обещал?
     "Хочешь доказательство? Будет тебе доказательство!"
     - Угу.
     - Вот прям щас и устрою.  Тебе какую способность доказать?  Хошь,
ясновидение докажу?
     Я киваю головой. Главное - не спорить и во всем соглашаться. Тог-
да, может быть, они не будут меня бить. А если и будут - то меньше.
     "До чего же ты докатился! Думаешь, что надо  сделать,  чтобы  по-
меньше били.  А если бы это был, к примеру, шпион, который хочет полу-
чить от тебя секретную информацию?"
     Плевать! Выложу ему всю какая есть информацию!  Лишь бы не  били.
Лишь бы отпустили. Лишь бы... ничего не отрезали...
     - Ну дак смотри. Даю предсказание: сейчас Хрыч вмажет тебе в пра-
вое ухо!
     Удар - такой силы, что я едва не падаю со стула.
     - Зачем... сильно?
     - А насчет силы я ниче не предсказывал.  Это ты к Хрычу претензии
предъявляй. Будешь предъявлять?
     Да он ведь издевается надо мной!
     "Точно так же, как ты издевался над своими испытуемыми!
     Только ты не пускал в ход кулаки. Вот и вся разница..."
     - Ну дак че? Гожусь я в ясновидцы? Сбылось предсказание или нет?
     "А как же чистота эксперимента?" - говорит внутри голос,  появив-
шийся откуда не возьмись.
     Только не начинай сейчас это,  пожалуйста!  Они  же  снова  будут
бить! Они же...
     "Я же не зверь, в конце концов!"
     А они - звери.
     Нет - они хуже... Звери, по крайней мере, не бьют, лишь бы попри-
калываться.
     Едва заметно киваю головой.
     Оплеуха - и я затылком врезаюсь в стену.  Картинка раздваивается,
а потом медленно сходится в одну в течение полминуты.
     За что?! Что я сделал не так?
     - Так не пойдет,  братан!  Ты  потрудись  по-человечески,  по-на-
шенскому сказать: подтверждаешь, что я прошел проверку и обладаю  спо-
собностью ясновидения? - последние слова Чудной произносит как заучен-
ную наизусть фразу.
     "Значит, своя шкура тебе дороже истины?"
     "Да. И ты всегда это знал!"
     - Подтвер... ждаю!
     - Так-то лучше! Может, тебе еще чего показать? Могу эта...  лозо-
ходство показать. Хошь?
     "Отрицательный ответ будет означать еще один удар.  Ты же не  хо-
чешь, чтобы тебя били, правда?"
     - Да.
     - Так какие проблемы? Моряк, дай-ка ту палку. И отойди, мешаешь.
     Моряк протягивает Чудному увесистый металлический прут.
     "Только не надо меня... этим прутом!.."
     - На лозу не похоже, ну и что? Значит, моя  способность  покруче,
если даже этим засечет. Ты за мыслью следишь, прохвесор?
     - Угу.
     - Следи-следи.
     Он поднимает прут, берет за середину и зажимает в  ладони.  Потом
начинает обходить с ним комнату.
     - Ты смотри, смотри.  Тут нифига нету. И тута нету. Оба-на, а те-
перь глянь!
     Прут начинает вращаться в руке Чудного чуть ли не на полный  обо-
рот. Внизу стоит большой ящик, на нем - коробка.
     - А ну-ка, че у нас здесь? О! Вишь? Пистолет, типа! - он действи-
тельно вытаскивает из коробки пистолет. -  Значит,  я  в  натуре  могу
своей способностью эта... находить оружие.  Эти воду видят, а я - ору-
жие, че, плохо разве? Подтверждаешь?
     Киваю головой.
     "Что же ты делаешь, или забыл уже?!.."
     - Под... твер...
     Чудной поднимает пистолет, и грохот оглушает меня.  Сердце готово
выскочить из груди.
     Но я же сделал все правильно, зачем же так, зачем, зачем?!
     - Это так. Шутки ради. Че пугаесся, братан, пистоль - это тебе не
какая-нть сверхспособность, это - ВЕСЧЬ!
     Чудной садится обратно на стул и  кладет  пистолет  перед  собой.
Если бы у меня не были связаны руки, я мог бы рывком дотянуться, схва-
тить пистолет и...
     "О чем ты, в самом деле? Да ты и стрелять-то не  умеешь,  в  тире
когда последний раз стрелял - и то забыл! И на что  ты  только  годен,
профессор?"
     "Кроме того, чтобы разрушать надежду твоих посетителей?"
     - Вот, значит, так.  Ну, че те еще показать? Хошь, мысли почитаю?
Или, там, подвигаю че-нть? Я могу. Хочешь? Хочешь?
     У меня внезапно появляется озарение:
     - Не... надо. Я. Все. Подтверждаю.
     И с шумом выдыхаю воздух.  Почему у меня сейчас ощущение, будто я
совершил подвиг, хотя на самом деле это предательство?
     Я ведь только что предал самого себя!
     - Во как! Интересный ты человек, братан.  А как же твои проверки?
Какие ж подтверждения без проверок? А?
     - Я... верю... - слова сами собой приходят в голову, будто кто-то
сверху их в нее вкладывает.
     "Какое там "сверху"! Твой инстинкт самосохранения - вот кто!"
     - Веришь? И с каких это пор наука принимает что-то на  веру?  Это
до чего ж мы тогда дойдем, а, прохвесор? Куда ж мы скатимся?
     - Я... верю! - зачем-то тупо повторяю я.
     - Ну, ладно.  Мне-то че? Веришь и веришь. Давай по делу,  братан.
Бумагу вишь? Небось, и раньше такую видал? Ну так все  уже  заполнено.
Поставь свою закорючку, и всех делов.
     Чудной тыкает мне бумагу прямо в лицо, и буквы  расплываются.  Но
мне нет нужды ее читать, чтобы понять, о чем идет речь. Это - наш фир-
менный бланк, и моя подпись на нем будет означать, что результаты опы-
та подтвердили наличие сверхспособностей у испытуемого такого-то, и я,
профессор Бойко, удостоверяю это.
     Перед глазами стоит картина - как я, весь избитый  и  окровавлен-
ный, прихожу на работу и показываю этот документ нашему директору,  он
изучает бумажку, мою подпись, и распоряжается, чтобы выдать испытуемо-
му сумму в...  Как они будут смеяться, когда я, гроза всех  аномальщи-
ков, буду на коленях выпрашивать его признать результаты  эксперимента
действительными!
     Чушь. Бред. Абсурд!
     Но почему-то мне не смешно...
     - Они вам не поверят, - говорю еле слышно. Чуть позже добавляю: -
Они МНЕ не поверят...
     - А это не моя проблема, братан.  Это твоя проблема.  Жить  хошь?
Тогда сделаешь так, шоб поверили.  Поверят - будешь жить. Не поверят -
не будешь. Понял, да?
     Неожиданно что-то внутри заставляет меня сопротивляться.  Пока  я
это не подписал - мои слова о подтверждении только слова, не более.  А
вот когда на документе будет стоять мой автограф...
     Это будет документальное подтверждение твоего предательства. Пока
оно существует только внутри тебя. Но с этой подписью оно выйдет нару-
жу и станет известно всем.
     "А какая, по сути, разница?"
     - Че молчишь? Ты тока не думай, шо щас подпишешь, а потом выйдешь
и порвешь нахрен. Этот номер не пройдет - понял, да? Мы тебя потом жи-
во найдем и кончим. А на ментов не надейся. Пока они к нам подберутся,
ты уже три раза трупаком будешь. Есть вопросы? Подпишешь? Тогда развя-
жу руки.
     - Угу.
     - Хрыч!
     Он заводит нож за спину, и я чувствую, как веревка  сзади  разры-
вается, и мои руки больше ничто не держит. Они свободны.
     "Свободные руки - разве не этого ты хотел?"
     Рывком потянуться вверх, достать до  шеи  моего  мучителя  Хрыча,
схватить его - и душить, душить, ДУШИТЬ!..
     Рука слегка дергается - и безвольно опускается, как ветка  дерева
на ветру.
     "И кого ты собрался задушить в таком состоянии?"
     - Держи, - Чудной протягивает мне ручку и чистый листок, - разом-
ни пальцы.
     Одинокая слеза капает на бланк.
     - И, эта.  Испортишь документ - отрежу ухо. Ты не думай, у  меня,
если че, еще такие бумажки есть.
     Нет, не надо, пожалуйста! Я все сделаю, как вы хотите!  Сделаю  -
только дайте немного времени, дайте возможность восстановить  руку,  и
вы получите подпись в лучшем виде.
     Рука выводит на чистом листе бумаги каракули.  Я их не вижу - пе-
ред глазами одно большое разноцветное пятно.  И слезы все текут и  те-
кут...
     - Ну ты прохвесор прям как баба... Да не боись ты, дурашка!
     "Не стреляйте в пианиста - он играет, как умеет."
     - Ну хватит, сойдет уже. Пиши сюда. Тока смотри, как пишешь, а то
я тя предупредил.
     Не беспокойся, Чудной! Я веду ручку медленно, старательно  выводя
каждый штришок своей подписи, пытаясь  при  этом  унять  предательскую
дрожь.  На последней завитушке  рука  как  назло  вздрагивает  слишком
сильно, и линия уходит не совсем в ту сторону...
     Или совсем не в ту...
     - А ну дай гляну... Че так коряво, братан? Это ж не пойдет! Это ж
точно никто не поверит!
     - Я... я старался...
     - Плохо ты старался, братан. Хрыч!
     - Ща сделаем! - с готовностью откликается тот.
     - Нет! НЕТ! НЕ НАДО!
     Я же не специально, ну пойми, ну ты же человек, в конце концов!
     Хрыч хватает меня одной рукой за волосы, а в следующий миг я ощу-
щаю  прикосновение  к  уху  чего-то  острого.  Потом  оно  прижимается
сильнее, боль десятикратно отзывается в моем сознании, и все становит-
ся серым, как уже было недавно...
     И снова ледяной душ возвращает мне ощущения.
     - Эх, прохвесор... И где ты тока такой выискался? Не волнуйсь, он
тебе тока кусочек срезал, отрастет. Правда, Хрыч?
     - Гы-гы!
     - Вот вишь? А ты в обмороки сразу... Ладно. Сойдет твоя крокозяб-
ра.  Это ж кто б мог подумать, а? Скока человек ты отсеял своими  про-
верками? А я вот взял да и прошел! Хреновые у  тебя  методы  проверки,
братан! Мой метод куда лучше. Правда?
     Я слушаю все это с полным безразличием,  и  на  последний  вопрос
только киваю и что-то мычу. Дело сделано. Неизвестно, как все обернет-
ся потом, но сейчас это должно закончиться. Я выполнил его требование,
я все подтвердил, я поставил подпись - значит, он  меня  отпустит.  Он
должен меня отпустить, ведь он хочет получить деньги, а  для  этого  я
так или иначе нужен ему живым и желательно здоровым. А иначе зачем бы-
ло это представление?
     - Вы двое, пошли вон, - говорит Чудной.
     - Теперь я... могу идти? - спрашиваю, когда мы остаемся наедине.
     - Ты погоди, братан.  Идти, куда идти? Думаешь, поставил каракуль
и отделался? Думаешь, все так просто, да? А шо ты на это  скажешь,  а,
падлюка?
     Чудной поднимает бумагу перед собой и вдруг стремительно рвет  ее
пополам, а потом сминает две половины, скатывает в ком и рвет снова...
     Я тупо смотрю на его действия. Что-то застревает в горле и мешает
дышать.  Хочу что-то сказать, хочу спросить, почему, зачем он это  де-
лает - но слова упорно не желают выходить наружу. Перед глазами только
руки Чудного, рвущие на мелкие клочки ненавистный документ, который  я
только что подписывал с таким трудом.
     - Оп-па - и нету! Вишь, как оно просто, прохвесор?  А  ты  думал,
мне твоя бумажка нужна? Бабки нужны? Да я ж не идиот, братан!  Типа  я
не знаю, что никому ничего ты бы этой бумажкой не доказал? И  ты  тоже
это знаешь. А какого тогда обманул?
     - Я не... я бы попытался...
     - Нахрен мне твоя попытка нужна! Жить ты хотел, мудак,  потому  и
обманул, вот что! Тока ниче у тебя не вышло, сука, потому шо я не  хо-
чу, шобы ты жил! Понял, да?
     "...когда Чудной разберется, уже не с чем прикалываться будет..."
     "Он мне пока живым нужен..."
     Пока...
     А в его руке уже оказывается пистолет.
     - Мне не бумажка была нужна - я на твою морду  посмотреть  хотел,
когда ты свой дерьмовый автограф выводить будешь.  Как ты, падла,  все
свои убеждения продашь, тока шобы жить.  Так вот - дешевка  это,  твои
убеждения! Больше чем на пару минут жизни не потянет!
     В моем поле зрения оказывается тот самый железный прут, с которым
Чудной "искал" оружие.  Если бы я был героем боевика, я бы сейчас сде-
лал стремительное движение, схватил прут, долбанул его по башке, он бы
потерял пистолет, а потом...
     "Это тебе не фильм - это жизнь!"
     А что мне мешает это сделать в реальной жизни, сейчас?
     А вот этот самый пистолет и мешает.  И еще - тело, неспособное на
подобный рывок.
     "Не стреляйте в пианиста - он играет, как умеет."
     - Ты, сука, знаешь, что ты делаешь? Ты убиваешь в людях  веру!  У
них в жизни все и так черным-черно, и без просвета  никакого.  Они  от
болезней умирают, на крыши лезут и под машины бросаются! Так  ведь  не
все бросаются, потому что верят, что будет  когда-нить  лучшее  время.
Что даже от неизлечимой болезни есть средство, и  при  самой  паршивой
жизни судьба может повернуться к лучшему.  А тут приходят такие мудаки
как ты, и говорят: излечения нет! Судьбы нет! И ваще - чудес,  дорогие
мои, не бывает! Смиритесь с этим, и живите, как можете!  Так  ведь  не
могут, братан! Не могут!..  Ты отбираешь у них надежду, а надежда, сам
знаешь, умирает последней. Нет надежды - нет больше человека. Не может
он жить без надежды на чудо! Вот ты же щас надеешься на чудо?  Знаешь,
сука, шо я выстрелю, а ведь надеешься, шо не выстрелю, а? Ну так  нап-
расно надеешься! Потому что какого хрена ты  должен  жить,  когда  они
умирают? Какого, я тя спрашиваю?!
     Я не вижу ничего, кроме черного круга с отверстием посредине. Он,
словно змея, парализует меня, не давая ни двигаться, ни говорить.
     "Как змея... Ты же всегда боялся змей."
     "Это не сверхспособность - это вещь!"
     Нет никаких сверхспособностей! Не было, нет, и  не  будет...  Как
жаль, что это правда!..
     "Не стреляйте в пианиста - он играет, как умеет."
     "Не стреляйте в пианиста - он..."
     "Не стреляйте..."
     Щелчок - Чудной взвел курок.
     - Молчишь, братан? Потому что нечего те  сказать!  Потому  что  я
прав, а ты нет! Это у себя в кабинете ты мог прикалываться как  хотел,
а здесь мы играем по моим правилам.
     "...не с чем прикалываться будет..."
     - И в моих правилах написано, что игре конец  пришел.  Такие  вот
дела, прохвесор!
     Я все еще смотрю в одну  точку.  Сейчас  оттуда  вылетит  птичка.
Птичка-синичка... И полетишь ты далеко-далеко, в теплые края...
     "В края, из которых не возвращаются!"
     - Ну ладно, братан, я ж те не зверь какой.  В таких случаях  пос-
леднее желание полагается. Или хоть последнее слово. Скажешь последнее
слово? Ну скажи, что ты, блин, борец за справедливость,  а  я,  эта...
продажная девка империализма... Скажешь? Ну хоть че-та?
     Хоть что-то... хоть бы он уже поскорее... зачем так долго...
     "Солнышко в руках..." С другой стороны...
     Приходят двое громил, и летит все...
     - Дайте еще один... шанс...
     Только когда Чудной отвечает, до меня доходит, что я произнес это
вслух.
     - Шанс, говоришь? Хорошо, прохвесор! Я даю тебе шанс.  Радуйся  -
не каждый получает такой шанс.  Шанс начать все с самого начала. С са-
мого-самого начала.  Ты же веришь... не, че это я, ты же у нас  ни  во
что кроме науки не веришь. Куда уж тебе в это... переселение душ... А,
один хрен! Мож, и выйдет из тя в следующей жизни че-нить стоящее. А не
выйдет, так и не очень хотелось! Три!
     "Не стреляйте в пианиста - он играет, как умеет."
     - Два!
     Валечка! Алешка! Как же так?..  Ведь нельзя же... Они же не пере-
живут, они...
     - Один!
     Вот и все. Вот ты и получил доказательство. До конца жизни запом-
нил. Вот ведь как бывает...
     - Пли!
     Ба-бах!
     Меня швыряет назад, и голова бьется о что-то твердое.  Туман, ра-
дуга... Шум прибоя... Блаженство!
     Куда я попал - в ад или в рай?
     "Разве мог такой, как ты, попасть в рай?"
     Ада нет. И рая нет. И реинкарнации тоже нет.
     А что же тогда есть, если я все еще могу думать?
     - Отомри, прохвесор! Я мимо стрельнул!
     "Не верь ему! Сейчас ты успокоишься, а он выстрелит второй раз, и
теперь уже - по-настоящему!.."
     Только почему он так странно смеется?
     - Эх, никчемный ты человек, братан! Пустышка!
     Я начинаю различать черты его лица - и не вижу в них больше ника-
кой злобы и агрессии, никакого желания мстить. Разве что любопытство -
словно я какой-нибудь экспонат на  выставке.  Или  подопытная  морская
свинка.
     Но почему меня так задели эти его слова?
     Потому что он сказал их без наигранной бравады, без всякого понта
и желания намеренно унизить человека, как было  до  этого.  Он  просто
сказал то, что подумал.
     Потому что это правда!
     - Сколько времени и сил я на тебя потратил! Сколько  возможностей
у тебя было! Сначала, когда они тебя взяли на улице. Потом - в машине.
Потом - сразу после приезда на дачу.  Дальше - когда ты лежал в подва-
ле. Наконец, когда тебя притащили сюда. Но ты не использовал ни одной,
ни одной!
     Я четко слышу каждое слово, и все же смысл этих  слов  ускользает
от меня, потому что тут же подменяется на другой - я все  еще  жив!  И
даже более того - откуда-то я знаю, что теперь мне уже ничего не угро-
жает, что теперь я останусь жить и дальше, что я наконец-то уйду отсю-
да, потому что...
     Не знаю, почему. Но знаю, что так будет.
     - А я рассчитывал, что даже у такого закоренелого  скептика,  как
ты, может что-то прорезаться.  Ты же хотел жить, хотел, как  ничего  и
никогда больше не хотел, почему ты не боролся за свою жизнь? Почему, я
тебя спрашиваю?!
     Меня даже не удивляет, что Чудной говорит сейчас  чистым  языком,
без всяких простоватых и нецензурных словечек.
     Меня уже ничто не удивляет.
     - Я, э-э... я не понимаю...
     - Эх, профессор! У каждого человека есть сверхспособности. И каж-
дый может при желании их использовать.  Надо только его... раскрутить.
Но тебя я раскрутить не смог. Все старания пропали даром. Твои способ-
ности давным-давно умерли, даже не успев родиться.  В ситуации,  когда
тебе было нечего терять, кроме жизни, у тебя не  проявилось  ничего  -
только панический страх. Ничего! А я думал, надеялся...
     - Кто вы такой???
     - Это не важно.  Мы занимаемся примерно тем же, что и вы - только
неофициально.  Вы нигде не найдете сведений о нашей организации - если
бы это было возможно, она уже давно прекратила бы свое  существование.
Но есть одно принципиальное отличие между вами и нами. Вы стараетесь в
первую очередь развенчать то, что люди называют сверхспособностями. Мы
стараемся такие способности в человеке раскрыть и приумножить. Поэтому
и методы у нас... немного разные.  Но с тобой у меня ничего не получи-
лось. К огромному моему... и, надеюсь, твоему, сожалению.
     - Но это же... это ведь криминал! Вы не имели никакого права...
     - Братан, быстро же ты осмелел! А я ведь пистолет еще из руки  не
выпускал!
     - Но... если вы говорите от имени организации...
     Он опустил руку куда-то под стол.  Обратно эта рука  вернулась  с
пачкой денег.
     - Это вам от имени организации.  Сумма вполне достаточная,  чтобы
покрыть ваши расходы на лечение.
     Я только смотрю на аккуратно упакованные банкноты.  Никакие слова
уже не приходят на ум.
     - Давайте рассуждать здраво, Владимир Павлович. - его переход  на
"вы" и обращение по имени-отчеству  уже  кажется  мне  совершенно  ес-
тественным. - Сейчас я отвезу вас домой - считайте это небольшим одол-
жением с моей стороны за все, что вам пришлось  здесь  вытерпеть  -  и
больше мы с вами никогда не встретимся. Что дальше? Пойдете в милицию?
Скажете, что вас мучил человек со шрамом и двое  его  приспешников  на
даче на окраине города? Дачу они, может быть найдут.  Но, уверяю  вас,
попытки связать этот дом с неким человеком со шрамом на пол-лица ни  к
чему не приведут, также как и вообще попытки найти этого человека. Да,
кстати, тот труп, что напугал вас в подвале, к нам никакого  отношения
не имеет - мы всего лишь перетащили его с одного места  на  другое.  К
тому же, Хрыч с Моряком, если бы им все-таки  удалось  на  них  выйти,
имеют о нас и наших целях очень смутное представление.  Так что смири-
тесь, профессор! Живите дальше, и забудьте этот воистину кошмарный для
вас инцидент. Через месяц вы поправитесь, организм у вас крепкий, и за
полгода вы вновь наберете форму. Занимайтесь спортом, знаете - это по-
лезно для здоровья.
     Мне уже не хочется ничего спрашивать.  Будто организм  чувствует,
что силы ему в ближайшее время не понадобятся, и поэтому они оставляют
меня с каждой секундой. Я уверен, что потом вспомню уйму вопросов, ко-
торые нужно задать этому человеку - только потом в этом не будет ника-
кого смысла, потому чт