не мог.
     - Что с тобой? - спросила Эри. - Ты выглядишь так, будто выиграл тысячу монет в блошиных гонках!
     - Или проиграл, - усмехнулся Крит.
     - Инверторы очень впечатлительны, - пояснил Мадейра. - Должно быть, знакомые картины его волнуют и вызывают множество воспоминаний. Ведь он здесь в самом деле жил! Мы более не можем сомневаться, что все, о чем рассказывал Дакар, не домыслы, а истинная правда. Вот она, перед нами: город на Поверхности, под синим небом, зеленые деревья и дороги, руины древних зданий и даже люди! Хотя о том, какие это люди, Дакар не говорил. Немного великоваты, вы не находите?
     Мысль ускользнула окончательно. Но про обсерваторию он помнил! Помнил и даже почти представил помещение, где находилось... что? Зал без единого окна - не зал, а камера с бетонными стенами, и он стоял в ней вместе со своим знакомым, чье имя не всплывало в памяти. Был еще, кажется, кто-то третий, но он остался за дверьми, за монолитными дверьми из стали, такими, как на подводных субмаринах. Они находились в камере вдвоем, и тот человек, его знакомый, глядел на часы и говорил... Что говорил? Подожди, скоро увидишь... Или: сейчас начнется, Павел...
     Вздрогнув, он выпрямился в кресле, бросил взгляд на развалины внизу, на людей-гигантов, тащивших мертвую девушку, и нерешительно произнес:
     - Я хотел бы вернуться туда, где мы поднялись на Поверхность, к холму и шахте. Не сейчас, потом... Сначала осмотримся, разыщем стойбище дикарей, обследуем город и поглядим, не найдется ли в руинах чего-нибудь ценного. Тут были музеи, великолепные музеи... вдруг что-то сохранилось, и можно сделать голограммы... - Он сглотнул, вспомнив о пролетевших веках, и бросил взгляд на Крита: - Мы ведь вернемся сюда, партнер? Зачем, я не могу объяснить, но это очень важно. Не для вас, для меня.
     - Вернемся, - подтвердил Охотник. - Куда мы денемся, пасть крысиная! Вернемся, если не сожрут те твари, которыми ты нас пугал. Тут шахта и экран... Другого пути в Мобург я не знаю. А пока... Давай, Хинган, прибавь скорость!
     Скаф рванулся вперед, и воздух взревел, обтекая темный угловатый корпус.

Глава 20

     Остановимся на других угрозах, перечисленных во Втором Пункте Первой Доктрины.
     Неизбежность глобального экологического кризиса непосредственно вытекает из существующих масштабов технологической деятельности и связанного с нею потребления энергоносителей и сырья. Отметим следующие негативные явления: расширение озоновых дыр над полюсами; изменение климата (так называемый ?парниковый эффект?, ведущий к разрушительным наводнениям и ураганам, расширению пустынных зон и т.д.); техногенное засорение почвы, воды, воздуха и околоземного космического пространства; катастрофа биосферы - гибель лесов и водорослей, производящих кислород.
     ?Меморандум? Поля Брессона,
     Доктрина Восьмая, Пункт Первый

КРИТ

     Даже с высоты двенадцати километров эти развалины казались неправдоподобно огромными - холмы и горы мусора, стекла, железа и искусственного камня, который Дакар называл то кирпичом, то бетоном, то асфальтом. Они бесконечно громоздились вдоль улиц, заросших зеленью, которая отступала лишь там, где древнее непрочное покрытие сменял несокрушимый тетрашлак. Деревья тоже были гигантскими, гораздо больше, чем в латифундиях Фруктовых, и самого разнообразного вида, с белыми, коричневыми, золотистыми и темными стволами, с узкими и широкими листьями или с пучками шипов в человеческий рост. Ничего полезного на них, похоже, не росло, зато гнездились крылатые твари, птицы, как сказал Дакар, и все они, те, что поменьше, и те, что побольше, выглядели устрашающе. Когтистые лапы, острые длинные клювы, глаза величиной с тарелку или блюдо... Самые крупные почти не уступали скафу размерами, а в вышине, у самых облаков, кружились голубовато-белые чудища еще крупнее, вопившие тоскливо и пронзительно. Чайки - так их назвал Дакар.
     Нет, Поверхность была не для нормальных людей! Впрочем, что и кого считать нормальными? Может быть, инвертор прав, и нормальные - те шестеро ублюдков в шкурах, что тащили убитую Хинганом женщину. В конце концов, он доказал, что не обманывает нас, что все его рассказы - истина, как справедливо заметил Мадейра, что города, дороги, транспортные магистрали, построенные под открытым небом до Эпохи Взлета, в самом деле существуют. К тому же местность была ему явно знакома, хотя он пару раз признался, что город вырос и какие-то районы он не узнает, а от многих зданий, памятных ему, не осталось даже развалин. Все это было в порядке вещей, если вспомнить об истекшем времени, и лично я уже не сомневался в правдивости Дакара. Он допустил ошибку лишь в одном - в размерах тварей, обитавших в этом древнем городе, на небесах и на земле.
     Учитывая все это, вполне вероятно, что он поведал истину о нас самих, и в этом мире мы - козявки, а настоящие люди - гиганты-дикари, произошедшие Пак знает от кого. Возможно, от племен еще более диких, от тех, кого не пожелали отловить и запихнуть под купола... Если и это было правдой, пришлось бы согласиться, что предки выкинули с нами нехороший фокус.
     Но зачем? С какими целями? Я старался об этом не думать - тем более что у меня хватало поводов для размышлений. Еще как хватало, гниль подлесная! Взять хотя бы свидание Йорка с Дакаром при содействии Мадейры... Что это значило, крысиный помет? Ежели кормчий имел информацию о заводах и древних трейн-тоннелях, соединявших их с Хранилищем, то поиски фирмы ?икс?, а заодно и ходов на Поверхность, были так же бессмысленны, как выдохшаяся оттопыровка. Нюхай не нюхай, толку - ноль... Откуда поступает неучтенное сырье, куда его везут и как выбраться наверх - все это кормчему было известно. Так отчего не дать нам нужные инструкции, чтоб мы не тратили зря время за Ледяными Ключами? Что за игра, в которой Йорк одной рукой подпихивает нас, другой придерживает за штаны? Или эти руки принадлежали разным людям, Йорку и тем, кто мог ?позаботиться? о Дакаре, пришельце из прошлого?
     Борьба внутри Общественных Биоресурсов? Какие-то разборки между обрами и втэками? В жизни о таком не слышал! У каждой из этих контор свои задачи, свои интересы, но мудрые предки устроили так, чтобы они не конкурировали и не пересекались. И, уж во всяком случае, не приплетали к своим делам блюбразеров или же нас, Охотников.
     Но кроме подобных вопросов были и другие, ввергавшие меня в недоумение. Ну, например - подыгрывал ли Конго Йорку или, как все мы, ничего не знал о старых заводах и шахтах, ведущих на Поверхность? Кто и зачем спровоцировал схватку стекольщиков и Оружейного Союза? Кто трижды покушался на меня? Какая связь между блюбразерами и кормчим Йорком, первым в ОБР лицом? С чего бы Йорку объявлять себя их покровителем? Я решил, что при первом же удобном случае прижму Мадейру и добьюсь ответов на свои вопросы. Лучше это сделать здесь, пока мы на Поверхности, где Мадейре от меня не отвертеться. Места тут жутковатые, и, если не будет внятных ответов, можно и вовсе пропасть... Такой вариант не исключался - в том случае, коли Мадейра примется упорствовать. Конечно, он мне приятель, но собственная шкура стоит подороже.
     Я размышлял над этим, пока машина выписывала в воздухе круги, преследуя шестерку дикарей. Двигались они медленно, и Хинган, сбросив скорость, то обгонял их, то возвращался назад и зависал над их головами. Они шагали по тропе, проложенной среди развалин, и Дакар заметил, что эта дорога ведет на восток. Восток - то направление, где поднимается солнце, а место, где оно садится, будет западом. Древние, уже забытые слова... Даже Мадейра их не помнил.
     - Заметная тропинка, - произнес Дакар, всматриваясь вниз. - Часто ходят. А давно ли?
     - Не менее трех лет, - ответил я, припомнив, что рассказывал мне Кассель.
     - Откуда ты знаешь?
     - По данным ОБР, сырье в заводские шахты стало поступать три года назад. У нас, в Мобурге, а еще в Киве, Сабире и Дайле.
     Дакар задумчиво покивал головой.
     - Выходит, они совсем недавно рискнули приблизиться к городу... Нет, пожалуй, не так! Думаю, что кратковременные экспедиции за металлом были всегда, а теперь они поселились где-то поблизости, здесь и около других городов. Вылазки стали чаще, и наконец они обнаружили защитные экраны над шахтами. Сначала, видимо, перепугались, увидев, как гибнут насекомые и птицы, затем подумали, что боги нуждаются в приношениях. С этого времени в шахты стали бросать металл и стекло, и в результате включилась автоматика заводов.
     - И это обеспокоило ОБР, - продолжил я. - Хранилища пополняются, а почему - непонятно!
     - Если так, - заметил Дакар, морща лоб и поглядывая на Мадейру, - то Йорк задумал странную комбинацию, слишком многоступенчатую и сложную. Отчего не сделать проще - нанять Охотников и, предоставив им все сведения, отправить на Поверхность? Зачем гонять их по Штрекам и Отвалам в поисках ходов и фирмы ?икс?, которой, может быть, не существует вовсе?
     Мадейра промолчал, а я подумал, что мы с Дакаром хорошо сработались, составив вместе полноценную и здравомыслящую единицу. В чем, в чем, а в здравом смысле ему не откажешь! Умеет задавать вопросы! А правильный вопрос уже половина ответа.
     Фирма ?икс?, которой, может быть, не существует... Наверняка не существует, как и мошенников из ОБР, снабжавших сырьем компании Оружейного Союза! Снабжали, только не мошенники, а смотрители Хранилищ, и делали это по приказу Йорка и кормчих других куполов. Разумеется, тайно, а цель - спровоцировать кризис... Опять-таки - зачем?
     Поразмыслив над этим, я сказал:
     - Видишь ли, Дакар, чтобы отправить на Поверхность экспедицию, требуются веские причины. А кроме причин, надежные люди и, разумеется, инициатор дела. ОБР и ВТЭК не очень подходят на роль инициаторов, поскольку они... - ...гаранты стабильности среды, - перебил он меня. - Так?
     - Примерно. Чтобы лицо из ОБР с высоким статусом рискнуло на какие-то телодвижения, резкие и необычные, многое должно случиться, причем тоже необычное, иначе лицо потеряет свой статус. Все его действия и принимаемые меры должны отвечать ситуации и нарастающим проблемам: расследование, поиски виновных и, если ничего не найдено, снова поиски, но уже в местах, куда обычно обры не суются.
     Дакар ухмыльнулся.
     - На этом фоне полезны пара-тройка покушений, война или небольшой мятеж... Знакомые игры! А кто-то убеждал меня, что в вашем мире нет политиков, интриг, борьбы за власть и даже самого понятия власти...
     - Может быть, все это у нас есть, лишь называется по-другому. Не подскажешь как? - Я повернулся к Мадейре.
     - Баланс между сохранением среды и борьбой корпоративных интересов, - буркнул он. Потом добавил, явно желая переменить тему: - Дорога, по которой идут дикари, видна вполне отчетливо. Не обогнать ли их?
     Хинган не возражал, и мы устремились вперед, распугивая огромных черных птиц. Их стаи кружились над деревьями, оглашая воздух резким кашлем: ?к-хар!.. к-хар!..? - похожим на звуки, которые производил Дамаск, пытаясь говорить. Вспомнив о его нелепой гибели, я помрачнел и уставился на петлявшую внизу дорогу.
     Она бежала среди развалин, потом руины кончились, и нам открылась дикая местность с холмами, огромными деревьями и водоемами самых причудливых очертаний, гораздо большими, чем тот поток, которым я любовался в Киве. ?Павловский парк, - пробормотал Дакар. - Дьявол! Ну и джунгли!? Тропа исчезла под кронами деревьев, зато появился более ясный знак - дымы, поднимавшиеся к небу за самым крупным водоемом. Возможно, он являлся тем, что называется рекой: вода в нем двигалась, несла сухие листья и бурлила в тех местах, где были навалены каменные глыбы. Дорога выходила прямо к ним, а на другой стороне, на берегу потока, высились конические холмы, накрытые шкурами, и дальше, у деревьев, - другие, более широкие и плоские. Над каждым из этих возвышений торчала труба, и две, особенно массивные, сейчас дымили, а рядом с ними толкалось по десятку дикарей. Остальные, оравы три или четыре, бродили около конических холмов или сидели у костра - кажется, готовясь к трапезе.
     Скаф промелькнул над потоком, сделал круг и стал снижаться с солнечной стороны. Вскоре Хинган подвесил машину в ветвях раскидистого дерева - здесь мы находились в километре от земли и видели весь берег. Ветвь, торчавшая под нами, казалась толще четырех вагонов трейна, а на любом из листьев мы, все пятеро, могли бы улечься спать.
     - У них шерсть на лице, как у манки, - с отвращением проронила Эри после недолгих наблюдений. - Не у всех, но у многих. Те, что явились к АПЗу, тоже были в шерсти.
     - Это усы и бороды, милая, они растут у взрослых мужчин, - пояснил Дакар. - Те, что без шерсти, женщины и дети. Ты заметила, что у мертвой девушки не было волос на лице? - Нет. Мне было страшно на нее глядеть. Такая огромная... и так близко...
     Дакар кивнул с печальным видом и сообщил:
     - У меня тоже росли волосы. Здесь и здесь. И кое-где в других местах.
     - Неужели? - Эри коснулась его подбородка и щек. - Такие же, как у них?
     - Точно такие же, и каждое утро приходилось их соскребать. А я ведь не был манки.
     - Они тоже не манки, - поддержал инвертора Мадейра. - Примитивные люди, знакомые с одеждой, металлом и с огнем. И эти конусы из шкур... Это наверняка жилища.
     - Вы правы, друг мой. Конусы - летние шалаши, а те, что в виде холмов - дома из бревен, засыпанные землей. Туда переселяются в холодное время и жгут огонь, чтоб обогреть жилище. И трубы... Раз есть трубы, значит, печи тоже имеются... Не такие уж они примитивные, эти ребята!
     - Две трубы сейчас дымятся, Дакар.
     - Кузница и мастерская горшечника. У одной землянки свалено железо, около другой - кучи желтой глины. А по краям костра развешаны горшки на железных треногах... Видите, такие круглые, закопченные?
     Мы полюбовались на горшки, потом Хинган сказал:
     - Пасть крысиная! В таком горшке можно сварить всех Охотников Мобурга!
     - Запросто, - согласился я, и мы, дождавшись, когда Мадейра закончит съемку, снялись с ветки.
     - На этот холм за речкой, - велел Дакар, показывая направление. - Местность вроде бы знакомая... по крайней мере, рельеф... Если я не ошибаюсь, там должны быть развалины дворца. Царский загородный дворец, в мои времена - музей... У вас есть музеи, Мадейра?
     - Разумеется. В каждом куполе по одному.
     - И что в них экспонируется?
     - Везде одно и то же: чучело манки, чучело крысы, древняя книга из Отвалов, таракан и пара замороженных блох. Еще голограммы Пака и центральных районов других куполов с оригинальной архитектурой. Еще имитация тоннелей под городом - тех, что называют Старыми Штреками. Можно в них погулять и посмотреть видеозапись: манки едят Чогори, гранда Первой Алюминиевой... Запись, конечно, поддельная - один инвертор вашей Лиги постарался.
     - И это все? Не густо! - разочарованно молвил Дакар и принялся расписывать, какие статуи, картины, чучела и книги хранились в их музеях.
     Машина поднялась на холм, к развалинам. Здесь тоже было не густо: огромная площадка, засыпанная красновато-бурой пылью, из которой тут и там торчали зеленые стебли стометровой высоты, каменные глыбы и темные растрескавшиеся конструкции из чугуна - как оказалось, прутья дворцовой решетки. На одном из них устроилось двуглавое чудовище, тоже чугунное, в трещинах и величиной с наш скаф - такая же тварь, какую нам продемонстрировал Мадейра в тупике блюбразеров.
     Дакар, видимо, вспомнил о том же и тоскливо вздохнул.
     - Рельеф с двухголовым орлом, который вы нашли в метро... Знаете, Мадейра, что это было? Монета! Судя по размерам, российский рубль из моих времен. О чем он толковал, никто из нас не понял. Монета есть монета - вещь абстрактная и существующая в виде цифр в пьютере и личном обруче. С нее голограмму не снимешь, руками не пощупаешь и ничего на ней не нарисуешь - ни двухголового чудища, ни задницы крысиной. Я сообщил об этом Дакару и в ответ услышал о металлических кружках и разноцветных бумажках с картинками. Нашу монету он назвал электронными деньгами - в его эпоху они тоже были.
     Мы направились к центру города. Летели быстро, распугивая стаи черных птиц, круживших над руинами в таком количестве, что оставалось лишь удивляться, чем они кормятся в этой заваленной камнем пустыне. Цвет ее постепенно менялся: окраины были серыми и черными, затем появились бурые и темно-оранжевые пятна, которых становилось все больше и больше. Дакар объяснил, что на периферии стояли бетонные здания, обычно служившие жильем, а ближе к центру - более древние постройки из кирпича, который кое-где рассыпался мелкой оранжевой пылью. Глядя на эти свидетельства разрухи, он тоскливо вздыхал, мрачнел и оживился лишь тогда, когда мы добрались до реки.
     Она была огромна, как и все водоемы в этом мире, - километров семьдесят в ширину, и по обоим берегам завалена камнями. Гранит из набережных, заметил Дакар, затем попросил Хингана направиться вниз по течению. В пяти или шести местах камней было особенно много; они торчали из воды, изъеденные временем, покрытые зеленью, укоренившейся в трещинах, и это было все, что осталось от некогда великолепных мостов. Здания по берегам реки выглядели лучше: их кровли рухнули, но чудовищно толстые стены еще поднимались где на один, а где на пару ярусов. Дакар называл их, Мадейра, снимавший местность своей голокамерой, записывал, мы с Эри и Хинганом глядели, потрясенные картинами разрухи и запустения. Этот древний город был таким большим! Все купола, сколько их есть на планете, могли поместиться на его территории - и, как утверждал Дакар, еще осталось бы место.
     Слушая его отрывистые комментарии, я снова принялся искать причину свершившихся в прошлом перемен. Может быть, для наших предков, для людей-гигантов, планета была слишком мала? Мала для их городов и дорог, машин и жилищ, скудна ресурсами, которые поддерживают жизнь и цивилизацию? Может, они ощущали во всем недостаток - в энергии и плодородной земле, в воде и чистом воздухе, в необходимых металлах и местах для поселений? И вот, не в силах расширить жизненное пространство, они изменились сами и ушли с Поверхности... Почему бы и нет? Жизнь под землей гораздо спокойнее и сытнее, и всем хватает места, даже крысам.
     Мы отклонились от реки в сторону захода солнца и пролетели над широкой магистралью, Невским проспектом, как пояснил Дакар. Дворцы, когда-то окружавшие проспект, лежали в руинах, но тетрашлаковое покрытие и огромные колонны, встречавшиеся каждые четыре километра, уцелели. Колонны даже не покосились, и на их вершинах, торчавших над зданиями, можно было разглядеть остатки металлических конструкций. Очевидно, всю эту улицу накрыли в прошлом куполом из стекла, валявшегося теперь внизу - огромные осколки кое-где сверкали в солнечных лучах, подобно вымощенным серебром дорогам. Они попадались в изобилии, в таких количествах, что Фирмы Армстекла не переработали бы их за целое столетие.
     - Богатство! - пробурчал Хинган. - Какое богатство, потроха крысиные! И ведь с собой не заберешь!
     Дакар удивился:
     - Битое стекло? Какой в нем толк? Я представляю ценность металлов и сплавов, поделочных камней или, предположим, нефти... Но стекло! Зачем вам старое стекло?
     - Оно является незаменимым сырьем для производства тетрашлака, триплекса, кристаллита и терилакса, - пояснил Мадейра. - Это различные виды армстекла, а из него изготовлено гораздо больше предметов, чем из металла, - покрытие улиц и тоннелей, жилые стволы, вагоны трейна, мебель, не говоря уж о куполе... Вспомните, этот скаф тоже из армстекла, из триплекса.
     Магистраль снова вывела нас к реке и остаткам моста. За ним лежал низкий, поросший кустарником берег, подмытый и затопленный речными водами, с торчавшими тут и там стенами зданий. Над водой с пронзительными воплями носились беловато-голубые птицы - крылья величиной со скаф, загнутые крючком клювы, яростные глаза... Слева от нас высилось массивное строение, неплохо сохранившееся, справа простиралась гигантская площадь в кольце наполовину ра