древним  руинам, содрогнулся при виде гигантского зева
арки  в  стене старинного  храма и ступеней,  ведущих  в кромешную  тьму,  в
которой ничего нельзя было различить.
     Теперь путь Картера лежал в гору  по нехоженой лесистой местности, и он
встречал лишь лачуги угольщиков да места  стоянок собирателей смолы.  Воздух
был напоен благоуханием,  и птицы мага  беспечно распевали песни, подставляя
солнцу  свое  семицветное оперенье.  Ближе  к  закату  путник  наткнулся  на
очередной лагерь собирателей  лавы,  возвращающихся  с  набитыми  мешками от
нижних склонов Нгранека. Картер  подсел к ним и стал жадно внимать их песням
и  рассказам и даже подслушал, как они шептались о пропаже  одного из  своих
компаньонов.  Несчастный  забрался  слишком  высоко,  привлеченный  россыпью
чудесных лавовых камней, и к вечеру не  вернулся к своим товарищам. Когда же
на  следующий день они отправились его искать, то нашли лишь его  тюрбан, но
внизу в пропасти  не обнаружили никаких  следов  его падения. Они прекратили
поиски, ибо  находившийся среди них старик сказал, что это бесполезно. Никто
так и не понял,  что стащили ночные призраки, хотя самый  факт существования
этих тварей был столь сомнительным, что многие полагали  их плодом фантазии.
Картер  поинтересовался, не  пьют  ли ночные  призраки кровь, и не любят  ли
блестящие предметы,  и не  оставляют ли они следы, похожие на птичьи, но его
собеседники в ответ лишь отрицательно покачали головами: похоже, его вопросы
нагнали  на  них страху. Видя, что  страх  запер  их  рты  на  замок, Картер
перестал задавать вопросы и, завернувшись в одеяло, крепко уснул.
     На  следующий  день он встал вместе с собирателями лавы; распрощавшись,
они уехали  на запад, а  он -- на  восток, оседлав  купленную у  них  зебру.
Старики  благословили его, дав  много добрых  советов, и  предупредили,  что
лучше  ему  не  взбираться слишком  высоко  на  Нгранек.  Картер их сердечно
поблагодарил,  но ни  в  малейшей степени не изменил своего  первоначального
намерения. Ибо велико было  его искушение найти  богов на неведомом Кадате и
узнать у них путь  к чудесному  и  неотступно  манящему  городу на закате. К
полудню после долгого восхождения он вышел к заброшенному кирпичному поселку
горцев, которые некогда обитали  здесь совсем близко  от Нгранека и вырезали
идолов из  мягкой  горной лавы. Они  жили здесь еще  при жизни деда  хозяина
харчевни, но уже в ту пору поняли, что  их присутствие  кому-то не по нраву.
Их  хижины постепенно  взбирались все  выше по склону горы,  и чем  выше они
строили свои новые жилища, тем больше односельчан недосчитывались с  первыми
лучами  солнца. Наконец они  почли за лучшее  совсем покинуть эти места, ибо
порой во мраке ночи кому-то  виделись малоприятные и  малопонятные предметы,
так  что в конце концов все  они  спустились к  морю и поселились в Бахарне,
обосновавшись в старинном квартале и обучая своих сыновей древнему искусству
идолотворения, коим  до  сего дня  они владеют  в  совершенстве.  Именно  от
отпрысков изгнанных  горцев  Картер,  блуждая по старым тавернам  Бахарны, и
услышал самые захватывающие легенды о Нгранеке.
     Все  это   время  гигантская  призрачная  стена  Нгранека  --  по  мере
приближения к  ней Картера -- поднималась все выше и выше. Внизу он встречал
редкие  деревья, потом пошли чахлые кустики, а  потом в  небо вонзился голый
чудовищный утес, точно призрак, объятый морозом  и льдами и вечными снегами.
Картер видел устрашающие разломы и зубчатые гребни каменного исполина, но не
отвергал  мысль о  покорении  его  вершины.  Местами  он  встречал застывшие
лавовые потоки и горы  вулканического  шлака  на скальных откосах и уступах.
Давным-давно, еще прежде  чем боги исполнили свой первый танец на этой горе,
здесь бушевал огонь и грохотали  потаенные громы. А теперь  этот пик высился
молчаливо  и  грозно,  тая  на  своем скрытом  от  посторонних  глаз  склоне
титанический лик,  о  котором ходило  так  много слухов.  В  этой  горе было
множество  пещер,  возможно, пустых, где обитала одна лишь кромешная тьма, а
может  быть -- если верить легендам,  -- таились ужасы,  превосходящие  даже
самые смелые фантазии.
     Дальше  дорога пошла вверх к подножию Нгранека, поросшему  низкорослыми
дубками и ясенями, и повсюду земля была покрыта обломками скал, слоем лавы и
древнего  пепла.  Повсюду  виднелись  обугленные  кострища  прежних  стоянок
собирателей лавы  и  несколько грубых алтарей,  которые  они наспех сложили,
дабы  умилостивить Великих либо же отпугнуть воображаемых обитателей высоких
перевалов и пещер Нгранека. Под вечер Картер достиг самого дальнего кострища
и решил  заночевать здесь, привязав зебру к деревцу и поплотнее завернувшись
в одеяло. Всю ночь где-то далеко-далеко на берегу некоего потаенного водоема
глухо ухал  вунит, но Картер  не страшился этого водоплавающего  чудища, ибо
его заверили, что эти твари не отваживаются приближаться к склонам Нгранека.
     Едва  забрезжил рассвет, как  Картер  начал долгое  восхождение,  решив
ехать  верхом на  зебре, пока это полезное  копытное сможет  карабкаться  по
горным  кручам, но когда  лесистый склон стал  слишком  крутым, он  привязал
животное к ясеню, после чего продолжил путь наверх в одиночестве. Сначала он
двигался  через лес,  минуя  останки  покинутых деревень  в  давно  заросших
вырубках, а потом по высоким травяным коврам с чахлыми кустами. Он  пожалел,
что удалился от деревьев, ибо склон был довольно крутой и  у него уже начала
кружиться голова. Наконец, оглядываясь назад, он стал различать далеко внизу
покинутые поселения каменотесов, рощи смолосодержащих деревьев и заброшенные
лагеря  собирателей  смолы и леса, где обитали звонкоголосые  и радужноперые
птицы мага, и уж совсем далеко -- полоску  берега Ята и неприступные древние
руины города с позабытым названием.  Он счел за благо не  вертеть  головой и
продолжал  восхождение  до  тех  пор, пока  кусты не  поредели  и  ему, дабы
удержать равновесие, не пришлось цепляться за тучные травы.
     Потом трава стала редеть, и его подошвы то  и дело натыкались на острые
обломки  камней  и гнезда кондоров  в узких  расщелинах.  Наконец его глазам
предстали  голые скалы,  и,  если  бы  они не были все покрыты  трещинами  и
уступами,  он  не смог бы продолжать восхождение. Каменные отростки, уступы,
выбоины служили скалолазу  подспорьем,  и ему было  в радость замечать следы
отчаянных собирателей  лавы, поскользнувшихся на  ломких каменьях,  и делать
вывод,  что  когда-то  до  него  в  этих  местах побывали люди. Еще  выше  о
присутствии человека  говорили  высеченные в  самых  труднодоступных  местах
ступеньки,  а,  также  небольшие  раскопы,  в недрах которых  обнаруживались
редкие жилы или лавовые потоки. В одном месте была искусно  вырублена  узкая
щель, ведущая  к чрезвычайно  богатым  залежам далеко  правее  от  основного
маршрута. Один  или два  раза Картер отважился оглядеться, и представший его
взору  ландшафт  поразил  его  до  глубины  души.  Он  увидел  весь  остров,
протянувшийся между ним и морским побережьем,  с каменными террасами Бахарны
и призрачным дымом из труб вдалеке.  А  за  городом  -- виднелось бескрайнее
Южное море, таящее множество неразгаданных загадок.
     До  сих пор его тропа  вилась зигзагом по горе, так что дальний склон с
высеченным ликом был  все  еще скрыт от его взора. Но  теперь Картер  увидел
выступ, бегущий вверх и влево, который, похоже, указывал ему верный путь, он
и  отправился  этим  маршрутом в надежде, что выйдет в  нужное место.  Минут
через десять  он увидел, что это  и впрямь не тупик, потому что дорога круто
взбиралась  вверх  к арке, которая,  если только  там не было  глухой стены,
через несколько  часов тяжкого  пути могла  вывести его  к неведомому южному
склону, выходящему  на  безлюдные  утесы  и проклятую лавовую долину.  Когда
перед его  взором  раскинулся новый  ландшафт, он отметил, что здешние места
куда более мрачны и дики, нежели те, которые он ранее преодолел. Да и горный
склон  выглядел  совсем  по-другому,  весь  изрезанный угрюмыми  трещинами и
пещерами,  не попадавшимися  ему  на  прямой дороге,  с  которой он  недавно
свернул. Иные из этих каменных шрамов зияли над ним, иные под ним, и все они
тянулись к  почти перпендикулярным утесам, где еще не ступала нога человека.
Стало холодно,  но  восхождение давалось так трудно,  что Картер даже  и  не
заметил  перемену  температуры.   Его  беспокоила  лишь  пугающая  угрюмость
пейзажа, и  он  подумал, что  в  силу  именно  этого  обстоятельства  прочие
путешественники  сторонились  здешних  мест  и  вдохновлялись  на совершенно
нелепые россказни про  ночных призраков,  чьими злодеяниями они и  объясняли
исчезновение  тех  отважных  скалолазов, которые  срывались  с  непроходимых
горных круч в ущелья. Эти предания не слишком-то страшили его, но  на всякий
случай он вооружился  острым ятаганом. Все  же прочие мысли  были  заглушены
неодолимым желанием увидеть высеченный на скале лик, который мог указать ему
верный путь к обители богов на вершине неведомого Кадата.
     Наконец  одолев жуткие льдистые пределы горной вершины, он оказался  на
противоположном  склоне  Нгранека  и  увидел  в  бесконечных  безднах  внизу
небольшие утесы  и девственные поля застывшей лавы  -- приметы  стародавнего
гнева Великих. Перед его взором также раскинулась  огромная равнина в  южной
стороне, но то была голая  пустыня без малейшего  намека на уютные поля  или
сельские  домики, которая тянулась к самому горизонту. На этой стороне он не
увидел моря, ибо Ориаб  -- гигантский остров. Нагие вертикальные утесы  были
испещрены черными  зевами пещер и причудливыми расщелинами, но туда ему было
не добраться. Прямо у него над головой нависла каменная глыба, застившая ему
обзор, и Картера  на мгновение посетило сомнение, не станет  ли она для него
неприступной преградой. Стоя на продуваемой всеми ветрами скале в нескольких
милях над уровнем моря, где с одной стороны его поджидала разверстая  бездна
и смерть,  а с другой лишь теснились скользкие скалы,  он вдруг на мгновение
ощутил прилив того самого  страха, что  отвращал людей от  невидимого склона
Нгранека.  Но он уже не  мог повернуть назад, ибо солнце  стояло низко. Если
дальше  дороги нет и путь наверх ему заказан, то ночь придется провести тут,
свернувшись калачиком, и неизвестно, доведется ли ему увидеть рассвет...
     Но путь все же был -- он обнаружил его очень своевременно. Только очень
опытный сновидец мог бы воспользоваться столь узкими ступеньками, но Картеру
их оказалось достаточно. Вскарабкавшись на отрог скалы, он понял, что идущий
дальше склон  одолеть куда  легче, чем все  предыдущие отрезки пути, ибо  от
таяния огромного  ледника осталась довольно широкая полоса глинистой почвы и
каменных выступов.  Слева крутая стена  горы  резко  обрывалась в  неведомые
бездны, и на недосягаемой высоте он заметил чернеющий зев пещеры... С другой
же  стороны  гора  уходила  вверх  косой  стеной,  оставляя  путешественнику
достаточно места для отдыха.
     Судя  по холодному  дуновению  сверху, можно  было  предположить,  что,
вероятно,  уже  совсем близка  область вечных  снегов,  и он устремил взгляд
вверх,  чтобы  отыскать  заснеженную  вершину,  сверкающую в  багровых лучах
закатного солнца.  И точно,  в тысячах футах над головой он  увидел  снег, а
прямо под ним резкий абрис  тяжело нависшего отрога, похожего  на тот, какой
он  только что преодолел.  И,  увидев  этот отрог,  он  задохнулся, и громко
вскричал, и в благоговейном порыве схватился за щербатую каменную стену, ибо
исполинский  скальный вырост явно изменился с  той поры, как на заре  земной
истории его изваяла природа, и теперь  в лучах  заходящего солнца подернулся
багрянцем,   полыхавшим  на  отполированных  чертах   вырубленного  в  камне
божественного лика.
     Ужасным  и  грозным  казался  этот  резной  лик,  озаренный  всполохами
закатного солнца. Его исполинские размеры были непостижимы, но Картер тотчас
понял, что человек никогда бы не  сумел высечь в камне ничего подобного. Это
было  изображение бога, высеченное руками  богов, и его очи надменно и гордо
взирали  с  высоты  на  искателя.  Предания  утверждали,  что  каменный  лик
настолько необычен, что его нельзя ни с  чем  спутать, и Картер  понял,  что
предания не лгали, ибо длинные  узкие глаза, и длинные мочки ушей, и  тонкий
нос, и выпяченный  подбородок -- все  выказывало  принадлежность к  роду  не
человеческому, но божественному.
     От   созерцания   грозного   высокогорного   тайника   Картера   сковал
благоговейный ужас, хотя именно  это он и  ожидал увидеть и за  этим пришел;
ибо  лик  бога исполнен  большего чуда,  нежели можно  предположить, и когда
божественный лик размерами превосходит  самый большой храм,  и  когда видишь
его  очи, устремленные  вниз  на  закатное  солнце  с  объятых  таинственным
безмолвием  высот того горнего мира, из чьей черной лавы он был божественным
промыслом изваян в стародавние времена, зримое чудо столь велико,  что никто
не в силах избегнуть его мистического воздействия.
     А тут еще добавилось и  чудо  узнавания, ибо, хотя Картер и намеревался
исходить весь  край  снов  в поисках тех, чье сходство с этим ликом могло бы
выдать  в  них  детей  бога,  он теперь  осознал,  что  в  этом нет  никакой
необходимости. Вне всякого сомнения, в вырубленном на скале исполинском лике
ничего  необычного не было,  и своими чертами он сильно напоминал тех,  кого
Картер часто  встречал  в  тавернах  морского  порта  Селефаис,  что лежит в
Оот-Наргае за  Танарианскими горами и где  правит  царь Куранес, кого Картер
некогда  знал еще  по явному  миру.  Каждый год  матросы с  похожими  лицами
прибывали на черных кораблях с  севера выменивать свой  оникс на  нефритовые
поделки и золотую проволоку  да красных певчих пташек из Селефаиса, и теперь
ему было ясно,  что они-то и есть полубоги, которых он ищет. А рядом  с теми
местами, откуда они родом, наверняка и лежит холодная пустыня, где находится
неведомый Кадат и ониксовый  замок Великих, так что надо идти  в Селефаис, а
это  далеко от острова Ори-аба, и ему вновь придется вернуться в Дайлат-Лин,
и  вновь  пройти  вверх  по  течению  Скай  к  мосту  Нир, и  вновь  войти в
Зачарованный лес зугов,  откуда  его  путь будет лежать на запад  через сады
Украноса  к  позолоченным  шпилям  Трана, где  ему  предстоит  найти галеон,
направляющийся к Серенарианскому морю.
     Сгустились  сумерки, и теперь,  подернутый мраком,  резной лик приобрел
еще более суровое выражение.  Ночь нашла путника примостившимся на  каменном
выступе, и в кромешном  мраке он  не мог ни карабкаться вверх, ни спуститься
вниз.  Ему оставалось лишь стоять на узком  перешейке,  плотно прижавшись  к
скале, зябко ежиться и  дожидаться рассвета, стараясь не  уснуть, ибо стоило
ему  во сне оторвать ладони от  каменной стены,  как он сорвался бы с узкого
выступа  и упал с головокружительной многомильной  высоты на острые  утесы и
скалы проклятой долины. Высыпали звезды, но кроме них его глаза увидели лишь
чреватую   смертью   черную  бездну,   чьему   манящему   призыву   он   мог
воспротивиться,  лишь  еще  крепче  вцепившись руками  в  каменную  стену  и
подальше отступить от  незримого края. Последней  земной тварью, представшей
его глазам, был кондор, паривший над ущельем в западной стороне, почти рядом
с  ним,  который  при  приближении  к  разверстому  черному  зеву  пещеры  с
испуганным криком улетел прочь.
     И вдруг Картер почувствовал, как чья-то невидимая рука  легко вынула  у
него из-за пояса ятаган. Потом он услышал, как клинок со звяканьем покатился
вниз по скалам. И ему почудилось, будто  между ним и Млечным Путем  возникло
какое-то омерзительно тонкое, рогатое и хвостатое существо с крыльями, как у
ле-.  тучей  мыши.  А  в западной части  неба какие-то  тени закрыли звезды,
словно  из  неприступной  пещеры  высоко  на дальнем  склоне  горы безмолвно
вылетела   стая  диковинных  крылатых   тварей.  Потом  как  будто  холодная
эластичная рука схватила Картера за шею, и что-то еще обхватило его за ноги,
и неведомая сила подняла его в воздух и швырнула в пустоту. Еще мгновение --
и звезды исчезли, и Картер понял, что стал добычей ночных призраков.
     Они утащили его  в  черную пещеру на склоне голой скалы и поволокли  по
чудовищным внутренним лабиринтам. Поначалу, скорее, инстинктивно, он пытался
сопротивляться, и тогда  они принялись  его щекотать, не издавая при этом ни
звука,  и  даже  их перепончатые  крылья не зашелестели.  Они  были  пугающе
холодными,  мокрыми  и скользкими,  а  каждое  прикосновение их мерзких  лап
заставляло  Картера  содрогаться.  Вскоре  они  провалились  в  непостижимую
бездну, завертевшись головокружительной  тошнотворной  спиралью  в могильном
холоде, и Картер почувствовал,  что их вот-вот подхватит запредельный  вихрь
истошных  воплей  и демонического  безумия.  Он  стал  было кричать, но, как
только   издавал    крик,   черные   лапы   принимались   его   щекотать   с
изощренно-мучительной лаской. Потом  над головой появилось серое  сияние,  и
Картер догадался, что они приближаются к сугубому миру подземных кошмаров, о
котором  ему  доводилось  слышать  невнятные легенды  и который освещен лишь
бледным смертным огнем,  где носится  трупный воздух  и клубятся первобытные
туманы земного ядра.
     Наконец далеко  внизу обозначились  бледные очертания серых  гигантских
вершин, которые, как он сразу понял, были легендарными пиками Трока. Ужасные
и  зловещие,  они высились  в  мрачном колодце  бессолнечной вечной  бездны,
вздымаясь выше, чем дано постичь человеку, стоя на страже ужасных долин, где
ползают и роют свои норы отвратительные долы. Но Картер предпочел бы глядеть
на  них,  а не  на  своих похитителей -- отвратных черных тварей  с гладкими
лоснящимися, точно китовая кожа, боками, мерзкими изогнутыми внутрь  рогами,
с перепончатыми беззвучно хлопающими крыльями, с уродливыми цепкими лапами и
колючими хвостами, которыми они то и дело угрожающе щелкали, точно бичами. И
самое  ужасное,  что  они  не  проронили  ни  звука,  ни  смешка  и даже  не
улыбнулись,  ибо у них вместо лиц было  лишь  блеклое  пятно.  За все  время
полета они лишь беззвучно махали крыльями, крепко сжимали  его и щекотали --
ибо таковы повадки ночных призраков.
     По мере того как стая снижалась, серые пики Трока  становились все выше
и  обступали их  плотнее со всех  сторон, и сразу было  видно,  что  на этих
мрачных  гранитных  глыбах  в краю  вечных сумерек  никто не живет.  В более
низких  пределах  заплясали языки  смертного  огня и  разверзлась абсолютная
черная  бездна,  только в выси  виднелись  неясные  очертания тонких  пиков,
похожих на гоблинов. Вскоре и пики  остались далеко, и  Картер уже ничего не
ощущал,  кроме  свистящего  ветра, овеянного влажным смрадом адских  гротов.
Наконец ночные призраки сели на  незримый пол, усеянный какими-то невидимыми
предметами,  похожими на кости, и Картер  остался один в  черной  долине. На
этом закончилась миссия ночных призраков, сторожей неприступного Нгранека, и
они беззвучно улетели прочь. Картер попытался  было проследить  их полет, но
не  смог, ибо  даже пики Трока исчезли  из виду. Вокруг  была лишь кромешная
тьма, и ужас, и безмолвие, и кости...
     Теперь  Картер понял, что находится в долине  Пнота, где ползают и роют
норы исполинские долы, но он не знал, чего теперь ожидать, потому что никому
из людей не доводилось прежде видеть долов и никто даже не  догадывался, что
собой представляют  эти твари. О долах известно  лишь по невнятным легендам:
об их присутствии  можно  догадаться только по  шелесту, который они издают,
двигаясь  между  холмов  костей,  да  по  липкому  прикосновению, когда  они
проползают мимо. Их нельзя увидеть, потому что они ползают  лишь в кромешной
тьме,  но  Картеру  и не хоте