Бойцы сосредоточенно ели мясо с овощами. Только высокий  бритоголовый
ратник жевал какие-то сухие рассыпчатые лепешки, держа  узелок  с  едой  у
груди, чтобы не просыпать ни крошки. Встретив удивленный  взгляд  маршала,
дружинник улыбнулся и протянул ему кусок своей еды.  Виктор  попробовал  -
сладко, мучнисто. "Что ж, - подумал маршал, -  чем  меньше  мясоедов,  тем
меньше надо припасов. Да и постники злее дерутся!"
     Поговорив о том, о  сем,  он  вернулся  к  своей  палатке.  Спать  не
хотелось совершенно. С часу на час ждали вестей от Сармата. И тогда тишину
и мрак рассекут крики команд, поднимутся тысячи и,  не  мешкая,  пойдут  к
месту встречи. Сармат по всей видимости уже оторвался от отрядов  каганата
и хитрым зигзагом идет к Бурундукам. Оттуда и подаст сигнал. Не пройдет  и
дня, как они соединятся под Казанью, а сбитые с  толку  и  отставшие  силы
казанцев  возьмет  на  себя  тысяча  Мартына,  по   всем   раскладам   уже
проплывающая Кокшайск.
     До сих пор им везло. Большие города обходили  далеко  стороной,  а  в
маленьких жители  вели  себя  смирно.  Разве  только  в  Сотнуре  закавыка
случилась! А селянам и подавно все равно, чья власть.
     Иван  бесшумно  вскочил,  раскинул  предостерегающе  руки.  Стражники
встрепенулись и взяли арбалеты на изготовку.
     К ним быстро приближались две фигуры. Сотник  Евсей  шепнул  слово  и
подошел к маршалу.
     - Сказал, к вам идти немедля,  -  и  скосил  глаза  в  сторону  мага,
закутанного в темный плащ.
     Виктор кивнул магу, и они прошли в палатку. Богдан перестал  храпеть,
медленно поднялся на ноги, запалил огонь, прикрутил фитиль и вышел.
     Седой маг  с  тонким  хрящеватым  носом  потер  виски,  закрыл  глаза
пальцами и звенящим шепотом передал весть.
     Все хорошо. Сармат уже переправляется на тот берег,  надувные  плоты,
найденные давным-давно на заброшенных складах Саратова, не подвели. И  еще
Сармат велел конницу вперед не пускать, а выставить лучников. Наступать же
после того, как положат зверье. Выступать спешно.
     - Повтори, какое зверье? - не понял Виктор.
     Слово в слово маг повторил весть.
     - Что за зверье?
     Маг пожал плечами. Виктор нахмурился.
     - Свободен. - И, выйдя из палатки, сотнику: - Егора ко мне!
     Сотник исчез. Маг потоптался  рядом,  вздохнул  и  уселся  на  траву,
отчаянно зевая.
     - Ступай в обоз, - велел Виктор, - спать  здесь  не  дадут,  могут  и
стоптать.
     Маг помотал головой, со стоном поднялся и заковылял к  обозу.  Виктор
вернулся в палатку и развернул карту. Это  была  дряхлая,  еще  на  старой
бумаге,  закатанной  в  белесый  от  трещин  и  царапин  пластик,   карта,
выдранная, очевидно, из книги или  альбома  таких  же  карт.  Разноцветные
линии тянулись от кружочков с названиями - линии когда-то были дорогами. К
утру Сармат закончит переправу. Немного поспали ребята,  и  ладно.  Еще  с
полчаса можно подождать.
     Появился Егор, за ним пришел Чуев.
     - Пора? - спросил Егор.
     - Запрягайте коней, обозников поднимайте, а потом дружину.
     - Дорога чистая? - спросил Чуев.
     - На полперехода никого нет, - сказал Егор, - но лучше  магов  вперед
пускайте. Мало ли что!
     А когда Чуев исчез во тьме, Егор негромко доложил Виктору:
     - Свежий человек  пришел,  говорит,  у  казанцев  связь  сохранилась.
Старье какое-то! Большие коробки за плечами и штырь торчит.
     - Радио?
     - Похоже. Только я помню, они небольшие такие были, в карман влезали.
И без штыря.
     - Что еще?
     - Моторы ходят, тоже развалины, но несколько  штук  осталось,  бойцов
перевозят. Дороги плохие, толку от них мало.
     - Насчет зверей ничего не слышал?
     - Зверей?! - вскинулся Егор. - Каких зверей?
     - Это я тебя спрашиваю.
     С окраины поляны донесся шум,  голоса.  Заскрипели  телеги.  Негромко
пропел  рожок,  второй.  Дружинники  зашевелились,  в  нескольких   местах
вспыхнули костры.
     - Было одно донесение из Казани месяца два назад, - задумчиво  тронул
подбородок тысяцкий. - Наш человек слышал, как  у  соседей  жена  на  мужа
кричала, чтоб его медведи разорвали. Пару раз медведей помянула,  а  сосед
ее и прибил. Чтоб помалкивала.
     Виктор сдвинул брови. Какие еще медведи? По слухам, больше похожим на
сказки, далеко за Уралом расплодились диковинные твари, двухголовые птицы,
лисы бесхвостые, а люди там не живут, мрут сразу. То  ли  заводы  когда-то
рванули, то ли еще какая  отрава  протекла.  Даже  если  казанцы  медведей
выставят - что с того! Кони, правда, могут испугаться.  Может,  Сармат  об
этом и предупреждал. А так, что  медведи,  что  слоны  -  против  хорошего
самострела, что впятером  натягивают,  а  стрела  с  добрый  кол,  никакой
медведь не устоит. Ну и маги, конечно, не подведут.
     Сворачивали  шатры.  Снизу  канаты,  сходящиеся  к  центру  и   слабо
подсвеченные  кострами,  казались  большой  паутиной.  Но  вот   несколько
дружинников влезли на постамент, тросы провисли, упали на землю.
     Было прохладно. Виктор поежился и запахнул плащ. Палатку уже скатали.
Богдан вручил сумку с картами, а Иван подвел коня.
     "Следующую ночь должны  встретить  в  Казани,  -  подумал  Виктор.  -
Возьмем с ходу и отоспимся".
     Он еще не знал, что они застрянут на первой же линии обороны.



                                    5

     Шершавый занозистый брус больно царапал лоб. Виктор, не отрываясь  от
смотровой  щели,  дожевывал  кусок  холодной  зайчатины.  Протянул   руку,
пошевелил пальцами. Богдан свинтил крышку и отдал флягу маршалу.
     Виктор безуспешно пытался сосчитать укрепленные насыпи, но сбился  на
третьем  десятке.  Заградительные  холмы,  обложенные  бетонными  плитами,
высились в шахматном порядке и прикрывали все подходы  к  обитаемой  части
города. Дома и деревья перед ними были снесены километра на два, незаметно
подобраться большими силами невозможно.
     Самое позднее к вечеру надо проломиться сквозь эти насыпи, иначе дело
кончится  большой  кровью.  Подойдут  мобильные  отряды.  Сармат  хоть   и
оторвался от них, но скорее всего - ненадолго. А если еще и моторы  ходят,
то времени совсем не остается. Ударят по московскому войску с двух сторон,
тут уж и нескольких сотен хватит, чтобы потрепать.
     Надежды на то, что поднимутся сочувствующие в городе, не оправдались.
Перебежчик сообщил, что задолго до подхода войск Сармата к Казани Сафар  и
верные ему  люди  ночью  были  схвачены.  Сафар  теперь  томится  в  башне
Сююмбеги.  Часть  друзей  Сафара  успела  затаиться,  и  если   дружинники
прорвутся в город, поддержат. А горожане в свару не полезут, им все равно,
кому налоги платить, лишь бы поменьше. Прокламации Сармата, в  которых  он
обещал на три года освободить всех от налогов, в вере не притеснять,  а  в
торговле дать полную волю, сделали свое дело. В  ополчение  шли  неохотно,
многие землепашцы к весне разошлись по своим хозяйствам, а  торговые  люди
предпочли откупиться. Разведка донесла, что войско казанское наполовину из
туранских  наемников,  бойцов  матерых  и  беспощадных.  Это  был   второй
неприятный сюрприз, а первый - насыпи с бревенчатыми стенами поверху, и  в
ярком солнце видно, что смолой жирно обмазаны бревна, а против  осмоленных
стен магический огонь бессилен.
     Одну насыпь все же сковырнули, ахнули из больших зеркал по бетону,  а
потом с час долбили по  тому  же  месту,  пока  не  выели  землю  и  камни
настолько, что покатилась, рассыпаясь по бревнышку, укрепленная точка.  Но
на этом силы магов иссякли, и они передыху запросили, да  и  Сармат  велел
понапрасну сил не тратить,  неровен  час  подойдут  еще  вражьи  отряды  -
стрелами да пиками не отобьешься.
     Против  московского  войска  каганат,  может,  всего  две  тысячи   и
выставил, но старое оружие еще стреляло у них, пулеметные гнезда на холмах
близко никого не подпускали, а отряд пластунов, добравшийся до стен, почти
весь перебит, взорван. Уцелевшие принесли с собой два небольших цилиндра с
опереньем,  с  привязанным  к  ним  желтым  бруском,  похожим   на   мыло.
"Авиабомбы", - определил Сармат, а тысяцкий Егор  доложил,  что  в  городе
разведчики заметили конструкции, похожие на рамы для  запуска  летунов.  С
этих рам и мечут бомбы. "Баллисты,  черт  бы  их  побрал!"  -  пробормотал
Мартын.
     Несколько молодых магов, выдвинувшись вперед, метали  огненные  шары,
пытаясь всадить их в узкие амбразуры пулеметных точек,  но  втуне.  Сверху
засекали мага и жарили по нему длинными очередями,  не  давая  высунуться,
поэтому и точности никакой, а вести шар  размером  с  голову,  когда  твоя
голова вжата в песок и траву, - это даже старым магам не  по  плечу.  Силы
все же берегли.
     После того как отряды Сармата и Виктора соединились, а позже и Мартын
подошел со своими, хотели ворваться в город спозаранку, но  напоролись  на
ураганный огонь, потеряли сотни три бойцов и откатились.  Тогда  на  Сборе
Виктор впервые осмелился резко возразить Сармату. Идея штурмовать  с  ходу
принадлежала Правителю, и так  он  ею  загорелся,  что  чужого  голоса  не
слышал. На  Сборе  Сармат  был  зол,  но  бодр,  ругань  Виктора  выслушал
посмеиваясь,  но  потом   нахмурился   и   сказал,   что   назначает   его
главнокомандующим и что он, старый  дурак,  должен  был  с  самого  начала
отдать маршалу все бразды, но погорячился. И с этими словами  вручил  свой
жезл Виктору, подмигнул и объявил  Сбор  свободным.  Сармат  ушел  в  свой
шатер, а Виктор так и остался с открытым ртом и жезлом в руке. Неожиданный
ход Сармата сбил его с толку.  Действительно,  удайся  утренний  наскок  -
Сармату прибавилось бы славы, а  тут  ежели  завязнут  или,  не  дай  бог,
отступить придется, чести Правителя  урону  нет,  а  Виктору  позор.  Кому
отвечать, если уйдут битыми? Ему. На миг захотелось сломать жезл о колено,
вскочить на коня, и...
     Ему плевать было на место у трона, маршальское звание  и  все  прочие
атрибуты и регалии. Но с недавних пор он вдруг увидел себя  не  песчинкой,
налипшей на колеса истории, а самим колесом, пусть малым, но колесом, и он
понимал, что к прежней вольной жизни возврата нет.
     Ярость мгновенно ушла, Виктор  проводил  холодным  взглядом  Сармата,
спокойно воспринял даже то, что спустя минуту вестовой пригласил тысяцкого
Александра  в  шатер  Правителя.  Год  назад  Александр,  тогда  еще  юный
дружинник, сбил стрелой дурохвоста, прыгнувшего на Сармата из кустов. Даже
маг-хранитель не  успел  вскинуть  руку,  как  в  глазу  полутораметрового
хищника сидела стрела, и не попади он в глаз, долети  зверь  клыкастый  до
шеи Сармата, пришлось бы искать нового правителя.
     Отметив юношу сотником, Сармат стал приглашать его иногда на  большие
застолья, а после того, как сотня отличилась во время люберецкого побоища,
сделал Александра тысяцким. Старые сотники поворчали было, но  успокоились
- Сармату виднее.  Впрочем,  новый  тысяцкий  гонору  не  казал,  стариков
ублажал всячески и без совета с ними и  шагу  попервой  не  делал.  После,
конечно, пообвыкся, крылышки взъерепенил.
     Виктор  принялся  втолковывать  ему  воинскую  премудрость,  тысяцкий
схватывал все на лету и учеником был послушным, но потом вдруг заметилось,
что учиться он хоть и горазд,  но  делает  все  по-своему,  причем  весьма
толково. И тогда маршал перестал его учить.


     Отхлебнув из фляги, он прополоскал горло и  выплюнул.  На  солнцепеке
крепкое изюмное вино, что твоя дубина, сразу по голове ахает.
     Наблюдательный пункт он расположил в полуразрушенном кирпичном  доме.
Когда-то  это  было  трехэтажное  строение.  Сохранился  только  остов   и
несколько балок от перекрытий. На балки кинули доски  от  забора,  поверху
уложили щиты. Пристроили штурмовую лестницу.  Оконные  проемы  заколотили,
заложили корзинами с песком, оставив смотровые щели.
     Раскуроченный магами холм торчал неподалеку гнилым зубом. Между двумя
насыпями второй линии три, а то и четыре сотни метров. Можно  проползти  в
темноте. Однако ночной штурм - верная гибель! Кто прорвется сквозь "оленьи
рога" и плетни, обмотанные колючей проволокой,  далеко  не  уйдет.  Каждая
улица и переулок станут западней,  ловушкой,  могилой.  Сразу  ударить  по
жизненным центрам? Знать бы, где эти  центры!  Начнется  слепая  резня,  и
здесь преимущество у осажденных. Конечно, если постоять тут  месяц-другой,
все старое оружие казанцев само постепенно  выйдет  из  строя,  то  ли  от
заклятий магов, как полагают дружинники, то ли в  их  присутствии  сложная
техника просто не работает. Хотя что сложного в  оружии,  хмыкнул  Виктор.
Потом досадливо вздохнул: нет у них месяца, у них и пары дней нет.  Обойти
бы днем эти курганы окаянные, а там и сам черт не страшен, при  свете  дня
дружине в городе работы на час.
     Несколько всадников  поскакали  к  холмам,  не  доехав,  развернулись
обратно, потом снова вернулись. Один из дружинников нацепил окорок на пику
и, размахивая ею, поскакал вдоль линии холмов. Ударила очередь, другая, но
всадник, то осаживая, то пришпоривая коня, метался  от  холма  к  холму  и
выкрикивал обидные слова. Вдруг Виктор и многие, кто с любопытством следил
за ним, ахнули: пули зацепили коня, и дружинник рухнул вместе  с  ним.  Но
тут же вскочил и, петляя, побежал назад под свист и крики с той  и  другой
стороны.
     - Узнать кто, - приказал Виктор, - выдать нового коня, флягу вина  за
храбрость и десять плетей, чтоб другим неповадно было.
     Побежали  исполнять  приказ.  Вскоре  пришел  расстроенный  Александр
просить за своего дружинника.
     - Молодой еще,  глупый,  -  усмехаясь,  сказал  он.  -  В  обиду  ему
плети-то!
     - Молодого можно и простить, - согласился Виктор. -  Только  мертвому
плеть не в обиду. Но тогда  пусть  его  сотник  кару  примет,  или  другой
заступник...
     Александр раздул ноздри, свирепо засопел в жидкие усы, но под ледяным
взглядом маршала смутился и ушел.
     Издалека донесся долгий вой, потом кто-то заревел. Щиты, прикрывающие
одну из улиц, раздались в стороны.
     "Ага, сейчас зверье свое выпустят", - подумал Виктор.
     Утром Сармат рассказал, что в последней схватке им пришлось биться не
только с людьми, но и с двумя медведями. Заметив иронически поднятую бровь
Виктора, вспылил и заявил, что ему, Сармату, не стыдно признаться в страхе
великом, который эти зверюги на него нагнали, и он еще посмотрит на  него,
Виктора, когда тот встретит зверя,  только  глянет  издалека,  потому  что
вонять будет крепко. "От кого вонять?" - не понял Виктор. -  "От  тебя!  -
рявкнул Сармат. - В штаны наложишь!" Мартын  усмехнулся,  а  Виктор  тогда
смолчал, но после утреннего конфуза припомнил Сармату  штаны,  посоветовав
впредь, идя конным строем на пулеметы, надевать  юбку,  чтоб  бежать  было
удобно.
     Насчет зверей Егор  знал  мало.  Разведчики  говорили  неясно,  будто
туранцы привели из-за Урала медведей, да не  простых,  а  сущих  дьяволов.
Егор чесал в затылке и рассуждал об уродах, что в обилии рожают за  Уралом
люди и звери. Потом решил, что речь идет о "мохнатых шайтанах", о  которых
рассказал ходок с яицких земель.
     "Медведь в человеческий рост, а если на задние лапы встанет, то  и  в
три. Быстро бегает, а когти... - Егор хмыкнул. - Может все врут, не  видал
я таких медведей..."
     Щиты не успели развести. Они рухнули под напором изнутри, и  один  за
другим в поле вырвались три... чудовища!
     Виктор почувствовал, как волосы его становятся  дыбом.  Какой  шутник
назвал их медведями? Наверно, их бабушка и принадлежала к медвежьему роду.
Но эти дьяволы в три  человеческих  роста,  с  чуть  ли  не  полуметровыми
когтями и жуткими клыками могли привидеться разве что в дурном сне.
     Звери  огромными  прыжками  уже  преодолели  половину  расстояния  до
Сарматовой дружины. Навстречу полетели арбалетные стрелы, гроздья огненных
шаров всплыли над руинами и упали на страшил. Но магический  огонь  только
скользнул по черной блестящей шкуре.
     "Смола!" - догадался Виктор. Очевидно, маги тоже  сообразили,  больше
не пытались ударить огнем.
     Медведи ворвались на позиции и, давя разбегающихся бойцов,  принялись
крушить уцелевшие местами стены.
     - Где самострелы? - закричал Виктор.
     Иван прижал кулаки к вискам, лицо его перекосилось, побледнело, глаза
закатились.
     "Есть!" - прошептал он и перевел дыхание.
     Со стороны кирпичной  невысокой  башни,  где  стояли  шатры  Сармата,
раздались крики, свист,  ржанье.  На  открытое  место  выскочили  повозки,
запряженные четверками коней. Дуги самострелов выпирали далеко в  стороны.
Издали казалось, что кони  сейчас  взлетят,  взмахнув  длинными  крыльями.
Завидев их, медведи  перестали  ломать  стены  и  заревели.  Один  из  них
поднялся на задние лапы, и Виктор почувствовал, как у него ослабли колени.
В смотровую щель было видно, что голова медведя вровень с окнами  третьего
этажа.
     Укрепления на холмах  открыли  пальбу.  Стреляли  по  колесницам,  но
издали попасть не могли. Потом что-то зашумело, дымная полоса  ткнулась  в
стену дома, вспышка, грохот, и стена рухнула. Медведи кинулись на повозки,
те мгновенно развернулись -  громко  зазвенела  тетива,  вторая  -  и  два
тяжелых копья вонзились в зверя, который почти догнал повозку.
     Чудовище взревело так, что заложило уши. Потом медведь  вдруг  сел  и
принялся сучить передними  лапами,  пытаясь  выдернуть  копья.  За  спиной
Виктора кто-то истерически, с привизгом засмеялся, смех перешел  в  икоту.
Виктор  не  мог  оторвать  глаз  от  побоища,  учиняемого  этими   жуткими
порождениями отравленных земель Зауралья.
     Пока раненый зверь возился  с  копьями,  два  других  набросились  на
боевые повозки. Снова запели стальные тросы, но в спешке  или  с  перепугу
самострельщики поторопились, и копье лишь задело плечо второго медведя.  В
тот же миг тяжелая лапа подбросила коней вверх, захрустели дуги, с треском
разлетелись под ногами-тумбами доски. Возницы и самопальщики  бросились  в
стороны, набежал третий медведь и посбивал их с ног, а кого и передавил. С
наблюдательного пункта было видно, как  несколько  дружинников  сбились  у
обломков стен, выставив перед собой пики и арбалеты, а с  двух  сторон  на
них надвигаются черные горы мяса, и бежать некуда.
     Одна  из  тварей  нависла  над  ними  и  распахнула  пасть,   обнажив
неправдоподобные, почти с локоть, желтые клыки. Крики ужаса и  стон  пошел
над позициями дружины. Многие закрыли в страхе глаза и не видели,  как  из
щели поднялся маг в полосатом  одеянии  и  вскинул  руки.  Огненный  комок
впился прямо в зев чудовища.  Медведь  издал  громкий  булькающий  звук  и
рухнул, похоронив под собой смельчака. Рядом с повергнутой тушей  оказался
другой медведь, недоуменно обнюхал лежащего  и  помотал  головой.  Раненый
зверь, выковырявший наконец копья, тоже замер. Со  стороны  города  высоко
запела труба, бухнул несколько раз барабан.
     Медведи большими скачками понеслись обратно,  оборачиваясь  на  бегу.
Проход между домами снова закрыли щитами.
     Прискакал  тысяцкий  Чуев,  поднялся  наверх,  минуты  две  виртуозно
обкладывал зверей, родителей зверей, создателя зверей и  тех,  кто  всякую
тварь на человека натаскивает. Затем перевел дыхание и доложил о  потерях.
Удар просмоленных тварей достался его тысяче. Насмерть убило десятка два и
покалечило не меньше сотни. Если так дело пойдет...
     - Дело еще и не начиналось! - перебил его Виктор. - Никто позиций  не
оставил?
     Глаза Чуева налились кровью, и  он  набрал  в  грудь  воздуха,  чтобы
достойно ответить, но Виктор рассмеялся, обнял его и, похлопав  по  спине,
сказал, что в его молодцах не сомневался и чтоб прямо  сейчас  вынесли  на
позиции вина - каждому по чарке. Чуев успокоился, повеселел и сказал,  что
несколько  отчаянных  голов  уже  оттяпали  заднюю  ногу  битого  зверя  и
соорудили великолепный шашлык.
     - Быстро они! - восхи