ся.
   - Посмотрим! Я сама поговорю с ним. Подождите здесь, я сейчас приду.
   Качинский остался на террасе, следя за удаляющейся Эльзой.
   Она спустилась вниз к палатке на берегу и стала о чем-то говорить  со
Штирнером, который внимательно слушал ее, потом кивнул головой.
   "Неужели ей так скоро удалось уговорить его? - подумал  Качинский.  -
Ведь он всегда с ужасом  отказывался,  когда  я  предлагал  ему  сделать
попытку вернуть память о прошлом".
   Эльза пригласила Штирнера идти за собой.
   - Он согласен, - сказала Эльза, поднимаясь на веранду, -  согласен  и
даже сам просит вас об этом.
   - Вы согласны? - спросил, еще не веря, Качинский.
   - С большим удовольствием. Ничего не имею против, - ответил Штирнер.
   Качинский задумался: "В  конце  концов  я  ведь  каждую  минуту  могу
погасить у Штирнера память о прошлом. Я буду следить за ним".
   - Ну что ж, пусть будет по-вашему, - сказал Качинский.  Он  вынул  из
кармана коробочку - аккумулятор-усилитель, приложил к виску  и  мысленно
приказал, фиксируя Штирнера глазами:
   - Садитесь и усните!
   Штирнер покорно уселся и тотчас уснул, закрыв глаза и опустив голову.
   - Обычно к усыплению мы не прибегаем, - сказал Качинский, обращаясь к
Эльзе, - но это трудная операция. Я верну ему прежнее сознание всего  на
десять...
   - На двадцать! - сказала Эльза.
   - Ну, на пятнадцать минут, не больше. Надеюсь, за  это  время  он  не
натворит больших бед. На всякий случай я буду следить за ним из комнаты,
уже с этим вы должны примириться. Ровно через пятнадцать минут он  вновь
станет Штерном.
   Качинский замолчал и стал сосредоточенно смотреть на Штирнера.
   - Сейчас он проснется. Я ухожу.
   Качинский ушел в дом и стал у двери так, что с веранды  его  не  было
видно.
   Штирнер несколько раз глубоко вздохнул, приоткрыл глаза и вдруг опять
закрыл их, ослепленный ярким солнцем. Переход от полумрака большого зала
в доме Готлиба к  сверкающей  поверхности  океана  был  слишком  резким.
Наконец, щурясь, он открыл глаза.
   - Что это? Где я? Эльза? Ты?.. - он бросился к ней и стал целовать ее
руки. - Милая Эльза! Но что это значит? Я не соберусь с мыслями...
   -  Садитесь,  Людвиг,  -  ласково  сказала  она,  -  слушайте  и   не
перебивайте меня. У нас только пятнадцать минут на это свидание... Я вам
все объясню. Вы ушли в ту бурную ночь, превратившись в Штерна. И вот  мы
опять встретились с вами. Как? Я вам скажу потом, если у  нас  останется
время. А теперь я прошу вас скорее сказать мне то, что мучило  меня  все
это время, эти три года.
   - Три года? - удивленно повторил Штирнер.
   - Скажите мне правду: вы не виноваты в смерти Карла Готлиба?
   - Я же вам говорил, Эльза. Смерть Готлиба действительно произошла  от
несчастной случайности.
   - Но второе завещание было составлено всего за месяц до  смерти.  Это
тоже случайность?
   - Нет, это  не  случайность.  В  этом  я,  если  хотите,  виновен.  Я
действительно поторопил Готлиба составить последнее завещание,  так  как
дни его были сочтены. Несмотря на свой цветущий вид, он  был  смертельно
болен сердечной болезнью. Ему врачи не говорили об  этом,  но  мне,  как
доверенному лицу, сказали, что дни его  сочтены,  больше  месяца  он  не
проживет. Поэтому я и  внушил  ему  мысль  скорее  составить  завещание.
Почему на ваше имя, а не на свое,  я,  кажется,  уже  говорил  вам.  Эта
"кривая" была ближе к цели, - сказал он со знакомой иронической улыбкой.
   - Но моя услуга Готлибу, о которой упоминается в завещании?..
   - Она была, хотя я,  пожалуй,  несколько  преувеличил  ее.  Я  как-то
передал вам несколько полученных нами для оплаты  векселей,  подписанных
Карлом Готлибом, и вы, может быть  случайно,  заметили  и  обратили  мое
внимание на то, что почерк не похож на обычный. Я  не  подал  вам  тогда
виду, но потом произвел тщательное расследование и нашел с десяток таких
векселей. Это были подложные  векселя.  Откуда  они  появились?  Кто  их
подделал? После долгих и осторожных разведок я пришел к  убеждению,  что
это  дело  рук  Оскара  Готлиба  -  брата  покойного  Карла.  Я   собрал
уничтожающие улики и представил их нашему старичку Карлу. Таким образом,
вы оказали ему услугу, хотя я не говорил ему,  что  вы  первая  заметили
подлог - вы открыли ему  глаза  на  недостойное  поведение  брата;  Карл
страшно рассердился, тогда же сказал мне, что лишит Оскара наследства  -
эта мысль не была внушена мною - и послал Оскару  резкое  письмо.  Оскар
ответил письмом, в котором униженно просил о прощении, сознался в  вине,
но оправдывался своим тяжелым материальным положением. Письмо это должно
храниться в одном из несгораемых шкафов Готлиба...
   - И оно нашлось! - воскликнула Эльза. - Это правда... Теперь  я  верю
вам!
   - Кто же его нашел?
   - У Зауера были ключи. Когда вы ушли, Зауер  поссорился  с  Рудольфом
Готлибом, который вновь предъявил свои права  на  наследство.  А  Зауер,
видимо, хотел во всем заменить вас и решил бороться  с  Готлибом,  чтобы
сохранить имущество за мной. Прежде  чем  шкафы  были  опечатаны,  Зауер
успел вскрыть один из них,  нашел  пачку  подложных  векселей  и  письмо
Оскара Готлиба и предъявил их  прокурору,  чтобы  доказать  правильность
завещания  Карла  Готлиба,  лишившего  брата  наследства.   Раздраженный
Рудольф Готлиб выстрелил в Зауера, ранил его в живот, и Зауер  скончался
от перитонита, а Рудольф Готлиб был присужден к десяти годам  заключения
и отбывает теперь наказание. Дело о подлоге  Оскаром  векселей  пришлось
прекратить в самом начале, так как Оскар при первом же допросе  внезапно
умер от апоплексического удара...
   - Сколько несчастий! - сказал Штирнер. - Но ведь в них я не  виноват,
Эльза?
   - Да, хотя косвенно, быть может, и виноваты. Но не будем говорить  об
этом. Теперь скажите мне, почему вы оказались в  Москве?  Штирнер  пожал
плечами.
   - Когда я обдумывал свое бегство, то решил, что  врагам  менее  всего
придет в голову искать меня  в  Москве.  Да  и  московская  милиция,  уж
конечно, не имела контакта с нашей. И я решил "отправить"  Штерна  туда.
Что было со Штерном, я не знаю.
   - Об этом я могу сказать немного из того, что я узнала от  Штерна.  И
Эльза рассказала  Штирнеру  обо  всем,  что  произошло  со  Штерном,  не
упоминая только фамилии Качинского,  вплоть  до  того  момента,  как  он
приехал.
   - Но как вам удалось вернуть мое прежнее сознание? - спросил Штирнер.
   - Я попросила  об  этом  одного  из  ваших  новых  друзей.  Я  хотела
поговорить с прежним Штирнером хотя бы несколько минут, чтобы узнать то,
что вы мне сказали.
   - И я согласился на то, чтобы мне вернули сознание?
   - Да, вы согласились.
   - Странно, - сказал Штирнер.  -  Я  предвидел  такую  возможность  и,
внушая себе изменение личности, отдал приказ Штерну, чтобы он ни в  коем
случае не соглашался подвергать себя внушению.
   - Ну, значит, Штерн не послушался вас, а послушался меня, - улыбаясь,
ответила Эльза.
   - Эльза, Эльза, зачем вы это сделали? Как тяжело почувствовать  опять
на своих плечах груз пережитого! - с тоскою сказал Штирнер.
   - Он скоро опять спадет с вас, - ответила Эльза.
   - Да, но мне теперь труднее расстаться с вами, чем раньше. Забыть вас
опять...
   Штирнер встал, протянул руку и, глядя на нее с любовью, сказал:
   - Эльза!..  -  В  этот  момент  вдруг  глаза  его  и  лицо  сделались
спокойными, и он, несколько смутившись  тем,  что  держал  ее  за  руки,
сказал:
   - Так как же, фрау Беккер, едете вы с  нами  на  охоту?  Я  согласен,
думаю, что и мои товарищи будут  не  против.  Наша  охота  будет  вполне
безопасной.
   Эльза поняла,  что  перед  нею  стоит  опять  Штерн.  Время  истекло.
Качинский с часами в руках вошел на террасу и спросил Штирнера:
   - Скажите, Штерн, о чем вы говорили с фрау Беккер на  берегу,  только
об охоте?
   - Ну да, - ответил Штирнер, с удивлением глядя на Качинского. -  А  о
чем же иначе? Фрау Беккер подошла ко мне и просила взять ее с  собой  на
охоту. Она говорила, что вы и Дугов согласны, если я также соглашусь.  Я
согласен. Вот я и пришел сказать об этом. Ведь так?  -  обратился  он  к
Эльзе.
   - Да, так, - ответила она, улыбаясь.
   Качинский посмотрел на Эльзу укоризненно и покачал головой.
   - Почему вы качаете головой, Качинский? - спросил Штирнер.
   - Но ведь все обошлось благополучно, - сказала Эльза Качинскому.
   - Что благополучно? О чем вы говорите, господа? - недоумевал Штирнер.
   Качинский махнул рукой.
   - Так,  пустяки.  Фрау  Беккер  схитрила,  желая  принять  участие  в
охоте... - сказал он, поглядывая с упреком на Эльзу. -  А  вы...серьезно
хотите идти? - спросил Качинский Эльзу.
   - Конечно, серьезно! - ответила она, смеясь. Качинский  опять  развел
руками.
   Итак, завтра утром идем? - спросил Эльзу Штирнер.

Глава 4

"ЛЕБЕДЬ" СЕН-САНСА

   Вечером после ужина все сидели на веранде и оживленно разговаривали.
   Гости рассказывали о Москве, о чудесах, которые творит передача мысли
на расстояние, о необычайных возможностях, которые развернет это  мощное
орудие, когда человечество овладеет им в совершенстве.
   Эмма слушала с увлечением, вздыхала и поглядывала на  Эльзу,  как  бы
говоря: "Как там интересно! А мы-то живем здесь!.."
   Огромный шар луны поднялся из-за горизонта, проливая  серебро  бликов
через весь океан до самого берега. И волны бережно качали  этот  подарок
неба. Океан  дышал  вечерней  влажной  прохладой.  Цветы  пахли  сильнее
пряным, сладковатым запахом.
   Где-то недалеко  пели  туземцы.  Напев  их  был  так  же  ритмичен  и
однообразен, как прибой. Под впечатлением этой южной  ночи  разговор  на
веранде становился все медленней и, наконец, затих.
   Слышнее стал доноситься шорох гальки, обтачиваемой волнами.
   - А мы-то тут живем!.. - с тоской вдруг докончила  вслух  свои  мысли
Эмма.
   - Вы несправедливы, фрау, - отозвался Дугов  и  провел  широко  рукой
вокруг. - Разве все это не очаровательно?
   - Да, но.., сегодня и завтра - одно и то же... Хочется нового!  Здесь
хорошо, и все-таки чего-то не хватает.
   - Я знаю, чего не хватает! - сказал, улыбаясь, Дугов.  -  Музыки!  По
крайней мере нам для полноты впечатлений. Фрау Беккер, ведь вы  играете?
Я видел у вас инструмент. Сыграйте нам что-нибудь этакое..,  лирическое!
Мы будем слушать, молчать и созерцать.
   - Просим, просим! - поддержал Качинский Дугова.
   - С удовольствием, - просто ответила Эльза, вошла в комнату и села  у
рояля.
   "Сегодня  я  хорошо  буду  играть",  -  подумала  она,  прикоснувшись
пальцами к прохладным, чуть-чуть влажным от вечерней сырости клавишам  и
чувствуя нервный подъем.
   - Что бы такое сыграть? -  И  прежде  чем  она  успела  подумать,  ее
пальцы, как бы опережая ее мысль и повинуясь какому-то тайному  приказу,
начали играть "Лебедь" Сен-Санса.
   Ласковые, тихие звуки полетели в ночь, по серебристой дороге  океана,
к луне, сливая очарование звуков с очарованием ночи.
   - Как прекрасно вы играете! Эльза вздрогнула.
   Опершись на рояль, перед ней стоял Штирнер и внимательно  смотрел  на
нее. Когда он вошел?
   - Простите, я помешал вам? Но я не мог не прийти сюда... Эти звуки...
Продолжайте, прошу вас!..
   Эльза, не прерывая музыки, с волнением слушала Штирнера  и  думала  о
своем. "Лебедь", это "Лебедь" Сен-Санса..." - так  говорил  он  когда-то
там, давно, в стеклянном зале. Нет, он не мог  быть  злым  до  конца.  И
тогда его голос был так же нежен, как и теперь.
   - "Лебедь"... "Лебедь" Сен-Санса!.. Десятки раз я слышал эту пьесу  в
исполнении лучших музыкантов, - говорил Штирнер, глядя на  Эльзу,  -  но
почему эта музыка, ваша музыка так волнует меня? Мне кажется, я когда-то
слышал ее так же, как иногда мне кажется, что где-то я встречал вас.
   От волнения грудь Эльзы стала подниматься выше.
   - Это не только кажется.  Мы  действительно  встречались  с  вами,  -
быстро ответила она, продолжая играть.
   - Где? Когда? - так же быстро спросил Штирнер.
   - Ночью, в грозу, в большом зале со стеклянными стенами и потолком...
   Штирнер потер лоб рукою и сосредоточенно вспоминал о чем-то.
   - Да.., действительно... Я вспоминаю что-то подобное...
   - И еще раньше мы виделись с вами.., часто.., в той жизни, о  которой
вы забыли... - по-прежнему быстро  и  нервно  продолжала  Эльза  бросать
фразы. - Вы забыли меня.., и когда вы стали  Штерном,  то  на  один  мой
вопрос вы ответили: "Простите, сударыня, но я не знаю вас".
   - Как? Неужели? И мы.., были очень хорошо знакомы с вами?
   Эльза колебалась. Пальцы ее начали путаться. Потом  она  решилась  и,
оборвав музыку, посмотрела Штирнеру прямо в глаза Очень... и тотчас  она
заиграла "Полишинель" Рахманинова, чтобы в бравурной музыке скрыть  свое
волнение. Взволнован был и Штирнер.
   - Но тогда.., тогда вы знаете, кем был я раньше?
   Эльза молчала. Звуки "Полишинеля" росли, ширились, крепли.
   - Фрау Беккер, умоляю, скажите мне! Здесь какая-то тайна, я должен ее
знать!
   Эльза неожиданно оборвала музыку и, серьезно, почти с  испугом  глядя
на Штирнера, сказала:
   - Я не могу вам сказать этого, по крайней мере сейчас.
   - Что же вы не играете? - послышался голос Дугова.
   Эльза начала играть снова.
   Штирнер молчал, склонив голову. Потом он опять тихо начал:
   - Ваша музыка.., вы сами... Почему?.. - Он не договорил  свою  мысль,
как бы ища  подходящего  выражения.  -  Почему  вы  так  волнуете  меня?
Простите, но я должен высказать. Я не донжуан, легко увлекающийся каждой
красивой женщиной Но вы.., поворот вашей головы, складки вашего  платья,
легкий жест  -  все  это  необычайно  волнует  меня,  вызывает  какие-то
смутные, даже не воспоминания, а..,  знакомые  нервные  токи,  если  так
можно выразиться...
   И вдруг с горячностью, которой она  не  ожидала,  Штирнер  подошел  к
Эльзе, взял ее за руку и сказал:
   - Фрау Беккер, я не буду настаивать на том, чтобы вы сказали,  кем  я
был раньше. Но если мы были  с  вами  знакомы,  вы  все  же  должны  мне
рассказать об этом времени.., о нашей дружбе..,  быть  может..,  больше,
чем дружбе... Это.., это так важно для меня!.. Пойдемте туда,  на  берег
моря, и там вы расскажете мне.
   Они вышли на веранду.
   - Концертное отделение кончилось? - спросил Дугов. - Очень  жаль,  мы
только настроились слушать.
   - У фрау Беккер  болит  голова,  -  ответил  за  нее  Штирнер,  -  мы
пройдемся к берегу моря подышать прохладой.
   Штирнер и Эльза спустились к берегу.
   Качинский провожал их внимательным и задумчивым  взглядом.  Весельчак
Дугов усмехнулся в усы. Эмма подметила  эту  улыбку  и  рассердилась  на
него.
   "Ничего не знает, не понимает, а тоже - улыбается!" -  подумала  она.
И, глядя на две фигуры, сидящие на прибрежных камнях, Эмма вздохнула.

Глава 5

УКРОЩЕННЫЕ

   Небольшой отряд выступил в поход.
   Впереди шли два проводника-негра,  вслед  за  ними  -  Дугов,  Эльза,
Штирнер и Качинский - Где же ваши ружья? - с недоумением спросила Эльза.
   - Вот здесь! - ответил Дугов, стукнув себя по лбу.
   - Как, опять здесь? Ваш мозг? Это  и  радиопередатчик,  и  ружья,  и,
может быть, собственная электрическая лампочка? - шутя спросила Эльза.
   - Не только может быть, но так оно  и  будет.  Человеческая  мысль  -
величайшая сила, или, как это там, Качинский, сказано у Аррениуса?..
   -  "Самый  великий  источник  энергии  это  -  человеческая  мысль...
Электромагнитные колебания, которые возникают в клеточках  человеческого
мозга, - это величайшая сила, которая владеет миром".
   - Видите, какое могучее оружие заключено  в  нашем  мозгу!  -  сказал
Дугов.
   Они вошли в чащу тропического леса.  Здесь  стоял  полумрак.  Пестрые
птицы порхали среди ветвей и паутины лиан.  Пробивающиеся  кое-где  лучи
солнца, как луч прожектора,  выхватывали  из  полумрака  группы  листьев
разнообразной окраски  и  зажигали  радугу  на  цветном  оперении  птиц.
Дорожка исчезла. Идти  по  преющим  листьям  и  гнилым  стволам  упавших
деревьев становилось все труднее.  Штирнер  помогал  Эльзе  преодолевать
препятствия пути.
   Со вчерашнего вечера Штирнер стал необычайно внимателен и  любезен  к
Эльзе.
   - Сколько продлится  наше  путешествие?  -  спросила  Эльза,  которая
начала уже уставать. - Я думаю, звери живут далеко в глубине леса.
   - А зачем нам искать их? - сказал Дугов. - Зверь сам должен бежать на
ловца. Вот найдем полянку и покличем их.
   Скоро они вышли  на  лесную  поляну,  ярко  освещенную  солнцем.  Все
невольно сощурились после полумрака чащи.  Огромные  красные  и  желтые,
пятнистые цветы, вроде тюльпанов, покрывали поляну сплошным ковром.
   - Какая прелесть! - воскликнула Эльза. Все уселись, беспечно беседуя.
   - Ну, пора, - сказал Дугов. Он  вышел  на  самую  середину  поляны  и
остановился.  Выдвинул  несколько  голову  вперед  и  вверх.  Лицо   его
сделалось серьезным и сосредоточенным. Он медленно  стал  поворачиваться
во все стороны, как бы пронизывая взором чащу леса.
   Вдруг Эльза вздрогнула. Где-то далеко она услышала рычанье льва,  как
отдаленный раскат грома. Ему ответило другое, третье...
   - Клюет! - улыбаясь, сказал Качинский.
   А Дугов продолжал медленно поворачиваться в  той  же  сосредоточенной
позе.
   Рычанье все приближалось. В ветвях испуганно завозились  и  закричали
обезьяны. Волнение  охватило  даже  птиц:  они  вспорхнули  с  ветвей  и
перелетели выше.
   Вот послышался хруст веток под мягкими, но тяжелыми шагами зверей.
   Они идут отовсюду, окружают безоружных,  беззащитных  людей...  Эльзе
сделалось страшно. Что, если новое оружие окажется бессильным?.. Все они
погибнут ужасной смертью!..
   Штирнер заметил ее испуг, взял за руку и, глядя в ее глаза, сказал:
   - Успокойтесь!
   Ее волнение улеглось.
   В  это  время  огромный  лев,  ломая  заросли,  выбежал  на   поляну,
зажмурился от яркого света и остановился. Потом он  тихонько  подошел  к
Дугову и, ласково рыча, потерся головой о его ноги.  Дугов  почесал  его
между ушей, и лев растянулся у ног укротителя. Послышалось что-то  вроде
мяуканья, и на поляну  выбежала  львица  с  двумя  львятами.  Они  также
улеглись у ног Дугова. Еще один лев прыгнул из леса огромным прыжком.
   - Однако довольно! - сказал Дугов. - Наша яхта не поднимет всех  этих
гостей. Пожалуй, ты лишний, - обратился он к  первому  льву,  похлопывая
его по голове, - ты уже не так красив, иди назад, старина!
   Лев лизнул огромным языком руку Дугова и побежал в чащу.
   - А вот этот красавец, - продолжал  Дугов,  проведя  рукой  по  спине
огромного льва, прыгнувшего через всю поляну, - посмотрите, не шерсть, а
настоящее золотое руно!.. А ты чего плачешь,  маленький?  Лапу  занозил?
Бедный малыш! Дай я тебе вытащу занозу.
   Дугов вытащил из лапы звереныша большой шип колючего растения.
   Львица спокойно смотрела на эту операцию.
   - У них очень нежные лапы, - сказал Дугов, обращаясь к Эльзе, - и они
часто страдают от заноз. Но почему же вы не подадите, фрау?  Вы  видите,
они безопасны, как дети!
   Эльза подошла и стала гладить львов.  Они  ласково  ворчали,  терлись
головами и норовили лизнуть руку.
   - Ну, пора и домой. Уже солнце  склонилось  на  вечер.  Где  же  наши
проводники?
   Одного из них нашел Качинский в густой траве. Бедный негр  лежал  как
мертвый,  парализованный  страхом.  Другой  сбежал  при  первых   звуках
львиного рева. Но и тот,  которого  нашли,  был  мало  способен  служить
проводником. Он дрожал так, что ожерелье из раковин, висящее на его шее,
беспрерывно звенело. При виде львов он  боялся  шевельнуться.  Качинский
стал фиксировать его взглядом. Негр успокоился и пошел вперед.
   На этот раз Дугов шел позади, а вслед за ним  послушно,  как  собаки,
следовали лев и львица с двумя детенышами.
   Впереди шел проводник, за ним - Эльза со Штирнером,  за  Штирнером  -
Качинский.
   В самой густой чаще, где было почти темно, над ними  вдруг  затрещали
ветви деревьев. Штир