разный боевой  эквипмент  -  с той же артистической
отточенностью  движений,  как  у голливудских боевых роботов Шварценеггера и
Ван-Дамма.  А  вот  трое  собравшихся в  кружок  очаровательных амазонок - в
бикини,  но  с автоматами -  ведут тем временем между  собою  разговоры явно
неуставные:  не  то  рассказывают  неприличные  анекдоты,  не  то  обсуждают
сравнительные   достоинства  различных   депилляторов...   Впрочем,   стоило
командиру бросить на них укоризненный взгляд, как они тут же посерьезнели, и
с должным рвением принимаются за подгонку снаряжения.
     - Капитан! - возникает в  дверях кабины шлем одного из пилотов. - Через
пять минут заходим на посадку. Готовы?
     - Мы всегда готовы, - меланхолично откликается ирландец.

        "45"
     Позиция тонтон-макутов у бровки летного поля: крупнокалиберный пулемет,
автоматы,  "Стингер". Над головами  -  быстро  нарастающий  гул  вертолетных
винтов. Старший отчаянно  взывает в неоткликающуюся рацию:  "Сеньор капитан,
сеньор капитан, тревога!.. Да что они там, все померли, что ль?!"
     - Эй,  Мандела!  -  окликает старшего  наблюдатель  с  прибором ночного
видения. - Чего делать-то будем?  Это ж "летающий вагон", не хрен  собачий -
щас  тебе на плешь  высыпется  десантная  рота  полного  состава,  и  привет
горячий!
     - А хрен его знает, чего делать! Велено было -  "без приказа  в огневой
контакт не вступать", ну и где он - тот приказ?
     - Слышь, Мандела... - это уже другой тонтон-макут. - У нас, похоже, уже
началось дезертирство - дозорный куда-то пропал...
     -  Что-о-о?!!  Идиоты!..  Трево...  - но на этом месте вопль  не в меру
сообразительного  командира обрывается странным  чмокающим  звуком: какая-то
тень, мгновенно сгустившаяся  из ночного мрака за спиною Манделы,  рывком за
волосы  запрокидывает его голову назад и четко, "в одно касание", перерезает
ему оттянутое горло от уха до уха...
     Тень, ловко увернувшись  от  брызнувшего на нее  фонтана  крови, вершит
среди оцепенелых тонтон-макутов свой танец смерти, напоминающий рваный полет
летучей  мыши. "Пок!.. - пок!..  - пок!.. - пок!..  - пок!.." - выстрелы  из
"беретты"   с  глушителем  звучат  немногим  громче  хлопкА  откупориваемого
шампанского. Лишь двое или трое людей Манделы успевают хотя бы дотянуться до
оружия.
     Среди этих "двоих-троих"  - и парень со "Стингером" на плече; он, ясное
дело, стоял лицом к летному полю, как раз выполняя операцию "захват цели", и
не успел даже обернуться к месту  побоища. Пуля  Марлоу угодила ему в шею, и
сведенная  судорогой  боли  кисть тонтон-макута намертво стискивает рукоять,
вдавливая  в  нее  пусковую кнопку. Вторая пуля, всаженная  ему в  затылок ,
ничего уже тут, разумеется, поправить не может.
     ...В сторону неразличимой пока во мраке туши летучего дракона  взмывает
с  земли  невесомо-стремительная  желтоватая  искра;  подобно  акуле, чующей
сквозь стометровую водную толщу ничтожный привкус крови, она уже безошибочно
унюхала в ночи то,  чего вкуснее нет в мире: угарный жар выхлопа вертолетных
двигателей...

        "46"
     Вашингтонский раут, меж  тем, идет  своим  чередом: дамы  в простеньких
вечерних  платьях по цене  лимузина и  бриллиантовых  колье  по цене ядерной
субмарины, джентльмены в смокингах, бесшумные стюарды  с  коктейлями  -  ну,
одним словом, "Династия"... И тут ровный гул изысканно-остроумных разговоров
ни о чем разом обрывается, ибо за внезапно приоткрывшимися створками ведущих
в  зал дверей  взорам собравшихся  открывается  нечто абсолютно немыслимое -
Господи  помилуй, да это  же ДРАКА! А еще мгновение спустя в зал вваливается
давешний лейтенант (китель расхристан, полуоторванный аксельбант свешивается
чуть не до колена)  с повисшими  на нем секьюрити: чувствуется, что он в том
самом душевном состоянии,  когда  человек  способен крушить в щепки  дубовую
мебель или сворачивать шеи гулящим женам.
     - Господин  генерал, чрезвычайное сообщение! - взывает  он в безмолвную
скандализованную  толпу,  пытаясь  стряхнуть   с  себя   цепучих  как  репьи
секьюрити. - На острове дует зюйд-вест, но они там спутали цаплю с соколом!
     При этих словах чопорно-индифферентный генерал,  смахивающий обликом на
свежемороженого хека, вздрагивает  так,  что локоть его ненароком  сшибает с
подноса зазевавшегося на скандал стюарда бокал шерри;  липкие красные брызги
веером разлетаются вокруг - на платья от Валентино и костюмы от Версаче.

        "47"
     Липкие красные брызги веером разлетаются вокруг - только  это не шерри,
а кровь. Взрыв "Стингера" расшвыривает спецназовцев капитана О'Лири по всему
"летающему  вагону", который, завалившись набок, раскручивается  в  какую-то
дьявольскую карусель. В принципе "Чинук" - очень живучая машина, однако если
уж у него полетел движок, то привет: мягко сесть на инерции раскрутки винта,
как это делают "Ирокезы" или наши Ми-4, он не может - слишком тяжел...
     - Держаться за  что только можно!  - зычно ревет  капитан,  левой рукой
вцепившись в стенную скобу, а правой - крепко прижимая  к  себе  (ну, чистый
сексуал-харасмент!) одну из потерявших сознание амазонок. - Держаться!!!
     ...Громовой  удар  и дущераздирающий скрежет. Электричество  в фюзеляже
гаснет, но парою секунд спустя непроглядную тьму, затопившую эту мешанину из
человеческой  плоти и  искореженного  металла,  разгоняют  бойкие  оранжевые
сполохи стремительно разгорающегося пожара.

        "48"
     Летное поле - пустое и темное. Языки  пламени  оконтуривают,  наподобие
короны солнечного затмения,  черный  силуэт  завалившегося на бок "Чинука" с
переломанными  винтами;  временами они выхватывают из  мрака  остановившуюся
чуть  поодаль,  на  границе  освещенного   пространства,  машину  Марлоу   с
незахлопнутой дверцей. Сам он, вместе с оставшимися в  строю  спецназовцами,
геройствует в  охваченном огнем вертолете, вытаскивая наружу  раненых.  Люди
О'Лири действуют четко  и слаженно  - не  пальцем деланы; во всяком  случае,
никто не тратит время на обмен идиотскими  репликами "Ты  в порядке?"  и  не
блажит "...Мы  ее теряем!!"  Лицо резидента  перепачкано  кровью  и копотью,
волосы обгорели - он только  что ухитрился извлечь из  обратившейся  в "пещь
огненную" кабины намертво застрявшего  там пилота с переломанными  ногами. И
вовремя - внутри "вагона" как раз начинают рваться боеприпасы; "фулл краш" -
или, говоря по-нашему, полный шиздец...
     Резидент тем временем  добирается,  наконец, до миниатюрного  латиноса,
четко  разруливающего ситуацию  ("Такер,  Ли  - пулеметы на  ту сторону, где
деревья, атаки следует ждать оттуда... Всем немедля отступать в темноту - мы
на фоне этого чертова костра как  мишени  в тире! Док, доложИте обстановку -
что у вас там с медоборудованием?..") и представляется:
     - Прошу прощения, сэр! "В Корнуолле все лето лило, как из ведра..."
     Латинос стремительно оборачивается:
     - "...Но виноград уродился не хуже, чем в Риохе". Вы - майор Марлоу?
     - Так точно. А вы, как я понимаю, капитан О'Лири?
     - Я -  лейтенант Рамирес. Капитан О'Лири  выбыл из  строя:  повреждение
позвоночника, док  говорит - инвалидное кресло до конца жизни... Это  вы так
классно подготовили нам точку для высадки?..
     -  Нет.. -  освещенное  прыгающим  светом пожара лицо резидента кажется
постаревшим лет на  десять. - Но я не сумел этому помешать, так что вина все
равно на мне.  Дай  мне в рыло  - если тебе  от  этого полегчает... Ладно, к
делу. Ваши потери?..
     -  Трое  погибших, семеро тяжелораненых... я имею  в виду  тех,  кто не
доживет до утра без нормальной медпомощи. Да, и еще пилоты...
     -  Я забираю с  собой всех боеспособных, включая ходячих легкораненых -
операция идет  своим  чередом. Вы  с  доком  остаетесь с  тяжелоранеными, за
старшего. Помощь придет не раньше, чем через час - держИтесь.
     -  Простите,  сэр,  - качает  головой лейтенант,  -  но  это  абсолютно
нереально! Нас должны были  эвакуировать морем, и "зодиаки" подойдут к бухте
Кернкросс только под утро... Слишком поздно!
     - Вы получите немедленную эвакуацию воздухом, лейтенант, Богом клянусь,
- припечатывает резидент. - Это теперь мои проблемы, а не ваши.
     Направляясь к  своей машине, он натыкается на уложенных в ряд  раненых;
коленопреклоненный санинструктор,  возящийся  с амазонкой в бикини, окликает
скрытого темнотой напарника: "Эй, Джо,  противоожоговый гель там  еще есть -
хоть сколько-нибудь?" Налобный фонарик санинструктора высвечивает ТАКОЕ, что
даже Марлоу - человек ко всему, вроде, привычный - невольно останавливается:
     - О, Господи! Док, ее лицо... можно будет хоть что-нибудь спасти?
     Тот только безнадежно отмахивается - дескать, какое там лицо...

        "49"
     В  машине   Марлоу,  на  заднем  сидении,   давным-давно  уже  зуммерит
спутниковый  телефон - будто  охрипнувший  от  крика  некормленый  младенец;
резидент рывком поднимает трубку:
     -  Генерал? Очень кстати... Надеюсь, вы уже отужинали на своем приеме -
а то я наверняка сейчас попорчу вам аппетит. Докладываю: вертолет, как вас и
упреждали, сбит при посадке "Стингером" - трое убитых, семь тяжелораненых.
     ...Обождите,  это еще  не все;  знаете, как говаривали у нас, в морской
пехоте: "Если уж высадка  мокрая -  так  и  ночевка  холодная"...  Так  вот,
полчаса назад  на вилле Бишопа имела место  быть перестрелка, и  Конкассер с
той поры больше не откликается - судя по всему, убит.
     ...Ну, я бы не строил себе  иллюзий, генерал: надо полагать, Бишоп либо
тоже  мертв,  либо  захвачен  -  прямо  у себя  в  логове;  а  как и  почему
лопухнулась его охрана - это вопрос небезынтересный, но  сейчас уже - увы! -
неактуальный. Я  полагаю, следует немедля штурмовать  виллу теми силами, что
есть; если этот ваш чертов "некроиндуктор" еще жив - мы  его освободим, если
мертв - зачистим все концы так, чтоб от этой проклятой виллы даже и не пахло
ничем, кроме банальной наркоторговли... Короче, мы сейчас идем драться, а на
вас  возлагается задача -  эвакуировать  по воздуху наших  раненых с летного
поля.
     Генерал, видимо, начинает возражать, но резиденту уже море по колено:
     - Да срать я хотел на "международные осложнения" - на возмущенные вопли
всех  этих  суверенных героиновых  шейхов  и  кокаиновых  президентов! Здесь
сейчас умирают РАНЕНЫЕ АМЕРИКАНЦЫ,  и  чтоб  спасти любого  из  них,  я  без
колебаний  выжгу   напалмом  весь   этот   остров,  провонявший  кокаином  и
коррупцией!
     А ты - это ведь ты подвел их под "Стингер"! - заруби себе на носу: если
хоть  один из этих семерых умрет, не дождавшись эвакуации, то тебе нынешнего
Рождества тоже не пережить - это Я тебе обещаю! Генерал, к  твоему сведению,
может  откинуть копыта  столь  же  легко  и просто, как  и  любой  штафирка:
головокружение  на балконе,  неисправная электропроводка, грузовик, угнанный
наркоманом  - да  мало ли  что  бывает в большом  городе.  Ты  для  интереса
полистай-ка мое досье на сон грядущий...
     Короче -  вертолет  должен  быть  тут  не позднее, чем  через час;  при
посадке пусть на всякий случай отстрелят тепловые ловушки. Конец связи!
     Марлоу  оборачивается  и  обнаруживает шагах  в  десяти политкорректную
шеренгу  из шестерых спецназовцев (негр,  китаец,  девушка...)  и лейтенанта
Рамиреса.
     -  Извините, лейтенант, но  я забираю у вас не только всех боеспособных
людей,  но  и  все  что  есть  из  серьезного  вооружения:  вам  тут   могут
повстречаться лишь гиены, а мы идем охотиться на тигра-людоеда.
     - Само  собой,  майор! Вот только дать  мне  вам  особо нечего  -  пара
пулеметов да  базука... Из  вертолета впопыхах успели  извлечь  единственный
"Стингер" - ну не издевательство ли?
     - Что-о-о?! "Стингер"? Ну лейтенант, - расплывается во внезапной улыбке
Марлоу - это, пожалуй, самая лучшая новость за последние полсуток!

        "50"
     Отряд  Робингуда   -  у  входа  в   виллу  Бишопа;   сумерки  сгущаются
по-тропически быстро,  так,  что подъездная дорожка  с  изрешеченным  пулями
джипом и телами  перебитых охранников уже  практически неразличима. Робингуд
настороженно  всматривается  в  полуоткрытые   двери  Драконьего  логова   -
безмолвного  и темного,  таящего  в  себе непонятную, но буквально физически
ощутимую угрозу (оскароносную музыку из "Омена", плиз!):
     - ...Будь это компьютерной игрой - самое время СОХРАНИТЬСЯ.
     Первыми внутрь проскальзывают, четко прикрывая  друг  друга, Робингуд с
Ванюшей; затем в обширном холле с ведущей наверх парадной лестницей с резной
деревянной балюстрадой появляются остальные члены отряда. Архитектура  холла
производит весьма  странное впечатление,  какое-то  шизофреническое барокко:
стены представляют собой  чередование колонообразных выступов и глубоких ниш
- кажется, что находишься на поляне в непроглядно-густом лесу. Электричество
горит, но еле-еле, в четверть накала,  и это, пожалуй, даже хуже, чем полная
темнота: кажется, слабенькие красноватые отсветы скрытых светильников (будто
угли гаснущего костра) лишь сгущают сумрак у стен.
     Свет  мигает,  и  тут  скользящий вдоль  левой  стены  Робингуд боковым
зрением замечает  тень,  шевельнувшуюся во  мраке меж  колонн;  молниеносным
пируэтом уйдя вбок, он всаживает в неведомого противника короткую очередь из
М-16, и в  тот же миг за  спиною  у него  эхом  отзывается "Узи" Ванюши: тот
щедро,  от  души, поливает свинцом такую же  затемненную нишу  правой стены.
Мрак откликается мелодично-насмешливым звоном стекла.
     -  Не бей зеркала, Боря  - плохая примета, - доносится  сзади невеселый
смешок Подполковника.
     -  Да уж понял, не дурак,  - раздраженно откликается атаман. -  Похоже,
тут кругом  зеркала... И при этом никаких охранных систем - ни телекамер, ни
фотоэлементов...
     -  Охранные-то системы ладно,  - Подполковник,  пожалуй, впервые за все
время выглядит столь встревоженным. - Что мне по-настоящему не нравится, так
это   отсутствие  собак.   Ей-богу,  я  сейчас   не  то  что   ротвейлеру  -
Баскервильскому псу бы обрадовался как родному!
     -  Собаки  и  лошади... - медленно  выговаривает Робингуд.  -  Они чуют
нежить куда лучше, чем люди и не терпят  ее рядом с собой! Так может, это не
бред  - то,  что  говорил  наш цеэрушник насчет  "дневной  стражи  и  ночной
стражи"?.. Тих-хо!..
     Во  мраке  в  тылу  у  отряда  раздается  отчетливый  скрип,  венчаемый
металлическим  щелчком: это как бы  сама  собою  затворилась и  заперлась на
замок массивная входная дверь.
     И в  тот же миг откуда-то сверху доносится  мерный звук  мягких тяжелых
шагов:  кто-то  (или  что-то?)  спускается   по  скрытой  темнотою  парадной
лестнице...

        "51"
     Поначалу из  тьмы проступает какой-то  грубый матерчатый  балахон,  сам
собою плывущий по воздуху над  ступенями  лестницы. Однако  секундою  погодя
становится видно, что это  огромный,  поболее Ванюши, чернокожий, вся одежда
которого - джутовый мешок с  прорезанными дырками  для рук и головы; в руках
он несет свернутую рыболовную сеть и бухту веревки.
     - Стойте и не двигайтесь, - разносится по залу тихий шелестящий  голос,
идущий неведомо откуда. - Вы нужны мне живыми...
     Движения  у гиганта  замедленные и какие-то не слишком уверенные, как у
крепко пьяного. На одной из ступенек он, на миг потеряв равновесие, вынужден
опереться  о балюстраду; когда  его пальцы хватаются  за  перила,  раздается
негромкий  треск,  и  на  полированном дереве остается  ободранная  вмятина,
ощетинившаяся щепками.
     - Господи помилуй,  это же зомби! - посеревшие от ужаса губы  констебля
Робинсона  принимаются  бормотать католическую  молитву,  рука же  судорожно
выпрастывает из-под мундира шейный шнурок с каким-то корешком-амулетом.
     -  Стой! - Робингуд вскидывает М-16 и,  когда  гигант делает  следующий
шаг, стреляет на поражение, сразу:  тут уж не до "двух предупредительных"...
Несбалансированная пуля калибра 5.56, попав негру в глаз, разносит на выходе
всю левую сторону черепа, но на зомби это производит не большее впечатление,
чем  брызги на  брюках  из-под колес промчавшейся  рядом машины: он  на  миг
останавливается и  издает низкий яростный  рык. По  темному  залу  при  этом
проползает негромкий шелестящий смешок...
     - Боря! -  внезапно подсказывает сзади Подполковник. - Бей очередями по
ногам! Разнеси ему кости!
     Грохот автоматной очереди.  Колени зомби буквально разлетаются на куски
(крови  при этом,  как  ни странно,  не  видно  вовсе). Гигант  рушится  как
взорванная  водонапорная башня,  и тело его с  ревом  и грохотом катится  по
ступенькам   к  подножию  лестницы.  Там   он   делает  безуспешную  попытку
приподняться, и тогда яростный рык его внезапно сменяется на  пронзительный,
надрывающий душу скулеж собаки с перебитым хребтом.
     - Какая досада... - недовольно откликается шелестящий голос. - Придется
убить вас прямо сразу. А я так надеялся поразвлечься, взяв вас живыми...
     При этих словах  гулкую тишину зала наполняет звук множества  шаркающих
шагов. Из притемненных  ниш по стенам появляются все  новые  и  новые зомби,
одетые в джутовые  мешки; их уже не менее трех десятков, и все они вооружены
топорами, ржавыми серпами,  мачете. Черная  волна неотвратимо надвигается на
обреченно   ощетинившуюся   ружейными  стволами   кучку  белых  у   подножия
выдержанной  в  колониальном стиле  лестницы -  ни дать, ни взять,  газетная
литография   середины  прошлого  века  "Негритянское  восстание   на  N-ской
плантации"...

        "52"
     Отряд, однако,  продолжает сражаться  - а что  еще  остается?  Занявший
позицию на нижней ступеньке лестницы Робингуд  без промаха бьет - теперь уже
одиночными  - по коленям  наступающих. Зомби валятся  один за  другим, но на
втором десятке выстрелов  магазин автоматической винтовки пустеет.  Отбросив
М-16, атаман  берется за  "Узи"; у этой машины  прицельность, понятное дело,
никакая, так что теперь задача становится весьма непростой даже для "лучшего
стрелка спецназа"...
     Остальные  члены  отряда  тем временем устремляются по  лестнице вверх,
однако на последних ее ступеньках, выходящих в открытую галерею,  натыкаются
еще на двоих зомби-гигантов, одетых  в музейные красно-синие мундиры  времен
"Черного консула" Туссена Лувертюра. Тут в дело вступает Ванюша: выясняется,
что  бросковыми техниками  "лучший  рукопашник  спецназа" владеет ничуть  не
хуже, чем  ударными. Зомби огромны и немыслимо  сильны, но в  подвижности  и
скорости  реакции  явно  уступают  тренированному  человеку.  Ванюша  нырком
"проходит в ноги" первому гиганту и, оторвав его  от  земли подхватом, валит
противника назад - через ограждение  лестницы. Второй кидается на Ванюшу сам
- и  тому остается лишь чуть подкорректировать подсечкой траекторию этой уже
набравшей собственную  инерцию  туши... Второй зомби перекувыркивается через
лестничные  перила вслед за первым;  каждое  из этих  падений сопровождается
ревом, обрывающимся глухим  ударом (высота  лестницы  метров семь, никак  не
меньше!) - похоже, непереломанных костей у гигантов осталось немного...
     Отряд получает  секундную  передышку  - но не более  того. По  открытой
галерее  спешат  новые зомби  -  тщедушные, но заметно  более подвижные, чем
гиганты в мундирах; эти одеты во что-то вроде ливрей и вооружены отточенными
на  манер  стилета  сапожными  шильями  и  опасными  бритвами.  Мигом оценив
опасность,  Ванюша-Маленький, крякнувши от  натуги, выламывает из ограждения
лестницы  резную  деревянную балясину с себя  ростом -  после чего предметно
демонстрирует: подобного рода  оружием советские спецназовцы владеет не хуже
веселых  стрелков из  Шервудского леса. Зомби  разлетаются  по сторонам  как
сбитые кегли;  хотя непоправимых повреждений это им, похоже, не причиняет, в
круг, очерчиваемый Ванюшиной дубиной, они после этого как-то не очень лезут.
Не знаю уж, как насчет "грузового вертолета  с ви