Иосса? - спросил студент.

    - Именно так.

    - А всего четверо?

    -  Да,  считая  меня и, так сказать, естественного Мая Рубцова, четверо.
    Причем, в самое время происшествия нас было пятеро.

    - Пятеро?

    -  Конечно,  -  сказал  Двойник,  -  вообразите,  что  камера открыта на
    полпути  из  завтра  и  считайте:  во-первых, есть я, сидящий в камере с
    самого  начала  -  с  завтрашнего дня; во-вторых, я, посаженный в камеру
    Иоссом;  значит,  в  камере  нас  двое,  - Он загнул два пальца. - Кроме
    того,  есть  я,  вылезший  из  камеры, чтобы навести порядок. - Загнулся
    третий  палец.  -  Плюс  я, стоящий сейчас перед вами, - он ткнул себе в
    грудь.  -  И,  наконец,  я,  еще не побывавший в камере, то есть тот Май
    Рубцов, который в данный момент пребывает на кухне. Всего пять.

    Среди слушателей было замешательство. Двойник начал раздражаться.
      - Хорошо, - сказал он, - взгляните сюда. - Он нарисовал на скатерти
                              петлю со стрелками:
                                    [Image]
    -  Вправо  идет  обычное  наше  с вами прямое время, влево - обращенное.
    Чертеж   изображает   линию  бытия.  Она  похожа  на  петлю  и  отражает
    путешествие  тела  в  прошлое и обратно. Тело непрерывно существовало до
    старта  в  прошлое,  тут  повернуло  во  времени  назад, существовало до
    финиша  в прошлом, потом опять повернуло во времени и стало существовать
    обычным  порядком.  Линия  бытия  здесь сложена втрое. Значит, пока есть
    петля,  существует три тела: одно в обратном времени и два в прямом. Это
    ясно?

    - Ясно, - раздался голос студента.

    -  Допустим, - сказал Двойник. - А теперь представьте себе, что на линии
    бытия  в  результате  внешнего вмешательства возникла вторая петля. - Он
    нарисовал нечто похожее на канцелярскую скрепку:
                                    [Image]
    - Сколько тут сосуществующих параллельных участков?

    - Раз - два - три - четыре - пять, - сосчитал студент.

    -  То-то! - сказал Двойник и расставил стрелки. - Два в обратном и три в
    прямом  времени. На экране локатора будущего эта кривая и зафиксирована.
    Она послужила сигналом о неизбежной осуществимости эксперимента.

    -  Здорово!  -  восхитился студент. - А может быть, какая-нибудь другая,
    более сложная петля?

    - Видимо, да, - сказал Двойник. - Например, такая... - Он нарисовал:
                                    [Image]
    -   Тут   из  одного  тела  получается  одиннадцать.  Пять  благополучно
    путешествуют  из  будущего  в  прошлое, а шесть пребывают в мире прямого
    времени. Если говорить о бытии вне камеры, то тело умножается в шесть раз.

    - Блеск! - сказал студент.
                                 Умножение тел

    После  того  как  публика,  пошумев,  уяснила  сущность  умножения тел в
    простых и сложных петлях времени, посыпались вопросы:

    -  Извините, товарищ Рубцов, - сказал журналист из ежемесячника "Март" и
    встал  со  своего места, щелкнув каблуками, - возможно ли таким способом
    увеличить численность, э... футболистов?

    -  Возможно,  -  сказал  Двойник, - хоть почти невероятно. Но только при
    условии, что в играх их не будут калечить и убивать.

    - Почему? - спросил разочарованно бравый журналист.

    -  Потому  что ни одно из размноженных тел нельзя уничтожить. Ведь тогда
    линия  бытия  прервется,  и  никакой  петли  не получится - некому будет
    залезать  в  камеру,  чтобы  ехать в прошлое. Локатор будущего не увидит
    заказанного процесса, ибо он просто не состоится.

    - А танцовщиц и певиц? - спросил журналист. - Можно умножать?

    - Да, можно. В принципе, конечно.

    - А студентов? - спросил студент. - Хотя бы на денек перед экзаменом?

    -  О,  боже!  -  Двойнику  надоели чепуховые вопросы. - Я думаю, если уж
    умножать,  то  неодушевленные  предметы  -  электрограммофоны, пылесосы,
    автомобили.  Их  можно  было  бы  сдавать  на  прокат с полной гарантией
    исправности  на  сутки  вперед.  И еще... Как вы думаете, что еще? Нечто
    очень нужное...

    - Деньги, деньги! - воскликнули вместе студент и фотограф.

    -  Наконец-то!  -  одобрил  догадку  Двойник.  -  Позавчера  я  проверил
    установку  на  обыкновенном  двугривенном. Правда, он был умножен только
    на  два  и  только  на  полчаса.  Вот он... - Двойник поднял над головой
    беленькую  монетку.  -  Эту  реликвию я оставил как доказательство того,
    что  иногда  можно  брать  деньги  взаймы  у  будущего.  К  сожалению, с
    неминуемым  возвратом.  Сумму,  полученную  сегодня,  вы  обязаны завтра
    послать в прошлое.

    - А больше, чем на сутки, можно занимать? - с надеждой спросил студент.

    -  Любое умножение только на сутки, не более, точнее на 23 часа 49 минут
    и 22 плюс-минус 3 секунды.

    Студенту  стало грустно. Прочая публика тоже затосковала о невозможности
    занимать   деньги   у   отдаленного   будущего.  Выразили  надежду,  что
    всемогущая  наука  преодолеет  этот запрет. И в это время вернулся Иосс.
    Взоры устремились к нему.
                            Объяснение прозрачности

    - Разумеется, все в порядке, - сказал Двойник.

    -  Да,  -  сказал  Иосс. - В порядке. У меня до сих пор трясутся руки...
    Это  было  привидение,  а  не  человек. Май Сергеевич. Черт знает что...
    Домой не мог идти, вот вернулся...

    -  Это  был  я,  но  почти  весь  в  обратном  времени, - Двойник встал,
    чувствуя,  что  надо  дать следующую порцию разъяснении. Он откашлялся и
    начал.  - Прошу внимания. Дело вот в чем. Процесс обращения времени есть
    процесс  перевода  объекта  из  области  положительных энергий в область
    отрицательных   энергий.  У  меня  в  аппарате  перевод  выполняется  на
    тоннельном  эффекте.  Объект как бы проваливается под пустоту. Для этого
    служит  устройство, которое я назвал поворотным приводом. Оно включается
    дважды  -  на  старте  и  на  финише.  Причем,  при  повороте  на старте
    выделяется   значительная   энергия.   Она   идет   в  достаточно  емкие
    аккумуляторы.   А   при   повороте  на  финише  эта  энергия,  наоборот,
    расходуется.   Объект   как   бы   выталкивается   обратно   в   область
    положительных  энергий.  Должен сказать, для живого существа операция не
    из  приятных.  Итак,  тело,  существующее  в отрицательном времени, есть
    тело  отрицательной  энергии.  Иными словами, энергия его частиц и полей
    меньше,  чем  нуль.  И  благодаря  этому  в нашем мире оно не может быть
    воспринято  и  зафиксировано  через  посредство  обычных  и  даже весьма
    сильных  воздействий.  Таковы  общеизвестные  следствия  из элементарной
    теории Дирака. Я понятно говорю?

    - Смотря для кого, - сказал фотограф.

    - Вполне понятно и популярно, - сказал студент.

    -  Значит,  непонятно,  -  сказал Двойник. - В таком случае прошу верить
    мне  на  слово.  Вот  что  надо  понять: тело, существующее в обращенном
    времени,  для  тел  прямого  времени является просто пустотой. Вы можете
    освещать  его  прожекторами,  стрелять  в  него из пушки - оно останется
    неуязвимым, неощутимым и невидимым.

    - Вот так понятно, - сказал фотограф.

    -  Очень  рад,  хоть  и  не  уверен,  -  сказал  Двойник. - Идем дальше.
    Полностью  обращается  время  в  моей установке лишь при прочно закрытой
    камере.   Когда   камера  открывается,  в  нее  проникает  внешний  мир,
    просачивается  вместе  с  ним  его  прямое время. Так что же происходит,
    когда    объект   отрицательной   энергии   соприкасается   с   объектом
    положительной энергии?

    - Аннигиляция! Взаимное уничтожение! - радостно воскликнул студент.

    -  Ошибаетесь! Врете в простейших вопросах! - недовольно сказал Двойник.
    - На каком вы курсе?

    - На втором, - студент потупился.

    -  Вам  пора  понимать,  что  тут нет столкновения антител, а значит, не
    может   быть  никакой  аннигиляции.  Тело  отрицательной  энергии  -  не
    антитело. Странно теперь учится молодежь!..

    Студент сидел пунцовый.

    -  Так  вот,  -  заключил  Двойник,  - никакого взрыва не будет. Влияние
    внешнего  мира  весьма  медленно  начнет  поворачивать  тело обращенного
    времени  в  свою  сторону.  Будут  происходить  повороты  атомов и целых
    молекул.  В  первый внешний час тело воспринимается не полностью, а лишь
    теми  частицами, которые успели встать в прямое время. Значит, оно будет
    полупрозрачным  и  полупроницаемым для внешнего мира. Наоборот, для него
    полупроницаемым и полупрозрачным будет внешний мир. Вам ясно?

    Слушателям  было  не  ясно,  исключая,  разумеется, физиков. Но Двойнику
    надоело объяснять. Подмигнув Иоссу, он объявил:

    - Кто не понял, поступайте в университет. Другие вопросы есть?

    После недолгого молчания раздался твердый голос журналиста:

    - Есть один вопрос, товарищ Рубцов. Разрешите?

    - Слушаю, - сказал Двойник.

    -  Удалось  ли  установить личность преступника, совершившего незаконное
    открытие камеры?

    - Нет, я же говорил, что не смог разглядеть лица.

    - И до сих пор не произведено его задержание?

    - Нет, конечно!

    - Ну, я спешу, до свидания, - сказал журналист и вышел, чеканя шаг.

    Присутствующие многозначительно переглянулись.

    Опять зазвонил телефон. Двойник ответил:

    -  О!  Добрый вечер, Федор Илларионович!.. Не ожидал, никак не ожидал...
    Очень  хорошо...  Давно пора... Конечно, конечно... Спасибо. - Произнося
    эти  вежливые  слова,  Двойник  не  верил  своим ушам: профессор Барклай
    заявил  о  своем  полном согласии с работой Рубцова; о пересмотре своего
    отношения  к  нему,  Рубцову; о том, что утром, как понял профессор, был
    возврат  Рубцова  из  суточного  прогноза;  что  завтра,  на  старте, по
    приглашению  Барклая,  будут  присутствовать представители прессы, кино,
    телевидения...
                                   Конец дня

    Лита  ушла из редакции в приподнятом настроении. Этот богатый событиями,
    сумбурный,  острый день уже не удивлял ее. Сейчас, в конце, он вылился в
    безотчетную  праздничность.  Лита  не помнила своих страхов, болезненных
    недоумении  и  слез.  Ее  не  пугало  раздвоение  Мая.  Теперь  это было
    интересно   и  даже  смешно.  Там,  в  редакции,  было  весело  отличать
    сегодняшнего  Мая  от  завтрашнего. Лита это делала так безошибочно, что
    Юра  Бригге  охал  и  восхищался,  будто  Литино чутье было удивительнее
    самого раздвоения.

    Сидя  в  полупустом  троллейбусе,  Лита  мысленно  прикинула,  в  чем же
    заключается  отличие Маев. Завтрашний, решила она, мужественнее, ловчее,
    увереннее.  Пожалуй,  порой  он бывал слишком уверен, самоуверен больше,
    чем  хотелось  бы Лиге. Зато сегодняшний Май тише и теплее. И в нем было
    послушание  -  послушание  завтрашнему. Это было немножко неприятно. Оба
    они  другие, не такие, каким был единый Май вчера. Подумав об этом. Лита
    немножко пофантазировала на тему о раздвоении мужчин.

    Впрочем,  главным  в  ее состоянии было чувство здорово сделанного дела,
    чувство   газетной  удачи,  в  которой  она  была  прямой  участницей  и
    исполнительницей.  Такого  еще  не  случалось  в  маленькой редакционной
    жизни  Литы.  И  еще ее смешило любопытное поведение главного редактора,
    который оказался таким умелым интервьюером и ловким кавалером.

    Недалеко  от  дома  Мая  сверкал  огнями  "Гастроном".  Он  был  яркий и
    манящий.  Прикинув  сумму  гонорара,  неожиданно  заработанного сегодня,
    Лита  решила,  что вполне уместно истратить в этом "Гастрономе" двадцать
    рублей,  отложенные  в  прошлую  получку  на туфли. К Маям она явилась с
    двумя тяжелыми пакетами.

    Когда  Лита  вошла,  Саша Гречишников мягко выпроваживал посторонних. Он
    говорил,  что Двойнику надо отдохнуть после перенапряженных суток, а Маю
    -  перед  путешествием  во  вчера.  Гости  понимающе кивали, одевались и
    искоса  поглядывали  на  шеренгу  бутылок,  которую  Лита выстраивала на
    подоконнике.

    Наконец, дверь за гостями закрылась, и Саша спросил Литу:

    - Ну как, сестрица, готов завтрашний чудо-номер?

    -  Ой,  мальчишки,  это  был  фурор! На газете, которую привез Май, была
    маленькая  клякса  на  третьей полосе внизу, а на нашей газете ее сперва
    не  получилось. Так рабочие в типографии совсем обезумели. Технолог цеха
    сам  мудрил  над  матрицей, чтобы эта клякса вышла. В общем, наша газета
    как  две капли воды похожа на твою, - она кивнула Двойнику. - Фотографии
    абсолютно  одинаковые. А текст одной корреспонденции сперва был немножко
    другой, но главный его поправил, и стала точная копия!..

    Юра возвестил:

    -  Внимание!  Благодаря  тонкой сообразительности, яркому темпераменту и
    щедрому  бескорыстию  научно-газетной  феи  Аэлиты  Усковой  объявляется
    внеочередная  разрядка  атмосферы! - Он хлопнул пробкой и разлил вино по
    бокалам.  -  Отныне  налагается  запрет  на научные темы! Да здравствуют
    умноженные Май! Ура!..

    - Ура! - подхватили все.
                                 Перед стартом

    Май  устроился  на  кровати,  Двойник  -  на  диване.  Не спали и дымили
    сигаретами. Говорить не хотелось. Оба устали.

    Двойник  пытался  догадаться,  кем  бы мог быть злоумышленник, открывший
    камеру.  Климов?  Что-то  он  пропал,  как  в  воду  канул - Барклай вот
    объявился  и  больно  уж  бодро  высказал  признание, сам себя высек. Не
    очень похоже на Барклая...

    А  Май  вспоминал начало. Припомнил, как набрал кодированный запрос, как
    вставил  его  в  локатор  будущего, надеясь хоть на пятиминутную петлю с
    разрешенным  прогнозом.  И как экран заполнило сплошной зеленью. Это был
    знак  удачи - резко выраженной интерференции волн бытия. Тогда он набрал
    на  коммутаторе заказ на разрешение максимального - суточного прогноза с
    полной  загрузкой камеры. И завертел ручку строчного сжатия и увидел то,
    на  что  не  смел  и надеяться: суточную двойную петлю. Она была яркая и
    гладкая.  И  именно двойная! Май только сейчас вспомнил эту подробность.
    В памяти четко встал ее характерный рисунок.

    Значит,  решил  Май,  с  Двойником  что-то  творилось  в пути из завтра.
    Сказал громко:

    - Петля на локаторе была двойная.

    - Разумеется, - не сразу отозвался Двойник, он уже начал дремать.

    - Что там произошло?

    -  Я  рассказывал.  Не  надо  было тебе уединяться на кухне и заниматься
    мировой скорбью.

    - Расскажи.

    -  Нет.  Не  положено.  Во-первых, тебе будет неинтересно, во-вторых, не
    судьба. Я точно повторил то, что слышал вчера от Двойника.

    Май не стал отвечать. Значит так надо, ничего не поделаешь.

    -  Давай-ка спать, - изрек, зевая, Двойник. Май закрыл глаза и вспомнил,
    что  было утром дальше: щелчок автомата, отключившего поворотный привод,
    и  этот  грохот,  урчащий,  почти инфразвуковой гром обращения времени в
    камере.  И  перепуганные  лица Климова, Иосса, парня из охраны, врача...
    Хотел  спросить  у  Двойника,  насколько  неприятен  поворот,  больно ли
    переходить  в отрицательное время и отрицательную энергию. Прислушался -
    Двойник  уже  уснул.  Нет так нет. И едва ли был резон задавать подобные
    вопросы.
                                    * * *

    ...Серое  осеннее  утро.  И треск будильника. Диван был пустой. Двойника
    не  было.  На  столе  лежала  записка  - "Из гуманности даю тебе поспать
    лишний час, иду кое-что подготовить, начало в 10.40. Двойник".

    Май  машинально  помахал  руками  и  ногами, считая, что делает зарядку.
    Принял  холодный  душ,  крепко  обтерся  и  только  тогда сбросил с себя
    остатки  сна.  Перечитал записку Двойника, крякнул и пошел бриться. Ни о
    чем  особенном не думалось. Состояние было нормальное - выспался хорошо.
    Настроение  тоже  ничего,  только чуть напряженное, как у студента перед
    экзаменом.    Замурлыкал    себе    под    нос    привязавшееся    вчера
    "Пустоведы-дармоеды".

    Завтракая,  размышлял  о  матричном  представлении  функции  бытия. Даже
    положил перед собой лист бумаги. Но никаких идей в голову не приходило.
                                    * * *

    Было  самое  начало  одиннадцатого,  когда  Май  вышел из дому. И тотчас
    почувствовал  себя  в  окружении  зорких глаз. Какой-то парень торчал на
    лестничной  площадке.  Когда Май проходил, он смотрел вниз, облокотясь о
    перила.  Внизу  тоже  были  какие-то  молодые  люди. Они стояли кучкой и
    нарочито  не  взглянули  на  проходившего  Мая.  На углу стояла "Волга",
    которая  двинулась с места, как только Май ее миновал. "Наверное, у меня
    началась мания преследования", - подумал Май;

    "Волга"  проехала  за троллейбусную остановку и остановилась. Май, назло
    "Волге",  решил  не  ждать  троллейбуса  и  идти пешком. Через некоторое
    время  оглянулся  - "Волга" стояла на прежнем месте, но шагах в двадцати
    вслед  за  Маем  шел один из тех молодых людей, что были возле его дома.
    Другого из той же группки увидел на противоположной стороне улицы.

    "Ну  и  судьба!"  - подумал Май и сел на скамейку, стоявшую у стены. Ему
    захотелось  удрать  от  непрошенных  телохранителей. И было досадно, что
    так скоро, через полчаса - начало эксперимента.

    Парень,  шедший за Маем, показался вблизи. Вот он совсем рядом. Идет, не
    спеша, прогуливается. И не глядит на Мая.

    - Эй, гражданин! - громко позвал Май.

    - Вы меня? - обернулся парень.

    - А вы кого? Не меня?

    - Чего? - парень запнулся.

    - Не меня ли, говорю, стережете?

    Парень  не  ответил.  Стоял  вполоборота  к  Маю и молчал. А в это время
    подъехала  "Волга".  Она  затормозила  возле  самой  скамейки,  и из нее
    выскочил  вчерашний  гость-журналист,  который  спрашивал  об  умножении
    футболистов.

    - Приветствую вас, Май Сергеевич! Не подвезти ли? - осведомился он.

    - Куда?

    - В институт, я полагаю. У меня, видите, транспорт.

    -  Неужели вы не понимаете, что ничего не будет! - заговорил раздраженно
    Май. - Ничего, ровным счетом, не помешает! Зачем же вы лезете!

    Журналист ни капельки не смутился:

    -  Для  порядка,  Май Сергеевич, и для безопасности. Прецеденты имеются.
    Наш долг...

    - Катитесь вы к чертовой бабушке!

    -  Ну,  хорошо,  -  начал успокаивать собеседник, - отдохните, только не
    надо волноваться.

    Он сел в машину и медленно тронул ее. Парень тоже тихонько зашагал вперед.

    Май  выждал  с  минуту  и  почувствовал,  что  не  может этак безропотно
    повиноваться.  Им, как вчера утром, завладело вдруг отчаянное стремление
    испытать эту жесткую предрешенность событий, сделать что-то нелепое...

    Оглянулся...  Юркнул  в  парадное.  Под лестницей была дверь во двор. Во
    дворе   было  пустынно,  тихо  после  шумной  улицы  и  росло  несколько
    деревьев.  Май  бросился  к  одному  из них, стоявшему в глубине двора у
    забора.  Спрятался за ствол и огляделся. Никого. Подскочив, схватился за
    толстую  ветку,  держась  за  нее,  взобрался  на  высокий  забор. По ту
    сторону  был  узенький  переулок. Спрыгнул за забор в переулок и услышал
    отрывистый  собачий лай. Он слышался со двора. "Ищейку спустили, скоты",
    -  мелькнула  догадка.  Побежал  по переулку вправо, и в ушах стоял этот
    мерзкий  лай.  За  поворотом  стоял  "Москвич", дверца была полуоткрыта,
    водитель  стоял  недалеко  и пил газировку из автомата. Май по-обезьяньи
    впрыгнул  в машину