, Штарк загородился от меня.
     Пусть! Я думаю о Законе и силе его, вошедшей в меня... Мне хорошо.
     Является Ники.
     Мы сходили с ним  на болото. Несколько дымных столбов поднялись из воды
и двинулись к нам.
     Ники ударил по  ним ракетой. Вода с шипением и грохотом  взлетела. Клуб
пара  окутал  дерево.  Упал вниз слизняк, помутнел и  умер. Пар  же улетел к
низким тучам и соединился с ними.
     Уцелевшие  Дымы удалялись медленно, с обиженным достоинством. В них нет
хищной  быстроты первого  Дыма,  они ручные, их привез  сюда Мелоун.  А тот?
Первый? Он одичал?.. Или местный?..
     ...Осмотрел  следы.  Нет, здесь  бывал  не один толстяк.  Следы  разные
--легкие и  тяжелые,  новые и старые, мужские и женские.  Итак Белый  Дым...
Тим,  узнав о нем все,  ахнет!  Все в космосе ахнут, узнав  о Белом Дыме  на
планете Люцифер. Он ключ к делам колонии. А смерть Гленна?
     Гленн... Мне  не  надо говорить о нем, достаточно увидеть его  комнату,
любимые  его штучки,  которые он  держал  в руках,  пользовался ими.  Я тоже
подержу  их в руках, почувствую  холодок металла, теплоту дерева, безликость
пластмассы.
     Итак, следы...
     Все,  кто бывал, гостил у  Белых Дымов, оставили печать: оттиск сапога,
сломанную ветку, сорванный лист.
     А вот флакон из-под  таблеток,  вот  кусок  тонкого  платка  (его  жует
плесень).
     Беру его в  руки -- плесень обиженно вздрагивает (она похожа на лиловую
кошку  необыкновенной пушистости).  Инициалы М.  Г.  (Мод Гленн). Это полная
блондинка, медлительная, слегка картавит. Она говорит кому-то: "Поспешим, не
то  Хозяин  поднимет визг". И вот,  торопясь,  потеряла  платок.  Кто  такой
Хозяин?.. Как он визжит?.. Ники берет у меня платок и  прячет в сумку. Итак,
Гленн или Штарк выбирал место колонии? Чья мысль -- жить в пещерах?
     (Проследить жизнь Штарка на Люцифере.)
     -- Что делать? -- спрашиваю я Аргусов.
     -- Торопись, -- отвечают Голоса.
     -- Знаю, спешу.
     -- Бери новые знания. ("Им еще мало!")
     -- Какие?
     Молчат. Ладно, догадаюсь. Уходим.
     Ники идет  впереди меня с  ракетным  ружьем.  Движемся,  так сказать, с
собственной артиллерией. Но там  моут. Хоть  бы ушел. Иначе Ники  прихлопнет
его.
     И  мне стало  жаль эту гору  нелепостей  поведения, анатомии,  внешнего
вида. Мне жаль  всех моутов на свете  --  они ошибочны,  они  --  вымрут. (А
Штарк?..)
     Но  зверя  нет.  Он завалился спать в болотную жижу  и походит на голый
островок.
     Мы  влезли в  кабину. Странноватый  запах. А-а,  фиолетовая  плесень. Я
соскабливаю ее с пола кабины и пинком выбрасываю наружу. Теперь хорошо.
     Ники  садится к  управлению, кладет  щупальца  на  клавиатуру. Ракетное
ружье стоит у его кресла. Придерживаю его за скобу. Но не чувствую человека,
делавшего  это  ружье. Мне  больше  нравятся  ружья  Тимофея  его  старинные
дробовики и пулевики. Они неудобны, они слабо бьют, но их делали люди.
     Ники поднимает скарп и ведет  его к скалам.  Ведет предельно осторожно,
бороздит макушки деревьев.
     Сейчас попадем  во враждебное  место. Страшно?  Нет.  У меня  уверенное
состояние. Я словно  бы стою  у двери.  Ее подпирают с другой стороны, хотят
закрыть, наваливаются --  я  же  поставил ногу  и держу ею  дверь.  Мой  вес
сцепление  башмака  с полом -- и законы рычага  не  дают ей закрыться. А те,
напирающие, выдыхаются  и не могут понять, что дверь им  не закрыть. Но  еще
убедятся.
     Что все же сделать с колонией?.. Сохранить  ее?.. Стоп! Вот они, скалы.
Мы прячемся в макушках деревьев: идет враждебный скарп,  заходит в расщелину
-- там вход в подземелье. Влететь с ним?.. Осмотреть плоскогорье?..
     -- Плоскогорье, --  бросаю я. Ники переваливает скалы бороздя их днищем
скарпа. Он  делает верно, он  умница  -- так нас  не приметят.  Пройдя строй
деревьев (и вспугнув с них узкокрылых блестящих ящериц), мы летим над плато.
Его выперли подземные силы, подняли камень вверх метров на двести.  Граниты,
много  известковых пород,  отсюда и пещеры. Плоскогорье -- иная  страна. Нет
болот, мало озер, мало фауны. И вдруг мне захотелось пожить здесь, в покое и
сухости.  Хотелось  гулять и радоваться отличным пейзажам. Колония зарылась,
на  поверхности  нет ничего  -- ни  дорог, ни построек.  Нет  плантации. Вот
посадочная площадка, она заплывает красным мхом. ...Мы возвращаемся и  снова
висим  и  ждем.  (Нас караулила ракета.) На  горизонте  тучи готовят  ночной
ливень.
     Летят медузы, несомые ветром.
     Напрягаюсь --  хочу увидеть  Тима. Вижу. Он и  толстяк  тесно  сидят  в
палатке. Вокруг  них сгрудились собаки. Две из них  положили морды на  плечи
Тима. Им хорошо вместе, то есть Тиму и собакам.
     -- Привет честной компании, -- говорю им.
     "Навязал монстра, --  читаю мысль  Тима. -- Сейчас он в остром приступе
откровенности.  Такие  полезные  сведения...  Что  делать? Все ценное  я уже
уловил" (пересказ этого ценного).
     -- Заткни его.
     "Смеешься.  Кстати, он мне  указал съедобного слизня.  Похож  вкусом на
солоноватое желе".
     -- Приятного аппетита. Двигайтесь-ка к плато.
     -- Ага, -- говорит Тим. -- Ладно.
     Отключаюсь. Ощупываю  себя,  поправляю  бронежилет.  Весьма потрепанная
штука.  Потертости,  починенная  петля.  В  пистолет  ставлю  новую  обойму.
Застегиваю  шлем и зову  Аргусов на совещание.  Но шлем  молчит, и я  дремлю
вполглаза.  Мне  хорошо. Мерно  --  вверх  и  вниз -- покачивается скарп. То
опускаются, то поднимаются верхушки деревьев -- в белых цветах, крупных, как
суповые тарелки.  Над ними вьются какие-то, с гудящими  крылышками.  ...Небо
белеет.  Солнце  уходит за  скалы. Взлетают  сумеречные летающие штучки,  те
самые, что крутятся  возле нашего дома. Но есть такие -- во сне  не снились.
Кто их родил?.. Какая такая мама?.. А необыкновенно  фотогеничны. Эх, ловить
бы их  на матовое стекло камеры.  Это такое  наслаждение, такая трудность...
Работая  с Тимом, я все  больше  увлекался  фотосъемкой. В  доме лежали  мои
альбомы.  Бывает,  раскрываешь и  вытаскиваешь  одно фото  за другим.  И под
прибором зверье оживает, шевелится, кричит... ...Вспыхнули звезды и колесики
галактик. Вон "Персей" -- идет к Люциферу  по инерции. Что  это со звездами?
А, Ники  двинулся. Он  вышел из  деревьев,  пристроился в  хвост серебристой
машины. Мы идем за нею, словно тень. Молодец!
     За этой серебристой машиной вошли мы в расселину, рядом с ней повисли у
шлюзов круглого  входа, за  ней прошли коридор.  Он циклопически  огромен, с
крутым уклоном вниз. По потолку его тянется светящаяся широкая полоса. Видны
швы  облицовочных  плит.  Я  нажал кнопку прожектора: в его свете  зеркально
вспыхнул  скарп-проводник.  Я  увидел  дремлющего в кресле  узкого  в плечах
мужчину. Тело испускало слабые  волны. Голова его в  белом  огромном  шлеме,
словно   гриб,  сонно   качается   на   тонкой   ножке   шеи.   Рассматриваю
человека-гриба.  Он  чем-то  знаком.  Кто он?  Зачем  ему этот до  идиотизма
огромный шлем? Сонное его тело -- слабое, раскисшее.
     Путь кончился в  широком  зале. В нем  бегают  роботы типа  Ники:  одни
принимают  машины, другие моют  их или торчат в  кабинах, выверяя механизмы.
Человек из скарпа-проводника вышел, сонно прищурился из-под козырька шлема.
     Первым,  звеня  сочленениями,  вылез  Ники.  За ним  спрыгнул я.  Вдруг
человек побежал  ко мне.  На бегу стянул шлем. Его волосы вздыбил  сквозняк,
его  нос и подбородок сходились друг  с  другом, словно щипцы.  "Я -- Штарк,
Штарк, Штарк,  --  сигналил его  мозг. --  Ты узнаешь меня?  Я --  Штарк". Я
онемел от неприятного удивления.
     -- Аргус, добрались-таки? -- крикнул  Штарк и  надел каску погасив свой
мозг. -- Все же намерен мешать?
     Голос  его  резкий,  сильный,  звенящий.  Молодой  голос.  Подбежав, он
схватил мою руку своими обеими и  стал ее трясти. Он смеялся, высоко закинув
голову.
     Опустил  мою руку. Я  смотрел  на Штарка. Ощущение  шильности его  черт
сменилось  другим.  Режущее было  в  его  лице,  острое,  воронье: синеватая
чернота  волос, нос клювом, белые  веки,  предельно бойкие глаза. Человек  с
вороньим лицом -- так я прочитал его.
     --  Именем Закона... -- начал  я  и потянул  руку к его плечу, готовясь
договорить  формулу, сказать те слова,  что  тяжелее камня и менять  которые
никому не дано...
     "Подожди! -- сказали мне Голоса. -- А знания? Ты взял их?"
     -- Стоп!  --  перебил меня Штарк с удивительной  быстротой. -- Это  еще
успеется.  Я вас ждал, хотел увидеть.  Да,  да, я хотел, и знаете почему? Я,
роботы  -- все лица тривиальные  и обыденные,  а вот  Аргуса  видел один  из
миллионов  -- так  мне сказала статистика. В общение с ним  вступает один из
тысячи  миллионов.  Такое  соотношение. Я --  двукратный  счастливчик, а  вы
--именем  Закона.  Смешно.  Вам сколько  лет,  мой судья?..  Тридцать?  А вы
молодец,  вы умеете  драться.  Надо же, оглядываюсь  назад --  а  за  спиной
Правосудие. Вы  имеете  право судить?  Да? Но  как это вы  от моей ракеты не
увернулись?
     "Слушай, слушай его, бери, бери Знание", -- шептали мне Аргусы.
     "Хорошо, братья, я возьму его".
     -- Как вы нашли то место в лесу? -- не унимался Штарк. -- Не правда ли,
очень красивое? Вы почесываетесь? Дикое  количество кусающихся в том  месте,
тучи.
     -- Так вот ты какой, Штарк. Каску, каску снимите.
     -- Так вот вы  какой, Звездный Аргус. Нет, каску  я не сниму. Два  кило
свинца на голове ношу из-за вас. Не сниму, нет. Цените!
     -- Что же, шея укрепится.
     -- Верно. А-а, Красный Ящик? Он с вами?
     -- В том доме, который вы жгли.
     -- Знаете, с вами мне как-то не везет, --  вдруг  засмеялся Штарк. -- Я
летал сегодня туда, сами понимаете. И что же? Угодил не в  дом, а в горючее,
в баки, дом только закоптился. А вы красавец -- жилет, каска. И не таращите,
не таращите на меня ваши прекрасные  глаза, ноги подкашиваются.  Штарк опять
засмеялся и потер ладонь о ладонь.
     -- Но к делу. Итак, комната вам  приготовлена: сейчас вверх и прямо  по
коридору. Ждем вас, как видите.  О-о,  мы не такие простофили, уверяю вас...
Слизней у нас  есть  не придется, бегать от них -- тоже. Болтая Штарк тут же
давал  приказы  роботам.  Послал  ремонтных  --  к  нашему  скарпу.  Отрядил
встречного -- к Тиму.
     Ники  подозрительный и настороженный, вращал башенку. Стальное веко его
лазера дрожало, готовое открыться.
     -- Весь в  хозяина, -- смеялся Штарк. -- А за меня не бойтесь, Аргус, я
не сбегу. Зачем? Куда? К тому же у меня есть серьезное подозрение, что  мы с
вами еще поладим.
     В самом деле, куда он уйдет от меня?
     А мне  надо отдохнуть, поесть как следует. И решить, что делать дальше.
Отдаться силе,  несущей меня?..  Проверить ее?..  Продумать, как  взять этот
урок жизни, внести  его в кладовую  Аргусов?.. Так и сделать. И началась эта
ночь -- долгая и тяжелая.
     -- Бросьте-ка это, -- советовал мне Штарк.  --  Пока не поздно.  Я ведь
плохого вам  не желаю, вы мне интересны. Подумаешь -- планету переделываю...
Ерундят они там в Совете,  а вы  у них на веревочке, -- говорил он. -- И мне
мешаете, и время теряете. А оно,  заметьте, не возвращается... Идите сначала
вверх, затем прямо по коридору.




         * ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ЧЕЛОВЕК С ВОРОНЬИМ ЛИЦОМ * 

        1

     Комната Гленна ничего мне не дала:  там склад вещей погибших колонистов
(хотя  на  дверях и  табличка  "Т.  Гленн"). Аккуратно  устроено  --  полки,
гнездышки, таблички: "Т. Гленн", "Е. Крафт",  "А. Селиверстов", всего десять
человек. Одни колонисты умерли от болезней,  другие убиты медузами. Но  вещи
их остались -- долгоживущие вещи. Вот ружье  Гленна, вот сломанный фоторобот
на суставчатых  ножках,  тоже его.  Одежда,  пахнущая  плесенью.  Бритвенные
принадлежности -- первая, увиденная мною за жизнь, опасная  бритва с тонким,
широким  лезвием. Из  всего  найденного  это  наиболее  личная вещь  Гленна,
выкопанная  им в  семейных вещевых  залежах. Синие отсветы лезвия нарисовали
мне Гленна.  Я видел  человека,  уверенного в себе. Этот человек (по  словам
Тима, гениальный) носил вот тот свободный костюм по праздникам, этот широкий
комбинезон на  работе.  А  если  он  выходил в  джунгли,  то надевал  легкий
скафандр: он не любил стеснять себя и, конечно, не мог придумать на Люцифере
подземную жизнь. Толстый (96 килограммов), веселый, сильный, он верил именно
в биологическую цивилизацию.
     С  неисчерпаемым добродушием толстого и  здорового  человека Гленн  мог
терпеть неудобства  Люцифера.  Но его  мясистая мудрость уперлась  в  четкую
сухость Штарка.  Правоту Гленна могло  подтвердить  время. Правота Штарка?..
Достаточно было побегать взапуски с загравом, прятаться от оранжевого слизня
или прилипнуть к свисающей с  дерева ловушке  манты. Или  убегать от медузы,
прыщущей ядом.
     Или вернуться и обнаружить, что дом начисто съеден плесенью.
     Правота Штарка -- это чистый воздух, душ, вечерний покой -- сразу.
     (Гленн же говорил о смене поколений.)
     Итак, Гленн и  Штарк, порыв сердца и точный расчет. Я хожу и беру вещи.
И  вот, один за  другим, передо мной (во  мне, в моем  мозгу)  строятся  эти
ушедшие люди.
     Вот Крафт, угрюмый и тяжелый. Упорство -- его имя.
     Селиверстов,  веселый, со  странно  широкими челюстями. Подходит Гленн,
огромнейшая  и  немного  смешная  фигура. Что  в  его взгляде?..  Отчуждение
смерти?..  Видение  будущего  Люцифера?..  Прыгают с  нумерованных  полок  и
подходят  другие,  вертится между  ними  золотистый  спаниель  (его  ошейник
повешен  на  маленький  гвоздик). Он суетится  обрубленным  хвостиком. Милый
призрак он тычется носом в ладони других призраков.
     Толпа густеет, я слышу их  голоса. Они шелестят: "Спроси нас, спроси, и
ты узнаешь все".
     Но я  не  могу. Я сжимаю свое  лицо и ощущаю пальцем холодные впадины и
выступы его.  Но я вижу их сквозь ладони, сквозь сжатые веки -- они во  мне,
они во мне.
     -- Друзья, -- тихо шепчу. -- Мы покараем зло, я обещаю вам это.
     Я вернулся в свою комнату, сел в кресло, успокоился. Итак, мысль Штарка
экранирована, исчезла для меня. Но другое,  другое-то я вижу. Не напрягаясь,
совсем легко, я вижу тени шахт под моими ногами.  Вижу комнаты колонистов --
пятнами. Ловлю мозговые волны людей, шорохи и  трески их  слов, ослабленные,
перепутанные скальной породой.
     Итак, колонисты... Я использую Ники -- он  похож на здешних многоножек,
та же модель. Я повелел ему идти к колонистам: смотреть и слушать.

     Итак, начнем с основы.
     Всесовет получил  два сообщения.  Первое  (от Штарка)  --  Гленн  умер,
заразившись  болотной  лихорадкой,  и  похоронен  с  положенными  его  рангу
почестями.
     Сообщение номер  два (самодельный;  передатчик, прицельная любительская
волна) -- Гленн подло убит.
     И вот я  здесь. Вопрос: чем объяснить  дальнейшее молчание передатчика?
Осторожностью? Борьбой в колонии? Но я располагаю ощущением Зла лишь в одном
человеке.
     Итак, Гленн и Штарк (и нумерованные друзья  Гленна). Эти мне виргусяне!
Они в  подземельях своей планеты или обожатели зверей, или машин, только их.
И такие  характеры!.. Итак,  смерть Гленна... В этом злой умысел?  Кто такой
Гленн? Кто  Штарк? Я  соединяюсь с Всесоветом, с  его  картотекой и считываю
данные:  "Томас  Дж.   Гленн:  планета  Виртус  --  хирургическая  селекция,
разработка методики направленного  воспитания животного и растительного мира
молодых  планет.  Возраст  --  пятьдесят  лет.  Рост  высокий, полнота  выше
нормальной, глаза и волосы светлые. Глава колоний на планете Люцифер". (Член
таких и таких-то ученых обществ. Список работ.)
     Вот карточка Штарка.
     "Место рождения:  планета  Виргус.  Возраст  --  семьдесят.  Профессия:
изобретатель,  печатные  работы:  нет.  Интересы:  самоуправляемые  системы.
Выступления на темы колонизации  планеты. Оппонент Гленна. Послан на Люцифер
для  технической помощи  и организации параллельного опыта (маломасштабного)
технического  метода колонизации данной планеты".  (Перечисление изобретений
-- огромнейший список.) Итак, все нормально. И вдруг Зло, вдруг преступление
против  жизни человека по имени  Гленн,  против биожизни Люцифера. Что  это?
Взрыв души Штарка, вечно сжатой улицами-штреками Виргуса?..
     Жесткими правилами жизни той планеты?..
     И вдруг  мне стало одиноко --  Тим  был  далеко. Я позвал  Голоса.  Они
пришли  сразу, будто  стояли и  ждали  за  моей  спиной. Сколько уверенности
принесли они мне.
     -- Так, мальчик, так, -- твердили они. -- Действуй, но не спеши.
     -- Дело интересное, бери Знание, все Знание, все крохи его, --напоминал
другой. ("Возьму, возьму, братья".)
     Стихли, переводят дыхание. И снова:
     -- Я Аргус-3, я поспешил на Мюриэль и упустил интересный поворот дела.
     У тебя этот Мелоун. Ты забыл его? ("Я помню, помню...")
     --  Предлагаю внимательно рассмотреть все семь сторон этого вопроса. Не
спеши, нужно вызревание дела в ближайшие часы.
     -- Точнее уясни себе Закон.
     -- Я, Аргус-11, пытался  с молодым задором переделать людей -- и сломал
их волю. Береги, береги человека!
     -- Наблюдай, наблюдай, наблюдай...
     --  Я  Аргус-7,  столкнулся  со случаем,  когда  преступник  за простым
нарушением   скрывал  преступление  опасное,  вызванное  тоской   по  Земле.
Понимаешь, он привез гены земных животных...
     -- Наблюдай, наблюдай, наблюдай...
     И  с ними я  решил: Закон в конце концов  требует одного -- нормального
поведения. Норма, конечно,  меняется. Одно  дело  жить в  городишках, другое
--здесь,  на  диких  планетах.  Но  меняется  норма только  в  одну  сторону
--требует большего.
     А теперь мне нужны дневники Гленна. Они (я вижу) хранятся у Дж.
     Гласса, здешнего эскулапа и биохимика.
     Нужны мне и колонисты.


        2

     Я перешел через мостик (текла подземная черная  речка булькали какие-то
белые  и  плоские).  Щелчком сбил  в  воду  железную  финтифлюшку,  зачем-то
приклеенную  к  перилам.  Прошел к колонистам. Коридор их огромен. Он тает в
голубом  свете, он  дышит  теплым  сухим  воздухом. И  двери, много  цветных
дверей.
     У  входа я наткнулся на  Ники.  Он  брел  мне навстречу.  Он сгорбился,
опустил усы антенн: вид его предельно унылый.
     -- Спасибо за поручение,  -- задребезжал он. -- Поручил слежку честному
роботу. Спасибо, уважил, благодарен, рад, счастлив.
     -- Что ты узнал?
     -- Ничего.
     -- Как они здесь?
     -- Никак, -- огрызнулся Ники и скрутил антенны в презрительные спирали.
     С ним такое случается.
     Начнем обход. Вот первая дверь -- красная, в  бегающих квадратиках (они
строились в большой ромб).
     Я постучал --  дверь  отступила  передо  мной и показала  всю  комнату.
Вокруг  стола сидели парни  и  играли в карты. Увидев  меня,  они  почему-то
скинули их на пол.
     Падающие карты медленно разошлись, зависли  одна над другой  и улеглись
во всех углах комнаты.
     Легли -- иная  рубашкой, иная картинкой вверх. И лица игроков  застыли,
одни в усмешке, другие (подмигивающие) с одним прикрытым глазом. Я вошел. Мы
с Тимом  жили скупо,  а здесь  же  царила  роскошь!.. Стены мерцают. Парящее
электрическое  одеяло  (о  таком  мечтает  чудило  Тим). Пузырчатые  кресла.
Статуэтки  из тех, что  оживают  от нажатия  кнопки и творят черт знает что.
Ковры, толстые, белые, рыхлые, словно лесные мхи. На столе -- грибы в блюде.
Те, фиолетовые, что на глазах съедают каждый мертвый обломок дерева (а в них
-- алкалоид типа мескилин. Вот оно как!).
     Игроков  --  четверо.  Комбинезоны  с  отливом  металла.  Вид  типичных
колонистов, свирепо  хватающихся  за  работу:  тяжелые  подбородки,  тяжелые
взгляды, мясистые бицепсы.
     Вообще такой  отличной  коллекции  волевых  подбородков,  как  здесь, я
прежде не видел.
     Я сел к столу и стал разглядывать их -- одного за другим. Авраам Шарги.
Кожа его хранит меланез