вола бьет ослепительная струя, и на месте муравейника поднимается  вверх
столб огня. Я провожу огненной чертой через всю поляну, скашиваю лесок  на
ее краю, а затем в полной невменяемости поворачиваюсь к эльфам, они  стоят
и явно не верят, что все еще живы. Ору:
     - Значит,  зло  форму  приняло,  а  вы  справились,  идиоты!  Ну  так
получайте!
     Вскидываю я руку с пистолетом, но в последний момент что-то  все-таки
осознаю, и, не в силах остановиться, направляю огненную струю  на  камень,
торчащий из травы у края поляны. Граф с отчаянным лицом кидается  ко  мне,
но  земля  под  ногами  содрогается,  и  вся  поляна  вместе  с  остатками
вертолета, травой и  горящими  прогалинами  летит  вниз,  перемешиваясь  и
мелькая перед глазами. Меня что-то бьет в бок,  потом  по  голове,  что-то
лезет в рот, и наконец - страшной силы удар снизу. Сознания я, похоже,  не
терял, но ничего не видно и не слышно, двинуться тоже не могу - засыпан. И
могильщику  платить  не  надо.  Первая  реакция   -   дергаться,   биться,
расталкивать грунт, но это просто невозможно.  Спокойно,  спокойно,  давай
по-другому.  Поочередно  двигаю  сначала  руками,   потом   ногами   -   и
оказывается, что часть ступни из  земли  все  же  торчит.  Толку  с  этого
никакого, а воздух  все  хуже  и  хуже,  я  дергаю  ногой,  стараясь  хоть
чуть-чуть расширить ей свободу, но  дышать  почти  нечем,  и  я  впадаю  в
беспамятство.
     Первое впечатление - ничего не давит. Затем в глазах  -  оказывается,
уже давно открытых - проявляется окружающая обстановка. Я лежу  на  животе
возле  разрытой  ямы,  рядом  стоит  Хворый  и  глядит  на   меня   весьма
недружелюбно.  Поворачиваюсь  набок  и  поднимаю  голову,  ожидая  увидеть
обрушенные стены зала, наподобие того,  где  мы  с  Графом  были.  Но  тут
сооружение другого рода. Если тот купол вверх ногами перевернуть и сделать
дном глубокого сужающегося колодца, то получится то,  что  я  сейчас  вижу
вокруг себя. На этом дне холм перемешанных земли и камней,  и  я  на  этом
холме уже сижу. Не расшиблись мы в лепешку, видимо, потому, что вся  масса
скользила, разгоняясь, по наклонной стене - все  же  не  падение.  Дыра  в
потолке виднеется где-то сбоку, а самого потолка уже и не видать,  темнеет
и наверху, а здесь совсем сумерки. Сзади щелкает  кремень,  это  Паханенок
запалил  дребедень  какую-то,  но  привлекает  меня  не  он.   Великолепно
освещенный Пахан, полукрасный-получерный сидит, наставив на  меня  лук,  и
слабину  тетивы  уже  выбрал.  Я,  стараясь  быть  или  хотя  бы  казаться
спокойным, спрашиваю:
     - Сейчас стрелять будешь или просто стережешь?
     - Если бы хотел сейчас, так ты бы уже и не спрашивал, а?
     Логично, ничего не скажешь. К костерку из темноты взбираются  Граф  с
Бароном, присаживаются напротив, глядя на меня сквозь огонь. Все молчат, и
первым не выдерживаю я:
     - Ну, давайте, что там у вас есть  сказать.  Все,  что  было,  и  так
понятно, а что делать будем - ваше слово!
     Хворый подсаживается к собратьям и медленно, с расстановкой, говорит:
     - Ты нас обманывал с самого начала. Назвался человеком, а оказался...
я и сейчас не могу понять, кто ты такой. В тебе чувствуется скрытая  сила,
но она ничем себя не проявляет, то есть не проявляла до сих  пор.  Я  могу
понять твою вспышку на поляне - тот мертвый был твоего народа?
     Я киваю. Все мы, земляне, тут соплеменники, не до объяснений.  Ну,  а
теперь, видимо, последует проект приговора?
     - Наверное, тебя даже не нужно  осуждать  за  то,  что  случилось,  -
продолжает Хворый, - но это большая, очень большая беда, и если раньше  мы
шли вместе, но по разным дорогам, то теперь и путь, и дорога у всех  одна,
и надо верно знать, кто рядом.
     Я не особо понимаю эту  сентенцию  про  пути-дороги,  но  идея  ясна.
Осведомляюсь:
     - Ну, а как не сгожусь я вам в соседи, то есть в попутчики?
     - Тогда твоя смерть будет легкой, обещаю.
     Спасибо, утешил. Такой вариант  меня  не  устраивает,  но  приходится
сыграть на риск. Ну-ка, как они среагируют на  мою  автобиографию?  Так  и
так, родился я на железном острове, никого  не  трогал,  как  и  весь  мой
немногочисленный народ. Потом  вкратце  история  с  Восточным  Подарком  и
неудачное возвращение, вплоть до  того  момента,  как,  отбив  Андреев  от
конвоя, мы с Чисиметом условились: он - отвести их к Реке, а я - разведать
обстановку и встретить их по  дороге,  а  сам  вместо  этого  попался  как
последний дурак. Мой рассказ действует на эльфов неожиданно  -  они  сразу
как-то сникают. Есть такое выражение - как в воду опущенный, так вот,  они
в эту воду опускаются прямо на глазах. Замолкаю, несколько  минут  тишины,
потом Барон грустно говорит:
     - Это все правда. Не знаю,  как  там  про  железные  острова,  а  про
Дальний Запад за степью и про Куранаха нашего  любезного  -  все  так.  Мы
думали, что ты все же сможешь нам в подмогу быть, а оказалось, что  не  ты
нас обманул - сами обманулись!
     Ну конечно! У этих троих расчет был простой  -  использовать  меня  в
своих целях, перед этим исподволь выведав мои.  Наверное,  именно  поэтому
они и двинулись в такой компании - с Паханом то  есть,  заранее  вычислив,
что он мне как проводник будет необходим. Эх, ребята  светлые,  попали  вы
впросак, да меня и этих двух с собой затащили. Одна  радость,  что  эльфам
эта дыра явно знакома, хоть не вслепую бродить будем. Пахан тоже  примерно
так думает, только выражает он это в менее вежливой речи:
     - Ну, вляпались? Небось, себя мудрее всех считали, а теперь  каетесь.
Наверх выбираться будем как можно скорее, ни минуты  лишней  здесь,  и  не
делайте вида, что не знаете как. Все, договорились. А так  тут  неплохо  -
ветра нет, тепло, и гадости хищной никакой не чую. Я  спать  буду,  и  вам
тоже советую.
     - Верно, - Паханенок подхватывает. - А то у меня от его,  -  палец  в
меня, - рассказов да объяснений голова кругом пошла.
     Эльфы согласны, да и я не  против  отдохнуть  от  треволнений.  Здесь
действительно тепло и не дует, и  я  приваливаюсь  к  торчащему  из  земли
обломку крыла, но заснуть не получается. Просто так сижу и тот,  последний
поход вспоминаю - где Пьеро последний раз и видал. Как  Знахаря  хоронили,
как в Первой деревне изо рва выбирались - все вперемешку. Грустно  мне,  и
даже очень. Сижу я так, сижу, а  потом  Хворый  вскакивает,  хватает  нашу
жалкую пародию на факел и почти кричит:
     - Скорей, скорей, уходим отсюда, ведь мы же сферу свода нарушили!
     На эльфов эти слова действуют как хороший кнут на лошадь - начинаются
мгновенные сборы, расталкивание спящих и понукание упирающихся - конкретно
Паханенка, который спросонья готов наброситься на любого  рядом  стоящего,
но ему не дают. Кое-как похватали у кого что уцелело, у меня багажа только
"S"-контейнер - и бегом за светлой троицей. Они уже спустились с земляного
холма и бегут по плитам,  поднимаясь  наискосок  от  вогнутого  дна  нашей
каменной чаши. Бегут всерьез, я скорость  держу  с  трудом,  Паханенок  на
своих кривых ногах и вовсе отстал. Эльфы останавливаются у того места, где
по круче уже нельзя подниматься  на  двух  ногах,  Хворый  отчаянно  машет
факелом. Тишину нарушает скрежет вверху, затем нарастающий шум и грохот  -
с "потолка" начинают лететь вниз камни облицовки. Удары все учащаются, уже
идет настоящая бомбежка, когда мы добегаем да Хворого. Он стоит у входа  в
тоннель, выложенный тем же камнем, туда ныряю я, а за мною орки. Паханенок
в нервном потрясении - здоровенный брусок грохнул на  мелкие  куски  прямо
рядом с  ним,  ранений  нет,  но  моральный  ущерб  нанесен.  Пока  темные
убеждаются в своей целости-невредимости, я подхожу к краю подземного  хода
- камни летят стаями, а потом величаво обваливается вся крыша разом. Мы  с
Хворым отскакиваем от прохода,  и  мимо  проносится  масса  земли,  травы,
березки эти несчастные в  свете  факела  мелькнули,  и  наступает  тишина,
только в наполовину забитый землей вход в  тоннель  заглядывают  звезды  -
огромный правильный круг чистого неба теперь вверху. Новый шум. На  черном
с подсининкой фоне появляется сначала робкая  и  жиденькая,  но  с  каждой
секундой становящаяся все уверенней и гуще струя водопада -  кажется,  что
вода  светится  своим  собственным  светом.  Хворый  оттаскивает  меня  за
поворот, где вся компания собралась, с  некоторой  натугой  вытягивает  на
себя ничем не примечательный блок из стены и делает что-то рукой в проеме.
Короткий грохот и скрежет осыпающегося гравия. Граф берет факел, уже почти
сгоревший, и снова  идет  за  угол,  а  я  за  ним.  Но  за  углом  дорогу
преграждает каменная плита, на которую так  и  просится  табличка  "ТУПИК.
СЛЕДИТЕ ЗА УКАЗАТЕЛЯМИ".
     Отряд продолжает сидеть на том же месте. Хворый запалил  новый  пучок
веток, последний, а Паханенок уже отошел от шока и  клянет  на  ирчисленге
все камни на свете, прошлые и будущие, а также  тех,  кто  заставляет  эту
"непотребную булынь" валиться на головы прохожих - при этом поглядывая  на
эльфов. Пахан в ругани участия не принимает, более  того,  он  подчеркнуто
ровно осведомляется - что теперь там такое происходит? Граф отвечает:
     - Яма сейчас там большая, а к утру будет озеро, до дна которого  вряд
ли кто-нибудь донырнет.
     Паханенок ругает уже конкретно эльфов, которые даром  что  вечные,  а
памяти никакой, и хорошо что хоть спохватились, а не то лежали  бы  сейчас
вонючим тестом вперемешку, как крысы дохлые, только глаза  у  кой-кого  не
такие красные. В таком заявлении Пахан усматривает  угрозу  относительному
миру и согласию, до сих пор царившим в отряде. Он  без  лишних  слов  бьет
нахала по макушке кулаком, тот осекается и теперь только про  себя  что-то
бормочет, то ли от боли скулит, то ли ругань продолжает. Эльфы на инцидент
внимания не обратили, посовещались  опять  на  своем  диалекте,  и  Хворый
говорит:
     - Сейчас мы пройдем дорогой, по которой не ходил  ни  один  смертный.
Более того, здесь многое сделано, чтобы случайно попавшие сюда не выходили
назад. Поэтому то, что говорю я или  кто-нибудь  из  нас,  выполнять  надо
быстро и беспрекословно.
     - А куда она, дорога эта нехоженая, приведет? - Пахану интересно.
     - Тебя - туда, куда стремишься, да и ты, Алек, тоже к Реке  попадешь,
не сомневайся.
     Разговор окончен. Я боюсь, что эльфы захотят продолжить ночевку прямо
здесь - рядом с озером, даже  загороженным  плитой,  это  было  бы  весьма
неуютно - но троица берет свои пожитки и идет по коридору, а мы за ними  -
двое темных и один неясный. Несколько плавных поворотов, небольшой подъем,
и тупиковый отросток вбок - первое разветвление за все  время.  Я  уверен,
что за плитой тоже что-то есть, у Графа  спросил,  но  титулованная  особа
только отмахнулась. На нет суда нет, и, пристроив под голову контейнер,  я
засыпаю - на этот раз быстро и без раздумий.
     Новый день - новые хлопоты. Кстати, новый день - буквально, в тоннель
каким-то образом проникает слабенький, но  все  же  свет.  Растолкал  меня
Барон и, не дожидаясь, пока я проморгаюсь и отзеваюсь, говорит:
     - Надо вас замаскировать, чтобы лишних неприятностей не было.
     - Замаскировать? - вид у меня, наверное,  очень  глупый,  обалдел  от
сна.
     - Да, да. Подземелья не любят людей и ненавидят гоблинов. Но с орками
проще - мы их поведем как пленников,  а  тебя  -  как  союзника  в  особой
милости.
     Я окончательно теряю нить:
     - В какой милости у союзника?
     Барон, видимо, решив, что с таким пнем разговаривать бестолку, жестом
предлагает подойти к Графу с Хворым. Подхожу, и  начинается  камуфляж.  Не
внешний, конечно, внутренний и теневой. Пахану с Паханенком  действительно
проще - не жрамши, не пимши, злые, но судьбе покорные,  они  за  пленников
сойдут только так.  Еще  только  немного  косметики  -  и  полное  подобие
состояния захваченного в бою злыдня. Пахан честно предупреждает,  что  сам
страха, пожалуй, не изобразит, а вот Паханенка бояться заставит.
     - Это как?
     - А вот так. - Пахан замахивается  на  напарника,  рожа  зверская,  и
Паханенок отшатывается.
     - Молодец, - хвалит Граф, - с вами все в порядке.  Теперь  давай  ты,
Алек.
     Барон растолковывает палитру и расклад по направлениям, а дальше я  и
сам умею, эльфы только помогают. Вроде  все,  можно  идти,  только  заново
поклажу перераспределить надо. Мешок остался один,  его  будем  тащить  по
очереди, как и  два  узла  с  репой  -  остатки  рубахи  моей  несчастной.
Контейнер нести никто не хочет, я прошу немного  подождать  и  подтаскиваю
его поближе к свету. Я наконец разглядел - в потолке  есть  длинная  щель,
уходящая  вверх,  стенки  отполированы,  и  наверное  там,  наверху,  есть
замаскированное  входное  отверстие.   Нащупываю   кнопку   сбоку   крышки
контейнера,  жму,  и  замок   исправно   щелкает.   У   этих   контейнеров
шифр-устройство есть, но его на моей памяти не  использовали  ни  разу,  и
сейчас обошлось. Внутри оказывается пачка  каких-то  факс-копий  не  очень
хорошего  качества  и  помятая  восьмиконечная  звездообразная  брошка   с
обрывком цепочки. Звездочку я кладу в карман  штанов,  пачку  бумаги  -  в
мешок потом суну, и  в  последний  момент  в  уголке  углядываю  маленький
мешочек темной кожи. Туда же, в карман его, и к  сотоварищам  истомившимся
иду.
     - Все, - говорю. - Бумаги вот только положу, потом разберемся  что  к
чему.
     Коридор сначала виляет, потом выпрямляется и становится немного шире.
Я пытаюсь заглянуть в световую  щель,  но  Граф  машет  рукой  -  мол,  не
отставай, приходится догонять группу бегом, а потом  дышать  с  прихрипом.
Так  весь  с  позволения  сказать  день  и  тянется  -  тоннель,   изредка
перекрестки. Когда свет ослабевает настолько, что  стен  почти  не  видно,
Хворый объявляет привал, прямо  посередине  прохода.  Пахан,  оказывается,
считал шаги, и выходит, что прошли мы около двух десятков километров, а то
и побольше, я длину его шага специально с недотягом прикинул.  Перевожу  в
лиги,  оглашаю  результат  -  Пахан  горд.  Довольство  свое  он  выражает
удовлетворенным  "угу",  а  сам  продолжает  звучно  есть  остатки   рыбы.
Паханенок тоже подчавкивает. Эльфы  по  тонкости  души  симфонии  этой  не
выносят, расположились шагов за двадцать вперед, и от них не доносится  ни
звука. Темно уже совсем,  и  я  засвечиваю  зажигалку,  решив  просмотреть
бумаги из контейнера. Это снимки с листов какой-то книги, явно  побывавшей
во многих  переделках.  На  одном  листе  -  видимо,  заглавном,  хотя  он
изображает страницу номер третью - с обратной стороны английская  надпись:
"Т.н. книга дорог, находится  в  деревне  18/312  не  менее  двухсот  лет.
Захвачена воинами Стены при рейде у вахлаков племени "арыс".  Используется
для  заклинаний,  предсказаний  погоды  и  лесных  оборотов".  Сама  книга
содержит мешанину записи на всех языках, даже ирчисленг есть.  То,  что  я
могу прочесть - описания каких-то местностей, ничего не говорящие названия
городов и народов. Довольно много эльфийских строчек,  но  их  письмена  я
читать почти совсем не умею. Подзываю Графа,  отдаю  ему  пачку  листов  и
светляка, он идет к своим. Я тем временем вытаскиваю мешочек  и  осторожно
верчу  в  пальцах  то,  что  выпало   оттуда.   Наконечник   стрелы   это.
Крестообразный, если смотреть спереди. Такой же, какими в свое время в нас
краболовы пулялись, и такие же  неизвестно  каким  путем  размножались  на
транспортно-исследовательском  комплексе  "Анарлаан".   И   таким   же   я
продырявил шкуру  Большому  Белому  Урху,  когда  тот  шел  с  топором  на
Чисимета, уверенный в полной своей неуязвимости. Ну что ж, светлым  видеть
его совсем необязательно, да и вообще никому.
     А у светлячка оживление. Барон вон даже руками замахал, а это  в  его
привычки до сих пор не входило. Я выяснять иду,  а  темным  дела  никакого
нету - мало ли что у эльфов в головах может бродить. Барон меня  встречает
вопросом:
     - Ведь это не настоящая книга, а перерисованная? А сама она где?
     Я в долгие объяснения не вдаюсь, просто говорю, что далеко, отсюда не
достать, и заодно спрашиваю, что в ней волнительного такого.
     - Это же синяя книга второго договора!
     - Ну и что?
     - А то, что восемь цветов было и  восемь  книг,  и  думали,  что  все
утеряны, а теперь раз синяя нашлась, значит, и другие могут появиться!
     Я опять не понимаю:
     - А чем эти книги так ценны?
     - Тебе, действительно, ничем, - у  Хворого  в  голосе  уже  нет  того
радостного возбуждения, как у Барона секунду назад. Взял себя  в  руки,  и
выдает мне ту порцию сведений, которой я, по его представлениям,  достоин.
- Для нас эти книги - все, и эта в том числе - символ возможности будущего
и залог реальности прошлого. Тебе вряд ли доступно  это,  ты  вырос  среди
мертвого железа своего острова. Хоть ты по  воле  своей,  да  и  не  своей
судьбой, прошел через многое, но все равно ты -  только  случайный  путник
под этим небом.
     Целая отповедь. Хрен с тобою, не буду больше в ваши дела  лезть,  мое
дело маленькое, добраться до реки,  а  там  хоть  трава  не  расти,  домой
отправлюсь. Но все же, господин по кличке  "Хворый",  есть  в  вашей  речи
небольшой прокол. Залог реальности прошлого - это вам-то, эльфам,  хоть  и
серым, но все одно высшим существам? Не сходятся концы с концами здесь,  и
мне кажется, что  тут  не  простая  оговорка.  Стоп.  Какое  дело  мне?  -
никакого. Поговорил, поел, теперь спать пора, а они со  своими  проблемами
пускай сами разбираются.  Спина  болит,  ноги  болят,  и  наверное,  после
ночевки на каменном полу им лучше не станет. Спасибо, что хоть теплый  он.
Рядом похрапывает угревшийся Паханенок, а Пахан  на  мешковине  устроился,
комфорт себе создал. Но он не спит, глядит в сторону эльфов,  которые  все
своей книгой натешиться не могут, и осторожно выпытывает у меня,  что  там
такое. Рассказываю, он внимательно слушает, потом  принимается  рассуждать
вслух:
     - А может, и зря мы с ними связались. Тебя-то я не боюсь,  а  вот  их
опасаюсь. Кто поймет, к чему они клонят, вот коридоры эти подземные - ведь
знают про них все, а тайну состроили, вслепую ведут. Слушай,  а  может  их
того, а? Я тут посмотрел, по щелям световым наверх выползти вполне  можно,
а они наверняка не пустят. Подведут  нас  под  какой-нибудь  камень,  или,
может, дверь есть, которую кровью открывать  надо  -  я  про  такие  штуки
знаю... Клятва клятвой, но ведь ты сам говоришь - не такие  они  какие-то,
могут и на нее наплевать ради своей мысли. Ну так как?
     - Нет, - говорю. - Я и сам на них руки не подниму, да и тебе не  дам,
насколько смогу. А почему - поймешь сам, а не поймешь - ладно. И  вот  что
еще, Пахан уважаемый. То, с чем ты к  Другу  идешь,  ни  тебе,  ни  твоему
народу пользы не принесет. Мне можешь не верить, но это в точности так.  И
еще - твое предложение недавнее дальше меня не пойдет, но и  не  забуду  я
его, учти!
     Пауза. Пахан отворачивается и принимается засыпать, а я  слушаю,  как
сопит рядом Паханенок. Наверняка он сейчас все внимательно выслушал,  учел
и завтра будет получать новые директивы. Ладно бы завтра, а ну как во  сне
сейчас удушит? Подумав, я решаю,  что  не  удушит,  и  отхожу  ко  сну,  а
проснувшись - сам, без побудки - прежде всего гляжу на эльфов -  живы  ли.
Живы, спят и ухом не ведут, хотя из щели уже свет виден. Я  снова  пытаюсь
разобрать, глядя вверх, насколько глубоко мы находимся, но толку никакого.
Сзади подходит Граф - чутко, однако, спал.
     - Ну как, увидел что-нибудь?
     - Ага. Ветерок, дождик небольшой, грибы на поляне растут, и озеро  за
деревьями плещется.
     Граф улыбается и отходит к своей кучке, а я от нечего  делать  сажусь
листать "синюю книгу", по-прежнему ничего не понимая. Снова эльф подходит,
на этот раз Хворый. Он дружелюбно  мне  улыбается  и  говорит  без  всяких