и красноватыми кирпичами стенами.  С  крыш  свисал  снег.
Двигаясь по следам, мы проезжали мимо низких кирпичных строений, сараев  и
хлевов. Трубили мархацы, наши животные отвечали им. Ветер доносил  до  нас
теплый запах стоявших в стойлах животных. Аширен  лет  четырех  или  пяти,
подобрав полы своей одежды, торопливо бежал к главным воротам.
     Над нашими головами кружили рашаку,  подлетали  к  своим  вольерам  и
издавали странные свистящие звуки. Где  то  был  слышен  стук  молота,  об
наковальню и гудели ткацкие челноки.
     Повсюду шныряли каццы, которые были почти не заметны на  снегу  своих
белых шкурах, потому что,  теперь  на  них  отсутствовали  летние  голубые
пятна. На всех них были надеты намордники. Они  внимательно  наблюдали  за
нами своими глазами - щелками. По моей спине пробежала дрожь,  я  поискала
взгляда Халтерна и поняла, что у нас были одинаковые воспоминания.
     В клетках возле  ворот  сидели  сторожевые  животные  с  приземистыми
телами. Они предупреждающе громко  щелкали  зубами,  их  ярко-синие  глаза
напряженно следили за нами, пока мы проезжали под аркой ворот.
     -  Хал!  -  поприветствовал  его  какой-то  молодой  человек.   Толпа
собралась  словно  по  молчаливому  согласию  и  с   такой   поразительной
быстротой, молодые люди, аширен, младенцы  на  руках  своих  матерей.  Шум
голосов окончательно сбил меня с толку.  У  обитателей  Бет'ру-элена  было
самое  различное  произношение:  от  непонятного  южного  до   загадочного
северного пейр-даденийского.
     Я соскользнула со своего мархаца и погладила его холодный  мех  между
рогами. Животное игриво ущипнуло меня за руку. Маленький аширен  оттолкнул
его голову в сторону, взял у меня поводья и повел животное в хлев.
     Множество ног превратило снег на выложенном каменными плитами дворе в
кашу. Из кузницы снопами вылетали оранжевые и  золотые  искры,  угасая  на
камнях или шипя на снегу. В находившемся в середине двора небольшом  пруду
вырывалась наружу вода питавшего его ключа.
     Я чувствовала запах варившийся пищи и  одновременно  слышала  голоса;
давал знать о себе живой организм, какой представляла собой телестре.
     - С'ан, это Кристи. - Как мне показалась, слова  Халтерна  прозвучали
искренне, когда он воспользовался этим вежливым обращением. - Кристи,  это
Арак Хайке, наш с'ан телестре.
     Хайке был тем самым молодым мужчиной, который приветствовал  нас  при
выезде. Он выглядел поразительно молодо,  имел  обычный  для  Бет  ру-элен
светлый цвет кожи и предрасположенность к  полноте.  Одна  его  рука  была
перевязана.
     - Проходите, - сказал он,  -  вы  как  раз  к  столу.  Кристи,  добро
пожаловать.  -  Он  заметил  вопросительный  взгляд   Халтерна   и   потер
перевязанную руку. - Я получил это, когда  слишком  близко  проходил  мимо
одного молодого мархаца, но, впрочем, нас  здесь  есть  один  говорящий  с
землей, который о нас заботится. Ах, да, чуть не забыл. Кристи, мы  знали,
что вы приедете, и  этот  человек  сказал,  что  хочет  подождать  вас.  Я
полагаю, у вас есть связь с домом-колодцем в Корбеке?


     Говорящий с землей в Бет ру-элен обходительно предложил мне  провести
медицинское обследование, и, поскольку мне были любопытны методы лечения в
Южной земле, я согласилась.
     - Завтра утром смените повязки на ступнях,  сказал  старик.  -  Ногти
снова вырастут, а кожа приобретет свой прежний цвет... Во всяком случае, я
предложил бы такое в отношении кого-нибудь из наших людей.
     Я снова зашнуровала свою обувь. Камень плиты на  полах  Бет  ру-элена
были тверды. Сколько бы ни был добросовестен этот пожилой человек - а я не
сомневалась в том, что он являлся таковым  по  отношению  к  представителю
своей расы, - мне, тем не менее, недоставало диагностических  компьютеров,
микрорекордеров и противоаллергических инъекций Адаира.
     - Благодарю вас, - сказал я.
     - Скажем так, я делаю это из профессионального  любопытства.....  для
нас обоих, т'ан Кристи. - Он сел на кушетку возле окна.  Толстое  окно  за
его спиной смягчало свет, отражавшейся от снега. - Вы все  же  предприняли
массу усилий и вам следовало бы хорошо отдохнуть.
     - В настоящее время я не планирую ничего напряженного.
     Что меня беспокоило, так это различные остаточные явления,  нарушение
пищеварения  и  истощение.  Чтобы  справиться  со  всем   этим,   в   моем
распоряжении было только стандартное ортеанское лекарство: время.
     Он испытывающе посмотрел на меня.  Это  был  милый  человек,  возраст
которого выдавали морщины вокруг рта и гривы.
     - Т'ан, вы молоды и, насколько я могу судить, здоровы, но должен  вас
предупредить: вы приближаетесь к пределу вашей работоспособности.  Как  вы
мне сказали,  вы  пережили  шесть  очень  напряженных  недель.  Вам  нужно
восстановить резерв сил.
     Странствования от Корбека до Ширия-Шенина заняли пять недель  и  семь
дней, с пятого дня пятой недели торверна  по  второй  день  шестой  недели
риардха. Семь или восемь земных недель; все это время мне  казалось  более
долгим. И я знала, что сохранило нам жизнь время года, сухое  и  холодное.
Летняя жара или зимние бури сгубили бы нас.
     - Я буду осторожна, - сказала я. - С'ан  Хайке  сказал  мне,  что  вы
хотели поговорить со мной. О чем же пойдет речь?
     Его лицо приняло выражение, которое было ясным, как холодная вода.
     - Я получила вести из Корбека. Нам нужна прощальная речь  для  Телук.
Аширен не может ее сказать, а наемник тоже. Она  нужна  нам  для  телестре
Эдрис. Они очень опечалены.
     - А вы не можете этого сделать? - Мой вопрос был  нетактичен,  но  он
намеревался разворошить нечто такое, о чем я хотела забыть.
     - Ничто не кончается, - сказал говорящий с землей,  обернулся,  чтобы
посмотреть на солнце сквозь стекло широко раскрытыми глазами. -  Некоторые
говорят, что другие наши жизни мы проводим в огне, который мы видим отсюда
только как лик Богини. Тот, другой вид бытия имеет здесь свои соответствия
и связи. Мы есть ничто в озере огня, охваченное тем незримым пламенем. Она
будет очищена этим огнем и вернется знающей, дышащей, живущей. Нет, мы  не
впадаем в малодушие, уныние.
     Ортеанцы сжигают своих мертвых и высыпаю пепел в реки; огонь  и  вода
символизируют их исчезновение. Ни у кого из них не было ничего  подобного,
как доставшаяся Телук могила.
     - Расскажите мне, как она умерла, - попросил старик. -  Мы  передадим
речь в Эндрис, и они будут ее вспоминать. Они больше не смогут  обеспечить
ей прохождение через огонь, но вот это единственное вы сможете сделать.
     Но я никогда не знала ее... Затем же, мысленно  вернувшись  назад,  я
поняла, что знала ее лучше, чем думала.
     - Она была бесстрашной женщиной, - сказала я,  -  и,  думаю,  в  этом
никто не  сможет  сомневаться,  в  особенности  потому,  что  она  служила
солдатом в  гарнизоне  Черепной  крепости.  Она  выступила  против  Арада,
хранителя колодца в Корбеке, хотя он обладал там большим влиянием.  У  нее
были ум и терпение; она выезжала с восточного побережья Ремонде  и  знала,
что  Корона  была  единственным  человеком,  который  уделил  бы  ей  свое
внимание. Многие из нас обрели пользу от ее посланий в Таткаэр.
     Она была великодушна: я  не  думаю,  что  она  боялась  оставаться  в
Корбеке и противостоять Араду, но убеждена, что она  знала,  что  Халтерн,
Марик и я без  ее  помощи  никогда  бы  не  смогла  выбраться  за  пределы
провинции. Она умерла, и произошла  это  потому,  что  она  столкнулась  с
опасностями, которые приводили  ее  в  особенный  страх  -  поводом  могли
послужить даже легенды об обитателей Топей, - она предпочла рискнуть своей
жизнью, как только усмотрела шанс, чтобы сбежать.
     Она была вынослива, но она гораздо  меньше  чувствовала  болото,  чем
какую-либо иную часть мира.  Она  имела  право  воспользоваться  шансом  и
сделала это. И то, что ее постигла неудача, было чистой случайностью.
     Старый говорящий с землей некоторое время молчал, затем кивнул.
     - Я все запомнил. Это было отлично для иностранки. Эта речь хороша и,
к тому же, правдива. Ее можно передать в Эдрис.
     Лишь после того, как он ушел, я начала отдавать должное этому обычаю.
Большая часть груза, давившая на меня с момента смерти Телук, спала с моих
плеч.
     В обычае приема гостей в Бет'ру-элен значилось, что они  должны  были
работать. Поскольку  я  не  отличалась  ловкостью,  данное  обстоятельство
обычно заканчивалось тем, что я собирала или  ломала  и  рубила  на  дрова
ханелис, вытирала со столов или очищала от навоза хлева,  где  содержались
скурраи и мархацы.
     В телестре всегда находилось два или три  говорящих  с  землей,  и  я
часто видела одного из них в главном зале, где он упражнялся в  правильном
написании букв; аширен, у которых возникла к этому  тяга,  подражали  ему.
Прошло некоторое время, прежде чем я поняла,  что  подобное  у  них  более
всего соответствовало правильному воспитанию, и также  стала  принимать  в
этом участие.
     Жить в Бет'ру-элен и ездить на работу в  Ширия-Шенин  было  несложно.
Было также нетрудно не приезжать  обратно  и  находить  этому  оправдание,
особенно сейчас, когда обычными являлись сильные снегопады, рад и дождевые
шквалы. Обычаи телецу, которым следовал Халтерн, проводя это время года  в
телестре, давали право на достаточно свободное перемещение,  а  потому  не
могли не прийтись по душе посланнице.
     Орвента является самым долгим временем года,  длящимся  от  праздника
зимы до праздника весны. К концу этого периода я могла уже бегло  говорить
на двух или трех сложных диалектах даденийского языка, включая и южный.
     Вернувшись  в  Ширия-Шенин,  я  изучая  в  его  библиотеке  книги   о
Касабаарде и запоминала элементы  его  языка.  У  меня  не  было  указаний
относительно контактов вне Южной земли, но, поскольку оттуда со мной такой
контакт уже был установлен, несколько позднее стоило  ответить  на  первый
ход.
     Кроме того, в течение этой орвенты, которую я провела в Бет'ру-элен и
в городе, я серьезно занималась игрой в охмир.  Это  причиняло  мне  боль,
напоминая о Фалкире, о городе в Пустоши за Стеной Мира,  об  этой  мертвой
женщине Сулис н'ри н'сут СуБаннасен и  о  злобе  к  посланнице,  что  лишь
дремала зимой, как и вся Южная земля.
     Возможно, именно все это и  было  причиной,  по  которой  я  с  такой
концентрацией сил играла в эту игру. С Рурик, с Халтерном,  с  Родионом  и
Блейзом Медуэнином - с каждым. Игра имела свои соответствия в Южной земле:
феррорн были неподвижны, как с'ан телестре, турин - подвижны, как т'ан,  а
леремок - редки и наделены большой властью, как Т'Ан Сутаи-Телестре.  Зоны
борьбы постоянно меняются; то, что принадлежит тебе,  в  следующий  момент
может получить иное толкование и обратиться против тебя.
     Я  усвоила  несколько   вещей:   продумывать   заранее   свои   ходы,
распознавать рисунок,  запоминать,  какие  изображения  были  на  обратных
сторонах перевернутых фишек. Большинство партий заканчивалось для меня еще
лавиной  переворотов  моих  фишек,  начинавшейся  с   малого   утраченного
шестиугольника и неотвратимо надвигавшейся на всю доску, однако  некоторые
из этих побед моих противников давались им с огромным трудом. Я училась.
     Орвента в уединенном от мира  Ширия-Шенине  -  это  время  следования
домашним интересам: пишутся  и  ставятся  пьесы,  домогаются  расположения
арикей,  проводятся  турниры  на  лучшее  владение  оружием  и  неизменные
марафоны игры в хамир, длящиеся целую неделю от праздника до самого поста.
Сплетни,  сатирические  песни  и  научные  эксперименты,  проводятся   под
недремлющим оком церкви.
     Увидев паровые машины и часовые механизмы, ткацкие  станки,  порох  и
простые электродвигатели, я убедилась в том, что Южная земля в любое время
могла  пережить  промышленную  революцию.  Увидев   так   же,   как   сами
изобретатели делали свои  изобретения  непригодными  для  использования  и
отказывались от них, я поняла, что эта революция не состоится.
     Над Ширия-Шенином витал дух Пустоши, и на меня нахлынуло  то,  что  я
узнала про воспоминания о прошлом.
     На восьмой  неделе  орвенты  наступила  легкая  оттепель,  прервавшая
всякую связь и задержавшая меня в Бет'ру-элен. Реки вышли  из  берегов,  а
дороги стали непроходимыми. Это длилось до десятой недели орвенты, и  лишь
потом земля достаточно просохла, чтобы можно было возобновить поездки.
     Я все время добавляла заполненные от  руки  листы  к  своему  отчету.
Трудно было побудить ортеанцев к тому, чтобы они  официально  воспринимали
Доминион. Отдельные лица можно было в этом убедить,  но  в  целом  реакция
выглядела различной: от признавшейся Рурик родственности  рас  до  камней,
которые анонимно швыряли в меня с соседних улиц. Однако никто  не  изъявил
готовности к тому, чтобы заявить о единой по отношению к нему политике,  о
чем бы я могла сообщить Земле.
     Ветры подули  с  юга,  и  воздух  стал  теплее.  Я  ехала  верхом  по
вездесущей грязи обратно  в  Ширия-Шенин.  Со  мной  был  Родион.  Заросли
ханелиса, бывшие всю зиму  черными,  покрылись  густым  облаком  небольших
ярко-красных цветков. Мшистая трава избавилась от своего метрового  бурого
вида и пошла в рост новыми, серо-зелеными весенними побегами. Мухи  кекри,
собираясь в стаи, издавали звуки настолько высотой частоты,  что  от  них,
казалось, могло лопнуть стекло. Прорытые террасы и  склоны  вокруг  города
были сплошь покрыты свежей растительностью.
     В воздухе носилось ожидание.


     - Дуинед желает достигнуть договоренности. -  Родион  сидел  за  моим
письменным столом и изучал пачку писем. - Это человек с  нижней  реки,  он
хотел бы побеседовать о торговле.
     - Она принесет ему большой доход. Назначь встречу на пятый день.  Что
еще?
     На меня коротко взглянули желто-коричневые глаза.
     - Снова Берун н'ри н'сут Сарсиан.
     - Чего она хочет?
     - Она, конечно, хочет стать вашей арикей.  -  Аширен  ухмыльнулся.  -
Ведь вы не станете обижаться на того, кто любопытен, С'арант.
     - Разве?
     - Здесь еще что-то. - Ке быстро прочел. - Записка от т'ана  Халтерна,
отправлена сегодня в полдень. Встреча в  зале  у  Андрете...  У  них  есть
какие-то сведения о новом Т'Ан Мелкати.
     Зал оказался очень  большим,  стены  его  были  сложены  из  кирпича,
покрытого желтой глазурью. Низкий потолок подпирал двойной ряд раздвоенных
колонн.  На  ромбовидных  окнах  висели  шторы  из  серебряных  дисков  на
ниточках, которые, вращаясь, сверкали на весеннем солнце.
     Снаружи еще было сыро, и геометрически правильный рисунок покрывавшей
пол плитки был затоптан грязными шестипалыми  следами.  На  дверях  висели
портьеры из серебристого жемчуга, раздвинутые в стороны  и  подвязанные  к
пилястрам, чтобы оставались свободными проходы.
     На возвышении возле одной стороны зала стоял мягкий стул без  спинки.
Стена позади меня была  расписана  спиралевидными  символами  Богини.  Зал
заполнялся представителями та'адура и  такширие,  однако  возвышение  пока
оставалось пустым.
     Родиона как всегда не было рядом. Я не могла обнаружить ни  Халтерна,
ни Рурик, а потому радовалась каждому знакомому лицу, какое замечала.
     - Т'ан Бродин.
     - Кристи. Значит, вы уже слышали новость?  -  Он  отошел  в  сторону,
чтобы пропустить нескольких т'анов.
     - Мелкатийцы выбрали себе  нового  Т'Ана,  да,  слышала.  И  нам  уже
известно, кто это?
     - Нет, это держится в секрете, пока о том не  объявит  Корона.  -  Он
пожал плечами. - Лично я предположил бы, что это кто-нибудь,  кто  так  же
родом из телестре СуБаннасен.
     Такая информация мне не нравилась.
     - Неужели это Ореин Орландис?
     - Сомневаюсь... - он не договорил. - Вот они идут.
     Мое постоянное место возле  одной  из  колонн  позволяло  мне  хорошо
видеть заполненное теперь возвышение.  Там  стояли  Андрете,  Сутафиори  и
многие члены такширие. Один из стражников Короны ударил  по  натянутой  на
раму барабанной коже, и все разговоры прекратились.
     - Выслушайте меня!  -  Голос  Сутафиори  легко  доносился  до  самого
дальнего угла зала. - Я  созвала  вас,  представляющих  Сто  Тысяч.  Итак,
слушайте, что я объявлю вам, и передайте это известие дальше. Выбрана Т'Ан
Мелкати.
     Барабан прогремел еще раз и смолк.
     - Символ Мелкати возвращен из телестре СуБаннасен. -  Ореин  Орландис
выступил вперед с простой серебряной диадемой в руках и передал ее Короне.
     -  Призвана  для  Мелкати,  названа  с'анами  телестре  амари   Рурик
Орландис, - возвестила Сутафиори.
     - Что? - спросил Бродин, и присутствовавшая в его  поведении  обычная
уверенность, казалась, исчезла.
     - Рурик? - Я была обескуражена. - Боже, я знала, что она назовет  имя
Орландис, но... О, боже!
     Первое волнение, выразившееся  в  общем  гуле,  перешло  в  отдельные
шипящие звуки и хлопки, представляющие собой у ортеанцев аплодисменты.
     Потом я увидела Рурик, которая шла, высоко подняв свою темную  голову
и расправив плечи, покрытые мантильей цвета ночной  синевы.  На  поясе  ее
висел один-единственный клинок харура.  Та'адур  и  такширие  отступили  в
сторону, и она осталась перед Сутафиори одна.
     - Амари Рурик Орландис, - официально обратилась к  ней  Сутафиори,  -
принимаете ли вы названную должность?
     - Я принимаю должность Т'Ан Мелкати и одновременно слагаю с себя  все
прочие, какие занимала до сих пор. - В ее голосе не чувствовалось никакого
волнения.
     -  Амари  Рурик  Орландис,  Т'Ан  Мелкати,  -   подчеркнуто   сказала
Сутафиори. - Именем силы земли, в которую мы все возвращаемся, именем силы
огня и воды, через которые все мы должны пройти, прошу  вас  принять  этот
внешний символ телестре Мелкати и тщательно его сохранить. Их родственники
есть ваши родственники, их желания есть ваши желания, их благополучие есть
ваше благополучие.
     - Я принимаю его и беру под свою защиту и ответственность, - ответила
Рурик, - и буду хранить землю, как руку Богини. Я буду относится к  каждой
телестре  так,  как  если  бы  она  была  моей  собственной.  Это   должно
продолжаться, пока не будет отменено со стороны с'ан телестре. Так  должно
быть вашим именем.
     - Вашим именем, - сказала  Корона  и  надела  серебряную  диадему  на
голову темнокожей женщины. Она попала  на  свет  и  засверкала  на  темной
гриве, как звезда.
     Спустя некоторое время, уже во время праздника, я получила,  наконец,
возможность поговорить с Рурик.
     - Т'Ан Мелкати. - Я сделала полагавшийся в таком случае поклон.
     - Что? Кристи, вы... - Ее испуг улетучился. - О, груди Богини,  я  уж
подумала, что вы это всерьез.
     - Как дела? - спросила я, когда  мы  обнялись,  -  Сейчас  мне  нужно
трижды  поклониться,  прежде  чем  говорить  с  вами,   и,   кроме   того,
остерегаться клинка наемного убийцы.
     - Сумасбродная пришелица из другого мира, - сказала она на это. Рядом
с нею стоял Халтерн, округлые черты лица которого  застыли  в  равнодушной
улыбке. Она крепко схватила его за плечо.
     - Вы с Ореином навязали  мне  такую  работу...  Мелкати,  о,  Богиня!
Думаю, что стану жить в Алес-Кадарете, а нести охрану предоставлю Асше.  -
Она показала мне на Асше, невысокого человека с  седой  гривой  и  мрачным
взглядом, имевшего вид карликового  петуха.  -  Он  -  командир  гарнизона
Черепной крепости, и я осмелюсь утверждать, что он справится с этим делом.
О, великая Мать! Как мне хотелось бы верить, что и я справлюсь с Мелкати!
     "Халтерн, - подумала я, - и Ореин, но кто же еще? Хал является послом
Короны, и не нужно спрашивать, поддерживает ли это Сутафиори."
     - Вы с этим справитесь, - сказала я.


     - С'арант! - позвал Родион.
     Я возвращалась с площадки для обучения владению джайанте вся в  поту,
потирая синяки.
     Усилия  Блейза,  имевшие  целью  научить  меня  пользоваться  оружием
ортеанцев,