Серые Жилеты. "Сын Грома" расстрелял план„рную полосу.
   Сестра-настоятельница спала с  лица.  Марк  тоже побледнел,  но  пока
держался.
   -- Надо  спасти Книгу,  --  прошептала Луиза.  --  Надо  спасти Слово
Истинное! Графиня, придумайте что-нибудь...
   -- Я уже придумала. Идем, быстро. Бросьте же свои тряпки!
   Под  ее  разъяренным взглядом Луиза выпустила увесистый саквояж,  тот
глухо стукнул о пол.
   -- Все равно, на план„р лишний вес не взять! -- пояснила Хелен. -- За
мной.
   -- Какой план„р? -- оторопело сказал я. -- Сожгли ведь все...
   -- Ильмар! Не учи меня, на чем летать!
   ...И  только на улице,  когда я  понял,  что мы бежим к  Хрустальному
Дворцу, до меня дошло.
   -- Да ты что, Хелен! -- крикнул я. Она не слушала.
   Ладно. Все равно разницы нет, где прятаться. Волна десанта уже шла по
острову,  и  я  примерно догадывался,  как это происходит.  Частая цепь,
возле каждого строения оставляется пост --  хватит и одного преторианца,
чтобы удержать десяток штатских.  Людей загоняют в здания,  когда все на
острове утихомиривается,  то  начинаются обыски.  Если  на  линкоре весь
легион,  три тысячи душ,  так они до  темноты все тут перевернут.  Еще и
стражу  местную  к  ногтю  прижмут и  помогать заставят...  да  и  зачем
заставлять, те сами рады будут прославленным героям услужить.
   -- Война!  --  стал кричать я на бегу.  --  Вторжение!  Русские идут!
Линкор руссийский у берега! К оружию, к оружию, братья!
   Сообразив, что я задумал, Марк подхватил:
   -- Русские идут! Женщин насилуют, мужчин убивают!
   Паника покатилась от  нас  волной.  Это и  впрямь была та  версия,  в
которую все  готовы поверить,  и  через четверть часа о  ней будет знать
весь  Миракулюс.   Быть  может  и  повезет  нам,  задержит  преторианцев
случайная  стрельба,   не   станут   же   они   убивать   налево-направо
аристократов...
   А  у  стен  Хрустального Дворца царила тишина.  Никто еще  не  пришел
любоваться чудесами науки,  да и служителей пока не было. Двери закрыты,
только за стеклом,  прижавшись лицами, стояла пара людей, судя по фигуре
и одежде --  охранники.  Хелен немедленно принялась колотить кулачками в
стекло, охранники переглянулись, заговорили между собой.
   Пустят или нет?
   Судя  по  всему,  наша  странная  компания не  вызвала  у  охраны  ни
подозрения,  ни  сочувствия.  Они  стали знаками показывать,  что  дверь
закрыта, а открывать нам не собираются... уходите...
   -- Хелен,  от стекла!  --  крикнул я. Летунья поняла, вмиг отступила,
повернулась.  Я  выхватил пулевик и  был вознагражден редкой картиной --
ошеломленными лицами стражников.
   Выстрел  --  оружие  не  подвело.  В  стекле  образовалась аккуратная
маленькая дырочка,  от которой побежали во все стороны ниточки трещин. И
все,  вот  ведь  незадача!  Я  со  злости пнул толстое стекло --  и  оно
послушно развалилось, брызнули осколки. Это было глупо, но я зажмурился.
По щеке чиркнул кусок стекла, потекла кровь. Но глаза не задело.
   -- Стоять!  --  крикнул я.  Моя  окровавленная физиономия сейчас была
пострашнее, чем у краснокожего дикаря. -- Руки поднять!
   Охранники повиновались --  у них,  видно, не было пулевиков, а идти в
бой с дубинками они не собирались.
   -- Службу не знаете? -- рявкнул я. Нам сейчас ни к чему были проблемы
с  охраной,   которой  в  Хрустальном  Дворце  должно  быть  немало.  --
Руссийский  линкор  на  остров  десант  высаживает!  Хотят  наши  чудеса
украсть! Вольно!
   Растерянные охранники опустили руки.  И,  словно в подтверждение моих
слов, вдали грохнул взрыв, захлопали пулевики.
   -- Кто старший?
   Среди  них  старших  не  оказалось,  охранники  переглянулись,  будто
надеясь, что товарищ возьмет ответственность на себя.
   -- Передайте старшему,  пусть делает все по предписанию! -- заявил я.
-- Самое ценное -- уничтожить, занять оборону, врага не подпускать. Они,
подлецы, в форму преторианской гвардии переодеты!
   Видно  охранникам было  проще  представить себе  безумную агрессию со
стороны   Руссийского  Ханства,   чем   вооруженную  высадку  на   Капри
преторианского  десанта.   Страх  и  растерянность  на  лицах  сменились
ужасом... и мрачной решимостью.
   -- Позволите выполнять?  -- спросил один из охранников, безоговорочно
признавая меня главным.
   -- Живо!  Мы посланы уничтожить план„ры, залом воздухоплавания можете
не заниматься!
   Кто  я  такой,  почему со  столь важной миссией в  Хрустальный Дворец
прибыли  в  числе  прочих  две  монашки --  этими  любопытными вопросами
охранники задаваться не стали.
   Зря, конечно...
   Лифты еще не  работали,  и  мы  бежали вверх по  лестницам.  Пару раз
попадались другие охранники, я повелительно махал пулевиком и кричал:
   -- Вниз! Вниз, занять оборону! Русские идут!
   Действовало это великолепно.
   -- А  у тебя неплохой командный голос...  --  бросил на бегу Марк.  Я
взглянул на него и  скривился.  Платок слетел,  платье съехало набок,  и
выглядел он  уже не малолетней монашкой,  а  именно тем,  кем являлся --
мальчишкой, пытающимся притворится девушкой.
   -- Не  маячь  впереди,  твое  высочество...  тебя  сейчас любой идиот
узнает...
   Марк  приотстал,  прячась за  нашими спинами.  Луиза  пыхтела,  видно
настоятельнице не часто приходилось утруждать себя физическим трудом.  Я
прикинул, сколько она весит, и понял, что план Хелен безумен изначально.
   Даже если эти древние экспонаты умеют летать,  то четверых план„ру не
поднять. Никак!
   Может и  стоило сюда бежать,  но вдвоем с  Хелен,  а  не прихватывать
Марка и Луизу...
   -- Дверь! Выбивай дверь!
   При входе в зал воздухоплавания я не стал тратить заряды пулевика, да
и  бить стекла ногами поостерегся.  Подхватил с  пола большую аляповатую
вазу и швырнул ее на стеклянную дверь. Та разлетелась.
   Хелен проскользнула первая,  бросилась к  "Королю морей".  Приникла к
толкачам, постучала по ним.
   -- Ты что, думаешь, они настоящие? -- растерянно спросил я. При любом
раскладе --  не станут в  Хрустальном Дворце держать толкачи с пороховым
зарядом. Слишком риск велик.
   -- Нет...  --  Хелен повернула какой-то рычажок,  щелкнули крепления,
чуть  разошлись.  Хелен  с  силой  пихнула трубу,  и  толкач,  выскочив,
загромыхал по  полу.  По  бокам у  него шли три тонких,  будто крылышки,
выступа, и далеко он не прокатился. Даже по звуку можно было понять, что
он пуст.
   -- Так что же ты...
   Я  замолчал,  когда Хелен произнесла Слово.  В  подвеске возник новый
толкач. Поворот рычага -- и он уже закреплен.
   -- Каждый  летун,  кому  Слово  позволяет,  запасные толкачи  на  нем
хранит...  --  Хелен  насмешливо взглянула на  меня.  Перешла к  второму
толкачу, сняла и заменила его. Постояла миг, опираясь на крыло -- видно,
нелегко ей далось дважды подряд забраться в Холод.
   -- Тебе помочь? -- глупо спросил я.
   -- Как ты мне тут поможешь...  --  летунья двинулась к другой стороне
машины.  Минут пять у  нее  заняла смена последних двух толкачей.  Затем
распахнула дверцу кабины,  заглянула внутрь. Стала осматривать поплавки.
Она здорово побледнела, но держалась твердо.
   Мы ждали, помощи тут от нас никакой. Лишь Марк влез:
   -- Нам план„р наружу не вытащить...
   -- И не надо,  --  бросила летунья. -- От земли двадцать метров, море
рядом, зал большой... Считай -- новую полосу получили.
   Младший принц вдруг нахмурился. Глянул на меня, на Луизу.
   Тоже понял?
   -- Никогда ему с такой нагрузкой не взлететь! -- выпалил он.
   Хелен  тем  временем уперлась в  бок  план„ра --  крылья  закачались,
поплавки неохотно сползли с деревянных колодок.
   -- Помогите!
   Мы навалились все вместе и сдвинули план„р с места. Паркетный пол был
гладко  натерт  мастикой,   видно,  каждый  вечер  убирали,  и  поплавки
скользили легко.
   -- Вот  теперь  у  нас  толкачи настоящие,  --  тяжело  дыша  сказала
летунья. -- Но обычного старта не выйдет, не хватит силы. Надо сразу все
четыре запалить. Понимаешь, Маркус?
   -- Тогда поднимемся?
   -- Может  быть.  Не  знаю.  Но  иного шанса нет.  Только...  запал не
сработает сразу на все толкачи. Надо их снаружи поджечь, я покажу, как.
   Теперь я понял. И Луиза поняла, лицо ее исказилось:
   -- Ты к чему клонишь, Хелен?
   -- Книгу  спасти хочешь?  --  спокойно ответила летунья.  --  Книга у
Маркуса.  Значит,  он летит. Поднять план„р отсюда лишь я смогу... может
быть.  Значит, я лечу. Кто еще? Ты или Ильмар? И пойми, сестра, четверых
план„р не донесет.  Кто важнее, кто сумеет укрыть мальчика? Кто летит, а
кто остается запалы поджечь?
   Настоятельница молчала.
   -- Решай,  сестра Луиза.  Что тебе важнее -- спасти святое Слово, или
себя?
   -- Как поджигать? -- тихо спросила Луиза.
   -- Сейчас покажу. Ильмар, Маркус, выбейте стекло. Все, напрочь! Чтобы
этой стены, -- она протянула руку, -- вообще не было больше!
   -- Как?  --  тупо спросил я.  -- Тут взрывать надо... стекло ладно, а
балки чугунные?
   -- Как хотите! Взрывчатки у меня нет.
   Я посмотрел на Марка. Тот не отрывал взгляда от настоятельницы.
   -- Пошли.
   -- Ильмар...  я  не  полечу без  сестры Луизы...  она  меня спасла...
прятала...
   -- Вначале стена,  --  я  взял его  за  руку.  --  Помоги.  С  Луизой
что-нибудь придумаем.
   То  ли он мне поверил,  то ли я  просто его отвлек,  но Марк послушно
пошел за мной. Перед стеклянной стеной я остановился, покачал головой.
   Невозможно.
   Пусть даже  удастся выбить толстые стекла,  но  останется переплет --
чугунные  балки,  разделяющие стену  на  клетки  по  два  метра.  Кабина
пройдет,  а  вот  крылья план„ру оторвет начисто.  Хорошо мы  полетим...
вниз, на деревья, прямо в руки преторианцам.
   Подошедшим, кстати, довольно близко.
   Я увидел мелькающие вдали рослые фигуры в серых жилетах. Жилеты -- не
просто их  символ,  как  золотые подковы или серебряные пики на  значках
других частей.  Жилеты эти из стальных пластин собраны,  и,  говорят,  в
отличие от простых кирас выдерживают выстрел из пулевика.
   Серьезные люди, Серые Жилеты...
   -- Марк... -- я глянул на мальчика. -- Если твое Слово... Истинное...
Помоги!
   -- Как?
   -- Возьми стену на Слово! Убери ее!
   Он замотал головой.
   -- Нет... я не смогу... я...
   -- Марк!  --  я встряхнул его.  --  Соберись!  У тебя Слово Истинное,
Искупителем сказанное! Ты им все можешь! Возьми эту стену в Холод! Убери
ее!  Ты принц Дома, Хрустальный Дворец и тебе принадлежит, ты вправе так
сделать! Маркус!
   Мальчишка облизал губы.  Покосился на  Хелен --  та  что-то  делала с
толкачами,   показывала  Луизе,  как  их  поджигать.  Безумная  женщина,
летунья! Чем больше это вижу, тем больше ей восхищаюсь!
   -- Луиза... она же мне помогала...
   -- Да что тебе Луиза,  ты же всеми нами вертишь,  свои планы строишь!
-- внезапно прорвало меня.
   -- Я...
   -- Скажешь,  нет?  Когда кто тебе нужен,  так ты  его используешь,  а
потом дальше идешь!
   -- Нет! Нет, Ильмар!
   -- Так докажи, помоги нам всем!
   Марк на миг прикрыл глаза. Кивнул:
   -- Хорошо.  Я...  я уберу стену.  Попробую.  И улетайте вдвоем, а я с
сестрой Луизой останусь. Держи меня, граф!
   Я растерялся.  Либо Марк так врать умел,  что ни в голосе,  ни в лице
ничего не прочесть, либо и впрямь -- болел душой за свою опекуншу...
   -- Держи меня,  Ильмар,  ты  же  не  понимаешь,  что  тут  будет!  --
пронзительно закричал Марк.  Я опомнился и схватил его за пояс. Уперся в
пол,  чуть  отклонился назад,  подальше от  стекла.  Луиза и  Хелен тоже
замерли, глядя на нас.
   Медленно, будто к огню, протянул Марк руку вперед, коснулся стекла. Я
почувствовал,  как  вздрогнуло под руками его худое тело.  Вздрогнуло --
будто прошел сквозь принца такой заряд энергии,  по сравнению с  которым
сразившее стражника Арнольда электричество было ничем...
   Дворец содрогнулся.
   Стон  прокатился по  чугунным  балкам,  пижонски обшитым  сталью,  по
блистающим стеклам, по всем чудесным экспонатам.
   Никогда еще не знали эти стены такого Слова.
   Холод!
   Меня  ударило  ледяной волной,  когда  Ничто  раскрылось перед  нами,
неохотно вбирая в  себя  тонны металла и  стекла.  Клочья тьмы слились в
одно сплошное пятно,  разлились на  всю стену,  закрывая от нас встающее
солнце,  бегущих к дворцу преторианцев,  перепуганный Миракулюс.  В зале
стало темно --  и  мне вдруг пригрезилось,  что весь мир сейчас рухнет в
ледяное Ничто,  повинуясь Слову Божьему,  все туда уйдет,  и живое, и не
живое, и державные земли, и чужие страны...
   Марка трясло,  будто в  лихорадке,  он  был  одновременно и  обмякшей
ватной куклой,  и стальной пружиной,  и отпущенной тетивой.  Слово,  что
обычно лишь краткий миг звучит,  все еще боролось с  неподатливой стеной
дворца,  и, видно, высасывало из мальчишки все его силенки, начисто... и
что случится, если он не продержится, я не знал...
   А потом последняя волна холода ударила по нам, промораживая мне руки,
я  едва не  выпустил Марка,  и  длись это на секунду больше --  так бы и
случилось...
   Тьма рассеялось.
   У павильона воздухоплавания больше не было стены.
   Словно огромный нож  вырезал ее,  ровненько по  линии  пола,  стен  и
потолка.  Сквозь  проем  радостно  врывался  прохладный  ветер,  план„ры
скрипели и дергались под его порывами, будто все решили взмыть в небо...
   А  принц Маркус обмяк в моих руках и осел на пол.  Если бы я не успел
его подхватить, то он точно вывалился бы наружу.
   Преторианцы внизу  замерли.  Все,  или  почти  все  из  Серых Жилетов
владели Словом.  И  понимали,  что  это  такое --  убрать огромный кусок
стены...
   Закричала Луиза,  бросилась к  нам,  но  я  уже нес Марка к  план„ру.
Мальчишка весь был покрыт изморозью -- ударило Холодом страшно. И у меня
заледенели ладони и лицо, на бровях повисли снежные иглы.
   -- Это обморок! -- остановил я настоятельницу. -- Он лишь в обмороке,
перенапрягся...
   Настоятельница и  сама была близка к потере сознания.  Сжимала в руке
скрученный из  тряпок  факел,  и  все  смотрела на  своего  драгоценного
Маркуса, будто не верила мне.
   -- Да дышит он,  дышит!  --  крикнул я.  Подбежал к кабине,  забросил
Марка назад.
   -- Забирайся! -- приказала Хелен. -- Сестра Луиза, поджигайте факел!
   Луиза еще была в ступоре.
   -- Не  дай  его  подвигу  пропасть даром!  --  прошипела летунья.  --
Опомнись!
   Это подействовало.  Спички ломались в руках Луизы,  пришлось Хелен ей
помочь. Из двух толкачей сейчас свисали коротенькие запальные шнуры, и я
подумал,  что,  видно,  была у  летунов в  ходу эта уловка --  поджигать
толкачи снаружи...
   -- В кабину! -- Хелен обожгла меня взглядом.
   Я  вмиг заскочил внутрь план„ра.  Сел в  заднее кресло,  скорчившийся
Марк остался сидеть у  моих ног.  Я  похлопал его по щеке --  и  услышал
слабый стон. Вот и хорошо, пусть тут сидит, а то опять все ноги отдавит.
"Король морей" был  чуть побольше "фалькона",  но  при  этом казался еще
хрупче.  Неужели эта  колымага могла на  воду  сесть,  словно альбатрос?
Первой же  волной кабину зальет,  намочит крылья...  разве что  совсем в
мертвый штиль...
   Хелен уже уселась впереди. Достала из Холода запал, воткнула в гнездо
на пульте.
   -- Ты уверена, что толкачи сработают? -- спросил я.
   -- Уверена.
   -- А план„р не рассыплется? Это же музейный экспонат!
   -- Не знаю!  Крепко сделан,  и следили за ним,  но теперь... не знаю.
Сестру моли!
   -- А...
   -- Все! Молчи!
   Высунувшись в полуоткрытую дверь Хелен глянула на Луизу.  Та стояла у
левого  крыла  с  горящим  факелом,   будто  святая  Диана,  собравшаяся
подпалить под собой костер в устрашение язычникам.
   -- Готова?
   Луиза молча кивнула, глядя на Хелен безумными глазами.
   -- Давай, поджигай! Спасай Маркуса!
   Словно  услышав свое  имя,  мальчик у  моих  ног  застонал,  и  слабо
прошептал:
   -- Нет... оставьте... я тут...
   От души говорит,  или нет?  Я  не знал.  Я уже совсем его не понимал.
Если он не ловкий интриган, так чего же мы все ему служим? А если ему не
дорог никто из нас, так чего из-за Луизы переживает? Ведь можем и впрямь
просьбу исполнить,  оставить в  Хрустальном Дворце,  куда  с  минуты  на
минуту ворвутся преторианцы...
   Луиза протянула факел к толкачу.
   -- Дальше,  дальше держись, сожжет! -- закричала Хелен. -- И сразу ко
второму...
   Запальный    шнурок    вспыхнул,     начал     разбрасывать    искры.
Сестра-настоятельница метнулась под  высокое брюхо  машины,  выскочила с
правой стороны, стала тыкать в болтающийся шнурок. Я заметил, что запалы
разной длины,  видно  Хелен  специально подгадывала,  чтобы оба  толкача
вспыхнули одновременно.
   Загорелся второй шнурок. Луиза опустила руку, тупо глядя на бегущий к
толкачу огонек...  И вдруг,  кинув факел, бросилась к кабине, распахнула
дверцу.
   -- Уйди! -- крикнула Хелен.
   -- Пусти! Держать буду, не улетишь, в стену врежешься! Пусти меня!
   Вот так святая... вот так самопожертвование!
   Вцепившаяся в  кабину Луиза явно не  запугивала.  Ей  хватило бы сил,
чтобы  придержать с  одного  боку  хрупкий план„р,  и  не  позволить нам
нормально взлететь. Вот только хватит ли на это духу?
   -- Помилуй,  Господи... -- только и сказала Хелен, сдвигаясь на своем
сиденье.  Луиза вмиг  села  рядом,  одной рукой уперлась в  панель перед
собой,  другой схватилась за  плечо летуньи.  Та даже не заметила этого.
Толкачи  взревели,   оба  сразу,  план„р  вздрогнул,  и  летунья  рывком
повернула рычаг, зажигая остальные заряды.
   План„р заскользил по натертому паркету, вперед, к проему.


   Глава   четвертая,   в   которой  Хелен  вновь  демонстрирует  чудеса
мастерства, но то, что делает Маркус -- все превосходит.

   Сколько раз я уже видел,  что с людьми жажда жить делает, а все равно
не перестаю удивляться.
   Самопожертвование, самоотречение -- это уж больше для деяний святых и
для детских сказок. Нет, оно бывает, конечно. Но обычно в горячке боя, в
приступе ярости.  Тогда  и  впрямь  --  солдат  простой,  за  которым ни
древности рода,  ни  дворянской чести,  грудью на пулевик ложится,  путь
товарищам пролагая.  Тогда в горящее здание кидаются,  в омут прыгают, с
усмешкой на казнь идут.  Ярость!  Ярость и  ненависть --  вот они лишь и
творят настоящее самопожертвование.
   А чтобы любовь и благочестие... нет, не знаю.
   Не приходилось видеть.
   Думал,  хоть сестра Луиза, что после светских неудач к духовным делам
амбиции свои обратила, пример покажет... Какое там.
   В реве толкачей,  поджигая за собой пол, мигом затянув дымом весь зал
воздухоплаванья,  несся  план„р  к  выбитому Словом  проему.  И  был  он
перегружен так,  как его ученые создатели и  помыслить не  могли.  Два с
половиной центнера,  даже побольше,  наш общий вес.  И  не  с  план„рной
полосы взлетаем,  без катапульт и канатов, а на четырех толкачах, что, в
общем-то, совсем не для взлета предназначены.
   Сила в  них была огромная,  что уж тут спорить.  Только главная беда,
видно,  в другом крылась.  Посмотрел я на крылья двойные, между которыми
грохотали огненные струи. И понял, о чем тревожилась Хелен.
   Все  равно,  будто в  хрупкую двуколку запрячь четырех могучих коней.
Им-то  радость мчаться по дороге,  невесомый груз тащить.  А  вот каково
легкой повозке?
   Крылья  план„рные,  из  тонких реек  и  растяжек собранные,  материей
обтянутые,  под  напором  толкачей  выгибались  и  вибрировали,  вот-вот
отвалятся.  Весь  план„р  скрипел  и  стонал,  жалуясь на  злую  судьбу.
Казалось, миг -- и оторвутся крылья, унесутся сквозь проем, преторианцев
пугая, а мы в кабине по инерции прокатимся, да и рухнем вниз...
   -- Луиза...  -- крикнул сжавшийся в ногах Марк. Хотел я ответить, что
нечего ему  за  настоятельницу волноваться,  та  пока что  к  Господу не
торопится,  но  онемел:  кончился зал,  мелькнули отсеченные Словом края
рам, и план„р ухнул вниз.
   Падение было недолгим,  и мне показалось, что Хелен сама опустила нос
план„ра к земле, чтобы