,  предлагаешь  пятьдесят  процентов  прибавки.  Ха-ха-ха!..
Любовь и достоинство за пятьдесят процентов!
   Зауер закатился истерическим смехом и не мог сдержаться.
   Потрясенная Эльза беспомощно смотрела  на  него.  В  ней  происходила
ужасная, борьба. Наконец нервы ее не выдержали, и она расплакалась.
   Зауер утих,  нервно  всхлипывая,  и  от  времени  до  времени  тяжело
вздыхал.
   - Как я несчастен.., как я несчастен!.. - тихо говорил  он,  сидя  на
кресле и положив голову на руки. Эльза подошла и обняла его.
   - Отто, неужели ты думаешь, что я такая дурная? Ведь я же люблю тебя!
Ну успокойся, милый мой, родной... Я все сделаю, что ты скажешь...
   - Правда?
   - Правда, - твердо ответила Эльза. - Не вини меня, я  сама  не  знаю,
как все это произошло...
   Зауер поднялся. Вслед за ним поднялась и Эльза.
   - Мне не надо богатства, я люблю тебя,  только  тебя,  -  сказал  он,
сжимая ее руки. - И ради  моей  любви  я  требую:  завтра  же,  слышишь,
завтра, не позже, мы обвенчаемся с тобой, и завтра  же  ты  выгонишь  из
дома проклятого Штирнера со всеми его собаками!
   - Я согласна.
   - Эльза!
   - Отто!..
   Площадка лифта бесшумно поднялась.
   - Ого! Целуются! - вдруг услышали  они  за  собой  насмешливый  голос
Штирнера и, оторвавшись друг от друга, оглянулись. - Какая  трогательная
сцена!
   Штирнер сидел за письменным столом, покуривая сигару.
   - Вы здесь зачем? - негодующе воскликнул Зауер.
   - По долгу службы, - насмешливо ответил Штирнер. -  Доверие,  которым
облекла меня наша хозяйка...
   Наша хозяйка изменила свое  решение  и  дает  вам  полный  расчет,  -
перебил его Зауер, -  доверенность  на  ваше  имя  будет  уничтожена.  В
вознаграждение  же  за  ваши  заслуги   вам   будет   выдано   полностью
двухмесячное содержание с надбавкой пятидесяти процентов.
   - Придется мне открывать бродячий цирк,  -  сказал  Штирнер,  почесав
лоб.
   Но, оставшись один, он нахмурился,  вынул  из  ящика  стола  какие-то
чертежи, просмотрел их, сердито проворчал что-то, поспешно вошел в  свою
комнату и надолго заперся в ней.

Глава 10

"ДЕВУШКА С РАЗБИТЫМ КУВШИНОМ"

   Прошел месяц. Эмма Фит сидела на своем  обычном  месте  и  писала  на
ремингтоне.
   Зауер, побледневший,  небрежно  причесанный,  небритый,  долго  ходил
большими шагами по кабинету, искоса поглядывая на Эмму. Потом он подошел
к ней и, покачиваясь из стороны в сторону, в упор  стал  смотреть  ей  в
лицо. Резвые пальцы Эммы начали делать перебои на  клавишах  ремингтона.
Она покраснела под пристальным взглядом Зауера и,  не  прерывая  работы,
спросила:
   - Почему вы так смотрите на меня, господин Зауер, как  будто  никогда
не видали? Вы мешаете мне работать...
   - Фрейлейн Эмма,  а  ведь  вы  прехорошенькая!  Эмма  покраснела  еще
больше, но попыталась сделать вид, что не расслышала его слов.
   - Странное дело! - продолжал  Зауер.  -  Более  года,  как  вы  здесь
служите, я встречаюсь с вами каждый день, но только за последний месяц у
меня как будто открылись глаза: приятный овал  лица,  мягкие  волосы,  к
которым хочется прикоснуться и  погладить,  изумительные  глаза!  В  них
детская наивность и лукавство маленького бесенка. Вы  живая  "Девушка  с
разбитым кувшином".
   - Я не разбивала никаких кувшинов.
   - Это картина Греза. А вы...
   - Перестаньте, Зауер.
   Эмме приятно было слушать Зауера, но она скрывала свои чувства, боясь
гнева Эльзы. А Эльза уже не раз заставала их за такой беседой.  Эльза  с
достоинством проходила мимо, но Эмма чувствовала, что ее "хозяйка",  как
шутя теперь она звала ее, все видит и понимает.
   - Господин Зауер, я не узнаю вас!
   - Я сам не узнаю себя, деточка. Философы уверяют, что познать  самого
себя - самая трудная задача в мире...
   Зауера действительно нельзя было узнать.
   Корректный, аккуратный, педантичный Зауер перестал, чего  никогда  не
было раньше, заботиться о своей внешности, начал ходить  по  ресторанам,
покучивать в подозрительной компании, халатно относиться к делу.
   - Вот что,  дорогая  фрейлейн  Фит,  довольно  вам  трещать  на  этом
неблагодарном музыкальном инструменте. Пора кончать.  Идемте  наверх,  я
покажу вам в зимнем саду новых золотых рыбок  в  аквариуме.  Их  недавно
выписал Штирнер в подарок нашей хозяйке.
   Эмма колебалась.
   Зауер, улыбаясь, многозначительно посмотрел на дверь кабинета.
   - Боитесь хозяйки?
   Эмма вспыхнула и поднялась.
   - Только на одну минуту! Я спешу домой... Но эта минута длилась более
получаса. Зауер болтал и любезничал без умолку. Эмма краснела от тайного
страха быть застигнутой. Посмотрев на часы, Эмма вдруг поднялась.
   - Боже, я опоздала!.. - и она, поправляя прическу, вышла  из  зимнего
сада в пустынный зал.
   - Послушайте, Эмма, едем сегодня с вами в театр, а вечером  поужинаем
в "Континентале" и послушаем джаз-банд.
   Эмма, привыкшая видеть  Зауера  серьезным,  не  могла  удержаться  от
смеха. Зауер подхватил ее под руку  и,  скользя  по  паркету,  повлек  к
выходу.
   Эту сцену наблюдала Эльза, стоявшая меж станками  картин.  Она  часто
бродила по галерее.
   Когда Зауер и Эмма удалились,  побледневшая  Эльза  вышла  из  своего
угла, прошла  в  зимний  сад  и  устало  опустилась  на  скамейку  перед
аквариумом.
   Журчал фонтан, золотые рыбки медленно двигались  за  зеленью  стекла,
всплывали на поверхность и пускали пузырьки воздуха.  Было  тихо.  Птицы
сидели на ветвях, нахохлившись, как под дождем.
   Эльза опустила голову и увидела лежащий на полу  портфель  из  желтой
кожи, с серебряными инициалами "О.З.".
   В то же время она услышала приближающиеся шаги.
   "Отто Зауер забыл портфель и идет за ним", - мелькнула у  нее  мысль.
Она хотела скрыться в грот, чтобы не встречаться  с  ним,  но,  подумав,
осталась на месте.
   Зауер вошел, напевая шансонетку. Увидев Эльзу, он  сделал  удивленное
лицо, немного смутился, но тотчас принял непринужденный вид.
   - А! Изволите прогуливаться по садам? Как вам нравятся золотые рыбки?
Я думаю, под хорошим соусом они очаровательны. Но  Эльзу  не  рассмешила
шутка.
   - Послушайте, Зауер, что все это значит?
   - О чем вы говорите, повелительница?
   - О том, что было здесь сейчас, и вообще о всем  вашем  поведении  за
последний месяц. Зауер покраснел.
   - Фрейлейн Глюк, я могу задать вам тот же  вопрос.  Что  значит  ваше
поведение? Вы исполнили ваше обещание? Разве вы уже моя жена, а  Штирнер
уволен? На  каком  основании  вы  предъявляете  права  на  свободу  моих
поступков?
   - Никаких прав я не предъявляю. Я не отказываюсь от  своих  обещаний,
хотя и не выполнила их.
   - Почему?
   Эльза смутилась в свою очередь. Почему?  Она  сама  не  знала.  Здесь
опять был  провал  в  ее  сознании.  И  она  испытала  знакомое  уже  ей
неприятное ощущение утраты памяти. Ее мысль билась о невидимую преграду,
как муха о прозрачное стекло. Эльза опустила голову и молчала.
   А Зауер пытливо рассматривал черты ее  лица  и  ее  фигуру  и  думал,
удивляясь:
   "И как только я мог любить  ее?  Ничего  особенного!  Таких  красивых
живых манекенов сколько угодно в любом магазине модного платья.  Ее  шея
красива, но несколько длинна, странно, что я не замечал