ок  вокруг
раны и протер ее чистым снегом. Корка на ране была толстой и  темной.  Я
понял, что сегодня она кровоточила, но несильно. Я обильно  покрыл  рану
мазью. Ночной Волк заскулил, но терпел, пока я  обрабатывал  его  плечо.
После этого он повернул голову и вопросительно обнюхал рану.
   Гусиный жир, определил он и начал слизывать мазь. Я позволил ему это.
Лекарство ему не повредит, а язык вотрет  его  в  рану  лучше,  чем  мои
пальцы.
   Голоден? - спросил я.
   Не особенно. Вдоль старой стены полно мышей. Потом он обнюхал  мешок,
который я принес. Но немного говядины или оленины не помешает.
   Я вывалил перед ним кости, и он набросился на них. Раскидав кости, он
вытащил  мясистый  сустав  и  занялся  им.  Скоро  будем  охотиться?  Он
изобразил мне "перекованных".
   Примерно через день. Я хочу достаточно оправиться, чтобы как  следует
работать мечом.
   Неудивительно. Коровьи зубы не  лучшее  оружие.  Но  не  жди  слишком
долго.
   Это почему?
   Потому что я видел их сегодня. Бессмысленных.  Они  нашли  замерзшего
оленя на берегу реки и ели его. Сгнившее вонючее мясо, и они ели его. Но
это их не надолго задержит. Завтра они будут ближе.
   Значит, мы будем охотиться завтра. Покажи мне, где  ты  их  видел.  Я
закрыл глаза и узнал тот берег ручья, который он вспомнил для меня. Я не
знал, что ты уходишь так далеко! Ты, раненный,  проделал  сегодня  такой
путь?
   Не так уж и далеко. Это была бравада. И я знал, что мы  будем  искать
их. Я гораздо быстрее двигаюсь один. Мне легче найти их одному, а  потом
пойти с тобой на охоту.
   Вряд ли это охота, Ночной Волк.
   Нет. Но мы делаем это для нашей стаи.
   Некоторое время мы сидели с ним в дружеском молчании,  и  я  смотрел,
как он грызет принесенные мной кости. Он  хорошо  подрос  за  эту  зиму.
Получая хорошую еду и освободившись от клетки,  он  прибавил  в  весе  и
окреп. Снег мог падать на его шкуру, но толстые черные  ости,  торчавшие
сквозь серый подшерсток, защищали его от  снежинок  и  не  давали  влаге
добраться до его кожи. И пах он тоже здоровьем - не псиной,  как  пахнет
от перекормленной собаки, которая живет  в  доме  и  мало  двигается,  а
диким, чистым запахом.
   Ты спас мне жизнь вчера.
   Ты спас меня от смерти в клетке.
   Я думаю, что я слишком долго был один. Я забыл, что это значит, когда
у тебя есть друг.
   Он перестал грызть свою  кость  и  посмотрел  на  меня  со  спокойным
удивлением.
   Друг? Это не то слово, брат. И не из той области. Так что  не  считай
меня другом. Я буду для тебя тем же, чем ты для меня. Братом по связи  и
стаей. Но я совсем не все, что тебе нужно. Он снова начал  терзать  свою
кость, а мне следовало переварить то, что я услышал от него.
   Спокойного сна, брат, сказал я ему, уходя.
   Он фыркнул. Сна? Вряд ли. Луна еще может прорваться через тучи и дать
мне немного света для охоты. Ну а если нет, можно и поспать.
   Я кивнул и  оставил  его  с  его  костями.  Возвращаясь  в  замок,  я
чувствовал себя менее угнетенным и одиноким,  чем  раньше.  Но  также  я
чувствовал и уколы совести за то, что  Ночной  Волк  так  приноравливает
свою жизнь и желания к моим. Казалось,  что  вынюхивание  "перекованных"
как-то пачкает его.
   Для стаи. Это ради стаи. Бессмысленные пытаются вторгнуться  на  нашу
территорию. Мы не можем этого допустить. Казалось, что для него все  это
вполне естественно, и он был удивлен, что меня это беспокоит.  Я  кивнул
нам обоим в темноте и вошел в кухонную дверь. Назад, к желтому  свету  и
теплу.
   Я поднялся по лестнице в свою комнату, думая о том, что я  сделал  за
последние несколько дней. Я решил выпустить  щенка  на  свободу.  Вместо
этого мы стали братьями. Я не сожалел  об  этом.  Я  пошел  предупредить
Верити о новых "перекованных" неподалеку от  Баккипа,  но  выяснил,  что
принц уже знает о  них,  и  был  послан  изучать  Элдерлингов  и  искать
владеющих Скиллом. Я просил Верити передать сад Кетриккен, чтобы отвлечь
ее от неприятных мыслей. Вместо этого я обманул ее и еще больше утвердил
в  ее  любви  к  Верити.  Я  остановился,  чтобы  перевести  дыхание  на
лестничной площадке. Может быть, подумал я, мы все танцуем  под  дудочку
шута? Разве он не предлагал заняться кое-чем из этого списка?
   Я снова почувствовал медный ключ в своем кармане. Это время подходило
не хуже любого другого. Верити в спальне не было, но там оказался Чарим.
У него не возникло никаких сомнений по поводу того, чтобы позволить  мне
войти и воспользоваться ключом. Я взял огромную охапку свитков; их  было
больше, чем я ожидал. Я отнес их в свою комнату и  уложил  на  сундук  с
одеждой. Я разжег огонь в очаге и посмотрел на повязку на моей шее.  Это
был безобразный комок заляпанной  кровью  ткани.  Я  знал,  что  следует
переменить ее, но боялся развязать узел. Потом. Я добавил дров в огонь и
стал рыться в свитках. Мелкие паучьи буквы, выцветшие иллюстрации. Потом
я поднял глаза и оглядел комнату.
   Кровать. Сундук. Маленькая подставка у  кровати.  Кувшин  и  таз  для
мытья. Безобразный гобелен, изображающий короля Вайздома, беседующего  с
Элдерлингом. Канделябр со свечами на каминной  доске.  Комната  едва  ли
изменилась за те годы, которые я провел в ней с той ночи, как  поселился
в  замке.  Это  была  пустая  и  мрачная  каморка,  совершенно  лишенная
своеобразия. Я выполнял поручения, я охотился, и я убивал. Я подчинялся.
Скорее собака, чем человек. И даже не любимая собака, которую бы ласкали
и хвалили. Один из рабочей стаи. Когда я последний раз слышал Шрюда? Или
Чейда? Даже шут смеялся надо мной. Что я  теперь,  если  не  инструмент?
Остался ли кто-нибудь, кто любит меня, именно меня?
   Внезапно я почувствовал, что не  могу  больше  выносить  собственного
общества. Я положил свиток, который поднял, и вышел из комнаты.
   Когда я постучался в дверь Пейшенс, там некоторое время молчали.
   - Кто это? - спросил голос Лейси.
   - Только Фитц Чивэл.
   - Фитц Чивэл! - раздался удивленный голос. Это был непривычно поздний
визит.  Обычно  я  приходил  днем.  Потом  я  успокоился,  услышав  звук
отодвигаемого  засова  и  открывающегося  замка.  Она  не  оставила  без
внимания то,  о  чем  я  говорил  ей,  подумалось  мне.  Дверь  медленно
открылась, и Лейси сделала шаг назад, чтобы пропустить меня, с сомнением
улыбаясь.
   Я вошел, тепло приветствуя Лейси, и осмотрелся в поисках Пейшенс. Она
в другой комнате, предположил я. Но в углу, опустив глаза  к  рукоделию,
сидела Молли. Она не подняла головы и никак  не  прореагировала  на  мое
присутствие.  Ее  волосы  были  убраны  назад  под  маленькой  кружевной
шапочкой. На другой женщине синее платье Молли могло бы казаться простым
и скромным. На Молли оно было скучным. Она не отрывала глаз от работы. Я
взглянул на Лейси и увидел, что она  смотрит  прямо  на  меня.  Я  снова
перевел взгляд на Молли, и что-то во мне не выдержало. В четыре  шага  я
пересек  комнату.  Я  встал  на  колени  у  ее  кресла,  и,  когда   она
отшатнулась, схватил ее руку и поднес к губам.
   - Фитц Чивэл! - в голосе Пейшенс у меня  за  спиной  была  ярость.  Я
обернулся и увидел ее, стоящую в дверях. Губы ее были сжаты от гнева.  Я
отвернулся.
   Молли, в свою очередь, отвернулась от меня. Держа ее за руку, я  тихо
сказал:
   - Я больше так не могу. Пусть это  глупо,  пусть  это  опасно,  пусть
остальные думают что хотят, я без тебя не могу.
   Она отняла у меня руку, и я отпустил ее, чтобы не сделать больно.  Но
я вцепился в край ее юбки, как упрямый ребенок.
   - Хотя бы поговори со мной, - умолял я ее, но заговорила Пейшенс.
   - Фитц Чивэл, так не годится. Прекрати немедленно.
   - Моему отцу тоже не годилось ухаживать за  вами.  Но  он  все  равно
ухаживал. Подозреваю, что он чувствовал то же, что и я сейчас,  -  я  не
сводил глаз с Молли.
   Мое замечание дало мне несколько секунд, в  течение  которых  Пейшенс
ошеломленно молчала. Но Молли отложила свою работу и встала. Она шагнула
в сторону, и когда стало ясно, что я должен отпустить ее или  разорвется
ткань ее юбки, я выбрал первое. Она отошла.
   - Извинит ли меня моя леди Пейшенс, если я уйду?
   - Конечно, - ответила  Пейшенс,  но  в  голосе  ее  не  было  никакой
уверенности.
   - Если ты уйдешь, у меня больше ничего не останется, -  сказал  я.  Я
знал, что это звучит излишне драматично. Я все еще стоял на коленях у ее
кресла.
   - Если я останусь, ничего  не  изменится.  -  Молли  говорила  ровным
голосом. Она сняла передник и повесила его на крючок. - Я  служанка.  Ты
молодой человек королевской крови. Между нами ничего не  может  быть.  Я
поняла это за последние несколько недель.
   - Нет, - я встал и подошел ближе, но не коснулся ее, - ты Молли, а  я
Новичок.
   - Может быть. Когда-то, - уступила Молли. Потом она вздохнула:
   - Но не сейчас. Не делайте это для меня труднее, чем оно  есть,  сир.
Вам лучше бы оставить меня в покое. Мне больше  некуда  идти;  я  должна
оставаться здесь и  работать,  по  крайней  мере  пока  я  не  заработаю
достаточно... - Она внезапно тряхнула головой. - Доброй ночи, моя  леди.
Лейси. Сир. - Она отвернулась. Лейси стояла молча. Я заметил, что она не
открыла дверь для Молли, но Молли не остановилась. Дверь захлопнулась за
ней. Ужасное молчание воцарилось в комнате.
   - Что ж, - вздохнула наконец Пейшенс, - я рада видеть, что хотя бы  у
одного из вас есть немного разума. О  чем,  во  имя  всего  святого,  ты
думаешь, Фитц Чивэл? Ворвался сюда, как безумный, и чуть не напал на мою
горничную?
   - Я думаю, что люблю ее, - сказал я  честно.  Я  рухнул  в  кресло  и
обхватил голову руками. - Я думаю, что очень устал от одиночества.
   - И поэтому ты пришел сюда? - Пейшенс казалась оскорбленной.
   - Нет. Я пришел повидать вас. Я не знал,  что  она  будет  здесь.  Но
когда я увидел ее, на меня просто нашло. Это правда, Пейшенс.  Я  больше
так не могу.
   - Но лучше бы тебе смочь,  потому  что  все  равно  придется,  -  она
говорила твердо, но все-таки вздохнула.
   - Молли говорила об этом.., обо мне? Вам. Я должен знать. Пожалуйста,
- я пытался разбить их молчаливый обмен взглядами. -  Она  действительно
хочет, чтобы я оставил ее в покое? Она так меня презирает?  Разве  я  не
выполнял все ваши требования? Я ждал, Пейшенс. Я избегал ее,  я  следил,
чтобы не было никаких разговоров. Но когда это кончится? Или  таков  ваш
план? Держать нас врозь, пока мы не забудем друг друга? Это все равно не
сработает. Я не ребенок, а она не игрушка, которую вы прячете  от  меня.
Это Молли. И она в моем сердце, и я не отпущу ее.
   - Боюсь, что ты должен. - Пейшенс тяжело произнесла эти слова.
   - Почему? Она любит другого?
   Пейшенс отмахнулась от меня, как от мухи.
   - Нет. Она не ветреная. Совсем нет. Она умная и прилежная, знающая  и
полная силы духа. Я могу понять, почему ты отдал ей свое  сердце.  Но  у
нее к тому же есть гордость. Она начала  понимать  то,  чего  не  хочешь
понять ты. Вы оба по своему положению столь далеки друг от друга, что не
может быть никакой встречи в середине. Даже если бы Шрюд  согласился  на
ваш брак, в чем я очень  сомневаюсь,  как  бы  вы  жили?  Ты  не  можешь
оставить замок, спуститься в Баккип и работать  в  свечной  лавочке.  Ты
знаешь, что не можешь. А какое положение ей бы понравилось, если  бы  ты
оставил ее здесь? Несмотря на все ее достоинства, люди, которые не знают
Молли достаточно хорошо, будут видеть только разницу в вашем  положении.
На нее будут смотреть  как  на  способ  удовлетворения  твоих  низменных
инстинктов. "О, бастард, он положил  глаз  на  горничную  своей  мачехи.
Небось пару раз поймал ее в темном уголке, а теперь  приходится  платить
за это". Ну, ты знаешь, о чем я говорю.
   Я знал.
   - Мне все равно, что будут говорить.
   - Ты, возможно, это выдержишь. А Молли? А твои дети?
   Я молчал. Пейшенс рассматривала свои лежащие на коленях руки.
   - Ты молод, Фитц Чивэл, -  она  говорила  очень  тихо,  успокаивающим
тоном. - Я знаю, сейчас ты этому  не  веришь.  Но  ты  можешь  встретить
другую. Ближе к  тебе  по  положению.  И  Молли  тоже.  Она  заслуживает
счастья. Может быть, тебе следует отойти в сторону.  Дай  себе  год  или
около того. И если твои чувства к тому времени не изменятся,  тогда  что
ж...
   - Мои чувства не изменятся.
   - И ее тоже, полагаю, - прямо сказала  Пейшенс.  -  Она  любит  тебя,
Фитц. Не зная, кто ты на самом деле, она отдала тебе  свое  сердце.  Вот
все, что она сказала. Я не хочу предавать ее, но если ты поступишь,  как
она просит, и оставишь ее в покое, она сама никогда не  скажет  тебе  об
этом. Так что надеюсь, ты не обидишься на меня за  ту  боль,  которую  я
должна тебе причинить. Она знает, что вы не можете быть вместе.  Она  не
хочет быть служанкой, вышедшей замуж за знатного человека. Она не хочет,
чтобы ее дети были дочерьми и сыновьями служанки из замка.  Поэтому  она
откладывает то немногое, что я могу ей платить. Она покупает воск и  все
остальное  и  продолжает  старательно  заниматься  своим  ремеслом.  Она
намерена  накопить  достаточно,  чтобы  заново  начать  дело  в  свечной
мастерской. Это будет не скоро, но такова ее цель. - Пейшенс  помолчала.
- Она не видит для тебя места в своей жизни.
   Я долго сидел молча. Ни Лейси, ни Пейшенс не нарушили молчания. Лейси
тихо двигалась по комнате, заваривая чай. Она сунула чашку в мою руку. Я
поднял глаза и попытался улыбнуться ей. Потом осторожно отставил  чай  в
сторону.
   - Вы с самого начала знали, что этим кончится? - спросил я.
   - Я боялась этого, - просто сказала Пейшенс, - но я также знала,  что
ничего не могу сделать. Как и ты.
   Я сидел неподвижно. Даже не думая. Под старой  хижиной  в  выкопанном
логове Ночной Волк дремал, положив морду на  кость.  Я  слегка  коснулся
его, даже не разбудив. Его спокойное дыхание было якорем. Я уцепился  за
него.
   - Фитц? Что ты будешь делать?
   Слезы щипали мне глаза. Я моргнул, и это прошло.
   - То, что мне велено, - проронил я. - Когда я поступал иначе?
   Пейшенс молчала, когда я поднимался на ноги. Рана на моей шее болела.
Внезапно я почувствовал, что хочу только спать. Она кивнула мне, когда я
попросил разрешения уйти. У дверей я задержался:
   - Да, зачем  я  пришел  сегодня.  Кроме  того,  чтобы  повидать  вас.
Королева Кетриккен будет  восстанавливать  Сад  Королевы.  Тот,  что  на
башне. Она упомянула, что хотела  бы  знать,  как  был  устроен  сад  во
времена королевы Констанции. Я  подумал,  что  вы,  возможно,  могли  бы
вспомнить это для нее.
   Пейшенс помедлила.
   - Я действительно помню его. Очень  хорошо.  -  Она  некоторое  время
молчала, потом оживилась. - Я его нарисую тебе и все объясню.  Тогда  ты
сможешь пойти к королеве.
   Я посмотрел ей в глаза:
   - Я думаю, что вы сами  должны  пойти  к  ней.  Думаю,  это  доставит
королеве очень большое удовольствие.
   - Фитц, мне всегда было трудно с людьми, - ее голос дрогнул,  -  и  я
уверена, что она найдет меня странной.  Скучной.  Я  не  могу...  -  она
запнулась.
   - Королева Кетриккен очень одинока, - сказал я тихо.  -  Ее  окружают
леди, но нет настоящих друзей. Когда-то вы были будущей королевой. Разве
вы не помните, каково вам было?
   - Полагаю, для нее это совсем иначе.
   - Наверное, - согласился я и направился к двери. - Только в одном.  У
вас был внимательный, любящий муж. - У меня  за  спиной  Пейшенс  издала
тихий удивленный звук. - И я не думаю, что принц Регал был  тогда  таким
же.., умным, как сейчас. И у вас есть Лейси, которая  поддерживает  вас.
Да, леди Пейшенс. Я уверен,  что  для  нее  это  совсем  иначе.  Гораздо
труднее.
   - Фитц Чивэл!
   Я задержался у дверей:
   - Да, моя леди?
   - Повернись, когда с тобой разговаривают!
   Я медленно повернулся, и она топнула на меня ногой:
   - Это гадко с твоей стороны! Ты хочешь пристыдить меня! Думаешь, я не
исполняю свой долг? Думаешь, я не знаю, в чем он состоит?
   - Моя леди?
   - Я пойду к ней завтра. И она подумает, что я странная, нескладная  и
взбалмошная. Я нагоню на нее скуку, и она будет жалеть, что я пришла.  И
тогда ты извинишься за то, что заставил меня это сделать.
   - Я уверен, что вы правы, моя леди.
   - Оставь свои придворные штучки и убирайся. Ужасный мальчишка! -  Она
снова топнула ногой, потом резко повернулась и влетела в спальню.  Лейси
держала для меня дверь, когда  я  уходил.  Губы  ее  были  поджаты,  она
выглядела подавленной.
   - Ну? - спросил я ее, зная, что она хочет мне что-то сказать.
   - Я думаю, что ты очень похож на своего отца, - едко заметила  Лейси.
- Разве что не такой упрямый. Он не сдавался так легко, как  ты.  -  Она
захлопнула за мной дверь.
   Некоторое время я смотрел на  закрытую  дверь,  потом  пошел  в  свою
комнату. Я знал, что должен переменить повязку на  шее.  Я  поднялся  на
один этаж. Рука моя ныла, и я остановился на площадке. Некоторое время я
смотрел на свечи, горящие в канделябрах, потом  взобрался  еще  на  один
пролет.
   Я стучал несколько минут. Желтый свет лился из щели под ее дверью, но
когда я начал стучать, он внезапно погас.  Я  вытащил  нож  и  попытался
открыть  замок  на  ее  двери.  Она  сменила  его.  Кроме   того,   там,
по-видимому, была щеколда, слишком тяжелая для того, чтобы кончик  моего
ножа мог ее поднять. Я сдался и ушел.
   Вниз всегда легче, чем вверх. Особенно, когда одна рука повреждена. Я
смотрел вниз, на белое кружево  волн,  разбивающихся  о  скалы  вдалеке.
Ночной Волк был прав. Луна все-таки выбралась из-за туч. Я поскользнулся
и зашипел от боли, потому что весь  мой  вес  пришелся  на  поврежденную
руку. Еще совсем немного, обещал я себе. Я спустился  еще  на  два  шага
вниз.
   Выступ окна Молли был уже, чем я надеялся.  Я  держал  намотанную  на
руку веревку, пытаясь устоять. Лезвие моего ножа  легко  вошло  в  зазор
между ставнями. Они были очень плохо подогнаны. Верхний засов подался, и
я начал работать над нижним, когда услышал ее голос изнутри:
   - Если ты войдешь, я закричу. Придут стражники.
   - Тогда лучше накрой для них стол, - ответил я мрачно  и  вернулся  к
своему занятию. В одно мгновение Молли распахнула ставни. Она  стояла  в
оконной раме, танцующий свет огня в очаге освещал ее сзади. Она  была  в
ночной рубашке, но еще не заплела на ночь волосы. Они были распущенны  и
блестели. Она накинула на плечи шаль.
   - Уходи, - свирепо сказала она, - убирайся оттуда!
   - Я не могу, - сказал я, задыхаясь, - у меня нет сил влезть  обратно,
а веревка недостаточно длинная, чтобы спуститься до самого низа.
   - Ты не можешь войти, - повторила она упрямо.
   - Очень хорошо. - Я сел  на  подоконник,  одна  нога  внутри,  другая
болтается за окном. Ветер ворвался в комнату, играя  с  ночной  рубашкой
Молли и раздувая пламя в очаге. Я молчал. Спустя  мгновение  она  начала
дрожать.
   - Чего ты хочешь? - спросила она сердито.
   - Тебя.  Я  хотел  сказать,  что  завтра  я  иду  к  королю,  просить
разрешения жениться на тебе, - эти слова вырвались у меня неожиданно.  В
какой-то головокружительный миг я  почувствовал,  что  могу  говорить  и
делать все что угодно.
   Молли некоторое время смотрела на меня. Голос ее  был  низким,  когда
она сказала:
   - А я не хочу за тебя замуж.
   - Этого я не собирался ему говорить. - Я обнаружил, что улыбаюсь ей.
   - Ты невыносим!
   - Да. И очень замерз. Пожалуйста, дай мне по  крайней  мере  войти  и
согреться.
   Она не дала мне разрешения. Но от окна отошла. Я легко спрыгнул вниз,
не обращая внимания на боль в руке. Закрыл и запер ставни. Потом  прошел
через комнату. Я встал на колени  у  ее  очага  и  добавил  дров,  чтобы
выгнать из комнаты остатки холода. Потом я встал и протянул к огню руки.
Молли не сказала ни слова. Она стояла, прямая как меч, скрестив руки  на
груди. Я посмотрел на нее и улыбнулся.
   Она не улыбалась.
   - Ты должен уйти.
   Я почувствовал, как моя улыбка гаснет.
   - Молли, пожалуйста, п