вовсе  не  о  чем
беспокоиться.
   - Но это же напрасная трата магии!
   - Не вмешивайся в дела учетчиков, Вул.
   - Хочешь, пойдем в наш Дом, перекусим? - промямлил он, обрывая спор.
   Что, чтобы она пошла к этой брюзге-невестке?
   - Нет, спасибо. Но  я  с  удовольствием  съела  бы  что-нибудь,  если  ты
принесешь сюда, как в прошлый раз.
   - Дождь пойдет, - пробормотал Вул, вскинув голову к безоблачной синеве. -
Этой ночью ты будешь спать в нашем Доме. От сна под  открытым  небом  бывает
ревматизм.
   Чего это он беспокоится за нее? Не его дело.
   - Я продержусь, - сказала Фриэль, не желая признаваться в том, что  пень,
на котором она сидела, был довольно-таки сырым. - И потом...
   Боль! Она выронила незаконченную корзину.
   - Что случилось, Фриэль?
   - Кажется, началось, - пролепетала она, уставившись на хижину.  Проснись,
Тхайла!
   - Бабушка? - нервно переспросил Вул. Фриэль кивнула. Старушка проснулась,
и ее страх и боль грозовыми тучами кружили над поляной.
   И тогда Фриэль увидела, что ее дочь тоже проснулась. Смятение! Тревога! О
Тхайла, милая моя девочка! Страх!
   Страх умирающей Фейн... Страх ребенка... Фриэль стиснула кулаки, борясь с
порывом поспешить на помощь дочери, помочь ей справиться с несчастьем.
   Затем разлилось спокойствие. Решительность. Сочувствие. Тхайла справилась
со страхом, славная девочка!
   - Все будет хорошо, - шепнула Фейн, чувствуя, как капли пота  стекают  по
лицу, ощущая также беспокойство Вула совсем рядом. Вскочив,  он  подбежал  к
ней и обнял, и на какое-то время  его  забота  заслонила  собой  все  другие
переживания. Фриэль никогда не понимала, сколько значит для него! Она начала
было всхлипывать, когда шепот чужих эмоций снова заворочался в голове.
   Паника. Агония! Фриэль вскрикнула. Наконец, любовь... И  желание  помочь.
Все кончено. Смятение девочки, услышавшей свое Слово. Плотный покров  заботы
Вула. Облегчение, мир и радость, почти счастье, затихающие по мере того, как
бабушка уходила все дальше и дальше...
   - Конец! - Фриэль вытерла глаза и попыталась было встать, но брат удержал
ее.
   - Подожди, сестрица, - сказал он. - Ты вся  дрожишь.  Это  ведь  не  твоя
Вахта. Тхайла прекрасно справится сама, я уверен. Нам с тобой не стоит о ней
беспокоиться.
   Забавно, что не кто иной как Вул говорит это! Фриэль  почувствовала  себя
виноватой - за то, что  так  плохо  относилась  к  брату.  Он  действительно
заботился о ней...
   - Да, - согласилась она,  пытаясь  расслабиться.  Бабушка  передала  свое
Слово Силы и с миром ушла на последний свой суд: Боги найдут много  истинных
сокровищ в этой доброй старой душе и совсем немного  зла.  Добро  перевесит,
и... и... И Фриэль заплакала, что было глупо и совсем ей не свойственно.  Ей
следует позаботиться о дочери, ведь бедняжка  только  что  пережила  сильное
потрясение. Но Вул был на этот раз прав:
   Тхайле уже четырнадцать лет, и теперь  она  девушка  -  не  та  маленькая
девочка, какой была совсем недавно.
   "Все будет в порядке, не о чем беспокоиться. Уже многие поколения никто в
семье не выказывал Дара", - строго напомнила себе  Фриэль.  Конечно,  у  нее
самой было Зрение, а Гаиб замечательно управлялся  с  растениями...  Но  это
лишь обрывки Дара, просто талант. У каждого есть талант к чему-нибудь,  даже
если он сводится к напрасному беспокойству.  Ничего  похожего  на  настоящий
Дар.
   Теперь надо обмыть тело, собрать всех родственников и...
   Боль! Что теперь? Что-то новое... Ужасное.
   - Мама, мама!
   Тхайла  выбежала  из  хижины  и,  спотыкаясь,  помчалась  через   поляну,
размахивая руками, чтобы не упасть. Коротко остриженные волосы  растрепались
на  бегу.  Даже  на  таком  расстоянии  Фриэль  заметила,  что  лицо  дочери
совершенно бледное, ни кровинки, - вскрикнула  и  вырвалась  из  рук  брата,
чтобы бежать навстречу.
   Они кинулись друг к другу и обнялись, с  трудом  переводя  дыхание.  Дитя
плакало, с трудом сдерживаясь от крика. Истерика? Страх и агония...
   - Тхайла! Тхайла, что с тобой? Худенькое тело сотрясалось от боли.  Глаза
огромные, испуганные...
   - Как, ты не видишь?
   - Что я должна видеть? - простонала Фриэль. Все,  что  она  видела,  было
сгустком боли ее собственной дочери, находившимся так близко...
   Тхайла повернулась, упирая взгляд в нависшие вершины Прогиста.
   - Смерть! Убийство!
   - Что произошло? - подбегая  к  ним,  выкрикнул  Вул,  окутанный  плотным
облаком своего непонимания. - Что-то не так?
   - Она что-то зрит! - сказала Фриэль. - Говори! Говори!
   - Тысячи человек! - рыдала Тхайла. - Боль  и,  смерть,  смерть  вокруг...
Война? Должно быть, это сражение. О, мама,  мама!  Столько  смерти!  Столько
ненависти и страданий...
   Она уткнулась в плечо матери, не  в  силах  справиться  с  колотившей  ее
дрожью, а Фриэль и Вул в ужасе уставились друг на друга.
   Если Тхайла действительно видела  военное  сражение,  тогда  оно  шло  за
горами.
   В Тхаме отродясь не случалось сражений.
   Защити нас. Хранитель!
   Фриэль не видела больше ничего. Ничего.

   Трубите, рога!
   Трубите, рога, трубите, пусть эхо летит, отвечая
   И криками вновь отзываясь, шепча, умирая, тая...
   Теннисон. Принцесса, IV

Глава 2
ЮНОСТЬ ПРИХОДИТ

1

   Бой, метко названный сражением в ущелье Костей, состоялся на третий  день
после Карфина, и на сей раз в исходе  его  никто  и  не  думал  сомневаться.
Рассеченную натрое армию джиннов хладнокровно истребляли имперцы, сам  халиф
был ранен, а многие из лучших его генералов пали  в  бою.  Легионы  отогнали
семь тысяч пленных, и никто не считал мертвецов, сваленных  в  кучи  по  обе
стороны тропы.
   Пандемия огромна, а Империя раскинулась на большей  ее  части.  Имперские
курьеры считались самыми проворными  в  мире,  однако  вести  из  отдаленных
областей достигали Опалового дворца в Хабе лишь за несколько недель.
   Волшебство же срабатывало мгновенно. Тем же вечером Чародей Олибино лично
материализовался в спальных  покоях  императора  и,  самодовольно  улыбаясь,
изложил ему добрые вести.
   За долгое  время  своего  правления  Эмшандар  бессчетное  множество  раз
получал секретные сообщения с  кем-либо  из  Четверых.  Быстро  доставленные
сведения  стоили  многого,  и  император  знал  это  лучше   любого   своего
подданного. Такими тайными сводками он пользовался  часто:  они  давали  ему
немалое преимущество в хождении по трясинам политики Хаба, хоть он  и  редко
открывал их до появления  первых  гонцов,  -  хороший  фокусник  никогда  не
выворачивает на публике все свои карманы.
   На сей раз он сделал исключение. Человек,  которому  стукнуло  девяносто,
начинает лелеять  каждую  минуту,  дарованную  ему  Богами,  как  величайшую
драгоценность. Эмшандар просто не мог выжидать еще целый месяц, а  может,  и
все два. Он решил было придержать новость до своего золотого  юбилея,  ждать
которого оставалось всего три недели, но и этот срок в его возрасте  казался
немыслимой тратой времени. На рассвете он созвал сенат, и в полдень  носилки
императора были доставлены в Ротонду, где он самолично объявил  о  нанесении
халифу сокрушительного поражения. Едва ли Эмшандар удивился бы, узнай  он  о
том, что это - его последнее появление в собрании сената; и вряд ли от этого
поблекла бы радость триумфальной победы имперских войск.
   Одной из главных причин незыблемости Империи, существовавшей вот уже  три
тысячелетия, было то, что импы, в отличие от своих врагов, держались вместе.
Другие  народы  часто  воевали  друг  с  другом,  и  Империя  всеми   силами
поддерживала этот древний обычай, извлекая из него  немалую  пользу.  Джинны
были самыми отчаянными  задирами.  На  протяжении  всей  истории  эмираты  и
султанаты  Зарка  грызлись  из-за  любого  пустяка,  и  эта  крысиная   стая
становилась легкой добычей для имперских политиков.
   Еще в 2981 году один из мелких князьков объявил  себя  халифом  и  взялся
пересмотреть  древние  обычаи  своей  страны.  В  прошлом  многие  пробовали
добиться того же, но этот халиф оказался гениальным стратегом -  он  одержал
верх там, где другие терпели поражение, и собрал  бесчисленные  княжества  в
одно сплоченное и враждебно настроенное государство.  Никто  не  сомневался,
что, когда он станет наконец повелителем  всех  джиннов,  первым  его  шагом
будет выступление против Империи под черным знаменем Зарка. Растущее влияние
халифа отбрасывало  тень  на  последние  годы  правления  Эмшандара,  словно
собирающаяся невдалеке гроза.
   Высокий и ссутулившийся под бременем  лет  и  забот,  однако  по-прежнему
грозный, император объявил о победе с Опалового трона. Ущелье Костей, по его
словам, навсегда похоронило надежды врага,  и  халифат  падет  за  считанные
недели.
   Сенаторы чествовали старого лиса так, как не делали ни разу за все  время
его правления, приказав три дня подряд бить в имперские колокола.  Они  чуть
было не  вынесли  решение  присвоить  Шанди  титул  "победоносного",  однако
император  перебил  выступавшего,  сказав,  что,  разумеется,  дарует  титул
герцога проконсулу Иггиполо. Сенат  схватил  приманку  -  и  распростился  с
мыслью  наградить  командующего  XII  легионом,  выделив  его  среди  прочих
легатов.  Остальные  ораторы  вообще   не   упоминали   Шанди,   просто   из
осторожности.
   Что, конечно, весьма порадовало его деда.  Не  стоит  лишний  раз  давать
мальчишке повод задирать нос!

2

   Колокольный звон несколько дней подряд колыхался в воздухе над  столицей,
разнося радостную весть о победе к самым дальним уголкам Империи  и  дальше,
за ее пределы. К лету об ущелье Костей знали даже в Нордленде, что далеко на
северо-востоке. Етуны к тому времени уже успели внести свой вклад в Год Семи
Побед: группа танов  превратила  обычные  весенние  учения  в  самонадяннную
грабительскую вылазку в Виннипанго, где наткнулась на XXIV легион.
   Оставшимся в живых срочно требовались враги послабее, чтобы вернуть  себе
боевой дух. Остальным же - тем, кто не  участвовал  в  набегах,  -  хотелось
показать, что они  оставались  дома  вовсе  не  из-за  трусости.  Новость  о
поражении войск халифа заставила всех их удивленно поднять  свои  соломенные
брови и хорошенько призадуматься о  том,  что  Зарку  сейчас,  явно  недосуг
должным образом охранять собственные границы.  Много  об  этом  не  болтали,
однако в трюмы нескольких кораблей уже грузили продовольствие, а по  хуторам
побежали зловещие слухи о том, что кое-кто усердно точит топоры.
   На юге уже приступили к сбору урожая, когда о сражении  в  ущелье  Костей
узнали на противоположном конце мира,  в  крошечном  королевстве  Краснегар,
затерявшемся на побережье  Зимнего  океана,  на  дальнем  северо-западе.  За
Краснегаром не было уже ничего, кроме льда.
   Вести привез туда капитан Эффлио, хозяин грязного корыта с гордым  именем
"Морская красотка". Етуны считались прирожденными мореходами, но тягаться  с
импами в искусстве торговли никак не могли, а  посему  большинство  торговых
судов, бороздивших океан у берегов Империи,  принадлежали  именно  импам.  В
команду, как правило, входили етуны; впрочем, их никогда не набирали слишком
много, дабы лишний раз не испытывать прославленное етунское честолюбие.
   Эффлио был далеко не молод, ленив и временами страдал астмой, но  ум  его
отличался проницательностью, необыкновенной даже по имповским меркам.  Кроме
того, отменный моряк, он не без оснований приписывал свою сноровку некоторой
доле етунской крови, текшей  в  его  жилах:  прародители  Эффлио  так  долго
прожили  на  побережье,  что  такие  последствия  набегов  заморских  гостей
казались более чем вероятными.
   Выгодно сбыв груз чеснока и лука в Шалдокане, он нашел подходящую таверну
неподалеку от доков, где и присел отдышаться,  выпить  и  послушать  местные
сплетни. Не прошло и часа, как он уже подцепил нужные  сведения  -  какая-то
деревенская герцогиня хотела переправить морем лошадей, причем в  городишко,
о котором он и не слыхивал. Ее  посреднику  приходилось  нелегко,  поскольку
доставка живого груза считалась, пожалуй, самым мерзким средством  заработка
на всех четырех океанах. "Морская красотка" провоняла чесноком так, что о ее
приближении можно было  догадаться  за  пару  лиг  с  подветренной  стороны,
поэтому с этой точки  зрения  Эффлио  терять  было  нечего.  Ему  был  также
известен один секрет перевозки животных: их необходимо  морить  голодом  всю
дорогу, лишь бы только не дохли. Что не  попадает  внутрь,  наружу  тоже  не
покажется...  Не  теряя  времени  попусту,  Эффлио  отправился   разыскивать
незадачливого посредника.
   Два дня спустя, когда "Морская красотка" уже была готова  поднять  якоря,
он вызвал к себе боцмана Крашбарка, гиганта в полтора его собственных роста.
Боцману  явно  не  терпелось  смотать  удочки,  пока  на  суше   не   успели
разобраться, где искать здоровенного забияку.
   - Гномы, - с грустью поведал ему Эффлио.
   - Что с ними, сэр?  -  сквозь  разбитые  губы  выдавил  Крашбарк.  Нагнув
голову, он пытался сфокусировать на капитане свои мутные  глаза,  в  которых
было нечто геральдическое: два ярко-голубых  пятна  на  почти  красном  фоне
белков.
   - Кому-то придется разгребать навоз в трюме, - пояснил свою мысль Эффлио,
стараясь  говорить  медленно  и  не  чересчур  громко.  Посредник  герцогини
настаивал, чтобы лошадей довезли живыми, так что их все-таки придется чем-то
кормить в следующем месяце. - Я пытался уговорить гномов, чтобы они занялись
этим. Но они не любят холода, и  поэтому  отказывались  подписывать  бумагу,
узнав, что мы держим курс на север.
   Боцман немного поразмыслил над этой проблемой, после чего принялся тереть
глаза кулаками, сильно напоминавшими дубовые сучья.
   Капитан рискнул еще разок:
   - Ты думаешь, ребятам понравится возиться с дерьмом?
   - Самая работа для гномов! - сказал Крашбарк. - Гномам плевать, навоз это
или дерьмо.
   - Но ведь гномы не хотят наниматься.
   - Ага. - Крашбарк запустил пятерню в  копну  пшеничных  волос.  -  Гномы!
Сколько вам их надо, сэр?
   - Хорошо бы парочку, - терпеливо ответил Эффлио.
   - Гномы, - согласился боцман. - Два гнома.
   - Сегодня ты на редкость быстро соображаешь,  Крашбарк!  -  похвалил  его
капитан.
   Примерно часом позже боцман вернулся на борт, сжимая в каждой  ручище  по
паре гномов. По его собственному признанию, он притащил лишних, "потому  как
не был уверен, с какой силой  их  надо  бить".  Эффлио  не  стал  разъяснять
Крашбарку, что лишний гном - это лишний рот, впрочем, гномам много не  надо,
да и спорить с боцманом он не любил.
   "Морская красотка" мигом подняла паруса.

3

   Плыть в Краснегар было уже поздновато,  но  Боги  отнеслись  к  скорлупке
Эффлио со всей снисходительностью, и  она  продвигалась  на  север  довольно
споро. "Морская красотка" не застряла во  льдах,  не  потеряла  по  пути  ни
одного гнома; разве что сдохла пара лошадей. Команда наелась  до  отвала,  и
особенно вольготно себя почувствовали как раз  гномы:  чувство  брезгливости
им, наверное, вовсе не было свойственно.
   В одно прекрасное утро, когда  подул  свежий  бриз  и  выглянуло  солнце,
"Морская красотка" прибыла в пункт назначения. Уже много дней она шла  вдоль
низких  пустых  берегов  -  ни  деревьев,  ни  признаков  жилья,  ни  других
достопримечательностей.  Крутые  скалы  острова  Краснегар  вынырнули  из-за
горизонта столь  неожиданно,  что  капитану  Эффлио  показалось,  будто  они
вот-вот крикнут ему "ага!". И чем ближе кораблик  подходил  к  острову,  тем
больше росла тревога его капитана.  В  итоге  сомнения,  охватившие  Эффлио,
оказались настолько сильны, что он отважился  забраться  на  мачту,  пытаясь
получше разглядеть замок, -  подвиг,  который  он  не  совершал  уже  добрый
десяток лет.
   И тут все сомнения разом развеялись: он бывал здесь и  раньше!  Громадная
скала, похожая на ломоть желтого сыра, остроконечный замок на ее  вершине  и
городок, спускающийся к берегу с одной  стороны,  -  все  это  невозможно  с
чем-либо перепутать. В тот раз  он  служил  вторым  помощником  капитана  на
"Победителе": хоть и не вчера это было, и даже не  позавчера,  а  все  равно
Эффлио должен был вспомнить название острова или, на худой конец, узнать его
по описанию... Он никогда не забывал порты, в которые заходил -  никогда!  И
уж никак не смог бы Эффлио запамятовать эту приметную скалу.
   Теперь-то он ее вспомнил, хотя и смутно... скромное маленькое  поселение,
несмотря на всю внушительность нависшего над ним замка. Здесь жили и импы, и
етуны, что случалось крайне редко...  И  вдобавок  Краснегар  -  независимое
королевство: только потому, вероятно, что ни таны,  ни  император  не  нашли
здесь ничего, на что стоило бы покуситься. Ничтожный клочок земли.
   Как бы там ни  было,  крошечное  королевство  жило  своей  тихой  жизнью,
невзирая на суровый северный климат и на то, что по  соседству  не  было  ни
одного приличного порта. Почему же о  нем  так  мало  говорят  и  так  редко
вспоминают? Почему оно полностью выветрилось из его собственной памяти? И не
только из его, раз уж на то пошло! Еще в Шалдокане,  только  сейчас  осознал
Эффлио, ему показалось странным, как мало людей знают путь в Краснегар.
   Как и все моряки, Эффлио настороженно относился к любым намекам на тайные
искусства, несмотря на то что в этой несвойственной  ему  забывчивости  явно
сквозило нечто колдовское. Где-то он слыхал о подобных  чарах,  называвшихся
маскирующим щитом...
   Безуспешно стараясь совладать с нервным хрипом  в  дыхании,  он  принялся
спускаться, когда вдруг понял, что мачта как-то  нехорошо  скрипит  под  его
весом. Посмотрев вниз, Эффлио увидел карабкающегося к нему боцмана. В панике
он распахнул рот, пытаясь докричаться до этого барана, приказывая немедленно
двигать назад, но не нашел в себе сил ни  для  крика,  ни  для  того,  чтобы
вернуться на салинг. И поэтому остался там где был,  жалея,  что  не  сменил
оснастку прошлым летом, когда команда только начинала сетовать  на  ветхость
веревок.
   Через несколько секунд етун появился у него  за  спиной,  хотя  его  ноги
оставались  на  несколько  веревочных  ступеней  ниже.  Обхватив   дружеским
объятием  разом  мачту  и  капитана,  боцман  заглянул  за   плечо   Эффлио.
Пролетавшая мимо чайка едва не умерла со смеху, увидев этот трюк.
   - Краснегар! - удалось шепнуть Эффлио,  чье  лицо  оказалось  вдавлено  в
мачту.
   Удалое кряхтение боцмана капитан "Морской красотки" заслышал еще до того,
как оно загремело над самым его ухом.
   - Ты что, бывал здесь? - спросил он.
   - Кабы знать, - отозвался гигант. - Док малость знакомый.
   Глаза капитана пока не различали признаков порта,  но  отменная  зоркость
етунов вошла в поговорку.
   - А там что? - озадаченно осведомился Крашбарк, свободной рукой  указывая
куда-то в морские просторы, отчего мачта вновь зловеще заскрипела.
   - Рыбацкая лодка? - прохрипел Эффлио. Вглядываясь изо всех сил, он  сумел
различить лишь маленькое пятнышко, пляшущее в зеленых волнах далеко впереди.
   - С детьми? - удивился боцман.

***
   Перед загадкой никакой  имп  не  устоит.  Придерживаясь  прежнего  курса,
"Морская красотка" Эффлио вплотную подошла к плоскодонке и  легла  в  дрейф,
предоставив капитану возможность присмотреться к странному зрелищу.
   В скорлупке и вправду сидели дети - мальчик и девочка,  причем  суденышко
едва вмещало их обоих. Спутник девочки  из  племени  импов  казался  етуном:
обычно такое сочетание  заставило  бы  Эффлио  предположить  наглую  попытку
похищения возлюбленной, но для этого они  были  слишком  уж  юны  -  лет  по
двенадцать-тринадцать,  больше  им  никак  не  дать.  Кроме  того,   девочка
размахивала  руками,  радостно  при  этом  улыбаясь:  в  ее   поведении   не
чувствовался отчаянный призыв о помощи. Парень тем временем невозмутимо греб
- лодчонка легко скользила по широким волнам.
   В свое время Эфф