глазах горят две искорки. Эти искорки горят очень по-разному. По их цвету можно судить, врет человек или нет, все сказал, что хотел, или что-то оставил на потом.
     - Да? А почему я этих искорок никогда не видел?
     - Потому что ты не проходил Второго Посвящения и никогда не покидал своего тела в здравом рассудке.
     Этот аргумент Есмар нашел достойным доверия.
     - Еще там, в комнате, полно костей. Кажется, я знаю, что убило всех, кто пытался попасть в комнату.
     - Что же?
     - Там на пол-потолка - большая светящаяся лепешка, с зелеными прожилками. Еще у нее по краям идут такие зубчики, в палец длиной где-то. Она, похоже, живая, только до рыб ей нету дела. И меня она не увидела, я же спал, верно? Я думаю, всех пацанов именно эта гадина сожрала.
     - На пол-потолка, говоришь?
     - Да. Локтей десять в поперечнике. Из-за нее там видеть можно, кстати. А то темень была бы кромешная.
     "А вот это похоже на правду. Точнее, правда и есть. Наверное, спасатели-на-водах смогли бы убить эту тварь, если б только сильно захотели. Но ведь те, кто попадали в комнату, уже из нее не выбирались. И рассказать никому ничего могли. Да и вообще, так Есмара послушать - пойди еще догадайся, как в эту комнату пробраться. Наверное, последний ныряльщик погиб там много лет назад."
     - Ну и что ты по поводу всего этого думаешь?
     Эгин поймал себя на мысли, что едва ли не впервые с начала их знакомства говорит с Есмаром без скидки на возраст. Ему было действительно очень интересно узнать, какого мнения придерживается его маленький компаньон.
     - Я думаю, тварюга спит, когда уходит Опарок. Как и другие чудища. Поэтому о ней можно просто забыть.
     - Боюсь, нет. По меньшей мере лет четыреста, как поведение местных монстров изучено и стало общеизвестным. Те, кто ныряли, наверняка не были самоубийцами. Они плавали при чистом воздухе, без Опарка, в полной уверенности, что не станут жертвой ската-водолета или хрустального сомика. Однако этот монстр не спал тогда и продолжает бодрствовать сейчас.
     - Вы правы... - понурился Есмар. Но через мгновение воспрянул духом:
     - Тогда сделаем так. Вы нырнете первым и убьете тварь. Потом вернетесь на берег, станете у ближайшей статуи и будете поджидать меня. Ну там, за всем присматривать. Потом нырну я, достану кольчугу, суну ее в мешок и вынырну. И, как будто ничего у меня такого нет, сойду на берег. Тут я достаю кольчугу, одеваю ее на статую...
     - Блестящий план, - усмехнулся Эгин. - Учтены все детали. Особенно мне по нраву, что ты ни на мгновение не усомнился в моих талантах убийцы подводных гадов.
     - Мы бы могли поменяться, - серьезно сказал Есмар. - Но только это против правил. Вы же старше пятнадцати!
     - Эх, Есмар, Есмар... Мне льстит, что я по-твоему могу прикончить этого светящегося хищника, только, боюсь, ничего не выйдет. Во-первых, я никогда и ни с кем не сражался под водой. Боюсь, мне было бы тяжело убить даже среднего осьминога, не то что зверюгу, которая может накрыть меня, как зонт - черепаху. Во-вторых - и это самое главное - я думаю, что это существо имеет мало общего с обычными тварями. Можно даже заподозрить, что ее каким-то магическим образом подпитывают "жемчужники". Возможно, когда очередная тварь умирает от старости, они подсаживают туда новую.
     - Это верно, - вздохнул Есмар и наконец присел на краешек лавки рядом с Эгином.
     Грохот двери, тяжелые шаги, протестующий вскрик гостиничного слуги-охранника...
     Эгин вскочил на ноги. Осторожным, но решительным движением руки уронил Есмара под стол - от греха подальше. Выхватил меч.
     В небольшую спальню-гостиную ввалились трое.
     - Эгин, свои! - предостерегающе выбросил руку ближайший из вошедших.
     Но Эгин в чужих комментариях не нуждался. Он и сам видел: это Милас Геттианикт и с ним двое чернокафтанников. Те самые, с которыми он подрался утром в "Щучьей поживе".
     - Сказать, что вам повезло - ничего не сказать, - быстро проговорил Милас. - А, Есмар... Здравствуй. Быстро одевайся.
     Эгин кивком подтвердил распоряжение Миласа. Он чувствовал, что от нечего делать к ним эта троица не вломилась бы.
     Есмар выкарабкался из-под стола и убежал в свою спальню.
     - Если бы вы не сменили гостиницу, - продолжал Милас, - то вас, скорее всего, уже не было в живых. Сейчас мы едем в Нижний Город. Там нас ждет лодья. Опарок сегодня разойдется перед рассветом. Отплываем на плотину. И - уезжаем прочь из Ита.
     - Нет! - во весь голос закричал Есмар. Он прискакал к ним на одной ноге, уже продетой в штанину. - Никакой плотины! Я знаю, как достать кольчугу Итской Девы.
     - Погоди, - Эгин жестом остановил Есмара. - В самом деле, Милас, к чему такая спешка?
     - У нас война с "жемчужниками". Теперь - настоящая война. И, похоже, мы ее проигрываем. Четверо из нашего клана были убиты сегодня вечером.
     - Но ведь городская стража на вашей стороне?
     - Чересчур сложный вопрос, чтобы ответить в двух словах. Городская стража - на стороне закона. Но сегодня днем неопознанная персона-призрак проникла в Волшебный театр. "Жемчужники", агенты которых, разумеется, там тоже были, немедленно обвинили в этом проникновении нас. Дескать, мы сносились с тем призраком неким надъестественным образом. По итским законам это тягчайшее преступление. У каждой магии - свои дозволенные границы, знаете ли... К сожалению, я был там, а потому фальсифицировать улики им не составило труда.
     - Не вижу связи, - Эгин почувствовал, что краснеет.
     - Да пожри Хуммер эти связи! - неожиданно вспылил Милас. - Идемте скорее. Есмар, оденешься ты наконец!?

2

     Две огромных трехосных фуры пробирались сквозь мглу предрассветного города. "Царский цех отбросоразвозчиков" - такая надпись на архаическом наречии Ита украшала борта обеих фур. С надписью посредством двух змеящихся голубых лент был соединен цеховой герб: перекрещенные лопата и факел в белом поле на левой половине щита и бобер в красном поле на правой половине щита.
     Тонкий слой мусора скрывал под собой вполне комфортабельный салон, освещенный двумя колбами с личинками ската-водолета. Каждая тварь заменяла полсотни горных светляков, как гордо пояснил Милас.
     Кто едет во второй фуре Эгин не знал. В первой помимо него находились Есмар, Милас и два давешних ряженых чернокафтанника. Они сидели на больших сундуках, о содержимом которых Милас отозвался неопределенно: "Вещички".
     На козлах восседали еще двое членов клана, правивших лошадьми. Оба, разумеется, были выряжены мусорщиками.
     Эгин не видел смысла врать. Если из-за их появления в Ите действительно погибли люди, поставившие своей целью освобождение города от магических оков, значит они с Есмаром теперь имеют определенные обязательства перед кланом Миласа. И если только в их силах чем-то помочь клану - они обязаны помогать.
     - Ну и дела, - пробормотал Милас, дослушав Эгина. - Так вы и впрямь не знаете, как умудрились призрачно проникнуть в Волшебный театр?
     - Нет. И даже не догадываюсь.
     - Это вас отчасти извиняет, - буркнул Милас и на некоторое время замолчал.
     - Кстати, господа, я прошу не держать на меня зла за ту бесцеремонность, с которой я распрощался с вами в "Щучьей поживе", - обратился Эгин к чернокафтанникам. - Но я был просто обязан вырвать Есмара из лап колдуна. Опасного, как я думал.
     - Ничего, бывает, - махнул рукой тот, на лбу которого темнела сочная ссадина. - Мы просто хотели вас задержать на некоторое время, чтобы вы не путались у Есмара под ногами.
     "Вот так. Я-то все время полагал, что это Есмар у меня под ногами путается. Оказывается - наоборот", - подумал Эгин.
     Милас тем временем принял решение.
     - Мы могли бы, пожалуй, поверить сновидению Есмара и задержаться на полчаса на итском плесе, чтобы разрешить ему попытать счастья в последний раз, перед бегством. Однако я, как и вы, понятия не имею, что делать с этим круглым монстром, о котором говорит ваш слуга.
     - Есмар мне друг, а не слуга, - твердо сказал Эгин.
     Фура внезапно остановилась.
     - Чшшш, - прошипел Милас, прикладывая палец к губам.
     Сквозь тишину, сквозь подбитые войлоком глухие стены фуры донесся тихий посвист.
     - Хвала Зергведу, - заключил Милас. - Приехали. Можно выходить.
     Здесь клубился Опарок. Эгин, впервые очутившийся в колдовском тумане, сразу же ощутил, как виски сдавило мягким, но тугим и широким обручем. Словно бы час назад вокруг его головы повязали полосу мокрой бараньей кожи и вот теперь она начала высыхать.
     Сундуки с "вещичками" оказались ой какими тяжелыми. Во второй фуре никаких сундуков не было. Зато из нее выбрались аж восемь человек: мужчина, три женщины, девочка и три мальчика.
     Выглядели они очень несчастными. Личико девочки было заплаканным, мальчики хмурились и исподлобья поглядывали на Есмара. Эгин подумал, что это, скорее всего, такие же, как и Есмар, соискатели кольчуги. Видимо, дети членов клана.
     Все это напоминало эвакуацию из Ваи в миниатюре. Не хватало только преследующей по пятам нежити. Или она была, да только пока ничем себя не проявляла.
     Фуры стояли в глухом тупике. Над головой нависали не то скалы, не то балконы третьего-четвертого этажа - Эгин так и не разглядел. Пахло тухлой рыбой. Где-то далеко слышалась частая капель. Безвдохновенно завывала собака.
     Милас открыл дверь, обшитую бронзой с зелеными потеками. Они втянулись в узкий лаз.
     В правой руке Милас держал меч, в левой - колбу-светильник. Другие светильники достались женщинам. Эгин на пару с чернокафтанником, лоб которого был украшен ссадиной, волок один из сундуков Миласа.
     Оказалось, что воды в туннеле местами по колено. Эгина все время не покидали мысли о разных мелких, но опасных гадинах, которые могут гнездиться в этом уютном местечке. Но он помалкивал, резонно полагая, что его спутники - люди опытные. О серьезной угрозе предупредят загодя, о мнимой - и не вспомнят.
     Приблизительно через сто шагов они уперлись в еще одну дверь. Милас отпер ее и она открылась не вполне обычным способом - а именно, откинулась вперед, как носовая сходня конно-грузовой барки.
     Они вышли на изолированный участок набережной. Теперь за их спиной возвышалась стена заброшенного бастиона времен владыки Геолма. Восточный край набережной обрывался прямо в озеро.
     Эгин сообразил, что знает это место. Именно сюда приплыли они с Миласом прошлой ночью после боя возле будки сборщика дорожной пошлины. Но вместо того, чтобы воспользоваться лазом, через который они прошли только что, Милас и Эгин тогда поднялись по узкой каменной лестнице на западном краю набережной.
     По странной прихоти природы отсюда Опарок уже успел уйти. Дышалось здесь ощутимо легче, чем в лазе. К тому же, исчезла головная боль.
     Их действительно ожидала вместительная лодья с крутыми, горделиво задранными бортами. На носовой площадке перетаптывались двое спасателей-на-водах с восьмилоктевыми алебардами.
     Компанию двум алебардистам составляла деревянная ростральная дева. В отличие от магдорнских и варанских кораблей, носы которых обычно украшались бюстами, эта фигура была полноростной.
     Дева, точнее девочка, была выполнена в натуральную величину, как и статуи на набережной.
     "Ай да молодцы спасатели! Это, значит, если случайно пресловутая кольчуга подвернется под руку - так враз на деву и наденут. Удобно!" Эгин покосился на Есмара.
     Тот, кажется, тоже оценил расчетливость спасателей. По крайней мере, он все время бросал на изваяние оценивающие взгляды и загадочно ухмылялся.
     Спасатели спустили деревянную лестницу из двух жердей и редких перекладин.
     Первыми на борт лодьи отправили женщин и детей. Затем начали думать, как погрузить сундуки.
     Борта были слишком высокими и крутыми, чтобы поднять громоздкую рухлядь на руках. Грузовой стрелы на лодье, конечно, не было.
     - Братья, а доски какой-нибудь у вас не будет? - спросил Милас.
     - Доски-и... Не-е, ни к чему она нам, - протянули на лодье задумчиво. - А на кой ляд тебе вообще эти сундуки сдались?
     - Действительно, Милас, - пробормотал Эгин. - Что вы, Шилол подери, тащите? Дедушкины рукописи?
     - Если бы. С рукописями я был бы уже богатеем. В Харрене это модно - иметь пару подлинных свитков самого Эриагота.
     - Так что же там тогда?
     - Оружие. Доспехи. Сырье для снадобий. Дары местного моря, хм. Казна клана.
     - Да небось еще и музыкальные улитки из Волшебного театра... - пробормотал Эгин под нос. - Позиция первая...
     - Точно. В подарок.
     - Любимой женщине?
     - Можете так считать.
     "...Вся убийственная галиматья записана здесь... Без нее и без ключевого источника жизненных вибраций улитки превращаются всего лишь в ядовитое кушанье... Если бы ритуал проводился не над трупом человека, а над молодой цветущей грушей, и если бы на игле была другая запись, мы услышали бы сладгоколосое пение хора харренских мальчиков..." - эти слова Миласа, сказанные над телом сборщика дорожной пошлины, вспыхнули перед мысленным взором Эгина одним цельным, нерасчленимым образом.
     - Скажите, Милас, вы сохранили золотую иглу со смертельным предписанием для улиток?
     - Какую еще?
     - С заставы.
     - Да, конечно.
     Эгин расхохотался. Так просто!
     - Милас, я знаю как убить монстра из Есмарова сна.

ГЛАВА 29. ПО ТУ СТОРОНУ ГАРМОНИИ

     "У Великой Матери крутой норов: то вверх, то вниз."
     Олак Резвый

1

     Барон Вэль-Вира не был магом, не был и чернокнижником. Ему сполна хватало того, что он был гэвенгом. Ни с теми, ни с другими он дружбы не водил. Но и сторониться не сторонился.
     Когда в конце осени Вэль-Вире доложили о том, что некий странствующий маг Адагар просит приюта в его замке до начала весны и готов отплатить за это своими магическими услугами, барон принял странное решение.
     - Ведьмак может остаться, - передал барон через дворецкого. - Пусть выбирает себе любые из пустующих покоев. Его магических услуг мне не надо. Единственное условие - не показываться мне на глаза. И не тревожить меня и челядь всякой разностью.
     Зима подходила к концу. Адагар честно соблюдал поставленное перед ним условие - Вэль-Вира успел напрочь забыть о его существовании.
     "Всякой разности" наподобие слоняющихся по коридорам призраков и летающих соусниц в замке Гинсавер тоже не наблюдалось. Поэтому когда во время конной прогулки по заснеженным окрестностям замка барон Вэль-Вира встретил сухонького старичка в помятом тулупе, в ушах у которого сверкали две серьги явно магического назначения, он не сразу догадался, с кем встретился. Была середина месяца Ирг.
     - Здравия тебе, барон Вэль-Вира, - начал старичок, представившийся Адагаром. - Позволь выразить тебе благодарность за гостеприимство и за великодушие.
     Вэль-Вира сдержанно кивнул, обозревая своего неожиданного собеседника. "Надо же! Ни разу на глаза не попасться за три месяца!" - подумал Вэль-Вира.
     - Твой замок Гинсавер чудесен. Время, которое я провел в нем, незабываемо. Скоро, с наступлением весны, я двинусь дальше на север. И, признаюсь тебе, мне жаль покидать величественный Гинсавер.
     - Ты можешь оставаться здесь настолько долго, насколько захочешь, - сказал Вэль-Вира, не покидая седла.
     - К сожалению, я не могу остаться, - вздохнул Адагар. - Но уйти, не отплатив тебе добром за добро, мне не позволяют те силы, которым я служу.
     - Пустое, Адагар! Я позволил тебе жить в Гинсавере от чистого сердца, а не из корысти. Я не прошу ничего взамен. Пусть это будет моим подарком тебе и другим странствующим магам.
     - Но и моя благодарность будет даром от чистого сердца, а не платой за постой. Что ты на это скажешь?
     - Мой наставник учил меня, что прямой путь к несчастью - желать того, в чем не имеешь нужды. То есть желать сверх меры. В моей жизни есть все, что мне необходимо.
     - Все верно, Вэль-Вира велиа Гинсавер. Гэвенги не склонны к умеренности и уж тем более к скромности. Но, вижу, ты - исключение среди своих сородичей, - усмехнулся Адагар. - И я бы не осмелился появиться перед тобой, помня поставленное тобой условие, если бы речь шла о том, чтобы подарить тебе какой-нибудь волшебный сувенир наподобие раковины-болтушки или платка с магической формулой. Я осмелился встретиться с тобой, потому что знаю: тебе грозит большая опасность.
     Вэль-Виру смутила та откровенность, с которой Адагар рассуждал о его истинной природе - природе гэвенга. И его несколько раздражал тот всезнайский тон, которого маг придерживался, говоря о грозящей ему опасности.
     - Если ты имеешь в виду происки баронов Маш-Магарт, то мне об этом известно не первый год, - сказал Вэль-Вира.
     Это прозвучало заносчиво.
     - Не только о них. Пока они были одни, пока их единственным союзником был барон Аллерт, преимущество было на твоей стороне. Но теперь все иначе. У них прибавилось союзников.
     - Надо думать, теперь у них в союзниках сам Гаиллирис, - предположил Вэль-Вира.
     Адагар рассмеялся.
     - Почти. Теперь у них в союзниках гнорр Свода Равновесия. Они совершили немыслимое - Варанский Щеголь пляшет под их дудку.
     - Варан слишком далеко, чтобы страшить меня по-настоящему, - отмахнулся Вэль-Вира.
     Барон никогда не бывал в Варане. Он не знал толком, что такое Свод Равновесия.
     - Поверь мне, барон, очень скоро это устрашит тебя по-настоящему. Когда Гинсавер будут осаждать не остолопы под начальством чванного Лида, а голубоглазые юноши без роду и племени с холодным и извращенным сердцем, ты наложишь в штаны.
     Вэль-Вире не хотелось воспринимать слова Адагара всерьез. Но воспринимать их как шутку у него не получалось. Он попробовал сменить тему.
     - Уж не бароны ли Маш-Магарт рассказали тебе о юношах с холодным и извращенным сердцем?
     - Нет. У меня есть более надежные осведомители, - Адагар похлопал себя по поясу, где висела небольшая фляга. В таких носят гортело некоторые состоятельные пьяницы.
     - И что же это за осведомители?
     - Неделю назад в Пиннарине произошла страшная катастрофа. Многое было разрушено. Разрушилось и узилище духов, которых глупые варанцы называют "шептунами" или "вестниками". Тюрьма эта называлась Комнатой Шепота и Дуновений. Многие вестники были пойманы и порабощены еще во времена, когда замка Гинсавер не было даже в воображении твоих предков. Но теперь они обрели свободу. Правда, ненадолго. Я воспользовался моментом и наступил на горло собственной лени. Мне достало ловкости поймать такого "шептуна" и надежно заточить его в своей фляге. Именно мой шептун предупредил меня о том, что в Варане готовится война. На сей раз война будет с тобой, Вэль-Вира велиа Гинсавер.
     - Что же мне делать, Адагар? Может, ты дашь мне добрый совет?
     - Мой совет и будет той магической услугой, которой я отплачу тебе за гостеприимство и великодушие.

2

     Всю ночь Ларафу снилась Тенлиль, которая прыгала по его спальне, словно заяц: на башмаках, к подошвам которых были прикручены огромные пружины.
     Она стенала, словно одержимая, и распевала вульгарные куплеты, содержание которых сводилось к одному: ее брат Лараф - негодяй, страдающий мужским бессилием. Лараф проснулся в своей постели, мокрый от пота. Зеркало подтвердило его догадки - выглядел он хуже некуда.
     "Эта Тенлиль просто истеричка", - попробовал утешить себя Лараф. Но настроение почему-то не улучшалось.
     За гнусным утром, заполненным официальными встречами, из которых вытекало, что дела княжества обстоят паршиво и вопиют о грамотном руководстве, наступил гнусный полдень. Это означало, что Ларафу нужно отправляться на военный смотр.
     Торжественный смотр, совершенно неуместный с точки зрения варанской традиции проводить такие мероприятия только перед значительной военной кампанией или перед праздниками, Лараф изобрел третьего дня.
     Он счел, что лучшего средства укрепить свой авторитет и поднять боевой дух войск и флота, которому вечером этого же дня предстоит отправиться на усмирение мятежей в варанской провинции, не найти. Он очень рассчиты