е серыми, а в нижнем  краю  проступала  глубокая  полоса.
Таррант посмотрел в ту сторону, прикинул темпы, которыми восходило солнце,
изучил земное Фэа у себя  под  ногами  на  предмет  малейшей  сейсмической
активности. Судя по всему, ничего опасного не заметил. Затем Охотник встал
во весь рост и приготовился к болезненному усилию трансформации.
   Вспыхнуло холодное  пламя,  и  широкие  крылья  взмыли  в  небеса.  Они
остались вдвоем, Дэмьен и Хессет, на рассвете, в глубоком молчании.



        17

   - Протектор Изельдас?
   Существо, надевшее на себя эту  личину,  подняло  глаза,  увидело,  что
прибыл один из ему подобных, и кивнуло:
   - Заходи. И прикрой за собой дверь. Осторожнее.
   И лже-Изельдас взглядом указал в сторону коридора.
   Вновь прибывший высунулся в коридор, поглядел в оба  конца,  чувствами,
превосходящими  любые  человеческие,  проверил,  не  подслушивает  ли   их
кто-нибудь. В конце концов  удовлетворенно  хмыкнул  и  прикрыл  за  собой
тяжелую дубовую дверь, после чего защелкнул ее на замок.
   - Нашли ее? - спросил лже-Изельдас.
   - Нет еще.
   - Вот как? Так  почему  же?  -  Его  нервы  были  накалены  до  предела
необходимостью общаться на протяжении всего дня  с  представителями  клана
Изельдасов.  Жалкие  людишки  с   их   жалкими   человеческими   заботами.
Когда-нибудь они все исчезнут. Когда-нибудь весь этот край будет очищен от
людей, чтобы на их место  смогли  прийти  представители  более  достойного
племени. - Я приказал тебе не возвращаться, пока не найдешь ее.
   - Кое-что мы нашли. - Гонец помедлил, прежде чем шагнуть вперед, словно
внезапно запутался в тонкостях  протокола.  В  протекторате  Кирстаада  он
чувствовал себя куда вольготней: там заменили уже всю  челядь,  тогда  как
здесь  их  было  всего  несколько  против  двух  дюжин  настоящих   людей;
постоянное напряжение сильно действовало на нервы. - И  решили,  что  тебе
стоит на это посмотреть.
   Он передал стопку бумаг. ("Называй его  Изельдасом,  -  подумал  он.  -
Смелее вживайся в эту роль".)  Бумага  была  сложена  вчетверо,  грязна  и
залита кровью, как и положено всему в той деревне.
   Да, деревня. Он с радостью вспомнил о ней.  Сколько  же  жизненных  сил
приходится тратить на то, чтобы выдавать себя за  человека!  Неплохо  иной
раз  продемонстрировать  миру  свое  звериное  нутро.  Принц  не   поймет,
наверное, не сумеет оценить столь полное истребление - не из  сострадания,
понятно, а  из  соображений  целесообразности,  -  но  здешние  командиры,
представители его собственного племени,  подобно  ему  вынужденно  ведущие
человеческое существование, - они наверняка поймут. Они хорошо знают,  что
постоянное подавление собственных инстинктов порой может привести к такому
взрыву.
   "Не оставляйте свидетелей", - наказал им Кирстаад. Они и не оставили.
   Он следил за тем, как Изельдас - лже-Изельдас! - разворачивает  бумагу.
Следил за тем, как тот всматривается в грубые рисунки, сделанные  меловыми
чернилами. Лже-Изельдас нахмурился,  однако  ничего  не  сказал.  В  конце
концов он поднес бумагу к свету.
   - Что это такое?
   - Следы, так нам кажется. -  Он  указал  на  первый  рисунок  -  точный
набросок улицы перед деревенским  клубом,  а  потом  на  несколько  взятых
большим планом рисунков внизу.  Отпечаток  лошадиных  подков,  разумеется,
поставил их в тупик. - Трое животных, одного вида. И очень крупные.
   На первом из нижних рисунков было изображено нечто в форме полумесяца с
острыми краями; этот след глубоко уходил в землю. На втором был  отпечаток
трехпалого копыта, центральный палец чуть длиннее двух  остальных.  Третий
отпечаток  мог  принадлежать  представителю  их  собственного  племени   -
полумесяц  с  двумя  глубокими  бороздками.  Внизу  были  написаны  цифры,
обозначающие размер отпечатков.
   - Кто они? - спросил Изельдас.
   - Мы не знаем. Но рядом с этими следами мы нашли и человеческие.
   Изельдас резко посмотрел на него:
   - Ты же сказал, что вы перебили всех крестьян?
   - Так оно и есть. Эти, должно быть, не из деревни. Видно  же,  животные
не отсюда.
   - И к тому же  большие,  -  прошипел  Изельдас.  Его  реакция  была  не
человеческой, а чисто звериной; мысль о неизвестном животном особо крупных
размеров нервировала, как враждебный запах. - Еще какие-нибудь знаки?
   В ответ покачали головой.
   - Ты уверен, что люди побывали после?
   Он не спросил, где побывали и после чего побывали. Смысл вопроса и  так
был ясен обоим.
   - Я не могу поклясться, что их не было в деревне во  время  работы.  Но
почему бы не поискать следы на дорогах? Следов, конечно,  тысячи,  но  тут
человеческие вместе со звериными, и я не сомневаюсь в том, что перед  нами
их там не было. Это странная компания, и они наверняка бросились бы нам  в
глаза.
   "Странная и опасная", - подумал Изельдас. Животное,  оставляющее  такие
следы, должно весить больше тонны. В здешних местах такое попадается редко
- и это всегда предельно опасно. Да и копыта выглядят грозно -  достаточно
большие и крепкие, чтобы раскроить череп.  Одним  словом,  мысль  о  таких
зверюгах, свободно разгуливающих по лесу, по его лесу - заставила  бы  его
щетину встать дыбом, оставайся он в своем естественном образе.
   - Я хочу, чтобы ты занялся этим. Найди, куда ведут эти следы да  и  кто
их оставляет.
   - А что насчет девчонки?
   Изельдас разгневанно зашипел. Что насчет девчонки? Кирстаад сказал, что
она наверняка пойдет на север, но сам он сомневался в этом. Скорее  всего,
до нее добрались местные людоеды - и, кроме горстки костей, им  все  равно
ничего не удастся найти. Если и кости не запрятали в заначку на зиму.
   Но долг есть долг. Неумирающий Принц хорошо преподал им этот урок.
   - Продолжайте искать, - буркнул он. - Но пошлите две-три  группы  и  по
этому следу. - Он вновь  посмотрел  на  рисунки,  на  странные  очертания,
которые просто не могли быть отпечатками ног животного - и  тем  не  менее
ими  были.  -  Я  отправлю  это  Матерям.  И  посмотрю,  что  они  скажут.
Птицы-почтальоны у нас еще остались?
   - На Мерсию и на Пенитенцию.
   - В Мерсию. Именно оттуда пришло  последнее  письмо.  Может  быть,  это
как-то связано с пришельцами с Запада. - И  внезапно  его  охватила  новая
тревога. А что, если эти следы и впрямь как-то связаны с пришельцами? Что,
если люди с Запада все-таки не отправились морем, в чем  его  заверили,  а
держат путь сюда - и  ему  удастся  схватить  их?  За  это  его,  конечно,
достойно вознаградят после того, как все северные земли  будут  захвачены.
Он зашипел вполголоса, обдумывая сложившуюся  ситуацию.  -  Значит,  пошли
запрос в Мерсию.
   - Прямо сейчас и пошлю.
   - И еще... у нас есть птица для Кирстаада?
   - А почему бы не послать гонца? Это же прямо через...
   - Сейчас мне не хочется отвлекать людей от главного. Так есть или нет?
   Его собеседник недоуменно поморгал.
   - Кажется, есть. А что?
   - Сообщи ему, что нам нужны подкрепления. Сообщи, что мне нужно столько
людей, сколько потребуется,  чтобы  полностью  сменить  челядь  Изельдаса.
Полностью!  А  то  постоянно  приходится  беспокоиться,  чтобы   тебя   не
подслушали, приходится играть какую-то ненужную роль... а  это  надоедает.
Отчаянно   надоедает.   Мне   нужна   помощь,   чтобы   устроиться   здесь
по-настоящему, прежде чем вернется жена протектора.  -  И  он  пробормотал
вполголоса: - Что само по себе обязывает.
   - Ты собираешься совокупляться с нею?
   В вопросе прозвучало не только недоумение, но  и  некий  вызов.  Щетина
Изельдаса встала дыбом. Вернее, конечно, она встала бы дыбом, оставайся он
в своем настоящем образе.  Но  сейчас  у  него  были  только  человеческие
волосы, одинаково непригодные и для защиты, и для демонстрации собственных
чувств. Как только люди такое терпят?
   - Следи за  собой,  -  предостерег  он.  Настолько  приблизив  голос  к
звериному рыку, насколько это позволяли человеческие голосовые связки. - Я
здесь командир. Хочешь сразиться, за мной дело не станет. А если  нет,  то
следи за своим языком.
   Второй  самец  тоже  издал  сердитый  рык,  и  на  мгновение  Изельдасу
показалось, будто тот и впрямь  набросится  на  своего  командира.  В  нем
взыграло мужское начало, но, увы, только на  эмоциональном  уровне,  -  не
было ведь щетины, готовой встать дыбом. Не было когтей, которые можно было
бы выпустить из мягких подушечек. Даже зубы подверглись трансформации -  и
нынешний оскал никого бы не смог устрашить.
   Как  ненавистен  был  ему  его  нынешний  образ!  Человеческая   личина
воспринималась им столь же болезненно, как, допустим, кастрация. Уж больно
похожим оказывался результат.
   Но и второй самец был сейчас столь же беспомощен, и Изельдас видел, что
ему никак не совладать с чужим телом. В естественном образе  он  и  впрямь
мог бы броситься в бой, но драться как человек  с  другим  человеком?..  В
конце концов противник Изельдаса попятился и  чуть  склонил  голову.  Едва
заметный, этот жест был однако же весьма красноречив.
   - Принимайся за дело, - рявкнул Изельдас. - И в  дальнейшем  постарайся
не оскорблять меня.
   Противник зашипел, и  тем  не  менее  поступил  как  ему  было  велено.
Изельдас обрадовался его уходу. Он не  сомневался  в  том,  что  возможная
рукопашная несомненно открыла бы людям глаза на  подлинную  природу  обоих
соперников, что бы они сами ни напридумывали, чтобы замять скандал.  Люди,
конечно, глупы, но далеко не слепы.
   "И все же с  ним  когда-нибудь  придется  схватиться.  Или  надо  будет
позволить ему собрать собственную стаю. Он слишком своеволен, чтобы  вечно
играть роль второго самца в стае".
   Он невольно улыбнулся, вспомнив о собственном подъеме по  иерархической
лестнице. Честолюбие и властолюбие постоянно  пожирали  его,  не  оставляя
места доводам здравого смысла. И эти же  чувства  заставляли  его  ощущать
себя неуязвимым и  непобедимым  перед  началом  каждой  новой  схватки.  В
протекторате  Кирстаада  он  подчинил  себе  большинство  самцов,  главным
образом запугав их и лишь с немногими вступив в  реальную  схватку,  -  он
непременно взялся бы и за самого Кирстаада, не  получи  новое  назначение.
Ничего удивительного в том, что лже-протектор предпочел  предоставить  ему
самостоятельность. Остается надеяться, что и он сам,  когда  придет  пора,
сумеет поступить столь же мудро.
   "Быть первым самцом в стае никогда не бывает  легко",  -  утешая  себя,
подумал он. И отхлебнул вина  из  бокала,  представляя  себе,  будто  пьет
человеческую кровь.



        18

   На следующий вечер они разделили захваченные в деревне припасы. Дэмьену
было трудно иметь дело с этими вещами:  казалось,  прикасаясь  к  ним,  он
прикасается и к разыгравшейся  трагедии.  Трудно  было  не  вспоминать  об
искалеченных  телах  замученных  заживо,  разбирая  вещи,  совсем  недавно
принадлежавшие им.
   "Вы одобрили бы нашу миссию, - мысленно обратился он  к  несчастным.  -
При помощи вашего оружия нам, возможно, удастся победить и уничтожить Зло,
которое вас погубило. И тем самым мы лишим его возможности впредь  убивать
кого бы то ни было".
   Они раздобыли изрядное количество солонины для себя и сухого корма  для
лошадей.  Охотничьи  ножи,  острые,   длинные,   смертоносные.   Несколько
револьверов с боеприпасами. Три штуки более крупного  и  куда  примитивней
устроенного оружия,  не  похожего  ни  на  что  из  того,  с  чем  Дэмьену
доводилось сталкиваться до сих  пор.  Одну  из  таких  штуковин  священник
перекинул через плечо. Приклад у нее был как у ружья, спусковой механизм -
тоже, зато отсутствовал ствол, а на  его  месте  располагался  миниатюрный
лук, установленный  поперек  линии  огня.  Конструкция  довольно  нелепая,
подумал Дэмьен, однако она, судя по всему, срабатывала: несколько  пробных
выстрелов - и Хессет попала стрелой с металлическим наконечником  в  ствол
дерева на другом конце поляны, причем острие вошло в дерево  на  несколько
дюймов.  Неплохо.  Конечно,  такого  равновесия,  как  при   стрельбе   из
огнестрельного оружия, добиться было нельзя, да и в случае рукопашной было
бы неудобно орудовать прикладом, но, в любом случае, это оружие  оказалось
гораздо более  эффективным,  чем  все,  что  у  них  имелось.  Они  дважды
проверили все рабочие части механизмов, разделили на троих пять коробок  с
маленькими стрелами и почувствовали себя куда безопаснее, чем раньше.
   И наконец ружья. Их раздобыл Таррант, равно как и все, что  требовалось
для обращения с ними. Сам Дэмьен, пожалуй, не  стал  бы  их  брать.  Ружья
нашлись только в трех домах. А это означало, на его  взгляд,  что  ружьями
вне стен больших городов в этом краю  практически  не  пользуются.  И  это
легко можно понять. Он следил за тем, как Охотник разобрал и вычистил  все
три ружья, орудуя здесь же раздобытыми крючками и щетками, как он, наконец
закончив  дело,  удовлетворенно  улыбнулся.   Именно   так   и   следовало
нормальному человеку обращаться с этим оружием: чтобы не  только  знать  о
том, что оно действует, но и быть уверенным в том,  что  оно  сработает  у
тебя в руках. В мире, в котором  сомнение  сплошь  и  рядом  оборачивается
смертельной опасностью для того, кто терзается  сомнениями,  любой  другой
подход оказался бы самоубийственным.
   - А разве вы не  можете  привести  его  в  боеготовность  Творением?  -
спросил он у Тарранта.
   Дэмьену не терпелось вновь отправиться в путь,  не  терпелось  оставить
как можно больше миль между ними и разоренной деревней.
   - Металлические части Творению поддаются,  -  объяснил  Таррант.  -  И,
строго говоря, я это уже проделал. Но  что  касается  остального...  -  Он
осторожно подул в ствол, и на него пахнуло тонким черным  порохом.  -  Мне
кажется, вы забываете о том, что мои возможности не  безграничны.  У  меня
нет власти над огнем, равно как и надо всем, производящим огонь, а  данный
случай попадает как раз под это определение.
   - Вы хотите сказать, что бессильны предупредить случайный выстрел?
   Это же просто невероятно! Этот человек способен двигать горы, он  может
мгновенно и без малейших затруднений изменить погоду и даже сам климат, он
победил  на  определенных  условиях  саму  смерть,   во   всяком   случае,
применительно к собственной персоне, - а вот по отношению к крайне простой
механической  конструкции  он,  оказывается,  ничем   не   отличается   от
обыкновенных людей!
   - Бессилен, - подтвердил Таррант. - Но я  и  не  спровоцирую  ружье  на
случайный выстрел, а вы вот своими сомнениями на это вполне способны. - Он
вычистил последнее ружье и положил его рядом с  двумя  другими.  В  темной
траве, отражая свет  Коры,  они  казались  золотыми.  -  Сам  я,  как  вам
известно, предпочел бы обойтись без этого, но если у нашего врага  имеются
ружья, то мы должны хотя бы оставить себе шанс на диалог на том же  языке.
- Он посмотрел на Дэмьена. - А вы когда-нибудь стреляли из ружья?
   - Лишь однажды. - Он помнил это на ощупь, - и ощущение, пусть всего  на
миг,  было  ужасным:  приведенный  им  в  действие  механизм  был  слишком
стремителен  для  того,  чтобы  им  управлять.  Справившись  с  неприятным
воспоминанием, он добавил: - Но некоторые люди словно  рождены  для  того,
чтобы обращаться с огнестрельным оружием.
   - Это так, Райс, только вы наверняка не из таких.  Ну  ничего.  Немного
тренировки плюс ваши специфические познания - и я не сомневаюсь в том, что
ружье в ваших руках представит опасность только для ваших врагов, а  вовсе
не для вас самого.
   Тренировка и специфические познания. Если бы только не множество других
вещей, которые следует замечать и изучать, которыми надо заниматься наряду
с этим, и, помимо прочего, Дэмьену нравился меч. Как приятно обрушиться на
противника  и  почувствовать,  как  тяжелое  металлическое  лезвие   стало
продолжением твоей руки, как остро отточенная сталь радостно  затрепетала,
вонзившись во вражескую плоть, как оно купается в  крови...  Так  ему,  по
крайней  мере,  казалось.  По  правде   говоря,   так   ему   казалось   в
пятнадцатилетнем  возрасте,  когда  он   сражался   главным   образом   со
сверстниками на деревянных мечах, и только один раз - один-единственный  -
помог старшим управиться с мелким демоном, ворвавшимся в  гостевые  покои.
Да и тогда  он  орудовал  не  мечом,  а  ножом,  хотя,  конечно,  в  чисто
теоретическом плане это одно и то же.  Главное,  что  железо  он  понимал.
Железу он доверял. А черный порох... от него попахивало колдовством.
   - Все эти ружья ваши, - решительно заявил он, и ему  показалось,  будто
Охотник едва заметно усмехнулся.
   Произошло легкое колебание почвы, однако посвященный заверил спутников,
что  оно  не  представляет  никакой  опасности.  Речь  шла  всего  лишь  о
"гармонических колебаниях", пояснил он, а они хоть  и  воспринимаются  как
слабые землетрясения, но далеко не столь мощно воздействуют на земное Фэа.
Дэмьен помнил, что с тех пор,  как  они  выступили  в  путь,  им  довелось
засвидетельствовать  уже  пять  отдаленных  толчков,  а  еще  многие  были
настолько слабы, что они их и не заметили. Ни он сам, ни Таррант не  стали
особо распространяться на эту тему, но обоим было  ясно:  весь  этот  край
далеко не безопасен для Творения. Охотник, совершая  свои  перевоплощения,
каждый раз шел на риск, но в конце концов он решался на это, не иначе  чем
предварительно тщательно изучив все потоки земной Фэа. А если им  придется
вступить в схватку, то действовать будет нужно с предельной осторожностью,
не то энергия, высвобожденная переменчивой планетой, обрушится  на  одного
из них, а то и на обоих сразу, и неминуемо погубит. В землях ракхов Дэмьен
видел,  как  Фэа  пошла  в  обратном  направлении  и  обрушилась  на  мозг
несчастной женщины, и  ему  вовсе  не  хотелось  стать  жертвой  подобного
случая.
   Они навьючили поклажу на лошадей и выступили в поход. Дэмьену и  Хессет
все-таки удалось отдохнуть, и оба чувствовали себя бодрыми и полными  сил,
хотя кошмарные сновидения превращали каждый час,  проведенный  во  сне,  в
весьма тягостное времяпрепровождение. Им еще повезло, что с ними  Таррант,
подумал  Дэмьен,  иначе  здешние  силы,  восприняв  их  страх,  непременно
повернули бы его и обрушили на них самих. А так само присутствие Охотника,
казалось, мешало демонам страха воплотиться в жизнь, да и обитающие  здесь
духи, по-видимому, предпочитали держаться от них подальше.
   Путники по-прежнему шли в южном направлении. Лошади уже почти полностью
восстановили силы, да и лес стал менее густым, и - с  оглядкой  на  ночной
режим похода, обусловленный обществом  Тарранта,  -  они  продвигались  на
хорошей скорости. Однажды они попали в окрестности какой-то деревни  -  об
этом говорили не только огни и  доносившийся  оттуда  шум,  но  и  десятки
демонов, вьющихся вокруг, - и задержались  там  ровно  на  столько,  чтобы
изучить потоки Фэа и почерпнуть из  них  необходимые  сведения:  здесь  не
разыгрывалось и в ближайшее  время  не  должно  было  разыграться  никакой
трагедии. Деревня была вполне мирной, ее жители готовились отойти ко  сну,
и Дэмьен с трудом удержался от  того,  чтобы  предостеречь  их.  Да  и  не
поверили бы они предостережению, полученному от чужака и незнакомца. Да  и
о чем их следовало предупредить? Они ведь и сами пока не  знали,  что  тут
происходит, не так ли?
   Еще через пару часов, когда лунный свет уже лежал  на  лицах  путников,
Дэмьен посмотрел на строгий  профиль  Охотника.  "А  ведь  он  знает,  что
произошло, - подумал Дэмьен. - Он Увидел это". И мурашки побежали  у  него
по спине при одной мысли  о  том,  что  одному  из  них  довелось  увидеть
кошмарную бойню собственными глазами.
   "Такого Знания мне не нужно".
   Следующая  деревня  оказалась  прямо  у  них  на  дороге,  им  пришлось
повернуть на восток, чтобы обойти ее стороной. Путь по скалам вывел  их  к
ручью, возможно, истоку той реки,