его среди завываний  неистового
ветра.
   Выбравшись  наверх,   они   устроили   небольшую   передышку.   Хессет,
воспользовавшись паузой, обмотала плечи Йенсени одеялом. Она  сделала  это
скорее чтобы согреть девочку, чем защитить ее от дождя, - к этому  времени
все путники уже успели промокнуть до нитки.
   Дальнейший путь проходил в почти полной тьме, дорога различалась  всего
на  какой-то  ярд;  все  остальное  исчезало   под   потоками   ливня.   В
беспросветном мраке фонари казались всего лишь  жалкими  искорками  света,
вокруг которых блуждающие практически на ощупь люди вились, как мошкара. А
дождь накрывал их все новыми волнами, и не раз у Йенсени иссякали силы,  и
без посторонней помощи она бы просто-напросто не смогла идти.
   Но вот перед ними потянулись дома. Приземистые и невзрачные, но и такие
служили хоть  какой-то  защитой  от  ветра.  Все  тело  Дэмьена  ныло  под
непрестанными ударами ветра. Они брели вдоль  длинных  складских  навесов,
причем идти им пришлось по щиколотку в воде, которая была холодна как лед.
Однажды Таррант дал сигнал всей группе остановиться, и  Дэмьен,  дрожа  от
холода, воспользовался передышкой, чтобы хоть как-то переставить  натершие
кожу плеч ремни заплечного мешка. Мешок был новехоньким, Дэмьен купил  его
в Эсперанове, и  неразработанные  ремни  врезались  в  плечи  даже  сквозь
набухшую сырую одежду, добавляя мучений истерзанному телу. В конце  концов
он сбросил одну лямку с  плеча,  а  другую  отпустил  посвободней.  И  ему
несколько полегчало.
   - Туда, - указал во тьму Таррант.
   Дэмьен не разглядел, на что тот указывает, да, честно говоря, он  и  не
знал, что там следовало увидеть, однако в нынешнем  состоянии  спорить  не
хотелось. Они опять пошли - практически  вброд  по  растекшимся  по  земле
ручьям, спотыкаясь и теряя равновесие в каждой промоине и на каждой кочке.
Однажды  девочка,  споткнувшись,  кубарем  полетела  в  воду   и   еле-еле
удержалась на четвереньках, и Дэмьену пришлось вытаскивать ее из  глубокой
лужи. Во тьме трудно было о чем-нибудь  судить  наверняка,  и  все  же  он
решил, что она плачет. Лишь на мгновение замешкавшись, он подхватил ее  на
руки и прижал к груди. Сама она практически ничего не весила, но  насквозь
промокшая одежда ощутимо тянула вниз. Дэмьен невольно пожалел о  том,  что
решил взять девочку в это путешествие, но тут на свободное от ремня  плечо
ему опустилась рука. Таррант. Владетель перехватил заплечный мешок Дэмьена
и помог ему  освободиться  от  ноши.  Дэмьен  неуклюже,  стараясь  главным
образом не уронить девочку, избавился от груза. К его  изумлению,  Охотник
взял мешок, явно намереваясь нести его  дальше.  Это  был  жест  настолько
великодушный и настолько не похожий на  обычное  поведение  Тарранта,  что
Дэмьен на мгновение застыл с разинутым ртом под льющимися с неба  струями.
В конце концов Хессет резко толкнула его в бок - и  священник  двинулся  с
места,  перехватив  девочку  так,  чтобы  ее  было  удобней  нести.  Вновь
пустившись в путь, он  заметил,  что  Охотник  вроде  бы  улыбается.  Едва
заметно, но все-таки улыбается. Хотя, конечно, под таким дождем нельзя  ни
о чем судить наверняка.
   Они  миновали  кварталы  респектабельных  домов,   возле   которых,   в
подворотнях и под козырьками подъездов, воровато пряча  глаза,  хоронились
от дождя бездомные. Вне всякого сомнения, здешние бродяги  приняли  их  за
демонов. Да и кто бы еще вздумал разгуливать под дождем в такую ночь?  Они
шли на юг, шли так  быстро,  как  только  могли,  держась  по  возможности
задворок. Дэмьен чувствовал,  как  девочка  дрожит  у  него  в  руках,  но
сотрясают ли ее рыдания, страх или просто холод, он сказать бы не  взялся.
Позже хватит времени на то, чтобы во всем тщательно разобраться, сейчас им
следовало в первую очередь обзавестись хоть каким-нибудь пристанищем.
   "Но в гостиницу нам нельзя,  -  мрачно  думал  он.  -  Не  имеем  права
привлекать к себе внимание, а там без этого никак нельзя  будет  обойтись.
Кроме того, что это будет  за  заведение,  в  котором  согласятся  принять
четверых странников  в  столь  поздний  час?"  Разумеется,  ему  вовсе  не
нравилась мысль о том, что в такую погоду придется заночевать под открытым
небом, но выбора у них вроде бы не было. Если, конечно, сверхъестественное
Видение Тарранта не обеспечит их какой-нибудь пещерой.  Или  чем-нибудь  в
том же роде.
   И они послушно брели за Охотником, казалось, долгие мили, пока  наконец
он не нашел то, что, судя по всему, искал. Они прошли весь город насквозь,
и оказались на довольно глухой  окраине.  Ряды  деревьев  по  обе  стороны
превратившейся в грязное месиво дороги обеспечивали защиту от  ветра,  так
что условия здесь были  более  или  менее  сносными.  Ноги  Дэмьена  почти
онемели, их терзала жгучая боль от холода и усталости, но он тем не  менее
заставлял себя шагать дальше. И продолжал нести девочку, хотя за это время
ему начало казаться, будто она стала вдвое тяжелее. Но своими  ногами  она
идти, разумеется, не могла.
   В конце концов Таррант свернул с дороги на тропу, ведущую в глубь леса.
Слишком усталый, чтобы задавать  вопросы,  Дэмьен  просто  побрел  следом.
Рядом с ним шла Хессет; измученная никак не  меньше  мужчин,  она  тем  не
менее не отставала.  Узкая  тропа  заросла  сорной  травой,  сейчас  трава
буквально плавала в воде и скользила под ногами. Один раз Дэмьен чуть было
не свалился, но Охотник железной рукой удержал  его  от  падения.  Ледяная
рука Тарранта теперь  была  едва  ли  заметно  холодней  руки  Дэмьена.  И
несмотря на усталость, это подействовало на священника обескураживающе.
   Тропа вывела их на небольшую поляну, залитую водой  не  меньше  чем  на
дюйм.  В  середине  поляны   горбилась   примитивная   хижина,   почему-то
поставленная на сваи, так что внутри все должно было оставаться сухо.  Без
малейшего колебания Таррант направился к хижине, распахнул дверь и осветил
фонарем внутренности домика. Дверь,  правда,  защищал  тяжелый  замок,  но
Охотник, лишь на секунду сосредоточившись, применил  Творение  -  и  замок
рассыпался в прах.
   За дверью стояла  кромешная  тьма.  И  только  когда  посветили  обоими
фонарями,  Дэмьену  удалось  разглядеть  детали:  грубые  стены,  небрежно
сколоченные стол со стульями, две  лежанки,  печь.  Немного,  конечно,  но
сейчас все это  сулило  райское  блаженство.  Обрадовавшийся  долгожданной
передышке Дэмьен вошел в хижину и  тут  же  опустил  девочку  на  одну  из
лежанок. Она упала и обмякла, как тряпичная кукла.
   Обернувшись,  священник  увидел,   что   Таррант   ставит   фонари   на
приколоченные к стене полки. От этого движения  в  воздух  поднялась  туча
пыли. Кто бы ни был хозяином этой лачуги,  уборки  он  здесь  не  проводил
давным-давно.
   Восстановив дыхание, Дэмьен высказал нечто само собой разумеющееся:
   - У этой хижины есть хозяин.
   - Конечно.
   - И он может прийти.
   - Не придет. В ближайшее время не придет. Я не знаю всего в деталях, но
Творение подсказало мне, что  этим  домиком  пользуются  только  летом.  А
сейчас, знаете ли, другое время года.
   Дэмьен, оглядевшись по сторонам, недовольно пробормотал:
   - Взлом чужого жилища.
   - А вы предпочли бы заночевать под открытым небом?
   Священник поглядел на девочку,  по-прежнему  трясущуюся  от  холода  на
лежанке, перевел взгляд на Хессет, выглядевшую сейчас ненамного лучше.
   - Нет. Наверное, нет. В конце концов, мы можем заплатить  за  все,  чем
воспользуемся.
   Слабая улыбка искривила губы Охотника.
   - Если вам нравится думать именно так.
   Огонь в печи развела Хессет: она сохранила  в  своей  сумке,  возможно,
единственное сухое местечко,  из  которого  и  достала  спички,  аккуратно
завернутые в вощеную бумагу. Бог да благословит ее за  это.  Скоро  все  в
хижине окрасилось в янтарные и оранжевые тона, и хотя  жар  печи  поначалу
был, мягко говоря, больше  воображаемым,  Дэмьен  понимал,  что  маленькая
комнатка скоро должна прогреться.
   Снаружи яростно ревел  ветер,  внутри  единственным  звуком  был  треск
поленьев в печи, к которому вскоре добавилось шипение  воды,  испарявшейся
из волос, из одежды, изо всего их имущества.
   - Надо хорошенько  прогреть  девочку,  -  сказал  Таррант.  -  В  таком
возрасте дети легко простужаются. К тому же она  никогда  не  выходила  из
дому, а это означает, что ее иммунитет как минимум не разработан, так  что
лучше не подвергать организм дополнительным испытаниям.
   Он подошел к двери, как будто собрался уйти из хижины.
   - Куда это вы? - спросил Дэмьен, не веря собственным глазам.
   - Скоро рассвет. - Посвященный  поглядел  в  окно,  словно  рассчитывая
найти подтверждение собственным словам. Хотя солнце  еще,  разумеется,  не
встало. - Мне тоже нужно найти пристанище, священник. - Он  нехотя  взялся
за дверную ручку.
   - Джеральд. Прошу вас. - И, не услышав ничего в ответ, Дэмьен  добавил:
- Не валяйте дурака.
   Бледные глаза прищурились.
   - В углу есть дверь - в подвал, куда же еще. Если он затоплен, тоже  не
беда. Мы можем закрыть окно. - Священник кивнул на толстое оконное стекло,
за которым хлестал дождь и  завывал  ветер.  -  Вам  совершенно  не  нужно
никакого другого пристанища.
   Охотник явно колебался. С его туники струйками стекала дождевая влага.
   - Мы ведь союзники и единомышленники, - тихо сказал Дэмьен.  -  Не  так
ли?
   Что-то дрогнуло в глубине глаз Тарранта - какое-то темное  и  потаенное
чувство, но все прошло слишком быстро, чтобы Дэмьен смог понять,  что  это
такое. И вновь воцарилась обычная маска - полное самообладание, абсолютная
непроницаемость.
   Медленно-медленно Таррант убрал руку от двери. Сделав еще  одну  паузу,
столь же медленно отошел от входа.
   - Действительно, - мягко согласился он. Словно упиваясь звучанием слов.
- Именно так.
   А ветер выл все сильнее и сильнее.



        7

   Дэмьену снился сон. Не  последовательная  череда  образов,  поддающихся
хоть какому-то - пусть и инфернальному - описанию, а мешанина  хаотических
фрагментов,  накладывающихся  друг  на  друга,  не  образуя  в  результате
никакого единства. Образы темной и почему-то стерильной страны, в  которой
земля черна, а деревья белы, а  небо  то  кроваво-красное,  то  оранжевое.
Образы бегства, чудовищной жажды, паралича, охватывающего одну  за  другой
все мышцы, потом все четыре конечности  в  целом,  пока  ты  не  остаешься
неподвижным и беспомощным на земле  и  каждый  вдох  дается  с  превеликим
трудом. И вслед за этим - смех ракха. Вечно одно и то  же  -  смех  ракха,
жестокий и беспощадный, - тот самый смех,  который  он  слышал  на  родине
Хессет.  Время  от  времени  появлялось   нечто   хрустальное   -   тускло
поблескивающие колонны из черного хрусталя, как в  той  цитадели,  которую
они видели в Лема, - как в цитадели  Хозяйки,  которую  они  разрушили,  -
только во сне этих колонн были многие тысячи - большие и маленькие, прямые
и гнутые, сломанные и совершенно целые...  а  некоторые  из  гнутых  имели
форму человеческого черепа, в глазницы которым были вставлены живые  глаза
немыслимых размеров. Глаза, состоящие из сплошного  зрачка,  глаза  как  у
насекомых; и в этих глазах,  разбиваясь  на  тысячи  осколков,  отражались
багровые и пунцовые небеса. Изумляться, откуда  взялись  эти  видения,  не
имело смысла: он не забудет этого отвратительного взгляда до  конца  своих
дней.
   "Может быть, мучения развяжут ему язык,  -  донеслось  из  хрустального
черепа. Глаза заблестели. - Во всяком случае, стоит попробовать".
   Проснулся он в холодном поту,  на  мгновение  позабыв,  где  находится.
Затем все вспомнилось: дождь, холод, испуганная девочка у него  на  руках.
Усевшись, священник обнаружил, что плечи у него отчаянно болят, а  стертые
до крови  ноги  так  и  не  отогрелись,  но  тем  не  менее  тело  кое-как
отзывается.  Проведя  столько  времени  в  пути,  волей-неволей  научишься
благодарить судьбу только за это и не обращать внимания на все остальное.
   Снаружи  по-прежнему  бушевала  буря,   а   свет,   сочившийся   сквозь
единственное оконце, был настолько жалким, что Таррант, скорее всего,  мог
бы остаться в их комнатке без малейшего риска. "На сегодня со странствиями
покончено", - мрачно подумал Дэмьен. Хессет удалось-таки протопить печь, и
сейчас там плясало веселое пламя, но, конечно, в такой сырости  дом  можно
обогреть лишь до известного предела. Неохотно поднявшись на ноги (и будучи
не вполне уверен в том, что они не подкосятся), Дэмьен прислонился к стене
и спиной ощутил гудение бури, почувствовал ее натиск, ее давление и сбоку,
и сверху, - так, словно стихия решила смять этот летний домик в лепешку. И
вдруг испытал острый приступ клаустрофобии, преодолеть который  удалось  с
немалым трудом.
   Тут, к его радости, прозвучал голос Хессет:
   - Хочешь позавтракать?
   Он утвердительно хмыкнул и оглядел тесную каморку. Маленький  стол  уже
был заставлен тарелками, а посередине  красовалась  кастрюля,  из  которой
валил на редкость аппетитный пар. За столом сидела Йенсени, судя по всему,
только что управившаяся со своей порцией; пустая тарелка была отставлена в
сторону, а сама девочка возилась с головоломкой, подаренной ей  Таррантом.
Когда Дэмьен подошел к столу, Хессет налила ему полную тарелку  наваристой
похлебки. Из сушеных овощей, предположил он, хотя и  не  смог  определить,
что это за овощи, тем более  что  это  было  ему  совершенно  безразлично.
Сейчас он бы и болотной водицей не  побрезговал,  лишь  бы  она  оказалась
горячей.
   Когда священник подсел к столу, девочка искоса  посмотрела  на  него  и
нервно улыбнулась. Он постарался улыбнуться в ответ, осознавая,  насколько
страшным кажется, должно быть, его заляпанное просохшей грязью лицо.  Черт
побери, если она может смотреть на такую  мерзость,  значит,  она  вынесет
все, что угодно.
   Ни ракханка, ни девочка не заговаривали, дав ему  возможность  спокойно
поесть. Хессет заварила на огне какой-то сладкий плодовый  настой;  как  и
сухие овощи, из которых была сварена похлебка, продукты были взяты  не  из
их собственных припасов, а из того, что нашлось в хижине. И  за  это  надо
будет заплатить, подумал Дэмьен. Конечно, если  они  щедро  расплатятся  с
хозяином летнего домика, можно будет обойтись без угрызений совести. Да  и
кто бы расстроился, обнаружив пропажу нескольких банок с консервами,  если
на их  месте  нашел  бы  целую  пригоршню  монет?  Дэмьен  уж  постарается
заплатить по совести и даже сверх  того.  И  пусть  Таррант  с  презрением
посмотрит на него. Честный человек  остается  честным  человеком  в  любых
обстоятельствах.
   - Мне снился сон, - сообщил  он  в  конце  концов,  отодвигая  тарелку,
которую успел дважды опустошить.
   Ему показалось, будто эти  слова  тяжело  повисли  в  воздухе,  ставшем
теперь почему-то еще холоднее. Он передвинул  стул  так,  чтобы  оказаться
поближе к печи; теперь ему припекало спину, и это было просто здорово.
   - Скверный сон? - спросила Хессет.
   - Да.
   Девочка оставила головоломку и  смотрела  на  него  во  все  глаза.  Он
подумал, не отослать ли ее куда-нибудь (Куда? В домике, судя по всему,  не
было другой комнаты), и тут до него  дошел  весь  идиотизм  его  опасений.
Девочка добровольно отправилась с ними в царство злого колдуна, зная,  что
там ей угрожает смерть и даже кое-что  хуже  самой  смерти.  И  даже  если
отвлечься от этого, стоило помнить, что они нашли ее среди  Терата,  нашли
как единственную свидетельницу  подлинной  природы  этого  отвратительного
племени. А он, Дэмьен, решил  отослать  ее,  чтобы  не  пугать  пересказом
страшного сна, который ему  приснился!  Он  вспомнил  о  том,  какую  боль
причиняли ей скитания по улицам Эсперановы, о том, как грехи  и  страдания
жителей города переполняли ее юную душу...
   "Всего лишь пройдя по главной улице, она  увидела  больше  ужасов,  чем
многим из нас доводится увидеть за всю свою  жизнь,  -  подумал  он.  -  И
все-таки она не дрогнула. Многие ли дети в ее возрасте способны на  такое?
Она куда крепче, чем кажется, и пора отдавать ей должное уважение".
   Поэтому он пересказал свой сон  им  обеим  -  пересказал  и  образы,  и
сопутствующие образам ощущения. Именно ощущения и были страшнее  всего,  а
вовсе не смех ракха, вовсе не хрустальные  черепа,  вовсе  даже  не  образ
Калесты.  Больше  всего  пугало   его   собственное   ощущение   полнейшей
беспомощности, когда он лежал на стерильной земле  парализованный,  одному
только Богу ведомо, какой силой.
   На протяжении всего рассказа Йенсени смотрела на него широко раскрытыми
глазами, начисто позабыв о головоломке и об игральных картах. Хотя она  ни
разу не перебила Дэмьена, он чувствовал в ней  нарастающее  напряжение,  и
его не удивило, что, когда он закончил, девочка отреагировала на его слова
первой.
   - Это Черные Земли, - выдохнула она. - Это они!
   Ее откровенность расстроила Дэмьена; конечно же он предпочел бы,  чтобы
пустыня его сна имела чисто символическое значение  и  не  имела  никакого
отношения к реальному ландшафту. Но тут в беседу вступила Хессет.
   - Расскажи нам о Черных Землях, - потребовала она.
   Должно быть, приливное Фэа было в этот  миг  особенно  сильное,  потому
что, прежде чем девочка  успела  заговорить,  прямо  перед  ней  появился,
зависнув над столом, некий образ. Тускло мерцающая черная  поверхность,  в
которой, подернутый рябью, как морские волны, отражался лунный свет. Образ
продержался всего какой-то миг, а затем  исчез  -  слишком  быстро,  чтобы
Дэмьен и Хессет успели как следует всмотреться в него.
   - Отец рассказывал... Принц живет в Черных Землях... - Йенсени сморщила
лоб, стараясь дословно  вспомнить  то,  что  давным-давно  рассказывал  ей
родитель. Да и кто  бы  тогда  мог  подумать,  что  ей  придется  об  этом
рассказывать? - Он рассказывал, что земля там похожа на море или на  реку,
только она черная и смерзшаяся. - И вновь перед ней завис образ, но  всего
на какую-то долю секунды. Казалось, сама девочка даже не обратила  на  это
внимания. - Он рассказывал... там ничего не растет.  Он  рассказывал,  это
пустыня. Плоская во все стороны, так что Принц все видит.
   - Так что к этому ублюдку не подкрадешься, - пробормотал Дэмьен.
   Пробормотал, разумеется, по  привычке.  Меньше  всего  ему  хотелось  в
данном случае встретиться с врагом лицом к лицу. Удача сопутствовала им  в
Лема, не говоря уж о том, что там были лесистые горы и ракханка в качестве
проводника, но здесь, на абсолютно гладкой равнине... у них  не  будет  ни
малейшего шанса.
   "Удача дважды не приходит", - мрачно подумал он.
   - Продолжай, - попросила Хессет.
   - Он рассказывал... Принц живет  в  хрустале.  Но  это  не  драгоценный
камень... и не что-нибудь в этом  роде...  Он  рассказывал,  что  хрусталь
может расти, как растения, и что в Черных Землях  есть  целый  хрустальный
лес. Вот там он и живет. Вот оттуда он и правит.
   Девочка с надеждой посмотрела на Дэмьена. Судя по всему, она  вовсе  не
была уверена в том, что предлагаемая ею информация -  именно  то,  что  им
нужно.
   - Ты умница. -  Дэмьен  взял  ее  руку  в  свою  и  легонько  пожал.  -
Продолжай.
   И вновь перед ней появился образ, точнее, целая череда  образов:  белые
деревья, черная земля, странно изогнутая труба,  вывернувшаяся  наизнанку,
пока они за ней наблюдали. Лишь через пару секунд  Дэмьен  сообразил,  что
последний образ представляет собой проекцию детской головоломки.
   - Там есть Избытие, - доверчиво поведала девочка. Ее  голос  постепенно
становился все громче, она  проникалась  уверенностью  в  ценности  своего
рассказа. - Принц поставил Избытие между людьми и ракхами,  чтобы  они  не
убивали друг друга. Он сказал, что ему пришлось поставить Избытие,  потому
что люди и ракхи не уживаются друг с дружкой и вечно норовят начать войну.
А теперь это для них невозможно, потому чт