етил Владек. - Я имею в виду прощание.
     - Это потому, что она ничего сказать не успела, - ухмыльнулся Тидволл. - Тут уж прозой бы не обошлось, понимаешь.
     - Расставание должно быть быстрым, - заметил я. - Как смерть от выстрела в голову...
     Я подошел к высокому каменному столу, на котором стояли бочки. Сбоку был прислонен маленький веник. Я поднял его.
     - Идите сюда, Тадеуш, - сказал я, не поворачиваясь.
     Широкая лапа веника хлопала по древнему барельефу. Одна за другой из-под облаков пыли появлялись фигуры. Люди, идущие в бой. Колесницы, запряженные единорогами. Черные драконы, застывшие в стремительном броске.
     - Вот он, - произнес я. - Алтарь хоттов.
     Владек приблизился. Когда один лишь шаг отделял вампира от его цели, камень начал светиться. Казалось, что белое, режущее глаза сияние исходит не из него самого, а от фигур хоттов, вырезанных на его поверхности и живущих самостоятельной жизнью.
     - Клянусь скорлупой, из которой вышел, - прошипел лизардмен, - они двигаются. Вы гляньте, люди-то двигаются!
     И правда - изображение на барельефе вдруг ожило. Каменная крошка сыпалась с плеч солдат, простоявших века в мертвой неподвижности. Колеса вырезанных на алтаре колесниц начали вращаться. Черный дракон медленно повернул голову, глядя вниз.
     Фигуры пришли в движение - вязко, неторопливо, словно погруженные в застывающую смолу. И в то же время ни одна из них не пошевелилась. Только блики света и призрачный веер теней бежали по барельефу.
     - Клянусь первым жуком, которого съел, - прошептал лизардмен. - Чертовщина.
     Чем дольше я смотрел на алтарь, тем труднее мне было сказать - ожили фигуры или это лишь плод моего воображения. Я видел, что они движутся, и я видел, что они неподвижны.
     Двое моих спутников, по всей видимости, испытывали те же самые чувства. Тадеуш замер, вытянувшись всем телом, словно не стоял он вовсе, а лежал, прислонившись к невидимой стене. Ящер весь сжался, готовый ко всему.
     - Вперед! - подбодрил я Владека. - Это ваш миг.
     Вампир сделал еще шаг вперед - последний. Теперь он стоял возле алтаря. Белый неживой свет, рождавшийся на поверхности камня, теперь падал на лицо Тадеуша, собирался на нем, усиливался, а вся комната медленно погружалась в темноту.
     - Дотроньтесь до него, - сказал я. - Смелее. И сила ваших великих предков перейдет к вам.
     - Да, - квакнул лизардмен. - Чего тянешь, упырь? Ткни пальцом - и пойдем отсюда.
     Казалось, что Тадеуш не двигается. Но это было не так. Он застыл, подобно зачарованным фигурам на барельефе, и одновременно с этим находился в лихорадочном беге.
     Все его тело сотрясала дрожь - такая мелкая и быстрая, что глаз почти не мог ее уловить. Левая рука вампира была напряжена, скованная смертельной судорогой. Его глаза смотрели вперед и не видели ничего.
     Вдруг все кончилось.
     Тадеуш Владек отступил назад, и ослепительное сияние потухло. Нас вновь окружило зеленоватое зарево гнилушек.
     Фигуры солдат и чудовищ на барельефе замерли - да и как они могли двигаться? Ведь был то всего лишь камень.
     - Что же, - голос вампира не дрожал и звучал почти буднично, - это было интересно.
     - Чего? - спросил Тидволл.
     Его зубастая пасть раскрылась, он не мог взять в толк, что происходит.
     - Да, увлекательно.
     Тадеуш вытянулся во весь рост и расправил плечи - движение, которое было для него характерно и которое он сам, похоже, не осознавая.
     - Я не жалею, что пришел сюда. Было любопытно посмотреть на древний алтарь и... все такое. Спасибо, что показали нам особняк, Майкл.
     Он улыбнулся и направился к выходу.
     - Эй! - выкрикнул лизардмен. - Ты куда? Упырь! Ты ж каменюки-то не коснулся. Забыл, что ли, зачем мы сюда приперлись?
     - Простите, Курт. - Владек нехотя обернулся. - Я тороплюсь. Мне надо закончить одну поэму... Обещал прислать одному журналу и задержал непростительно. Все тянул из-за ваших дел...
     Мы слышали, как он поднимается вверх по каменной лестнице.
     - Э... - пробормотал ящер. - Это... Чего... Куда он?
     Тидволл застыл, расставив длинные лапы, словно пытался поймать в них то, что только что ускользнуло.
     Но лизардмена окружали лишь деревянные бочки, полки с бутылками да зеленоватый гнилушечный свет
     Длинный хвост безвольно упал на пыльный пол.
     - Это... - Он сглотнул, потом глубоко втянул голову, отчего его шея стала казаться вдвое короче. - Ну что? - В его голосе появилась напускная бодрость. - А мне-то что! Не получилось, так не получилось. Говорят, тут недалеко пещеру нашли, с древними, этими самыми, сокровищами. Надо будет туда заглянуть... Понимаешь... Вечерком как-нибудь...
     Он неловко повернулся и затопал к двери.
     - На кофе я не останусь, спасибо... Дела тут есть...
     Я смотрел ему вслед.

26

     - Жалкие дураки! - раздался голос позади меня.
     - Разумеется, - подтвердил я машинально и обернулся. Передо мной стоял тот, кого я и ожидал увидеть, - демон тюрьмы Сокорро.
     - Они могли получить все, к чему стремились, - продолжал он. - Волшебство. Власть. Они прошли долгий, опасный путь. Но когда от цели их отделяло только одно мгновение - что они сделали? Даже не убежали. Уползли прочь, скуля, словно побитые гоблины.
     - Да. Как сказал бы ящер, такова "человеческая навтура". Сперва расшибать голову об стену - а в последний момент отказаться от всего и остаться с тем, с чем и начал. Так произошло в Асгарде во время революции, так происходит везде.
     Демон кивнул:
     - А иначе людям и не нужны были бы герои... Однако все-таки позор, что мы встречаемся здесь. В погребе.
     - Пожалуй. Здесь пристало бы нечто более величественное.
     - Например, пирамида? - предложил монстр.
     - Да. Передо мной бы открылся коридор, полный ловушек. Острые лезвия, падающие с потолка, стрелы, вылетающие из стен, потайные ямы в полу.
     - Потайные ямы - особенно интересно, - подтвердил демон.
     - Потом я дохожу до огромного зала. С изображениями на стене. Мне надо решить древнюю загадку, проявить мудрость. В правильном порядке нажать на резные фигуры.
     - Такие загадки обычно бывают крайне нелогичными, - заметил мой собеседник.
     - Верно. Потом появились бы животные. Крысы, летучие мыши... или лучше скорпионы. Только представь: огромная стая скорпионов надвигается на меня по полу, а по голым стенам нельзя вскарабкаться.
     - А под конец вышли бы стражи пирамиды?
     - Да, пара мумий или кто-нибудь еще. Закончилось бы все тем, что пирамида рушится в океане огня.
     - Такие сооружения всегда гибнут в конце саги, - подтвердил демон. - Хотя и непонятно - ведь если они такие хрупкие, то как смогли простоять тысячи лет? А встретиться в конце истории в погребе, среди гнилушек и бочек - нет, такой развязки не позволит себе ни один странствующий бард.
     - Зато мы можем выпить нектара. - Я подошел к полке. - Как насчет урожая медовых звезд?
     - Пожалуй.
     Протянув демону бутылку, я вынул из кармана маленький ножик со штопором:
     - Теперь мы можем вернуться к нашему разговору.
     - Я же предупреждал, что нам придется это сделать. - В голосе монстра звучал легкий упрек.
     - На этот раз я сам спрошу. - Я стоял, повернувшись лицом к стеллажам и выбирал бутылку для себя. - Чего ты хочешь от меня, Иоахим?
     Позади меня раздался легкий шорох. Я не оборачивался до тех пор, пока не нашел. Проведя ладонью по стеклянному боку, я полюбовался на этикетку, и только после этого повернулся к своему собеседнику.
     - Что меня выдало? - спросил архивампир.
     - Не надо, - сказал я. - Только не ты. Шерлок Холмс видит на руке Ватсона пятно мела и приходит к выводу, что его друг не собирается вкладывать акции в южноамериканские ценные бумаги. Доктор спрашивает, как детектив это понял. И в ответ получает длинную цепь рассуждений, где одно вытекает из другого.
     Я откупорил бутылку:
     - Стоит мне что-то сказать, и все ждут, когда я вытащу этакую цепочку объяснений, как ленту из цилиндра фокусника. У меня ее нет. Просто это должен был быть ты, и все. Не спрашивай почему.
     - Долгие годы я хотел вернуться в верхний мир, - сказал Иоахим. - Годы! Когда люди используют этот оборот, они имеют в виду пять лет, от силы десять. Я томился внизу тысячи, тысячи тысяч веков. Тюрьма Сокорро была моим первым шагом. Но чародеи погрузили ее в ледяную сферу, и мне пришлось искать другие пути. Я их нашел. Все, чего мне недостает теперь, - это силы. Этот несчастный трус, мой жалкий правнук Тадеуш, мог ее обрести. Но испугался.
     - Его трудно упрекать, если вспомнить о том, что случилось с Октавио.
     - Наверное. И ты, я так думаю, уверен: похожая судьба ждет и меня?
     - Есть у меня такой прогноз.
     - Отлично. А у тебя нет бокалов? Как-то глупо пить нектар из горлышка.
     - Бокалы есть наверху, в столовой. Но потом нам опять придется спускаться сюда, к алтарю.
     - Тогда не будем терять время... Стало быть, ты знаешь, чего я хочу? Думаю, да, иначе бы ты не отослал прочь свою подругу. Видишь, я тоже умею вить цепь логических рассуждений. Но зачем тебе это нужно?
     - Я уже объяснял это Тадеушу и Курту. Смысл пророчества теперь ясен - настолько, насколько это вообще возможно, коли речь идет о предвидении. Нам нет смысла играть в эту игру вечно.
     Демон размышлял.
     - Ты предложил это Тадеушу и ящеру, потому что знал: мой правнук отступит, а без него лизардмен не сможет ничего сделать. Это был легкий способ отделаться от них. Но тебе ведь известно - я не откажусь от своего.
     - Конечно.
     - Значит?.. Значит, ты намерен перехитрить меня.
     - Разумеется.
     - Почему ты думаешь, что я пойду на это?
     - А иначе бы ты не пришел, - Я отпил немного из бутылки. - Ты ведь тоже уверен, что сможешь меня обмануть.
     - Хорошо, эльф. Можно сказать, что это идеальная сделка. Каждый из нас знает, что другой будет лгать.
     - И каждый уверен, что солжет лучше.
     Он отставил свою бутылку:
     - Ты знаешь, что мне нужно. Отдай мне свою душу, эльф. Ты был готов отдать мне ее еще тогда, когда расстался со своей партнершей. Я стану сильнее, обрету все свое былое могущество. А ты получишь все, чего захочешь.
     Я развел руками.
     Демон продолжал:
     - Ты еще можешь отказаться, эльф. Я найду кого-нибудь другого. Ты знаешь, что проиграешь все.
     - Взаимно.
     Я поднял руки, словно раскрывая крылья. Вокруг стало темно - не вдруг, не разом, а как-то незаметно и в то же время стремительно.
     Ничего не происходило.
     Я чувствовал, что все давно уже произошло - я просто этого не заметил.
     Внутри меня что-то взорвалось, обдавая все мое существо жидким пламенем, выжигал все изнутри и убивая чувства, но я не помнил, когда это произошло, не помнил как.
     Словно в те минуты я вовсе и не ощущал боли. Она пришла сейчас, как осознание потери, чего-то страшного, что случилось со мной, и чего-то прекрасного, чему уже никогда не сбыться.
     Я не смотрел на Иоахима, он сам возник перед моими глазами, словно помимо моей воли, как мысль, которую тщетно отгоняешь от себя.
     Облик архивампира не изменился, он не стал выше ростом, и магическое сияние не охватило его сгорбленную фигуру. Но в глубине своего существа, бьющейся в бешеной агонии, он ощущал такие же сильные перемены, как и я.
     У меня не было сил, - даже чтобы говорить, - поэтому я должен был что-то сказать. Просто открыть рот и выговорить какую-то фразу.
     Стремление никогда не сдаваться? Или мальчишеская гордость, вроде того, что, когда мимо проходит красивая девочка в короткой юбочке, надо сделать вид, будто ты ее не видишь и вообще ты голубой?
     Мысли у меня путались, меня тошнило, хотелось узнать: зачем я вообще позволил себе родиться на свет? Недальновидно было с моей стороны, весьма...
     - Как, демон? - спросил я. - Вернул свои силы?
     Так себе фразочка... Я даже не был уверен, смог ли я протолкнуть слова через горло или они все еще бьются мне о лоб, не в силах найти дорогу наружу.
     Иоахим услышал меня - разобрал мой хрип или прочитал мысли, не знаю.
     - Не силы, - ответил он. - Я вернул себя, эльф.
     Я шагнул вперед и понял, что стою, согнувшись. Я попытался вытянуть руку, схватиться за что-то, но это было чересчур сложно.
     А почему бы, собственно, и не упасть?
     - А сейчас, - молвил архивампир, - я верну тебя.
     Как же дрянно он выглядит, стоя во весь рост... Нельзя показывать, какой ты высокий, когда рядом кого-то складывает пополам. Это невежливо. Разве этому не учат в школах? А что такое вообще школа?
     Что-то заглянуло мне в лицо.
     Желто-зеленая кожа, выпученные глчза. Болотная кикимора. Здравствуй...
     Я понял, что больше не стою, согнувшись, а лежу. Боть охватила все тело, обняла меня, приласкала, создав противовес для разрывающей душу пустоты.
     Моя рука напряглась в поисках опоры и провалилась сквозь ил.
     Кикимора захохотала, заквакала. Один прыжок - и она исчезла в туман.
     - Как ты себя чувствуешь, эльф? - спросил Иоахим. - Выглядишь ты неважно.
     Что-то сыпалось справа от меня - очень близко. Слишком. Я знал, это рассыпается мое плечо. Оно начало гнить еще несколько недель назад, когда мы только вошли в эти болота.
     Военный лекарь присыпал его порошком и велел держать в тепле. Легко сказать... Впрочем, на болоте не холодно. Ил - словно теплая постель. Ляг в него и дремли. Дремли, пока боль не отступит, пока не исчезнут мысли, пока не растворится желание вернуться домой.
     Я не хочу домой.
     Я ничего не хочу.
     Сержант посоветовал мне присыпать плечо порохом, а не лекарским порошком. Помогло... Жаль, что у меня нет сейчас пороха.
     - Ты понимаешь, где ты, эльф? - спросил Иоахим. Голос его раздавался издалека, словно далекий крик. Архивампир стоял прямо передо мной, глядя сверху вниз.
     - Слышишь шаги?
     Он наклонился. Но человек не может согнуться так низко, чтобы взглянуть в глаза тому, кто наполовину сгнил в болотной воде.
     - Ты слышишь шаги, эльф?
     Да, я их слышал. Они разбудили меня - заставили проснуться, снова вспомнить про боль и про то, что я хочу вернуться домой.
     Только не сейчас.
     Позже. Пройдет час, какие-то полчаса - и я усну совсем и не смогу вас видеть, ни одного, и вы не сможете увидеть меня.
     - Шаги все ближе! - говорил Иоахим. - Я же сказал, что стану всесилен. Я вернул тебя в этот день, в это мгновение, которого ты боишься больше всего.
     Только не просыпайся. Представь, что шаги - они где-то вдали, тебя не касаются. Это прохожий идет по мокрой от дождя мостовой, а ты спи.
     Больно. Почему мне так больно?
     Я не хочу вставать.
     Ил чавкает и кричит, точно живая тварь. В левой руке у меня что-то зажато - что? Я не могу поднести ее к лицу, но я хорошо помню.
     Парадный погон.
     Добро пожаловать на смотр, эльфийский офицер.
     Смех - все смеются, почему они смеются надо мной? Зачем они это делают?
     Я различаю голоса орков. Их шесть. Я не вижу их лиц, но знаю каждого, смогу узнать в тысячной толпе - я навсегда их запомнил, много лет назад.
     Все повторяется - это лишь страшный сон, который мне снится, и чтобы он кончился, я должен заснуть.
     Я хочу спать - лечь и никогда больше не просыпаться.
     Иоахим закричал.
     Крик его разорвал небо и землю, ослепительным лезвием обрушился на мое тело и разрубил надвое. Я поднялся - быстро, одним движением., словно мощная волна подхватила меня и поставила на ноги.
     Боль исчезла - одна пустота внутри. Энергетический столб бил в меня, как теплый проливной дождь в фруктовом саду в моем родном поместье.
     Я выпрямился - мне казалось, что сотня хищных гиппопотамов прошла по моему телу и раздавила. Но мне было хорошо - так хорошо, как бывает только у себя дома.
     Иоахим корчился на полу между деревянными бочками и стеллажами. Свет гнилушек падал на его фигуру, словно на небе взошло туманное зеленое солнце.
     Он лежал - я стоял, поэтому я присел перед ним.
     - Все кончено, - сказал я. - Прости за то, что фраза не очень оригинальная. Но герои-мужчины никогда не говорят оригинальных фраз, это привилегия женщин. Не знаю, почему, но таков уж закон жанра.
     - Что произошло? - спросил Иоахим.
     Голос его был едва различим - или я читал его мысли?
     - Все кончилось. Ты вернешься туда, откуда пришел. И знаешь - там не так-то уж плохо по сравнению с гнилым болотом Лернея.
     - Я забрал твою душу, - прошептал Иоахим. - Я держал ее в руках. Я чувствовал себя всесильным... Что же произошло?
     - Не ты взял мою душу, - сказал я. - А я отдал ее. Здесь есть большая разница.
     - Это слова, эльф...
     - Нет. Это секрет отношений между людьми. Они крепки только тогда, если оба только берут друг у друга. И ничего не дают взамен. Как только кто-то один начинает отдавать, жертвовать собой - все, связь между ними рушится навсегда.
     - Вздор, эльф... Как могут оба брать и ничего не давать? Это же невозможно... Невозможно и бессмысленно...
     Его тело дернулось, и огненный столб взвился к потолку.
     - Ты прав, Иоахим, - согласился я. - Бессмысленно и невозможно. Две основные характеристики нашей жизни.
     Я выпрямился.
     Больше мне ничего не оставалось делать. Погреб был пуст. Иоахим Владек, великий архивампир, вновь провалился в преисподнюю и уже никогда не выйдет оттуда. Тадеуш, его далекий праправнук, вернулся в свою мансарду, к стихам и мечтам, оставив свое стремление к власти. Курт Тидволл заковылял навстречу новым приключениям, но, слава богу, они меня не касались.
     Было еще одно дело, которое следовало закончить, но я никак не мог сообразить, в чем оно заключается. Я поднял с пола маленький веник и аккуратно прислонил его к каменному столу, как он стоял раньше, убрал две наполовину пустые бутылки нектара, прошелся вдоль рядов полок, убедившись, что влажность и температура в погребе в точности соответствуют тем, которые необходимы для хранения.
     И все же я что-то забыл, какую-то пустяшную мелочь. Я вспомнил об этом, когда уже подходил к дверям, держа в каждой руке по полупустой бутылке.
     Франсуаз - ну конечно! - можно уже ее вернуть.
     - Френки, - негромко произнес я.
     Белое облако серы распушилось передо мной, и из него выступила демонесса. В правой руке девушка держала маленькое фарфоровое блюдце, на котором красовался кусочек масляного пирожного, в левой - тонкую чашечку травяного чая.
     - ... Конечно, он не хотел отпускать меня, - говорила Франсуаз.
     Она сделала маленький, изысканный глоток - такого не хватило бы даже пьяной вдрызг мокрице. Однако демоны - народ, который ценит традиции и пристойность. Поэтому, оказавшись среди своих блаювоспитанных родственников, Франсуаз любит блеснуть светскими манерами.
     - Не хочу хвастаться, но Майкл и нескольких часов без меня не может. Знали бы вы, каких усилий мне стоило уговорить его отпустить меня к вам даже на пару часов. - Девушка вздохнула. - Бедняжка, наверное, уже весь извелся там один.
     Облако рассеялось, и Франсуаз обнаружила, что уже пару минут оживленно разговаривает сама с собой.
     Ее алые губки распахнулись, а к лицу мгновенно прилила краска.
     - Майкл? - озадаченно пробормотала она.
     - Может, напомнишь, какими словами я уговаривал тебя остаться? - спросил я. - На будущее.
     Девушка отставила чашку с блюдцем, и они исчезли в тающем облаке серы.
     - Мне надо было как-то объяснить свое появление, - смущенно пробормотала она. - Вот я и сказала, что приехала поздравить их с днем таяния лавы... Майкл, а почему это я оправдываюсь?
     - Тебя толкает к этому чувство вины, - пояснил я, - которое ты боишься осознать.
     Франсуаз задышала часто-часто, словно надувала самое себя, как воздушный шар.
     - Надеюсь, ты передала привет от меня своим кузинам, - добавил я.
     - Привет?
     Девушка зарычала, как гемсивфанский крокодил.
     - Кларисса, как только меня увидела, тут же бросилась собирать вещи. Хотела враз занять мое место рядом с