выплатил  шестьдесят
гривен компенсации. Почти разорился, но был очень  счастлив,  что  варяг
простил, не вызвал купцова сына на смертный бой.
   Больше того, история о варяге, который вмиг  нашинковал  и  тех,  кто
обидел его семью, и тех, кто допустил,  чтобы  его  близких  обидели,  -
стала в княжестве общеизвестна и получила полное одобрение  полноправных
граждан: Правду всем миром  надобно  защищать,  а  не  только  князю  да
дружине. В общем приступ почти берсерковой ярости  обратился  только  на
пользу Серегиному авторитету, а полоцкий  князь,  по  обычаю  получавший
виру за убитых и в спорных случаях самолично устанавливавший ее  размер,
стребовал с Духарева за полный воз покойников одну гривну. Символически.
А доверие его к Сереге только возросло: до сего момента Роговолт не  раз
замечал  у  своего  гридня   не   подобающий   дружиннику   гуманизм   и
человеколюбие, полагал это следствием  духаревского  вероисповедания  и,
естественно, не одобрял. А  когда  "утесненный  в  праве"  Духарев,  как
подобает любимцу  Перуна,  истинному  варягу,  порубил  на  капусту,  не
разбирая, и правых и виноватых и доказал, что вполне  "нормален",  князь
был вполне удовлетворен.
   Об  ущемлении  прав   остальных   членов   христианской   общины   не
упоминалось. Потому что, как  верно  заметил  мальчишка-посыл,  были  то
сплошь рабы да изгои. Не было у них никаких прав по Правде.  Так  что  и
ущемлять было нечего. Княжий  дружинник  забрал  семью  и  отправился  в
Детинец пировать, а его братья во Христе забились по щелям. Кто радуясь,
а кто и печалясь, что не пришлось принять мученическую смерть и  сменить
тяжкую жизнь на вечное блаженство.
   На  следующий  день  булгарский  священник  крестил   Серегина   сына
Артемием. Он был очень опечален случившимся, этот священник.
   - Большой грех ты совершил, сын мой, - сказал он. - Но я тебе отпущу.
Ибо не ведал ты, что творишь. Ты воин, и доля твоя - убивать.  Но,  ради
Христа, проливай лишь ту кровь, какую пролить необходимо.  И  щади  тех,
коих можешь пощадить. Иди, сын мой, и не греши более!
   Еще через день полочане уехали домой. Позже Серега узнал,  что  после
их отъезда посадник велел взять булгарина и еще восьмерых  христиан,  на
которых ему указали как  на  первых  в  общине,  и  утопить  в  двинской
проруби.
   Когда Духарев услыхал об этом, он сначала рассвирепел, а потом плюнул
и выкинул все из головы. Плетью обуха не перешибешь.
   Но насчет "меньшей крови" Серега не забыл.

***

   - Хочешь уйти - уходи, - сказал он парсу. - Возьми коня и убирайся.
   - Ты добр, - с иронией проговорил парс. - Я проведу с вами эту  ночь.
Можно?
   - Как хочешь, - Духарев повернулся к нему спиной и пошел к своим.
   Теперь парс не сбежит. Он осторожен, но... любопытен.

Глава двадцать вторая
ТАГАН

   Утром парс тоже уходить не захотел, ехал тихонько в хвосте,  стараясь
лишний раз варягам на глаза не попадаться. Если бы не Серега, его бы уже
давно прирезали. На всякий случай.
   До цели, сурожского городка Тагана, оставалось совсем немного.
   Вскоре они увидели море.
   - Солеварни у них стоят в лимане,  а  сам  городишко  -  закатнее,  -
объяснял Машег. - Там море глубже, и лодьям приставать удобней.
   - А народу много? - спросил Духарев.
   - В смысле, воинов? Чего не знаю, того не знаю, - ответил Машег. -  Я
там бывал, семь лет назад - там уже ваши стояли. Совсем  малая  дружина.
Копий  пятнадцать,  так,  за  порядком  следить.  Но  могли  и   большую
поставить. Это уж от того зависит, как с печенегами столковались.  Ежели
они дань и им, и Киеву платят, тогда большой дружины не нужно.
   - А разбойники?
   - А что разбойники? Это против орды не устоять, а  так...  У  них  же
стены есть. И море. Они там рыбой промышляют:  у  каждого  лодка.  И  не
всякий разбойник на них напасть рискнет. Куркутэ - хан сердитый.
   - Я слыхал, Игорь туда своих посылал, - вмешался Понятко. - Сколько -
не знаю. Но не столько, чтоб от орды отбиться, это точно.
   - А от тех, кто за нами идет?
   - Если запереться - можно попробовать, - подумав, сказал Устах. -  Их
дюжины две, да мы. Попробовать можно, если стены крепкие.
   - Но там же не  только  дружина,  там  еще  люди  живут,  -  напомнил
Духарев.
   - Живут, - сказал Машег и засмеялся.
   - Что ты смеешься? На стенах вполне могут помочь!
   - Серегей! Думаешь, чернь  таганская  против  степняков  встанет?  Ты
чумаков видал? А в Тагане вообще оседлые живут.  Такие  одного  печенега
увидят - убегут без памяти. Хоть их дюжина, хоть дюжина дюжин.
   - Ну, это ты загнул, - фыркнул Духарев. Презрение кочевника к оседлым
- дело известное. А городок - не чистое поле.
   - Так или иначе, а нам в этом Тагане  осаду  держать  ни  к  чему!  -
подвел итог Устах. - Сторгуем лодью, возьмем воды поболе и  поплывем  на
полночь. Пусть-ка берегом за нами идут, а, Машег?
   - Пусть идут! - хузарин ухмыльнулся.
   - Что тут забавного? - не понял Духарев. - Думаешь, мы на  лодье  иль
насаде, даже на хорошем ветру, обгоним всадника двуоконь?
   - А хоть и не обгоним. Там берегом самое малое на шесть поприщ  -  ни
ключа, ни колодца.
   - А-а-а...
   - А вот что мне не нравится, так этот дымок, - пробормотал Устах.
   Из-под ладони он пристально изучал линию горизонта.
   - Какой дымок? - спросил Духарев, щурясь от солнца. - Не вижу.
   Когда-то Серега полагал, что  у  него  превосходное  зрение:  по  две
единицы в каждом глазу. Мастер  спорта  по  биатлону  как-никак.  Но  по
здешним воинским меркам зоркость его считалась - так себе. Средненькой.
   - Я тож вижу, - подтвердил Понятко. - Чтой-то там горит, не иначе.
   Варяги переглянулись. Неужто пожар? Все трое поглядели на хузарина.
   - Не боись, - успокоил тот. - Гляньте туда! Три головы повернулись  в
указанном направлении. Примерно в двух  сотнях  шагов  от  дороги  пасся
табун тарпанов, диких степных лошадок.
   - Ну и чё? - спросил Понятко.
   - Эти бегучий огонь всегда чуют, -  пояснил  хузарин.  -  Раз  травку
щиплют, значит, не степь занялась; а что-то другое.
   - Может, городок горит? - предположил Духарев.
   - Может, - согласился Устах. - Наддадим?
   - А смысл?
   - Может, помощь требуется? Только что ведь занялось.
   - Откуда ты знаешь? - спросил Духарев.
   - Я б раньше заметил. Ну?
   - Какая от нас помощь? - фыркнул хузарин. - Неполный десяток...
   Оба поглядели на Духарева. Сергей подумал, оглянулся назад...
   Вообще-то Машег был прав. Их всего девять. С другой стороны...
   Он остановился, развернулся. Отставшие воины подтянулись к вожакам.
   - Там дым, - сказал Духарев, махнув в сторону горизонта. -  Возможно,
это горит Таган-городок. Смените лошадей, пойдем быстро.
   Это был приказ.
   - Ты! - бросил Сергей к парсу,  скромно  остановившемуся  поодаль.  -
Уходи!
   Щербина  скорчил  рожу,  показал,  будто   режет   горло.   Остальным
освобождение чужака тоже  не  понравилось,  но  Серега  передумывать  не
собирался.
   - Давай, давай, двигай! - крикнул он. Парс развернул лошадку и поехал
прочь.
   - Копченым не попадись! - крикнул ему вслед Понятко.  -  Закоптят  на
колбасу!
   - Какая из него колбаса! - фыркнул Мисюрок. - Мослы на похлебку!
   - Всё, тронулись! - скомандовал Духарев и повел свой маленький  отряд
навстречу приключениям. И даже  не  вспомнил  о  знаменитом  мальчике  с
гаечкой вместо пупка. Том самом,  у  которого  из-за  любопытства  попка
отвалилась. Что поделаешь, такой характер!
   Городок Таган стоял там, где земля широким мысом выдавалась  в  море.
Со стороны суши его окружал земляной вал. Над  валом  поднимался  черный
копотный дым. Здешние дома строили из глины, крыли  соломой.  Соломенные
крыши вспыхивали как порох. Но город еще не  горел.  Горела  укрепленная
башня у самого моря. Городские ворота были  распахнуты.  Не  разбиты,  а
просто распахнуты. Не похоже, что их брали с боем. И трупов у  ворот  не
было.
   Черный дым поднимался над башней, пачкая синий прозрачный воздух.
   - К бою, - скомандовал Духарев. Варяги проверились. Мисюрок вынул  из
сумы пегого песика, сбросил на землю:
   - Гуляй!
   Песик тут же ушмыгнул в траву. После драки он их найдет. Если будет -
кого.
   - Ну-у-у... - протянул Серега, глядя на  узкую  улочку,  лежавшую  за
воротами. - Ну-у-у... Аида!
   Варяги разом сорвались с места, влетели в ворота  и  понеслись  между
домами без окон, между глиняными заборами. Поворот, еще один...
   И навстречу им, с визгом, вылетели печенеги. Не меньше дюжины.
   Сшиблись мгновенно. Сергей левой рукой перехватил скользкую от  крови
печенежью пику, рубанул с правой, уклонился от  сабли,  сам  ударить  не
успел - Пепел прянул  в  сторону,  и  третий  степняк  тоже  не  достал,
пронесся мимо... Прямо под удар Устаха. На узкой улочке,  в  рукопашной,
степнякам пришлось туго, несмотря на численный перевес. Машег и Понятко,
заменивший Рагуха (с Рагуховым же, хузарским, запасным луком, оставшимся
в общем  припасе)  в  уже  отработанной  боевой  схеме,  врукопашную  не
полезли, били  стрелами.  Остальные  прикрывали  их  клинками.  В  одном
варягам повезло: колчаны печенегов были практически опустошены.
   Духарев просек еще одну кожаную шапку, левой рукой перехватил сулипу,
которую хозяин метнул в кого-то еще, -  и  вогнал  ее  в  шею  степняка,
вознамерившегося попортить пикой спину  Сирки  Чекана,  пока  сам  Сирка
зажатым в  левой  руке  боевым  кистенем  радикально  изменял  внешность
другого печенега.
   На Серегу тут же налетели двое. Он поймал основанием клинка  сабельку
противника справа. Противник слева, выпучив глаза, встал в  полный  рост
на коротких стременах и вознамерился полоснуть по Серегиной шее. Духарев
пригнулся  -  и  клинок  печенега  переломился,  ударившись  о  навершие
Серегиного шлема.
   Печенег затряс ушибленной рукой...  И  взвыл.  Пепел  цапнул  его  за
бедро.
   А противник справа уже валился с седла. Черенок стрелы торчал у  него
из-под мышки.
   Поднятая копытами мелкая белая пыль лезла в глаза, щекотала ноздри.
   Укушенный куда-то пропал, его сменил здоровенный степняк, вооруженный
длинным копьем. Кровь на наконечнике была совсем свежая, и  это  привело
Духарева в ярость. Он поднял Пепла на дыбы и рубанул  сверху,  в  полную
силу.  Степняк  прикрылся  щитом,  но  легкий  печенежский  щит   против
варяжского меча  не  тянул.  Дарёный  клинок  просек  щит,  как  картон,
прорубил запястье и смел печенега под  копыта...  Духарев  бросил  Пепла
вперед...  И  обнаружил,  что  впереди  -  никого.  Серега  вырвался  из
мясорубки боя.  Собственно,  и  схватка  почти  закончилась.  Налетевшие
сгоряча степняки слишком поздно осознали свою ошибку. Те,  кто  еще  был
жив, человека четыре,  попытались  прорваться  к  воротам.  Но  к  этому
времени улочку  уже  запрудили  заводные  кони  варягов.  Несколько  раз
щелкнули хузарские луки - и дело сделано.
   Но впереди, у горящей башни,  судя  по  доносившимся  оттуда  звукам,
разборки еще продолжались.
   Важный гусак вышел из разбитых  ворот  чьего-то  двора,  поглядел  на
трупы, неодобрительно гогот-нул и вразвалочку двинул через улицу.
   - Гололоб! Мисюрок! Со мной, - выкрикнул  Сергей  и  послал  Пепла  в
галоп.
   Гусак захлопал крыльями и взлетел на забор. Пролетавший мимо  Мисюрок
выбросил левую руку, сцапал гусака, свернул ему шею и запихнул  птицу  в
сумку, где раньше сидел пес.
   - Мальчишка, -  проворчал  Устах,  непонятно,  одобряя  или  осуждая.
Огляделся. Так, Машег, Понятко, Чекан. Вир? Виру опять  не  повезло.  На
этот раз - навсегда. Храбрый варяг лежал  ничком.  Кольчуга  у  него  на
спине была разорвана, ярко-алая кровь булькала и  пузырилась  в  широкой
ране. Устах спрыгнул с коня, нагнулся.
   - Прощай, брат, - шепнул он и перерезал раненому горло.
   Шагах в десяти, у забора, лежал  Щербина.  Ему  последняя  помощь  не
требовалась. Мертв.
   Устах вздохнул и полез на коня. Возможно,  у  них  еще  будет  время,
чтобы воздать положенное телам друзей. Хочется надеяться...
   Издали донесся знакомый рык. Серегей!
   Мимо пронесся Машег, за ним - Понятко. На  помощь  своему  командиру.
Устах замешкался. Он устал. И биться, и вообще... Кровь, кровь...  Такое
случается с самыми бывалыми... Иногда.
   - Старшой... - Сирка Чекан тронул стальную сетку на  плече  синеусого
варяга. - Ты цел, старшой?
   - Цел, - буркнул Устах.
   - Ну так ты чего? Наши ж там! Побьют же!
   - Да, - стряхивая отупение, сказал Устах.  -  Да!  -  и  ударил  коня
каблуками.
   Серега, а следом за ним Мисюрок с  Гололобом,  вылетели  на  открытое
место. Площадь. Наверное, здесь был городской рынок, но сейчас ни рядов,
ни палаток тут не осталось. Обломки, ошметки, и - трупы.  Много  трупов.
Степняки, дружинники... Но больше местных, таганцев.
   Площадь  спускалась  вниз,  к  пристани,  а  над  пристанью  нависала
сторожевая башня. Башня горела. Горели и пришвартованные у берега  суда.
И причалы. Синеву моря уродовали черные разводы. А метрах  в  сорока  от
берега стоял большой корабль с  красным  узким  корпусом.  Чужой.  Таких
Духарев еще не видел. Но счел, что еще  успеет  его  разглядеть.  Сейчас
были дела поважнее.
   Башня горела. Пылала деревянная надстройка.  Стена  со  стороны  моря
тоже была объята пламенем, но внутри башни кое-кто уцелел.  И  сражался.
Вход  в  башню  был  перегорожен  двумя  высокими  щитами.   Больше   не
требовалось  -  вход  был  узкий.  Снаружи   толклось   человек   десять
спешившихся степняков. Вообще-то их было больше, но у остальных  нашлось
занятие поинтересней.  Например,  один  степняк  прямо  посреди  площади
насиловал какую-то несчастную. Еще двое топтались рядом и так  увлеклись
зрелищем, что не сразу отреагировали на стук копыт. Серега достал  обоих
одним  красивым  ударом,  а  секундой  позже  та  же   участь   постигла
насильника. Гололоб, перегнувшись в седле, кольнул его пикой  под  левую
лопатку. Печенег,  подпрыгивавший  до  этого  весьма  резво,  подпрыгнул
последний раз, значительно выше,  чем  раньше,  и  покатился  по  земле.
Бедняжка, которую он мучил, осталась лежать  неподвижно,  с  раскинутыми
ногами. Юбка ее была задрана на голову и завязана узлом. Живот и бедра -
в крови.
   Подлетев к башне, Духарев прыгнул в самую гущу степняков. В его левой
руке был небольшой круглый щит  и  короткая  сулица.  В  правой  -  меч,
которым  Серега,  еще  в  прыжке,  достал  ближнего  печенега.  Упав  на
спружинившие ноги, Духарев молодецким  ударом  порвал  слабую  кольчужку
степняка, который кричал громче  всех.  Печенег  уронил  оружие,  прижал
ладони к распоротому животу и завопил еще  громче.  А  Серегин  меч  тем
временем описал эффектную дугу - и голова третьего печенега  подпрыгнула
вверх, освободившись от уз туловища. Фонтан крови аж  сразу  троих  -  и
Духарева заметили.
   Сразу стало совсем тесно. Степняки, низкорослые, ловкие  и  яростные,
насели на варяга, как псы - на мишку. Они умели биться кучей, скопом.  С
полминуты Духарев только и мог, что отмахиваться, прикрывая ноги, голову
и  лицо  и  уклоняясь  от  прямых  ударов.  Скользящие  тычки  копий   и
касательные удары сабель он игнорировал, привычно полагаясь на прочность
доспехов. Вот щит у Духарева был слабоват. Зато  удобен.  А  печенежская
сабля - не нурманский топор. Да и куча, к счастью,  не  строй,  а  всего
лишь куча.
   Полминуты яростной атаки - и напор ослаб. Степняки были  обескуражены
неуязвимостью великана-варяга. Обескуражены и  смущены.  Духарев  именно
этого и ждал. Он знал печенежскую повадку; наскок - отскок. И немедленно
перешел в наступление. Тычок сулицы - и зазевавшийся степняк остался без
глаза. Шипящий полет клинка - звон переломившейся сабли - вопль - хруст.
Ударом ноги Духарев опрокинул умирающего, перепрыгнул через  него,  уйдя
от целящей но ноге сабли, развернулся и остановил бросившегося  в  атаку
степняка самым эффективным способом: воткнув ему меч в живот.
   Тут  парни,  что  защищали  башню,  наконец  сообразили,   что   пора
переходить  к  активным  действиям.  Выскочили,  развернулись  грамотным
строем. Правда, в строю их оказалось всего  четверо,  зато  явились  они
очень вовремя. Не потому, что Духареву было  не  управиться  с  четырьмя
пешими степняками, а потому что на помощь  им  уже  спешили  сородичи  и
первая стрела пропела у Серегина уха и расщепилась о мостовую.
   Последний пеший степняк повалился наземь, получив копьем в пах. Строй
защитников  башни  разомкнулся,  пропустил  Серегу   внутрь,   и   снова
сомкнулся. Несколько стрел гулко  ударили  в  высокие  щиты.  Одна  даже
пробила край, но застряла в жесткой бычьей коже.
   - Отходим! - рявкнул светлобородый воин в нурманском шлеме.
   Сергей бросил взгляд на площадь, но никого из своих не увидел: только
целую свору конных степняков с луками.
   Оставалось надеяться, что свои успели скрыться. И Пепла не видно...
   Светлобородый хлопнул Духарева по плечу:
   - В башню, варяг, живо! - И Серега нырнул в узкий проход.
   В нос ему тут же шибануло гарью, а лицо обдало жаром.
   Один из отступающих замешкался,  приоткрылся  -  и  печенежья  стрела
пробила ему щеку, вышибла зубы и выскочила из другой щеки. Рана была  не
смертельная, но воин  от  боли  и  неожиданности  не  удержал  щит  -  и
полдюжины стрел прошили его тело.
   Светлобородый яростно выругался.
   Воин был совсем молодой, но уже с поясом гридня. Не помог и пояс...
   Нурман ухватил убитого за  ноги,  отволок  к  стене.  К  двум  другим
мертвецам.
   Серега перекинул налуч с запасным  луком  (первый  был  приторочен  к
седлу Пепла), накинул тетиву, сдвинул на бедро тул со стрелами...  Черт!
Чей-то меткий удар разрубил кожаный  колчан,  и  теперь  почти  все  его
содержимое годилось только на растопку. Из тридцати стрел уцелели только
две.
   - Варяг!
   Духарев повернулся.
   Светлобородый. Лицо - в разводах копоти, пота, пыли и крови, но сразу
видно, что нурман.
   - Ты откуда взялся, варяг?
   - Да вот ехал мимо с друзьями! - Сергей ухмыльнулся.
   Его физиономия была в такой же "маске", что и  у  нурмана,  а  усы  -
такие же грязные, как нурманова борода.
   - Решил заглянуть... на огонек! Ты не против?
   Нурман тоже ухмыльнулся; белые зубы блеснули на закопченном лице.
   - А друзья что же, побрезговали нашим гостеприимством?
   Серега пожал плечами:
   - На подворье у вас... тесно очень.
   - Тесно, - согласился нурман. - А вас - много?
   - Было бы много - так и на  подворье  сразу  бы  свободней  стало,  -
отозвался Духарев. - Ладно, хорош лясы точить. С  припасом  у  вас  как?
Стрелы есть?
   - Были. Там, - Нурман указал наверх. Высокий потолок  был  сложен  из
камня, аркой. На второй уровень вела лестница.  Вернее,  теперь  уже  не
вела. Ее обломки  валялись  на  земляном  полу,  а  из  квадратной  дыры
сыпалась вниз тлеющая труха.
   - Не против, если я возьму у него? - Духарев наклонился к убитому,  у
которого в колчане еще оставались стрелы.
   - Возьми, - кивнул нурман, собрался было отойти, но снова  повернулся
в Духареву, сказал сумрачно:
   - Бери все, что хочешь, варяг. Скоро и тебе, и нам уже  ничего  будет
не надобно.
   - Это еще поглядим, - возразил Духарев. -  Надеюсь,  мои  предки  еще
годик-другой обойдутся без меня. Да, и твои - без тебя.
   - Я умру сегодня, - четко произнес нурман и пошел к своим.
   - Это дело твое, - пробормотал Серега. -  Лично  я  пока  умирать  не
собираюсь.
   По обе стороны от входа поднимались к бойницам сложенные  из  кирпича
лестницы. Духарев прикинул, откуда лучше обзор, решил, что  слева,  -  и
полез наверх по узким ступенькам.

Глава двадцать третья
В ГОРЯЩЕЙ БАШНЕ

   Прошло около двух часов. За это время Серега сумел убедить печенегов,
что  нагло  гарцевать  перед  башней  -  вредно  для  здоровья.   Теперь
полдесятка их, спешенных, топтались у самой  стены,  в  "мертвой"  зоне,
остальные лежали тихо и скромно. Живые - на  крышах  ближайших  до