угие я приобретала, руководствуясь
названиями, причем предпочитала те, в которых говорится о женской доле, о
трактовке взаимоотношений полов, о физиологии и еще о многих вещах, которые
мне и в голову бы не пришли, не наслушайся я рассуждений за обедом.

Зато вспомнила я о библиотеке в моем родовом польском гнезде. Отец собирал
ее годами, и я в ней еще далеко не все книги прочитала. Волосы у меня
поднялись дыбом. В этой библиотеке было несколько тысяч книг, чтения хватит
на добрых пару лет, а жить когда? Запереться в доме и читать, читать...
Нет, надо будет на досуге придумать что поумнее.

Утром я чувствовала себя невыспавшейся, да и была такой, однако уже знала -
двадцатый век начинает понемногу укладываться в моей голове в цельную
картину. Я о многом узнала, но это вовсе не означало, что со многим
примирилась, особенно в области морали и нравственных норм. Правда, многое
в обычаях двадцатого века выгодно отличалось от привычных мне норм
поведения девятнадцатого, и я с готовностью приняла новые.

В этот день Эва устраивала у себя прием. Вот опять неожиданность - прием
был совсем необычным. Происходил он в садике у ее дома, а единственным
блюдом было нечто вроде похлебки из сыров, кипящей в огромном блестящем
горшке. Каждый гость лично набирал эту жидкость большой разливательной
ложкой на свой кусок хлеба, из-за чего случались забавные недоразумения.

Знакомых было много, разного пола, а один молодой человек как пришел, так и
не отступал от меня ни на шаг. Хорошо хоть имя свое назвал - Арман. В ответ
я произнесла свое, не называя фамилии, а уж тем более графского титула,
поскольку уже знала - это не принято. В компании незнакомых, случайно
собравшихся людей надо было вести себя как можно непосредственнее, не
забивая голову правилами так называемого хорошего тона.

Как-то так получилось, что этот Арман целиком завладел мною, отбив всех
прочих ухажеров, а я впала в так называемое фривольное настроение и только
смеялась, когда он довольно бесцеремонно отталкивал очередного гостя,
желавшего со мной познакомиться. Правда, был он очень строен, ловок, полон
огня и смотреть на него было приятно. Играла музыка, начались танцы,
танцевала и я, сначала приглядевшись - сумею ли, но вскоре поняла, что
каждый танцевал, как ему нравится, никаких особых фигур и па не
выделывалось. Можно скакать и прыгать, и дурачиться, лишь бы соблюдать
ритм. Правда, некоторые фигуры вызывали у меня... ну, просто шокировали
меня, уж слишком сильно партнеры обнимались и прижимались друг к дружке,
но, боюсь, шокировали они только меня одну.

А в общем, мне очень понравилось, я от души веселилась и лишь время от
времени приходило в голову - а не попади я в двадцатый век, никогда бы не
смогла так непосредственно веселиться, не думая о графском достоинстве и
своем вдовьем положении.

А потом приятный вечер закончился, и все захотели меня провожать, в первую
очередь, разумеется, Арман. Не знаю, что бы я могла себе позволить ночью со
своими фривольными мыслями и будучи в легком подпитии, к тому же не
находящая спасения от огненных взглядов Армана, если бы не Роман. Только
наша компания вывалилась из Эвиного садика, как я увидела свою машину.
Роман ждал и с таким видом распахнул передо мною дверцу "мерседеса", что я
вроде как сразу отрезвела и вспомнила о правилах хорошего тона. А потом,
ночью, сама не знала - злиться мне на Романа, что не дал согрешить, или,
напротив, радоваться этому? Напрасно нагляделась я столько эротических
фильмов, напрасно так страстно танцевала с Арманом, все это вызывало в душе
дотоле неведомые ощущения, а в голове - грешные мысли. Ведь имеет же
женщина право хоть раз в жизни испытать то блаженство, о котором мне все
уши прожужжали? И не подвергнуться в эти благословенные времена осуждению
общества.

О, я прекрасно знаю, где бы я нашла осуждение, но ведь ксендз-исповедник
жил более ста лет назад...

* * *

Весь следующий день вспоминала я прием у Эвы и свои рассуждения о телесном
блаженстве и возможности его испытать, раз уж судьба меня забросила в такой
легкомысленный век, что просто грех не воспользоваться. Очень таким мыслям
способствовал Арман, который заявился с самого утра и весь день только и
делал, что утверждал в грешных мыслях - и взглядом, и прикосновением. И
показалось мне, что влюбилась я в Армана: вот человек, которого ждала всю
жизнь. Не знаю, чем бы закончилось все это, если бы не приехал Гастон де
Монпесак. Мы с Арманом находились в гостиной, уж не знаю, была ли там
Флорентина, я ничего вокруг не замечала. Открытые настежь стеклянные двери
гостиной выходили на широкую лестницу, спускавшуюся к морю. Какая-то машина
подъехала к ступенькам и остановилась, я не обратила на нее внимания, ибо
только что Арман схватил меня в объятия и поволок в спальню. Не
сопротивляясь, я лишь глянула через плечо Армана и увидела взбегавшего по
ступенькам Гастона.

Страстный любовник, видимо, почувствовал, что держит в объятиях не живую
женщину, а бесчувственное бревно. Поняв - дело неладно, он оглянулся и тоже
увидел Гастона.

- Сколько у тебя этих охранников? - раздраженно прошипел он.

Не отвечая, я вырвалась из его объятий, спокойно оправила платье и
повернулась к нежданному гостю. Гастон, увидев меня в несколько
двусмысленной ситуации, на миг заколебался - входить - не входить, но я
сама к нему обратилась.

А для меня сомнений не было. Лишь увидев Гастона, я все поняла. Нет, не
хочу я никакого Армана, и никакое блаженство мне не нужно, это я
напридумывала под влиянием глупых фильмов и вина, и никогда бы не простила
себе, свяжись я с Арманом. Да, есть мужчина, которому я без сомнений и
сожалений вручила бы себя и всю еще предстоящую мне жизнь, и этот мужчина -
Гастон!

Вот где пригодилось мне светское воспитание, умение держать себя в самых
сложных обстоятельствах и найти из них выход. А я ведь только что чуть было
не потеряла голову. Улыбнувшись гостю, я поздоровалась с ним так, словно
ничего и не случилось, и представила друг другу мужчин, совершенно позабыв
о том, что фамилии Армана я так и не знала. Арман вывел меня из
затруднения, назвав свою - де Реталь. Оказывается, он Арман де Реталь.
Наверное, назвать фамилию его побудил тот факт, что Гастон, представляясь,
назвал свою.

Я осмотрелась - Флорентины в комнате не было. Позвонив ей, я попросила
принести нам какие-нибудь напитки.

И на короткое время испытала странное ощущение, словно оказалась в своем
времени и в своем доме. После смерти мужа мне уже приходилось принимать в
своем доме двух мужчин, двух претендентов на мою руку и состояние, глядящих
друг на дружку волком. А поскольку ни один из них не был мне близок
душевно, я прекрасно справлялась с ними. Правда, в этом мне очень помогала
прислуга. Тогда ее в доме было намного больше. Лакей обслуживал гостей,
экономка продумывала меню, да и еще не случалось так, чтобы кто-нибудь
застал меня в чьих-то объятиях.

За двадцать пять лет своей предыдущей жизни я привыкла относиться к
мужскому полу с холодной учтивостью, так нас, девиц, воспитывали. И эти,
казалось бы, забытые навыки вдруг неизвестно откуда вернулись. К обоим
своим ухажерам я старалась относиться одинаково, ничем не показывая
истинного отношения ни к одному из них, хотя сердце мое разрывалось от
любви и со страшной силой тянуло лишь к одному из них.

Завязался довольно оживленный разговор, во всяком случае я очень старалась.
Разговор ни о чем, поистине светский. Правда, один раз Гастон с сочувствием
и довольно туманно намекнул, что некие неприятные вести из Парижа от месье
Дэсплена могут испортить мне отдых на море, и поинтересовался, не звонил ли
еще мой поверенный. Я ответила отрицательно и выразила удивление - как мог
звонить месье Дэсплен из Парижа, ведь он, насколько мне известно, собирался
на целый месяц уйти в летний отпуск и запереть свою контору. И тут
выяснилось, что отъезд в отпуск ему пришлось отложить из-за очень важных
событий, касающихся непосредственно меня. Откуда Гастон мог узнать об этом?
Словно догадавшись о моих сомнениях, Гастон де Монпесак пояснил - он на
скачках встретился с Полем Реноденом, и тот ему вкратце об этом и
рассказал. Оказывается, ипподром в Монтийи, недалеко от доставшегося мне в
наследство прадедова дома, вовсю развернул свою программу летних скачек и
бегов.

И тут мы сразу заговорили о лошадях, благодаря чему я получила возможность
наконец-то сказать что-то умное. Кстати вспомнилось, что в Довилле, который
находится совсем недалеко от Трувиля, тоже устраивают бега, и мне бы очень
хотелось на них побывать. Знаете ли, я так увлекаюсь лошадьми. Я не только
совладелица акционерной компании, но и сама люблю ездить. И если бы господа
были так любезны...

Господа, разумеется, были любезны, особенно Арман. Тот вообще повел себя
вызывающе. И впервые показал, на что способен и с кем я имею дело.
Совершенно наглым образом он демонстрировал перед этим, едва знакомым мне
молодым человеком, нашу якобы тесную близость, давая понять, что если я с
кем и поеду на ипподром - то только с ним. Все еще держась в рамках
светской дамы, я попыталась укротить его взглядом, да куда там!

Во мне зародилось и укреплялось предположение, что он вообще не собирается
покидать моего дома, напротив, пережидает второго гостя, намерен здесь
остаться, как хозяин дома и вообще чуть ли не мой муж и повелитель.
Тактичный Гастон уже намеревался поддаться этому давлению и удалиться,
предполагая, что я желаю того же, чего и Арман. Вот-вот начнет прощаться, я
по глазам видела!

По мне аж мурашки побежали, когда я представила, в каком окажусь положении.
И вообще, не любила я, когда на меня давили, не считаясь с моим собственным
желанием! И мне ужас как не хотелось, чтобы меня выставили перед Гастоном
любовницей Армана. Да и вообще, пусть я живу в развращенном веке, в
собственном доме я не намерена поддаться овладевшему миром разврату и
вседозволенности, невзирая ни на что я остаюсь уважающей себя женщиной, а
не секс-самкой! Пусть те, кому это нравится, живут в безбрачной связи,
меняя мужчин как перчатки, которые, кстати, в этом веке, похоже, совсем
отменили. Итак, пусть кому нравится меняет своих партнеров хоть каждый
день. Их дело.

Но я не такая!

И так меня разозлила создавшаяся неловкая ситуация, что я даже не дрогнула,
принимая решение. Извинилась перед гостями, заявив, что должна выдать
распоряжения Флорентине.

Вот еще влияние светского воспитания. Я уже давно заметила, что теперешние
женщины безо всяких церемоний удаляются в туалет, когда в том возникает
потребность. И даже сообщают об этом вслух. В мое время женщина скорей бы
лопнула, если больше терпеть невозможно, но ни за что не произнесла бы это
неприличное слово. Вот и сейчас я бы запросто могла удалиться в туалет,
хотя бы макияж поправить, носик напудрить, но сказалось воспитание,
заложенное на генном уровне. И я в качестве предлога упомянула Флорентину.
Впрочем, насчет Флорентины я не соврала. Я велела ей позвать Романа.

Роман, словно ждал, вырос передо мной через секунду.

- Мы немедленно едем в какой-нибудь ресторан, - быстро сказала я. - Все
равно в какой, может, в какое-нибудь казино. И там пусть Роман ждет меня у
самого входа, потому что я хочу оттуда выйти одна и побыстрее, как только
смогу.

Отпустив Романа, я вернулась к гостям. Увидев меня, Гастон сразу встал, а я
и не сомневалась, что он сейчас начнет прощаться. Ну, словно я его мысли
читала! Не дав ему рта раскрыть, я позволила себе немного покапризничать. А
именно - заявила, что мне захотелось провести вечерок в каком-нибудь
приятном месте, где можно вкусно поесть и повеселиться.

Арман от неожиданности даже потерял обычную самоуверенность и на время не
нашелся что сказать. Зато Гастон так и расцвел.

- Какое замечательное пожелание! - с искренней радостью воскликнул он. -
Мне не хотелось признаваться, но я очень голоден и все посматриваю на часы,
успею ли к закрытию бара в своем отеле. А пригласить мадам графиню в
какой-нибудь хороший ресторан не решался...

- Рада такому чудесному стечению обстоятельств! - звонко рассмеялась я. - У
меня тоже с каждой минутой растет аппетит, я чувствую, что еще не наелась
вволю устриц, ведь много лет их не ела! Так что прошу вас, Гастон, выбрать
такое место, где подают устрицы и долго играет музыка.

- Да везде! - угрюмо пробурчал Арман. Насчет устриц я малость приврала.
Вообще-то я их люблю, но в данный момент из-за всех этих эмоций я
совершенно лишилась аппетита. Впрочем, что за беда! Скажу - расхотелось. В
конце концов, женщина на то она и женщина, чтобы менять свои прихоти, когда
захочется.

Стали перебирать злачные места Трувиля. Я стояла за казино, ведь там мне
будет легче ускользнуть от моих кавалеров, когда придет пора. Я не
настаивала, чтобы ехать на моей машине, это могло возбудить подозрения в
Армане, а машина Гастона и так стояла у входа дома. Уже садясь в его
машину, я взглянула назад и убедилась, что Роман разворачивается, собираясь
незаметно ехать за нами следом.

Сразу же войдя в казино, я наткнулась на Эву с Шарлем. Меня сей факт
несказанно обрадовал, а вот Эву - чрезвычайно удивил, причем так, что она
потребовала немедленных объяснений, для чего, разумеется, затащила меня в
спасительный туалет.

- Не желаю я Армана - и все тут! - не стала ожидать я вопросов Эвы.

- А что? - не успокаивалась подружка. - Он оказался... не того?

- Не знаю. Я не проверяла.

Эва была просто поражена. Господи, как же у них все легко совершается!

- Так ты с ним...

- Вот именно. Ничего у меня с ним не было.

- Но почему? А мне казалось...

Правда сама вырвалась из моих уст.

- Да мне и самой казалось. Я просто не успела, еще бы немного, и я бы...

Язык я прикусила не из скромности, приличествующей вдове, а просто потому,
что не сразу подобрала словечко, подходящее к данному случаю. В мои
времена... эх, где эти времена? В мои времена говорили "отдаться мужчине".
Теперь же я отлично понимала - смысл этого выражения совсем не отвечает его
истинному содержанию. А как же тогда надо говорить? Не "отдаваться
мужчине", а "подкладываться под него"? "Брать мужчину нахрапом"? Или еще
как? Оказывается, многое в этом времени остается для меня тайной.

К счастью, Эву не интересовали лингвистические изыски. Она задала вопрос в
лоб:

- Так почему же нет?

- Потому что в самый... момент подъехал Гастон Монпесак.

- Значит, ты с ним?..

- Вот с ним я бы не против, - заявила я со всей искренностью и прямотой XX
века, отбросив скромность века прошлого. - Да не было ни времени, ни
возможности. А вообще я хотела с тобой поговорить, чтобы ты мне помогла.
Знаешь, не желаю я, чтобы Арман откалывал такие номера!

Сказала - и сама удивилась, вот же, овладела современной лексикой,
выражаюсь вполне в духе времени.

- Какие номера? - не поняла Эва.

- Видишь ли, он ведет себя так, словно я с ним уже долгие годы... ну,
нахожусь в связи. Держит себя нагло, при всех.... о, лапает!

- Особенно при Гастоне! - догадалась умная Эва.

- Ну да! А я вовсе не желаю, чтобы Гастон считал, будто мы... будто этот
наглый Арман имеет на меня какие-то особые права.

- А чего же ты хотела? - рассмеялась Эва. - Он, считай, уже затащил тебя в
постель, видел же полное твое согласие, так как же ему себя вести? Хотя,
впрочем, не всякий мужчина стал бы демонстрировать перед другими ваши
отношения. Однако здесь - случай особый. В Гастоне он инстинктивно
почувствовал соперника и решил сразу показать, кто здесь хозяин. Я еще
удивляюсь, как его кондрашка не хватила!

- Немного оставалось. Думаю, успокоился на том, что еще не все потеряно.

- И у него есть основания на это рассчитывать?

- Да нет же! - рассердилась я на подружку, которая никак не поймет
главного. - Видишь ли, дело в том, что Гастон... ну как бы тебе потолковее
объяснить...

Нет, даже лучшей подруге не объяснишь в общественном туалете того
сердечного трепета, который ощущаешь при виде любимого, при одном смутном
воспоминании восьмилетней давности (или уже девятилетней?), встреченного на
пороге костела молодого человека, с которым я сбежала бы и от венца, и от
ксендза, и от обожаемых родителей, лишь захоти он этого? И сама не уверена
- может ли Гастон де Монпесак быть тем молодым человеком из далекого
девятнадцатого века? Поэтому я лишь тупо молчала.

Эва сама обо всем догадалась.

- Езус-Мария, неужели ты влюбилась? - с каким-то ужасом вскричала она.

- Возможно, - выдавила я из себя с трудом. - Во всяком случае, никакой
другой мужчина меня не привлекает. Даже такой победоносный красавчик, как
Арман.

- А Гастон?

- Чувствую - с него как-то слетел весь пыл, Арман таки добился своего. И
очень прошу тебя - помоги, как подруга!

- А он не дурак, этот Арман, - задумчиво произнесла Эва. - Знал, какую
политику выбрать. Увидел соперника и прибегнул к единственно верному ходу -
показать, что ты - его женщина. Ведь у тебя на лице написано, что ты не из
тех, которые знай меняют сексуальных партнеров, верность прямо-таки
излучается из тебя, как свет из морского маяка. В таких случаях любой
пришлый самец сразу поймет - здесь ему делать нечего, не отломится ничего.

В полном отчаянии я взмолилась:

- Потому и обращаюсь к тебе за помощью, что-то такое я и сама инстинктивно
почувствовала и видела, что Гастон вот-вот... смоется, оставив нас одних,
чтобы не мешать. Такая тактичность! Такая деликатность чувств! В прежние
времена я бы знала, как вести себя, а сейчас все еще чувствую себя чужой в
этом мире...

Ну вот и проговорилась, а ведь так следила за собой, никто не должен знать,
что я перескочила через проклятый барьер времени. Ох, как же трудно сразу
жить в двух разных эпохах! В прежнее время скрылась бы я от настырного
поклонника за стенами своего поместья, за частоколом многочисленной
прислуги, не ездила бы с ним в одиночестве на прогулки верхом, а уж в доме,
в гостиной, при наших встречах всегда бы присутствовала какая-нибудь
родственница, кузина, двоюродная бабушка. Да любая приживалка бы сгодилась,
вот мне и защита! Здесь же, при свободных нравах, когда для любовных игр не
обязательно скрываться за стенами домов, можно предаваться им всенародно и
никакая полиция тебя пальцем не тронет, здесь таким дерзким нахалам и карты
в руки. Нет у меня ни мужа, ни опекуна, который мог бы меня защитить от
покусительств этого наглеца, приходится рассчитывать лишь на себя. Да вот
на подругу.

Подруга оказалась на высоте.

- Да что ты так отчаиваешься, Каська? Отобьемся! И конкретно скажи мне:
сделать все, чтобы отшить Армана, или намекнуть Гастону на истинное
положение вещей и малость его подтолкнуть? Придать, так сказать, бодрости?

- Хорошо бы сделать и то, и другое, если сумеешь. А сегодня у меня такие
планы...

Эва целиком и полностью одобрила мою стратегию, и мы вернулись к нашим
мужчинам.

Как задумала, так и сделала. Причем, воодушевленная помощью подруги, и сама
не дремала, явно давая понять, кого из своих ухажеров предпочитаю. Не
скажу, чтобы мое отношение убило Армана. Нет, оно даже не отбило в нем
охоты продолжать ухлестывать за мною, хотя теперь вместо прежней
самоуверенности сильнее ощущались гнев и раздражение.

А потом я опять удалилась в туалет и уже не вернулась к нашему столику.
Роман ждал меня в условленном месте, и даже не было необходимости ему
сообщать, что сегодня вечером я не намерена принимать гостей...

* * *

Арман проявил такую наглость, что я просто слов не нахожу! Мне кажется, его
поступок отличается особым бесстыдством и в данную эпоху, а в мою же такое
и представить трудно. Заявился в мой дом ни свет ни заря, заставил
Флорентину разбудить меня, не слушая ее возражений, ибо она с трудом
сдержала его натиск - порывался силой ворваться в мою спальню, а Роман, как
назло, уехал на автостанцию заняться машиной.

В данной ситуации мне ничего другого не оставалось, как вместе с ним выйти
из дому в неурочный час, когда отлив совсе