полов? Помедлив секунду, Мадейра кивнул:
     - Есть влиятельные люди, которых привлекают старина и, возможно, тайны Поверхности. Их немного, но тем не менее... - Он сделал паузу и признался: - Тем не менее их щедрость позволила нам привлечь к работам Черных Диггеров, приобрести ряд раритетов и оборудовать исследовательские центры - такие, как в тупике, где ты бывал. Кроме того, эти люди делятся с нами информацией - скажем, об этой шахте и заводе. - Мадейра покосился на купол, переливавшийся цветными пятнами. - Бесценная информация, из закрытых файлов ОБР и ВТЭК, но они имеют к ней доступ. И досточтимый Йорк, и почтенный Евфрат, и остальные.
     Евфрат? Я вспомнил, что Йорк называл это имя. Сказал вполне определенно: мы действуем в контакте с ВТЭК и ОБР других куполов, и все, что нужно от меня и Евфрата... Закончил, правда, многоточием, и что за Евфрат, не признался.
     - Кто он такой, этот Евфрат?
     - Кормчий мобургского филиала ВТЭК, - пояснил Мадейра. - Я не встречался с ним лично, но, по словам Йорка, он человек весьма достойный и крупный коллекционер. Собирает изображения животных Поверхности, оставшиеся от Эпохи Взлета.
     - Коллекционер, значит... - протянул я, подумав, что афера с неучтенным сырьем никак не могла состояться без важных втэков. Сырье ведь нужно вывезти и заказчикам доставить, а этого не сделаешь, минуя трейн-тоннели. Получалось, что ОБР и ВТЭК - союзники, и хоть их целей я не понимал, но уже догадался, зачем они связались с блюбразерами.
     - Ты сказал, что, кроме Йорка и Евфрата, есть еще и другие любители древностей. Случайно не из Кива? А может, из Дайла и Сабира? Мадейра кивнул и добавил:
     - В Шанхе и Хане нам тоже очень сочувствуют.
     - Очень - это как? На сколько монет потянет? Смущаясь, покашливая и заикаясь, он назвал
     цифры, а потом признался, что благодетели командуют всеми счетами блюбразеров, в пьютерах всех куполов. Мудрый выбор! Где еще аккумулировать средства от незаконных поставок сырья? Блюбразеры - не фирма, не компания, товар не производят, налогов не платят, и счет их никому не интересен. Собственно, и не добраться до него, если не знаешь пьютерного кода.
     О цифрах я переспросил еще раз, думал, что ослышался, - монеты было столько, что на нее удалось бы скупить всех Продуктовых Королей и Оружейный Союз в придачу. Или армию нанять, миллионов шестьдесят Свободных... Мадейра подтвердил, добавив, что не имеет полной информации - возможно, были еще благодетели, в других куполах. На что конкретно тратились эти гигантские средства и тратились ли вообще, он не знал и полагал, что благодетелям виднее.
     Я собирался обсудить с ним разные гипотезы на этот счет, но в небе возникла темная точка, ринулась к нам, стремительно увеличиваясь в размерах, и спустя минуту рядом приземлился скаф. Мадейра облегченно вздохнул, глядя, как распахивается люк, выпуская наружу Дакара, и как Дакар бежит ко мне, подпрыгивая и почему-то размахивая излучателем. Волосы его растрепались, броня была расстегнута, нож съехал на живот, а притороченная к поясу сумка хлопала сзади по ягодицам. В общем, тот еще вид... Ну, что с него взять? Все же инвертор, не Охотник...
     Он что-то вопил, но так неразборчиво, что до меня дошло лишь с третьего или четвертого раза:
     - Я вспомнил! Я вспомнил, Крит! Клянусь мясными червяками и лягушачьей печенкой! Я вспомнил!

Глава 21

     Демографический взрыв в странах третьего мира приведет к диспропорции в расовом составе планетарного населения. Последствием этого явится ожесточенная борьба за сырье и ресурсы, которая будет маскироваться под национальные и религиозные противоречия и территориальные претензии, абсолютно неразрешимые мирным путем. Терроризм превратится в государственную политику ряда стран, в том числе таких, которые располагают ядерным оружием и другими средствами массового уничтожения.
     ?Меморандум? Поля Брессона,
     Доктрина Восьмая, Пункт Второй

ДАКАР

     Он вспомнил. Скаф парил над холмом, заросшим огромными дубами, кленами, соснами и елями, над древним одичавшим парком, где, вероятно, сменилось не одно поколение деревьев. Сверху можно было разглядеть тетрашлаковое шоссе, серой лентой взбегавшее на возвышенность, остатки ворот и ограды обсерватории и полуразрушенную башню главного телескопа; все остальное тонуло в буйной зелени, в покрове из трав, ветвей и листьев, милосердно скрывавшем руины. Из этих джунглей, разросшихся за тысячелетие, доносились стрекот и писк, шуршание и шелест, птичьи вскрики и щебетание. Надо думать, никто не нарушал покоя этого царства насекомых и пернатых - по крайней мере, за последний век.
     Машина описывала круги в километре от древесных крон, и, подумав об этом, он тут же сделал поправку: не километр, всего лишь десять метров. Для успешных поисков - хотя он еще в точности не знал, что ищет, - приходилось мыслить в прежнем масштабе, соотносить дистанцию не с нынешними его размерами, а с шагом и ростом нормальных людей. Он смутно припоминал, что от обсерваторной башни вроде бы надо двигаться наискосок, в дальний угол парка, к одноэтажному бетонному строению, похожему на дот времен Великой Отечественной, только раз в пять побольше. Шел он, кажется, минуты три-четыре, что составляло четверть километра в прежних мерах, и по дороге встретил дуб у теннисного корта, гигантское дерево в пару обхватов, с черной морщинистой корой. Ну, это не ориентир, мелькнула мысль, теперь от дуба даже трухи не осталось.
     Указав Хингану направление, он уставился на землю, неспешно проплывающую под ними в разрывах древесных крон. Конечно, ни дорожек, ни скамеек, ни теннисных кортов не сохранилось, да и сами развалины были неузнаваемы: вместо кирпичных зданий - бурые холмы и заросли крапивы, вместо бетонных - хаос разбитых плит и перекрытий да ржавые прутья арматуры. Но дот был прочный и должен был успешнее сопротивляться времени.
     Дот, дот... Что-то еще было связано с этим словом, кроме воспоминаний о низком приземистом строении. Строение само собой, но был еще и человек, старый приятель, которого тоже звали Дотом... Почему? Имя вроде бы не русское... Не имя, прозвище! - внезапно понял он и тут же увидел суховатое костистое лицо, зеленые глаза, впалые щеки и рыжую, тронутую проседью шевелюру.
     Дот!.. Дмитрий Олегович Терлецкий! Однокашник по физическому факультету! Учился в теоргруппе вместе с ним, еще на матмех ходил, слушать лекции по астрофизике... Димка Терлецкий! Димыч! А Дот - потому, что так подписывался: три заглавные буквы имени, отчества и фамилии...
     Он застыл, потрясенный своим открытием, и в этот момент Эри коснулась его плеча.
     - Искусственный камень, Дакар, огромные глыбы, а между ними - колодец или шахта... Не это ли ты ищешь?
     Треснувший бетон, рухнувшая кровля, сосна, вцепившаяся корнями в одну из трещин, темный прямоугольный провал с остатками лестницы, казавшийся бездонным, обломки перекрытий невероятной толщины...
     Он посмотрел вниз, вздрогнул и вспомнил все.

***

     Не все сохранили верность науке в тяжелые перестроечные времена. Сам он стал писателем, но многие из его сокурсников, людей немолодых, на шестом десятке, трудились бухгалтерами или программистами, перебивались частным репетиторством или извозом на ?Жигулях?-?копейке?, а кое-кто не брезговал и телевизоры чинить или отделывать квартиры под евростандарт. Те, кто еще занимался физикой, перебивались с хлеба на воду: полсотни долларов в месяц - профессорский оклад, а у доцентов с кандидатами еще меньше. Жаловались, страдали и, чувствуя безмерное свое унижение, говорили: не за себя обидно, за российскую науку...
     Димыч-Дот не жаловался и не страдал. Причин к тому имелось три, одна основная и две дополнительные. К последним относились полная свобода (Дот был холост и бездетен) и скудные, но регулярные гранты, перепадавшие его лаборатории; забот о семье Димыч не знал, а личные его потребности были примерно такими, как у древних пустынников с Синая. Что же касается главной причины, то состояла она в том интересе к науке, который не требует ни признания, ни степеней и наград, ни материальных благ; чистое святое любопытство - источник жизненных сил и нерушимый фундамент самоуважения.
     Дот позвонил ему в начале мая, сказал, таинственно понизив голос: на чудо хочешь поглядеть?.. Ну, приезжай, писатель-фантаст! Он поехал. Сгинуть от почечной недостаточности, не увидев чуда, - это было бы слишком! К тому же с Димычем стоило потолковать о бренности земного и быстротечности времени, к которому Дот имел прямое отношение: его лаборатория занималась изучением темпоральных процессов в объектах Галактики, замкнутых в сферу Шварцшильда. Разумеется, теоретически и с помощью опытов, какие можно провести в земных условиях; сквозь эту сферу не просачивалось ничего, ни кванта света, ни даже нейтрино.
     Доту передали бункер, построенный в шестидесятых годах для прецизионных экспериментов: сверху - бетонный колпак метровой толщины, а под ним - два подземных этажа и еще третий, самый глубокий, где находилось помещение, которое сотрудники Дота именовали нуль-камерой. Этажи соединяла лестница, достаточно широкая, чтобы протащить по ней шкаф или компьютер; на каждой лестничной площадке была дверь - овальный люк из стали, куда приходилось входить согнувшись. На минус первом этаже - небольшой коридор, пять кабинетов и туалет, на минус втором - зал с таинственными установками; ну, а на минус третьем - предбанник и нуль-камера. В общем, место экзотическое, достойное, чтобы его описали в романе.
     Об этом он и думал, когда Никита, юный гений и помощник Димыча, спускался с ним по лестнице в предбанник. Там находились два стола - обычных, не письменных, полка с посудой, табуреты и холодильник. Вкусно пахло кофе, и кружка для гостя - большая, граммов на четыреста, - была уже полна. Дот сидел на табуретке с такой же кружкой в руках: рыжий вихор свисает на лоб, зеленоватые глаза смеются, ноздри костистого длинного носа подрагивают.
     Обнялись. Он достал из сумки бутылку вина и две свои последние книги. Димыч поглядел на обложки, где мускулистые бойцы рубились с инопланетными чудищами, и уважительно пробормотал:
     - Ну, Пашка, ты даешь! С благодарностью принимаю. Цена на книжки нынче кусается...
     Выпили втроем вино, выпили кофе, поговорили о здоровье и друзьях-однокашниках, кто где служит и чем жив; потом Дот посмотрел на часы и кивнул Никите:
     - Свободен, господин поручик. Танечке скажи, чтоб не беспокоили. Если позвонят из дирекции, у меня эксперимент. Важный и неотложный! Моделирование ядра квазара с целью проверки его гравитационной устойчивости к мировым константам.
     - Такому они не поверят, Дмитрий Олегович, - усмехнулся Никита.
     - Сам тогда придумай. В первый раз, что ли? Помощник исчез, а Дот с усилием повернул рычаг на бронированной дверце за холодильником.
     - Старость не радость... когда-то пальцем открывал... Ну, Пашенька, заходи!
     Он протиснулся в люк следом за Димычем. Камера была пуста - ни приборов, ни компьютеров, ни столов, ни другого оборудования. Голые серые бетонные стены, голые пол и потолок, если не считать четырех рефлекторных светильников по углам. На полу, в самом центре, нарисован белой краской круг - небольшой, можно перешагнуть.
     - С полгода как вынесли оборудование, - произнес Дот, прищурившись и посматривая на круг. - Изучали, снимали спектры во всех диапазонах, а толку - ноль. Убрали весь хлам, чтоб не чинить помехи Феномену.
     - Феномену? - Он тоже уставился на круг.
     - Да, Паша, Феномену, причем с заглавной буквы. Вот здесь он и возникает, в самой середине, примерно в четырнадцать часов и с постоянным сдвигом. Через несколько лет мы будем наблюдать его в три пополудни, затем в четыре и так далее... Частота фиксированная, сутки с хвостиком.
     - А смысл в чем? - спросил он, соображая, не разыгрывает ли его приятель.
     - Смысл... если бы я знал смысл... - протянул Димыч, поглядывая на часы. - Ну, время у нас еще есть, целых двадцать семь минут, так что, Паша, расскажу во всех подробностях и ничего не утаю. Может, посоветуешь что-нибудь умное, а может, на что другое пригодится... роман там сотворишь или рассказ... - Он помолчал, потом вытянул руку к белому пятну: - Вот здесь, раз в сутки, в определенный момент появляется свечение. Такая, знаешь ли, призрачная колонна, вспышка или выплеск с заметной вихревой структурой и спектральными характеристиками... Ладно, бог с ними, суть все равно в другом. Появляется ненадолго, мелькнет и исчезнет, так что ты этот миг не пропусти. Стоит, Пашка, поглядеть!
     - Это и есть Феномен?
     - Да. Та его часть, которую можно обозревать и регистрировать, снимать на пленку и тыкать в нее разными предметами. Чем мы и занимались четыре месяца. Теперь прекратили. Думаем, что бы еще сотворить, но мысли пока - одна тривиальщина.
     У него вдруг кольнуло в почках. Сморщившись, он потер спину, вспомнил, что завтра ехать на диализ, нашарил в сумке тюбик с лекарством и проглотил таблетку. Потом спросил:
     - Этот выплеск похож на электрический разряд? Что-то вроде шаровой молнии?
     - И близко нет, Паша! Во-первых, никаких звуковых эффектов, ни треска, ни шипения, а во-вторых... Во-вторых, просто не похоже. Током не бьет, на мышах проверяли. Никита даже кота притащил...
     - Природное явление, Димыч?
     - Как же, природное! - Зеленые глаза Дота сверкнули. - Я же сказал: периодическое!
     - В природе масса периодических процессов, тем более таких, которые идут с суточной регулярностью. Смена дня и ночи, например, или приливы... Пятерня Дота взъерошила волосы.
     - Кстати, о приливах... Ты еще помнишь, что такое приливное трение?
     - Разумеется. Термин, которым обозначают влияние Луны на период обращения нашей планеты вокруг оси. Луна тормозит Землю, и наши сутки постепенно удлиняются.
     - Вот именно! Помнишь, я сказал, что частота Феномена - сутки с хвостиком? Этот период выдерживается с поразительной точностью, и он таков, какими будут наши сутки через десять-двенадцать тысяч лет. Ну, и что ты теперь скажешь?
     Они переглянулись, ясно сознавая, что оба находятся в некотором смущении. Затем он тихо произнес:
     - Считаешь, что там, через десять или двенадцать тысяч лет, проводятся какие-то эксперименты? С машиной времени? На этом самом месте?
     - Ты сказал!.. - Дот выпрямился и запрокинул голову к потолку. - Сказал! А теперь - насчет места, Паша. Место ведь не случайное! Если отбросить мудреную терминологию, в моей лаборатории изучают время. Представь, что в будущем тут сложится научный центр, и эта камера, - он широко повел рукой, - станет чем-то вроде исторической реликвии, местом, где проводились первые исследования. Весьма вероятно, что наши потомки, добившись успехов, решат, что запуски нужно проводить отсюда... Так сказать, из уважения к памяти предков... Тем более если будет точно известно, что эта камера в том или ином виде сохранялась на протяжении тысячелетий, начиная с 1962 года, когда построили весь комплекс. Ведь лучше места не найдешь! - Дот снова уставился в потолок. - Место прочное, надежное и безопасное... Ну, разумеется, могут быть и другие удобные пункты, но мы их не наблюдаем постоянно, а значит, не в силах обнаружить Феномен.
     В почках кольнуло сильнее. Разволновавшись, он проглотил еще одну таблетку.
     - Так что же, ты полагаешь, что этот выплеск - машина времени? Нечто, посланное из будущего в прошлое?
     Дот покачал головой:
     - Машина... Не будем мыслить столь примитивными категориями, Паша! Я понятия не имею, что они там творят, какие ставят эксперименты. Я не знаю, можно ли двигаться против потока времени или по нему, и что такое этот поток, я тоже ни бум-бум... Мы не можем выяснить, машина ли у них или другое устройство физической либо биологической природы. Известно лишь одно: наблюдается Феномен искусственного происхождения, и его периодичность соответствует земным суткам, таким, каким они будут через десять-двенадцать тысяч лет. Все остальное - предположения, гипотезы и домыслы.
     Он ощутил, как по спине бегут холодные мурашки. Вместе с тем его охватило чувство глубокого удовлетворения, если не сказать восторга. Не каждый перед смертью сподобится увидеть чудо! Дот приглашал его очень настойчиво... Может быть, хотел преподнести ему подарок? Показать такое, о чем приятно вспомнить и скрасить этим воспоминанием последние минуты? Знал ли Дот о его неприятностях с почками, о том, что он обречен? Мог узнать - у жены или у сына...
     Мысли промелькнули стремительно и исчезли. Он спросил: - Среди этих домыслов и гипотез есть что-то разумное? Такое, что подкрепляется расчетом?
     - Есть одна идея... - с нерешительным видом заметил Дот. - Видишь ли, если принять за аксиому, что путешествия во времени возможны, то получается такая штука: темпоральное перемещение должно порождать некий след, если угодно - темпоральный ветер. Точно так же, как движение в жидкой или газообразной среде ведет к появлению ламинарных течений и турбулентных вихрей, которые тянутся за судном или самолетом... Очень отдаленная и неточная аналогия, но другой я пока не придумал. И если так, то Феномен - не машина времени, а какой-то связанный с нею эффект. - Дот нахмурился и тихо прошептал: - Это ветер, который дует то из будущего в прошлое, то наоборот, смотря по тому, куда движется машина.
     - Ветер... - повторил он. - Но ветер может что-то увлечь за собой, не так ли? Это подвергалось проверке?
     - Разумеется, Паша, разумеется. Чего мы только туда не совали! Спички, монеты, часы, автоматическую камеру... Никакой реакции! Все предметы остаются на месте, и с ними ничего не происходит. Ровным счетом ничего!
     - А живая материя? Кажется, ты говорил о мышах?
     - Да, и еще о кошке, которую притащил Никита... здоровый-такой персюк, прямо красавец... Все то же самое - никакой реакции. - Димыч пригладил растрепанные волосы и задумчиво покосился на белый круг. - Но в сущности это ничего не доказывает. Мы, Паша, не знаем, что такое время, слишком уж загадочная это штука. С одной стороны, объективная категория, с другой - субъективная, доступная восприятию лишь высокоразвитого мозга... Персюк у Никиты, конечно, хорош, но говорить не умеет, только мяукает.
     - Про обезьяну не думали? Шимпанзе там или гориллу?
     Дот вздохнул.
     - Думали. Только не по карману нам шимпанзе. Если зарплату всех сотрудников сложить и на десять умножить, и то не хватит. - Снова вздохнув, Димыч посмотрел на часы. - Ну, сейчас начнется, Паша... минуты через две.
     ?Что я теряю? - внезапно подумал он. - Верный шанс скончаться мучительной смертью? Доставить сыну и жене столько горя, что не расхлебаешь и за десять лет??
     Вопросы были риторические, он уже все решил. Жизнь прожита, и, кажется, неплохо: дома, правда, не построил, не насажал деревьев, но сына все-таки родил. Не обманывал, не льстил, не делал зла и не оставил долгов... Отчего не позволить себе последнее приключение? Скорее всего, закончится оно ничем, только Димыч до судорог перепугается. Зато как будет благодарен, когда испуг пройдет!
     - Пять секунд осталось, - произнес Дот. - Внимание, Паша! Сейчас начнется! Смотри!
     Он бросил сумку и, судорожно сглотнув, шагнул в центр белого круга. Панический вопль Дота еще звучал в его ушах, когда пространство со всех сторон заволокло призрачным сиянием, подобным блеску лунного света на воде. Этот невесомый ореол, охвативший его, не таял, не пропадал, а длился и длился, заполняя Вселенную, что мнилось странным - ведь Дот говорил о быстротечности явления: вспышка, выплеск, мелькнет и исчезнет...
     Это было его последней мыслью. Очнулся он в вагоне поезда.
     - Дакар! Что с тобой, Дакар? - Эри трясла его за плечи.
     Треснувший бетон, рухнувшая кровля, сосна, вцепившаяся корнями в одну из трещин, темный прямоугольный провал с остатками лестницы, казавшийся бездонным, обломки перекрытий невероятной толщины...
     Он глубоко вздохнул и пришел в себя.
     - Сколько сейчас времени, Эри?
     - Начало тре