и  какую
скатерть расстелить на столе... Они почти не  строили  предположений,  с
какой стати семья Фьестрю пожелала именно сегодня их посетить.  Выплата,
сроку которой оставалось еще несколько дней, лежала наготове  в  крепком
ящичке у порога... О том, что письмо Кефрии  осталось  без  ответа,  они
вообще предпочитали не упоминать. Хупрусы - это не  Фьестрю;  какая  тут
может быть связь? Да никакой.., скорее всего...
   Кефрия знала со времен отрочества, что торговцы из Чащоб посещали  их
дважды в год, забирая очередную выплату за живой корабль.  Знала  она  и
то, что со времени пробуждения корабля выплаты должны были  увеличиться.
Таков был обычай. Считалось, что оживший корабль мог принимать участие в
баснословно выгодной торговле на реке Дождевых Чащоб, а значит,  начинал
приносить своим владельцам отличный доход.  В  самом  деле,  большинство
владельцев со времени пробуждения своего корабля  начинали  стремительно
богатеть. К Вестритам это, конечно  же,  не  относилось.  Иногда  Кефрия
спрашивала себя, а так ли мудро  было  решение  отца  не  связываться  с
магическими товарами... Иногда - вот как, например, сегодня...
   Когда угощение было приготовлено и  стол  накрыт,  две  женщины  тихо
присели у очага. Кефрия заварила чаю и налила матери и себе.
   -  Может,  нам  Малту  к  себе  сюда  пригласить?  -  предложила  она
неуверенно. - Поучилась бы...
   - Она и так уже знает гораздо больше, чем  нам  с  тобой  кажется,  -
устало отозвалась Роника. - Нет, Кефрия, сделай уж мне такое  одолжение,
не зови ее. Давай сами выслушаем Фьестрю и решим, как нам  быть  дальше.
Боюсь,  наши  сегодняшние  решения  повлияют  на  всю  дальнейшую  жизнь
семейства Вестритов... - И она посмотрела в глаза дочери:
   - Не обижайся на то, что я  сейчас  скажу,  я  просто  не  знаю,  как
выразиться деликатнее... Боюсь, мы с тобой - последние женщины  из  рода
Вестритов. Малта - до мозга костей Хэвен. Нет, я  не  говорю,  что  Кайл
Хэвен человек скверный. Я просто  хочу  сказать,  что  сегодняшнее  дело
касается только торговцев Удачного, и решать  следует  нам.  Потому  что
Хэвены - не из нашего круга.
   - Пусть будет по-твоему, - кивнула Кефрия утомленно. "Когда-нибудь, -
подумала она без злобы и гнева, - тебя не станет  и  я  больше  не  буду
чувствовать себя между двумя жерновами. Быть может, тогда  я  все  отдам
Кайлу - и буду проводить время, ухаживая за своим садиком. Тогда мне  не
придется ни о чем думать, кроме как о том, надо ли подрезать розы  и  не
пора ли разделять корневища ирисов. Вот тогда-то я  наконец  отдохну..."
Она была уверена, что Кайл не будет ее  особенно  беспокоить.  Думать  о
муже нынче было все равно что звонить в надтреснутый  колокол.  Когда-то
его имя звучало в ее сердце, как песня, но теперь ей  не  хотелось  даже
мысленно произносить  его.  Или  слышать,  как  его  произносят  другие.
"Любовь, - подумала она  отрешенно,  -  увы,  держится  на  материальных
ценностях и  на  праве  ими  распоряжаться.  Семейный  лад,  супружеская
любовь.., даже любовь ко мне собственной дочери.  Люди  начинают  любить
тебя, когда ты отказываешься от власти в их пользу... Как смешно..."  На
самом деле было не очень смешно. С тех пор как Кефрия открыла  для  себя
эту истину, ей сделалось все равно, любил ли ее кто-нибудь.
   Она прихлебывала чай, глядя в огонь, и время от времени  подбрасывала
дрова. Были все-таки еще простые радости  в  жизни.  Тепло  огня,  чашка
хорошего чая... Надо уметь наслаждаться тем, что у тебя осталось...
   С другого конца поля донесся отдаленный звук  гонга.  Мать  торопливо
поднялась, чтобы еще раз поспешно все проверить. Свет  в  комнате  давно
уже был приглушен, но теперь она накрыла свечи резными  колпачками,  еще
больше смягчая сияние их огоньков.
   - Завари свежего чая, - негромко распорядилась  она.  -  Каолн  любит
чай...
   А затем мать сделала нечто довольно странное. Она  быстро  подошла  к
двери, ведшей внутрь дома, и резко распахнула ее. А потом  так  оглядела
широкий коридор, словно предполагала застать там кого-то врасплох. Когда
она вернулась, Кефрия спросила ее:
   - Что, Сельден снова не спит? Таким полуночником заделался...
   - Нет, там никого не  было,  -  рассеянно  отозвалась  Роника.  Потом
плотно притворила дверь, подошла к столу и вдруг спросила Кефрию:
   - Ты хорошо помнишь приветственный ритуал?
   - Конечно. Не волнуйся, я тебя не посрамлю.
   - Ты никогда меня не срамила, - ответила мать. Кефрия сама не  знала,
отчего так странно подпрыгнуло ее сердце при этих словах...
   А потом раздался короткий стук в дверь,  и  Роника  пошла  открывать.
Кефрия встала у нее за плечом... За дверью стояли две  темные  фигуры  в
плащах и надвинутых капюшонах. У одной  на  вуали  сияла  целая  россыпь
багровых  кристаллов  огня:  зрелище  жутковатое  и   прекрасное.   Янни
Хупрус!.. Кефрия ощутила, как глубоко изнутри живота холодом  разбежался
страх. Сновидческая шкатулка!.. На  миг  у  нее  голова  закружилась  от
ужаса. Она в отчаянии  ждала,  чтобы  мать  сказала  хоть  что-нибудь..,
как-то выручила их обеих. Но и мать стояла  молча,  вполне  потрясенная.
Она даже не поздоровалась. Кефрия судорожно вдохнула и сотворила краткую
молитву о помощи и вдохновении.
   - Я приглашаю вас быть желанными гостьями под нашим кровом. Входите -
и будьте как дома!
   И они с матерью отступили с порога, давая войти посланницам  Дождевых
Чащоб. Когда те  начали  снимать  перчатки,  вуали  и  капюшоны,  Кефрия
внутренне напряглась,  готовясь  к  чему-то  жуткому.  У  одной  женщины
фиалковые глаза почти прятались  под  чешуйчатыми  наростами  на  веках.
Кефрия едва нашла в себе  силы  посмотреть  ей  в  глаза  и  одарить  ее
гостеприимной улыбкой - но ничего,  справилась.  Что  же  касается  Янни
Хупрус, то для женщины из Чащоб ее  лицо  оказалось  просто  удивительно
гладким. Она могла  бы  расхаживать  по  Удачному  среди  бела  дня,  не
привлекая излишнего внимания.., ну, почти не привлекая. Ее отметины были
не очень  заметны.  По  краю  век  и  губ  дорожками  пролегли  выпуклые
уплотнения. Белки глаз синевато  светились  в  полутьме  кухни.  Тем  же
свойством  обладали  ее  зубы,  ногти  и  волосы.  Это  выглядело   даже
привлекательно, только по  коже  пробегали  мурашки.  Роника  так  и  не
проронила ни звука, и Кефрия продолжала:
   - Мы приготовили для вас угощение. Освежитесь после  дальней  дороги!
Вы не откажете присесть за наш стол?
   - С большой благодарностью, - ответили посланницы почти хором.
   И они обменялись реверансами, все четверо. И вновь Кефрия  принуждена
была говорить:
   - Я, Кефрия Вестрит,  из  семейства  Вестритов,  торговцев  Удачного,
говорю вам: добро пожаловать к нашему столу и в наш дом. Мы помним  наши
древнейшие договоренности, связавшие Удачный и Дождевые Чащобы, помним и
соглашение между нашими семьями, касавшееся живого корабля "Проказница",
совместного порождения двух наших семейств...
   - Я, Каолн Фьестрю,  из  семейства  Фьестрю,  торговцев  из  Дождевых
Чащоб, принимаю твое гостеприимное приглашение войти под кров и сесть  к
столу. Я помню наши древнейшие договоренности, связавшие Дождевые Чащобы
с Удачным, помню и соглашение между нашими  семьями,  касающееся  живого
корабля "Проказница", совместного порождения двух  наших  семейств...  -
Произнеся старинную формулу, Каолн указала на  женщину,  стоявшую  подле
нее:
   - Я привела в ваш дом, к вашему  столу,  мою  гостью,  которая  таким
образом становится и вашей гостьей. Готовы  ли  вы  распространить  свое
гостеприимство на Янни Хупрус, нашу родственницу?
   Она неотрывно смотрела на Кефрию, ожидая ответа именно от нее.
   Кефрия честно созналась:
   - Я не знаю, как следует отвечать на это по ритуалу. Поэтому я  скажу
просто: любая гостья Каолн, нашей старинной подруги, в нашем доме  более
чем желанна. Дайте же мне лишь мгновение, чтобы поставить  на  стол  еще
один прибор!
   Ей оставалось только отчаянно надеяться, что персона столь немыслимой
важности, как глава клана Хупрусов, не сочтет  себя  оскорбленной  столь
неформальным ответом.
   Но Янни лишь улыбнулась и посмотрела  на  Каолн,  как  бы  испрашивая
разрешения говорить. Каолн чуть улыбнулась.
   - Я тоже рада случаю отбросить официоз, - сказала Янни.  -  Позвольте
сообщить вам, что столь внезапным  посещением  вы  обязаны  скорее  мне,
нежели Каолн.  Это  я  умолила  ее  устроить  так,  чтобы  я  смогла  ее
сопровождать и оказаться таким образом представленной вашей семье.  И  я
прошу  извинения,  если  это  хоть  каким-то   образом   ввело   вас   в
затруднение...
   - Ни в коем случае, - ответствовала Кефрия  негромко.  -  Давайте  же
будем держаться друг с дружкой просто, как это надлежит соседям, друзьям
и членам одной семьи.
   Она обращалась не только к гостям, но и к собственной матери. Ее рука
как бы случайно коснулась  плеча  Роники,  умоляя  ту  нарушить  наконец
потрясенное молчание.
   Каолн тоже это заметила. И странно посмотрела на Ронику.
   - Ты все молчишь сегодня, моя старинная подруга, - сказала она. -  По
сердцу ли тебе гостья, которую я привела?
   - Может ли быть иначе... - ответила Роника еле слышно. И добавила уже
громче, окрепшим голосом:
   - Дело в том, что сегодня я решила во  всем  довериться  дочери.  Она
вступила в наследование: теперь ей более к  лицу  приветствовать  вас  и
говорить от лица всех Вестритов, нежели мне.
   - И до сих пор она была весьма красноречива, - с искренней теплотой в
голосе проговорила Янни Хупрус. И всех одарила улыбкой:
   - Боюсь, я-то не вполне должным образом себя  повела!  Понимаете  ли,
мне показалось, что лучше всего будет прийти самолично, хотя,  вероятно,
стоило бы начать с письма...
   - Уверяю тебя, все в порядке, - отозвалась Кефрия, ставя на стол  еще
один стакан и пододвигая четвертый стул.  -  Давайте  сядем  за  стол  и
вместе отдадим должное еде и вину. Может, кофе кто-нибудь хочет?
   Ее вдруг посетило желание чуть-чуть получше узнать Янни  Хупрус,  еще
прежде, чем та изложит причину своего посещения. Не  торопиться,  только
не торопиться! Если уж придется распутывать  этот  клубок  -  хорошо  бы
доподлинно знать, где какая в нем нитка...
   - Какой чудный стол, - похвалила Янни Хупрус, усаживаясь.  От  Кефрии
не укрылось, что она села первая и что Каолн явно во всем признавала  ее
старшинство. И Кефрия молча порадовалась,  что  маслины  на  столе  были
самые лучшие, а миндаль был только что растерт (мать  настояла,  спасибо
ей), и на столе оказалось лишь  самое  удачное  из  приготовленного  ими
сегодня. Стол в самом деле оказался чудесным, он был заставлен  дорогими
и изысканными яствами,  подобных  которым  сама  Кефрия  не  видела  уже
несколько месяцев. Как ни стеснены были они теперь в средствах,  сегодня
стараниями Роники этого нельзя было заподозрить... И Кефрия радовалась.
   Некоторое время в полутьме  кухни  звучали  лишь  обычные  застольные
разговоры. К Ронике медленно возвращались и  самообладание,  и  обаяние.
Она вела разговор самым безопасным фарватером.  То  и  дело  раздавались
похвалы закускам, вину, кофе. Но Кефрия отметила про  себя:  как  только
инициативу в разговоре брала на себя Янни (а происходило  это  нередко),
все рассказываемые  ею  байки  и  анекдоты  некоторым  образом  начинали
относиться к богатству и высокому положению ее рода. Нет, она ни в  коем
случае не хвасталась. И уж менее всего желала принизить Вестритов или их
нынешнее застолье. Она  только  и  делала,  что  выставляла  сегодняшние
посиделки в более выгодном  свете  по  сравнению  с  каким-нибудь  более
высоким собранием. В конце концов Кефрия решила, что Янни таким способом
рассказывала о своей семье. Ее муж все еще здравствовал, у нее имелось в
живых трое сыновей и две дочери  -  громадная  семья  по  меркам  Чащоб.
Богатство, недавно приобретенное  на  открытии  и  торговле  кристаллами
огня, позволило им посвятить больше времени путешествиям и развлечениям.
Они наполнили свой дом красотой и не  были  чужды  учености.  И  в  чем,
собственно, смысл и главная выгода богатства, как не в том, чтобы  иметь
возможность достойным образом поступать со своей семьей и друзьями?
   И Кефрия удостоилась приглашения в дом Хупрусов на тот  случай,  если
когда-нибудь ей придет стих отправиться вверх по реке.
   "Ну прямо птичьи брачные танцы", - подумала Кефрия, и сердце в  груди
заново перевернулось. А Янни Хупрус вдруг повернулась и прямо посмотрела
на нее -  так,  словно  бы  Кефрия  издала  некий  звук,  привлекший  ее
внимание.  А  потом  Янни  безо  всякого   предупреждения   ослепительно
улыбнулась и сказала:
   - Я, конечно, получила твою записочку,  дорогая.  Но,  признаться,  я
ничего в ней не поняла! И это явилось одним из  поводов  упросить  Каолн
устроить мое посещение. Вот почему я у вас.
   - Так я и думала, - очень тихо ответила Кефрия. И посмотрела на мать.
Роника  поймала  ее  взгляд  и  чуть  заметно  кивнула.  Кефрия   решила
почерпнуть силу в ее новообретенном спокойствии и продолжала:
   - По правде сказать, я оказалась в очень неловком положении! И потому
сочла за лучшее правдиво изложить все,  что  на  самом  деле  произошло.
Заверяю тебя еще раз: если сновидческая  шкатулка  окажется  обнаружена,
она будет немедленно возвращена.
   Кажется, выражалась  она  далеко  не  так  изящно  и  обтекаемо,  как
следовало бы. Умолкнув, Кефрия прикусила губу...  Янни  склонила  голову
набок.
   - Вот это-то меня и запутало, - сказала она. - Я призвала к себе сына
и   расспросила   его   напрямую,   решив,   что   такой   необдуманный,
продиктованный  страстью  поступок  мог  только   быть   деянием   моего
младшего... Рэйн вначале мялся и ужасно краснел, ибо раньше ни за кем не
пытался ухаживать. Но в итоге  сознался,  что  послал-таки  сновидческую
шкатулку. А еще - шарфик с кристаллом огня. - И  она  покачала  головой,
лучась материнской любовью. - Я, конечно, отругала сорванца, но,  боюсь,
он и не думал раскаиваться. Он ужасно - знаете,  как  сейчас  выражается
молодежь? - "запал" на вашу Малту. Он, конечно, отказался  обсуждать  со
мной сон, который они смотрели вдвоем, ибо  это  недостойно  благородных
мужчин. Но он сказал мне, что, по  его  мнению,  она  к  его  ухаживанию
отнеслась благосклонно. - И  Янни,  улыбаясь,  обвела  всех  глазами.  -
Поэтому я полагаю, что шкатулка была обнаружена юной прелестницей и даже
доставила ей некоторое удовольствие.
   - Видимо, нам всем следует так  полагать,  -  сказала  вдруг  Роника,
опередив дочь. Они обменялись взглядами, смысл которых больше ни от кого
уже нельзя было скрыть.
   - Ох, помилуйте, - извиняющимся тоном воскликнула Янни. - Похоже,  вы
не  разделяете  того  энтузиазма,  с  которым  ваша  наследница  приняла
ухаживания моего сына?
   У Кефрии пересохло во рту... Она пригубила вина -  не  помогло.  Даже
наоборот: она подавилась и закашлялась. Она пыталась  отдышаться,  когда
вместо нее заговорила Роника.
   - Боюсь, - сказала она, - наша  Малта  не  так-то  проста.  Уж  каких
только каверз не выдумает... - Она смотрела на гостью с  сочувствием.  -
Нет, Янни, отнюдь не ухаживание твоего сына пришлось нам не  по  сердцу.
Все дело в возрасте Малты и ее совсем еще  ребяческом  поведении.  Когда
она достаточно повзрослеет, чтобы вправду иметь поклонников, - твой  сын
будет принят нами со всей мыслимой  благосклонностью.  И,  если  чувство
окажется взаимным, мы сочтем за огромную честь подобный  союз.  Но  пока
что наша Малта, хотя и выглядит достаточно  взрослой,  по  возрасту  еще
дитя - и по-детски склонна к озорству и притворству. Ей едва  сравнялось
тринадцать. Она еще не представлена обществу.  Скорее  всего,  твой  сын
увидел ее во взрослом наряде на том Сборе, что ты не так давно  созвала.
Я уверена, если  бы  он  встретил  ее,  одетую  как  обычно,  в  детское
платьице, то сразу понял бы свою.., ошибку.
   Воцарилось молчание.  Янни  переводила  взгляд  с  одной  женщины  на
другую.
   - Понятно, - выговорила она наконец. Ей определенно стало неловко:
   - Так вот почему девушки и здесь сегодня не видно.
   Роника улыбнулась:
   - Она давно в постели, как и надлежит девочке ее возраста.
   И отпила вина.
   - Кажется, - сказала Янни, - я попала в довольно глупое положение...
   - Боюсь, наше еще глупее, - ответила Кефрия. -  Хочу  быть  полностью
откровенна с тобой, Янни. Ты упомянула о каком-то шарфе  и  о  кристалле
огня, так вот, это нас с матерью попросту потрясло! Уверяю тебя, мы и не
подозревали о подобном подарке! И если сновидческая  шкатулка  оказалась
открыта.., то есть наверняка так оно и случилось, ведь твой сын видел  с
нею общий сон.., в общем, наша Малта кругом виновата.  -  Кефрия  тяжело
вздохнула. - Я могу лишь покорнейше просить прощения за то,  что  она  у
нас так дурно воспитана. - Кефрия старалась сохранить самообладание,  но
горло все равно начал перехватывать спазм. - Какой стыд, - сказала  она,
и голос предательски задрожал. - Я все-таки не думала, что она  способна
на подобный обман...
   - Наверняка мой сын тоже расстроится, - тихо проговорила Янни Хупрус.
- Боюсь, он у меня слишком наивен... Ему скоро двадцать, но ни  разу  до
сих пор он не заикался о  том,  чтобы  присмотреть  себе  невесту.  И  в
результате, кажется, поторопился. Вот ведь как! - Она покачала  головой.
- Да, это заставляет на многое взглянуть иными глазами...
   Она посмотрела на Каолн, и та встретила ее взгляд с неловкой улыбкой.
А потом тихо пояснила:
   - Семейство Фьестрю передало семейству  Хупрус  контракт,  касающийся
живого корабля "Проказница". Все  права  и  весь  ваш  долг  принадлежат
теперь им.
   Кефрии показалось, что она зашаталась и рухнула куда-то в белую тьму.
   - Мой сын вел переговоры с Фьестрю, - сказала Янни. - Вот я сегодня и
пришла говорить от его имени. Но, кажется, то, что я собиралась сказать,
более неуместно...
   Тут вряд ли  что-то  требовалось  пояснять.  Им  собирались  простить
остаток долга.., в качестве свадебного подарка. Очень дорогой подарок  и
весьма во вкусе торговцев из Дождевых Чащоб... Но настолько дорогой -  у
Кефрии это просто не укладывалось  в  голове.  Долг  за  живой  корабль,
списанный всего-то ради согласия одной девушки выйти замуж?.. Немыслимо.
   - Вот это я называю мечтой, - пробормотала Роника.
   Позже Кефрия долго гадала, действительно ли ее мать  предвидела,  что
получится дальше. А получилось вот что: все дружно расхохотались, смеясь
над впечатлительностью мужчин, и неловкости как не  бывало.  Все  четыре
вдруг почувствовали  себя  просто  матерями,  вынужденными  расхлебывать
кашу, заваренную их неуклюжими, впервые влюбленными отпрысками.
   Янни Хупрус наконец перевела дух.
   - Думается мне, - сказала  она,  -  что  наше  общее  затруднение  не
настолько серьезно, чтобы время  не  могло  исправить  его.  Моему  сыну
придется подождать, только и всего. Право же, ему это не повредит!  -  И
она с материнским долготерпением улыбнулась Ронике и Кефрии. - Я  с  ним
самым серьезным образом побеседую. Пусть знает, что  его  ухаживание  не
может начаться, пока ваша Малта не представлена взрослому обществу...  -
Она  помедлила,  мысленно  что-то  прикидывая.  -  Если  это  произойдет
ближайшей весной, значит, свадьбу можно будет сыграть летом.
   - Свадьбу? - Кефрия не поверила своим ушам. - Но  ей  же  будет  едва
четырнадцать!..
   - Правильно, она будет еще очень молода, - кивнула Каолн. - Как раз в
таком  возрасте,  когда  легко  воспринимаются  перемены.   Что   весьма
немаловажно для женщины из Удачного,  выходящей  замуж  в  семейство  из
Чащоб. - Она улыбнулась, так что задвигались выросты на лице,  и  Кефрию
взяла жуть. А Каолн добавила:
   - Лично мне было пятнадцать.
   Кефрия глубоко вдохнула и выдохнула. Она не была  полностью  уверена,
что сдержится и не заорет на них, не выгонит  немедля  из  своего  дома.
Роника нашла ее руку и крепко