Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Фантастика. Фэнтези
   Фэнтази
      Сем Мария. Валькирия -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  -
ься же. И то ладно, что не на другой день выдумала ответ. Если кто-нибудь видел, как я стояла за дверью, ведь засмеют. Сумею ли хохотать сама над собой? А что, сумею, наверное. И в этот раз охранило меня, бестолковую, дедушкино громовое колесо. Песни Хаука были на голову больше его самого. Ну довольно. Я более не хотела думать о н„м. Я спустилась к берегу моря, к бане, где месяц назад рожала Велета. Вот уж месяц исполнился сыновьям е„ и Яруна. Вот уж месяц, как не входил в дружинную избу Славомир, и голодные чайки вс„ неохотней примеривались к оголившимся черепам по гребню нашего тына... Пролетят десять лет и покажутся не длинней этого месяца; когда прид„т время оглядываться назад. Я села на край мостков, обняла подошедшую Арву, уткнулась лицом в шелковистую шерсть. Арва заскулила, завертела хвостом, мокрый язык прош„лся по моей шее. Дома я ходила жаловаться дедушкиной могиле. А если никто не глядел, обнимала Злую Бер„зку, прижималась к холодной белой коре, ко мне сила из не„ исходила... Куда здесь? К Хагену? На Славомиров курган? Уйду из дружины, подумала я внезапно как о реш„нном. Подумала и почти с изумлением огляделась вокруг. Примерилась вслух: - Уйду из дружины. Сгущались серые сумерки, рождалась холодная, моросящая осенняя ночь, и больше никто не казался мне из-за небоската, не простирал руку, бросая малиново рдеющий меч... Я вс„ возмогла, чего захотела. Я показывала новым отрокам, как надо бороться, и у них не было времени для наглых улыбок. А иногда и моченьки не было. Детские по отчеству величали. Старшие мужи за меня вставали даже против вождя, чего доброго, когда-нибудь дождусь, испросят совета... Но не было здесь Того, кого я всегда жду. Уйду из дружины. Вот выпадет снег - поклонюсь побратимам и воеводе. Не силой же остановит. А что ему меня останавливать. Я от него приветного слова не слышала, я ему - надломленный лук, замир„нный друг... Небось, вздохн„т с облегчением. Я не вернусь домой, как Ярун. Безмужней старшей сестре при младших мужатых - сором, до старости не отмоешься. Избушку срублю себе в пота„нной крепи лесов, где моему Богу приглянется. Срублю дерево, пущу по вольной реке, сама следом пойду. И если жив„т где-нибудь на белом свете Тот, кого я всегда жду... Арва оставила утешать меня и на мгновение насторожилась, потом снова завиляла хвостом. Совсем одряхлела: я прежде не„ узнала Блуда, бережно шедшего к нам по склону, по ж„сткой осенней траве. Про Блуда вождь молвил - этот воин мне нужен. Обо мне никто не молвит подобного, никому не нужна. Побратим присел рядом на мостки, поджал скрещ„нные ноги по галатскому обвыку. Я тоже так умела сидеть, но недолго. - Плачешь никак? - сразу угадал новогородец. - Кто обидел? Я вздумала отмолчаться: - Никто не обидел... - Оно и видать, - хмыкнул Блуд. - Да выпил он тво„ зелье. Не подавился. Вот когда как следует защипало в носу! Пришлось ждать, пока отлегло. - Что значит по-датски, эх кан бара висела, хун коммир сьяльв? - повторила я речи вес„лого Хаука, потом ответ пожитого: - Ти сэйир сидан, хвейм эр хур ликур, свейни эда мэй... - Что? - спросил Блуд. Он хорошо знал язык Северных Стран. Он помолчал, потом выговорил сквозь зубы: - Один меч твоего Хаука исцелил, другой его в могилу отправит, вот что это значит. Я с удивлением различила тяж„лый мужской гнев, столь непохожий на его обычные вспышки. Ой мне! Вечная моя судьба, нажаловаться, потом отводить грозу от обидчика. - Не тронь его, брат... Ему воевода жизнь подарил, ты ли перечить собрался? - Не будет он хвастаться, что болтал о моей сестре и уш„л безнаказанным. Вот подожди, пусть только поправится. - Они меж собой толковали, я ненароком услышала. И я сама могу наказать, кого пожелаю. Эти слова Блуд пропустил мимо ушей. Он что-то заметил в морской темноте и вглядывался, приподнявшись. - Корабли! - сказал он, обернувшись. - Два корабля! Первый Вольгаста воеводы, второй на датский похож! Блуд подхватил на руки Арву, и мы помчались наверх. Скоро над кручей у крепости, потом и на берегу загорелись костры. Отроки возгнетали яркое пламя растянутыми плащами. Лодья белоз„рского воеводы скоро причалила, Вольгаст сбежал по сходням встречь побратиму... и как в стену ткнулся, не найдя Славомира. Я видела: он спросил о ч„м-то нашего воеводу, и даже в свете костров было видно, что губы у него побелели. Мстивой только молча кивнул. Вольгаст закрыл на несколько мгновений глаза, каменея пятнистым от ожогов лицом. Ни дать ни взять рванул из тела стрелу и надумал припечь рану железом... Жило их три побратима, осталось двое. Хаген мне ничего не рассказывал о гейсах Вольгаста, а тоже были, наверное. Вольгаст поднял голову и оглядел всех нас, стоявших по склону, едва ли не с недоумением, зачем это мы жив„м, когда погиб Славомир... Белоз„р-скому воеводе понадобилось усилие, чтобы повернуться к Мотивом и что-то тихо сказать, взяв за плечо, и из уст в уста передали: - Князь Рюрик велит нам с тобой датчан миловать, если первыми не полезут. А вот если кто из Нового Града, с теми ратитьея без пощады. Нету у нас больше мира с князем Вадимом... Помню, я сразу подумала про Нежату, уехавшего с Оладьей, а после - что Хаука и других теперь, пожалуй, отпустят за выкуп, если сыщется богатей, отдаст серебро. - Кого с собой прив„л? - спросил наш воевода, кивнув на второй корабль. И усмехнулся: - Уж не датчан ли? *** - Гостей урманских, - ответил Вольгаст. - В Белоозере у меня зимовать напросились... Урмане проворно убрали драконью морду со штевня, кинули мостки, черноволосый х„вдинг вышел на берег, направился к двоим воеводам. У него висел меч при бедре, но ножны были завязаны ремешком, и все это видели. Х„вдинг поклонился Мстивою, заговорил по-варяжски. Мстивой ответил на северном языке, он владел этой речью не хуже, чем нашей, словенской. Он совсем ничего не сказал о княжеском повелении. Он и не скажет. Я вспомнила его разговор со стариком у ч„рного озера... Локоть Блуда вонзился мне в р„бра. - Смотри! С лодьи Вольгаста на берег ш„л человек, под которым упругие еловые доски гнулись с жалобным скрипом. Вот уж кто топнет ногою - семеро убегут! Немытые волосы космами падали на глаза, а глаза были маленькие, красные в летящих бликах огня, нос широкий, с большими ноздрями... Мы переглянулись. Мы вдво„м не составили бы половины этого человека. И он был не жирен - не сало, могута телесная распирала на н„м давно не стиранную рубаху... Он н„с мешок, в котором царапалось и скулило что-то живое. - Здрав будь, Милрнег, - не чинясь, приветствовал его наш воевода. - Никак вернуться решил? Похожий на вепря молча раскрыл мешок, запустил туда руку и вытащил криволапого, удивительно уродливого щенка, грязно-серого и лопоухого. Поднял за шиворот, и я не сразу смекнула, что щенок был уже почти со взрослую лайку. Он вырастет в могучего и гордого пса, но путешествие в душном мешке, качка и холод совсем отняли у него храбрость: малыш сучил в воздухе мосластыми лапами, надрываясь отчаянным плачем, а потом пустил крутую ж„лтую струйку. Мстивой отступил на полшага и засмеялся. Мы давно уже не слыхали, как он сме„тся. - Держи, - сказал Милонег. - Я прив„з его из Ирландии, там такими травят волков. Его зовут Г„лерт. Вождь взял щенка, а Милонег пош„л наверх к крепости. У него за спиной висел меч на две ладони дольше всех, какие я до сих пор видела. Бородатые кмети здоровались, как со старым знакомцем. Утром на берег приш„л старейшина Третьяк с домочадцами, пришли с дальних выселок прочно обстроившиеся погорельцы-корелы с бойкими сыновьями и любопытными дочками, трое весинов с ж„нами. Урмане вынесли с корабля хорошее крашеное сукно и стеклянные кубки, торг затеплился понемногу. Х„вдинг разговорился с красавицей Третьяковной. Он, оказывается, хорошо знал по-словенски. Он не скрывая любовался Голубой. Вот подозвал одного из своих; белобрысый парень, кивнув, убежал на корабль и прин„с ожерелье. Мне до старости не подарят такого. Неведомый мастер составил его из нарядных переливчатых бусин, украшенных полосками и глазками, одна бусина была даже зел„ная, зел„ные дорого стоили... Я видела, какой ревностью налился стоявший с отроками Некрас. На белой шее Голубы следа больше не было от его поцелуев, серебряное запястье блестело, прихваченное плет„ным шнурком. Родится мальчишка и будет считаться сыном вождя. Хотя бы Голуба к тому времени год уже как была замужем за Некрасом. Или за кого ещ„ там строгий батюшка сговорит... Урмане показались мне очень похожими на датчан, я слушала их речи и многое понимала, хоть выговор был немножко иной. Я не знаю, кто рассказал нашим пленникам о повелении ладожского князя. Три дня назад я первая забежала бы обрадовать. Они вчетвером покинули клеть и вышли на берег потолковать с урманским вожд„м, и черепа над воротами проводили их пустыми глазами. День был ослепительный, настоящий осенний, синий и золотой. Наверное, Хауку показалось скучно в клети одному, он в первый раз сам поднялся, выбрался на волю. Я увидела его сидящим на пороге, у ободверины, он жмурился на яркое солнце, он был такой слабый и тощий после болезни, и под рубахой проткнутая грудь была натуго перевязана... мне сделалось не по себе. Я даже обижена им была в точности как во сне. Сейчас молвлю - свисти, покуда не треснешь, а он и ответит: я говорил не о тебе... Датчанин смотрел весело, он думал, я подойду, хотел, должно, похвастаться вернувшейся удалью... Тут на крылечке дружинной избы явил себя Милонег. Он только что проснулся и, зевая, поч„сывал заросшую железным волосом грудь. Надорванный ворот рубахи был противно засален. - Вот это Гр„ндель, - выдохнул Хаук почти благоговейно. Мне тотчас понравилось незнакомое слово, напомнившее о каких-то лязгающих челюстях, лучше имени подходило оно приезжему гридню... Маленькие медвежьи зрачки обратились на викинга. - Как ты меня назвал? - Гренделем, - ответил Хаук спокойно, только глаза были как две ледышки. Точно так он говорил и с воеводой, выторговывая побратимам пощаду, а себе маковку обт„санного столба левее ворот. Но Милонег не обиделся. Откинул косматую голову и захохотал на весь двор, испугав птиц, что-то клевавших на земляной крыше. - Гренделем! - сказал он, отсмеявшись. - Хорошее назвище! Гренделя не мог одолеть ни один из вас, датских обжор. Для этого понадобился г„т... Две синие льдинки вспыхнули недобрым огн„м. Я знала, что совсем больной ещ„ Хаук не побоится ответить, и торопливо вмешалась. Я подошла к Милонегу: - Сними рубаху-то. Я бы зашила. Он смерил меня взглядом. Он хмыкнул: - По-моему, тут девкой запахло. Мне не дано было морозной гордости Хаука. Сейчас уши нальются малиновой кровью, потом вс„ лицо. А Милонег лениво добавил: - Я не говорил ещ„, чтобы ты мне нравилась. Я сказала: - А и ты мне не люб. И как от тебя пахнет, мне тоже не нравится. Только вождю больше чести, когда у него воины баню не забывают. Он скривился, как от зубной скорби: - Умных девок мне только здесь не хватало... Вот так ссорятся, подумала я обреч„нно. Вот так и роняют головы наземь. Я отмолвила: - Не скоро ли, гость, начал распоряжаться? Я здесь кметь, а ты кто, не ведаю. Мне помстилось, он думал сказать уже непоправимо обидное слово, вроде того, что с умными девками рассуждать вс„ же лепше на сеновале... но глянул поверх моей головы, увидел что-то и промолчал. Стянул через голову разившую немытым телом рубаху, скомкал, решил было бросить мне в ноги, передумал и протянул, как достоило. Я ещ„ носила игольник хорошей весской работы, заткнутый катышком шерсти, - подарок братьев Яруна. Я взяла рубаху и оглянулась. На крыльце дружинной избы стоял воевода. Стоял и смотрел на нас безо всякого выражения, и вид у него был - только под одеялом лежать. - Я не буду ни с кем ссориться, Бренн, - сказал Милонег так просяще и виновато, что я почувствовала себя отомщ„нной. Поистине, лишь струйки недоставало. Вождь не ответил. Через двор к нему ш„л Гуннар Ч„рный, урманский вожак. Ш„л, наверное, говорить о выкупе за датчан. - Дедушка, что такое Грендель? - спросила я вечером. Вечера стали совсем холодными, мы часто теперь коротали их у очага, а тут пош„л ещ„ дождь - угасло ясное утро, как и не видали его. В доме было тепло, Арва спала у хозяйского места, молодой п„с уморил е„ совершенно, худые лапы подрагивали, продолжая бежать. Неутомимый Гелерт, повеселевший и сытый, ходил от воина к воину, виляя хвостом. Я краем глаза следила: не нашлось, кто отпихнул бы щенка. Так на свадьбах испытывают женихов. К Милонегу Гелерт не подходил. Сегодня тесно было по лавкам. Собрались свои дружинные, люди Вольгаста и даже урмане. Грех не посидеть у огня в дружеском доме. Только бывшие пленники, рады-рад„шеньки, слушали ш„пот дождя сквозь полог кожаного шатра, лежа под скамьями на лодье урманской. Без выкупа забирай, коль охота, сказал Гуннару Ч„рному вождь. Не бывало ещ„, чтобы я датчанина отпустил живого за серебро... Мы с Блудом сидели подле старого сакса, а за спиной побратима, поджав ноги, притихла корелинка Огой. Дружинный дом - это не гридница, красных девок отсюда не прогоняют. Огой только что уложила малышей спать и пришла взглянуть на гостей. Теперь ей было полегче - Вольгаст прив„з названой сестре в подарок чернавку. Корелинка забоялась, увидев скопом столько народу, рыжих кудрей не видать было из-за плеча новогородца. Блуд вроде не замечал е„ там, ухом не в„л, но плечи как будто сделались шире, и взгляд был очень спокойный. Он вынул е„ из трюма на пленной лодье. Она знала его хозяином, старалась услужить, чем могла. Я помнила. Блуд вначале отмахивался. Потом перестал. - Грендель был старым чудовищем, - сказал мой наставник. - Он жил в топи болота, где с начальных врем„н сохранился лаз на тот свет, в мир великанов... Таких мест повсюду хватает, только не всем уда„тся их вовремя распознать. Один датский конунг и выстроил себе дом неподал„ку. Хродгар, вот как звали вождя. Грендель по ночам таскал у него воинов и . пожирал. Он был заклят против оружия, и много добрых мужей погибло без славы, пока г„т Б„овульф не вырвал Гренделю лапу, отчего тот и издох. Это было давно. Я слышал про Беовульфа славные песни, ведь я жил там неподал„ку. Именем Гренделя датчане до сих пор пугают детей. - Моим тоже, я думаю, - проворчал Милонег, слышавший наш разговор. - Даже странно, что раньше никто не додумался прозвать меня Гренделем, только этот сизоволосый! Ему уже было отведено место на нижнем ложе, среди старших мужей, и он повесил на стену щит с позеленевшей бронзовой шишкой посередине. Посеч„нная вощ„ная кожа хранила следы красной краски и белого Соколиного Знамени, почти ст„ртого рубцами давних ударов. Других рисунков я не могла распознать, но в одном месте у края казались следы как будто зубов. Я долго смотрела на них, и опять веяло чем-то немыслимо древним, тайным и жутким. Я даже покосилась на руки Гренделя-Милонега, не блеснут ли коготки к ночи... - Отдарить бы надо за прозвище, - сказал ему Плотица. - Не то, смотри, не будет удачи. Грендель лишь усмехнулся: - Моя удача не так привередлива, как думаешь ты, хромоногий старый барсук. *** Двумя днями позже Вольгаст и урмане спустили на воду корабли. Они были бы рады ещ„ погостить, но им предстояло измерить два моря и немилостивое озеро Весь, и каждое знаменито было неистовыми предзимними бурями. Лучше миновать их поздорову, не мешкая. Я сидела на берегу и смотрела, как грузились суда, и ко мне подош„л Хаук. Я обернулась, когда он кашлянул. Ему было больно кашлять. Мы долго смотрели друг на друга и молчали. Нет. Я не кинусь ему на шею и не восплачу: останься! или меня с собой забери! - Винтэр Желан-доттир, - сказал он наконец и опять кашлянул. Винтэр, это было мо„ имя на северном языке. Он продолжал: - Мы весной поедем назад в нашу страну. И я буду богаче теперешнего, если только меня не убьют за зиму финны. Я спокойно кивнула: поняла, мол. И сама удивилась - ничто во мне не затрепетало в ответ. Развязав ремешок, я раскрыла у пояса кожаный кармашек, что вышила и подарила мне Огой. Я протянула Хауку свирель: - Сыграй что-нибудь. - Так я и знал, что ты со мной не поедешь! - сказал он с горечью. Подн„с ко рту свирель и увидел, что я залатала трещину рыбьим клеем, и губы дрогнули улыбнуться. Осторожно набрал воздуху в грудь и заиграл. И я сразу закрыла глаза, потому что песнь была про меня. ...На лыжах, но с кузовом клюквы я шла домой по ночному зимнему лесу, мимо громадных замет„нных елей, и непроглядные тучи глотали луну и дрожащие зел„ные зв„зды - метель падала с моря. Я выбралась на поляну, и поз„мка забилась в коленях, сухо шурша. Может быть, я успею домой, пока не надвинулась сплошная стена летящего снега, не перемешала небо с земл„ю... Почему-то казалось важным успеть. Я вышла на открытое место, откуда дн„м были бы уже видны наши дворы, и поняла, что будет вс„ хорошо. И в это время там, впереди, столбом взвилось высокое и страшное пламя, ветер н„с его, а внутри огня вздымались черным-ч„рные знакомые ветви. Это пылала Злая Бер„за, это протягивал горящие руки Тот, кого я всегда жду... Судорога стиснула горло, я ощутила, как потекло по лицу. Я открыла глаза и посмотрела на Хау-ка и Хаук отнял от губ свирель. Я почти прошептала: - Зачем ты сказал, будто я прибегу, как только ты свистнешь? Хаук отшатнулся, словно от пропевшего над ухом меча. Вскинул ко лбу сжатый кулак и, по-моему, застонал. Значит, вс„-таки я не ошиблась, истинно поняла его датскую молвь. Воевода никогда не сказал бы подобного про Голубу, хотя она и заслуживала... Хаук молча протянул мне подаренную ещ„ в день тризны свирель, синие глаза блестели, как два родника. Я сказала: - Прощай, Хаук. Удачи тебе. Он повернулся и пош„л к кораблю. - Вот этой зар„ванной я должен буду служить, - донеслось бормотание рыжего Твердяты. Он даже не озаботился стереть досаду с лица, когда я оглянулась. Я встала и отряхнула порты. - Пошли-ка со мной, - сказала я отроку. Он хотел посмотреть, как отправятся корабли, и спросил недовольно: - Зачем ещ„? - Затем, что я так велю, - отрезала я. - А не любо, никто силой не держит. Он попл„лся за мной. Он думал, сейчас я буду что-то доказывать, и гадал, пригодятся ли кулаки. Или мужское умение не оплошать перед кметем с косой. Поч„м знать! Я молча вела к мреющим корбам, к набухшим осенними дождями трясинам. Твердята вымочил ноги, перелезая топкое место. Я слышала, как он ругался вполголоса. Я была босиком. Я до снега бегала босиком. Я остановилась на самом верху гранитного лба, глядевшего далеко по болотам. Твердята присел на валежину, стал отжимать сапоги. Я велела: - Зажги кост„р. Он наломал хворосту и высек огня. У себя дома он был вожаком, девки липли, ребята отступали с дороги. Он ждал испытаний, идя к нам в Нета-дун. Он готовил себя служить и снова быть малым в роду, слушать посвящ„нных мужей и отца-воеводу... но прихоти девичьи выносить? Я сидела под деревом, обхватив руками колени. Жадные язычки огня были почти незамет

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору