них было два славных лазера, но когда их пустили в ход во время  очередной
осады, сработал только один, а второй даже не фыркнул. Впрочем, хватило  и
одного: пожгли все осадные башни итильцев. С тех пор, правда, и второй  не
работает, но об этом враг не знает.
     Месроп немного поартачился, на смотровую ему лезть было  неохота,  но
потом смирился и, ворча, побрел к лестнице.
     Минут через десять они вышли  на  темный  этаж.  Смотровая  оказалась
большой комнатой с длинными, во всю стену окнами, прикрытыми ставнями,  от
которых крепко несло смолой.
     К толстой, с двумя вздутиями  на  концах,  трубе  тянулись  шланги  и
провода, турель, к которой была привинчена труба, грубо сварена из толстых
железных полос. С некоторым разочарованием Виктор оглядел устройство - оно
ничем не напоминало ему  грозные  конструкции,  поблескивающие  стеклом  и
хромированным металлом, виденные в полузабытых фильмах. Но именно грубость
конструкции убедила его, что это тоже - действует!
     Не прикасаясь ни к чему,  он  обошел  турель.  Сбоку  к  трубе  двумя
стальными хомутами притянута труба поменьше. Виктор насупил брови.
     - Ты гляди, - потыкал пальцем в устройство  Месроп,  -  они  телескоп
приспособили.
     Для  Виктора  этих  слов  было  достаточно.  Оптика!  Он  нагнулся  к
телескопу и уперся в мягкую пластиковую насадку, выпиравшую из торца.
     В первый миг он не понял,  что  перед  ним.  Потом  сообразил:  окно,
вернее часть окна, с задернутой темной  занавеской.  Он  поднял  голову  и
обнаружил сбоку ручку с круглым набалдашником.  Снова  припал  к  окуляру,
крутанул ручку. Окно поехало назад, отдалилось, и вдруг он сообразил,  что
смотрит на Хоромы. Ему даже показалось на миг, что это  его  окно.  Двигая
ручку вверх и вниз и вращая ее, он прошелся  по  верхним  этажам  дома  на
Котельнической. Вскоре он  понял,  что  телескоп  был  направлен  на  окна
Мартына - темно-вишневые занавески только у него, да и отсюда  можно  было
разглядеть наглухо заделанную форточку в одном  из  окон  -  след  бурного
празднования  чьих-то  именин.  Кажется,  Виктор  и  запустил  бутылкой  в
кого-то, и не попал...
     Он еще немного посмотрел на Хоромы, прикинул, достанет ли отсюда  луч
жилые этажи. Решив, что пробьет, вздохнул и пошел к двери.  Месроп  закрыл
ставень и двинулся за ним.
     Спускались молча. Слишком все гладко получается,  думал  Виктор,  ну,
слишком все на Мартына указывает.  Ему  не  надо  гонцов  слать  или  даже
зеркальный телеграф устраивать - пиши прямо  все  как  есть  и  на  окошко
прилепи - прочтут. Чересчур складно. И телескоп вроде случайно  направлен,
и я тут подвернулся вроде случайно. Но если не Мартын, то кто?
     Впрочем, это пустое! Ротозеи здесь изрядные -  оружие  без  присмотра
оставили! Вон он сейчас как пройдется по всем комнатам,  с  перечеркнутыми
кружками на дверях, да как выведет из строя всю технику! Но вслед за  этой
мыслью пришла другая: может, и впрямь ученые бросают свой Бастион,  отдают
со всеми потрохами? И доктор Мальстрем не крутит, а действительно озабочен
только спасением ученых. Странно все-таки, никто им не угрожает,  с  таким
оружием не то что Москву, а все земли до Урала  под  себя  подмять  можно.
Если смола защищает технику, то обмотать  просмоленными  тряпками  стволы,
патронов побольше в ящики набить и тоже обмазать...
     Они спустились  на  этаж,  где  обретался  доктор  Мальстрем.  Пустой
коридор. Тишина.
     - Слушай, - вполголоса сказал Виктор, - может, пока  мы  тут  ходили,
они все давно сбежали? Плывут вниз по речке...
     Месроп не ответил, только  озабоченно  покачал  головой.  Его  что-то
беспокоило. Наверно,  решил  Виктор,  он  не  ожидал  быстрой  капитуляции
ученых. С другой стороны, податься  Месропу  некуда:  здесь  оставаться  -
ямка, с учеными идти - да вроде он у них тоже сбоку.
     Из-за поворота вышел доктор Мальстрем с двумя молодыми людьми в синих
халатах.
     - Очень хорошо,  -  сказал  доктор.  -  Минут  через  пятнадцать  все
соберутся. Ах, да! - Он приложил ладонь ко лбу. - Все позабыл,  я  же  вам
обещал...
     Он обратился к  невысокому  парню  с  зачесанными  назад  волосами  и
большими залысинами на лбу.
     - Я вас лично прошу, Мамасахлисов, проведите наших гостей  по...  ну,
покажите им что-нибудь, расскажите...
     - Что - показать и что - рассказать? - потрогав родинку  под  глазом,
спросил парень с фамилией, которую Виктор попытался воспроизвести  в  уме,
но не смог.
     - Придумайте сами что-нибудь! - с досадой  простонал  доктор.  -  Это
наши высокие гости, - со значением добавил он.
     - У меня в лаборатории не прибрано... - начал было ученый, но  доктор
перебил его.
     - К чертям лабораторию! Вы не выспались, что ли?
     Доктор скрылся в кабинете. Месроп выжидательно смотрел на парня,  тот
страдальчески закатил глаза и, сказав:  "ну,  пойдемте,  высокие  гости!",
двинул по коридору к лестницам.



                                    9

     Пятнадцать минут растянулись  на  целый  час.  Время  от  времени  их
провожатый связывался по внутренней линии с доктором и, услышав  невнятное
бормотание, вздыхал и вел их дальше.
     В  лабораториях  было  скучно  и  пусто.  Техника,   приборы   стояли
выключенные, в слепых дисплеях отражались только лица вошедших. В одном из
помещений они застали пожилую женщину в синем халате, наливавшую в большой
конический стакан кипяток из огромного алюминиевого чайника. В  пятой  или
шестой комнате Виктор обратил внимание на  то,  что  во  всех  комнатах  у
дверей над косяком привинчены короткие трубки с мигающими зелеными точками
по краям. Он кивнул на них Месропу, но тот отнесся к ним равнодушно,  как,
впрочем, и ко всем остальным приборам и  устройствам.  Провожатый  заметил
взгляд Виктора  и  стал  подробно  объяснять  принцип  действия  детектора
индетерминизма. С минуту или две Виктор пытался понять, что означают слова
"период полураспада", "многослойный сцинтиллятор" и тому подобное.  Ученый
запнулся на полуслове, глянул искоса на своих подопечных и сказал, что  об
этом долго рассказывать. Просто на одном конце трубки ампула с изотопом, а
на другом счетчик  излучения,  а  вернее,  даже  не  излучения,  а  вполне
определенных  ядерных  процессов.  И  регистрация  не  менее  определенных
событий свидетельствует, нарушается  ли  поблизости  причинно-следственная
связь.
     - Ах, вот даже как, - заинтересовался Месроп. - Каким же образом?
     Ученый вздохнул и терпеливо пояснил, что если событие фиксируется  до
того,  как  оно  произошло,   то   значит   вероятность   иных   нарушений
причинно-следственных связей возрастает. Собственно  говоря,  добавил  он,
это  единственная  более  или   менее   изученная   методика.   Калибровка
детекторов, конечно, никуда не годится, но лучше они, чем ничего.
     - Стало быть, - не унимался Месроп, - вы перепробовали всякую защиту,
пока не дошли до смолы?
     - Ну, что-то в этом роде, - замялся ученый. - Для малых объемов  есть
средства и получше, но смола - это пока самое доступное и дешевое сырье.
     - Что еще, кроме смолы? - вмешался в разговор Виктор. - Охота  вам  в
этой вонище сидеть?!
     - Кроме смолы есть еще кое-что, - сказал ученый и вдруг захихикал,  -
собачий  кал,  например.  Прекрасно  держит   защиту   от   деструктивного
воздействия. Но с ним у нас напряженно.
     - С кем, - спросил Виктор, - с калом или с воздействием?
     - С калом, - любезно сообщил ученый, - собачек маловато.
     Издевается, наверно, решил Виктор, но не рассердился. Одичали ученые,
очумели среди приборов и смолы. Насчет смолы надо будет подумать,  нет  ли
здесь какой ниточки к магам, может, они и впрямь слабину имеют?
     В небольшой комнате с металлическими полками, забитыми  разноцветными
коробками, ученый с видимым облегчением плюхнулся на стул и вытянул ноги.
     - А вот это - моя лаборатория. Располагайтесь.
     Он пошарил взглядом по сторонам и виновато развел руками.
     - Ничего предложить не могу. Спирта нет, чай упакован.
     - Даже спирта у вас нет! - соболезнующе заметил Виктор.
     Ученый внимательно посмотрел на него, крякнул, и, не вставая с места,
перегнулся через низкий, заляпанный чем-то столик. Достал из-за  большого,
обитого металлической полосой ящика плоскую бутылку.  Отвинтил  крышку  и,
понюхав, закатил глаза.
     - Прошу. - И протянул ее Виктору.
     - Что это? - спросил Виктор.
     - Это - хорошо! - внушительно ответил ученый. - А впрочем...
     Приложившись к горлышку, он сделал  основательный  глоток.  Осторожно
выдохнул, утер набежавшие  слезы  и,  чуть  смежив  веки,  медленно  повел
кулаком от горла к животу, а потом, сказав "Ба-бах!", растопырил пальцы.
     - Спирт на апельсиновых корках, слегка разбавленный крепким  чаем,  -
пояснил он. - Называется "Тунгусский метеорит".
     Виктор недоумевающе посмотрел  на  Месропа,  тот  еле  заметно  пожал
плечами.
     - Ладно, - сказал Виктор, поднимаясь с шаткой табуретки,  -  вы  люди
занятые, не смеем мешать.
     Бастион отдают без боя, и это еще надо обмозговать. А сейчас  главное
- быстро вернуться в  Хоромы.  Делать  здесь  больше  нечего,  пусть  себе
метеориты запускают.
     В дверях он столкнулся с доктором Мальстремом.
     - Ага, вот вы где, - сказал доктор. - Тысяча извинений.
     - Я больше не могу ждать, - с этими словами  Виктор  небрежно  кивнул
доктору. - Мне пора. Ваш совет, надеюсь, все решил?
     - Совет? М-да, совет, - доктор сложил губы трубочкой, - можно сказать
и так - решил. Все остается в силе. Завтра нас здесь не будет. А  совет...
- И он негромко рассмеялся.
     - Непредвиденные осложнения? - спросил Месроп.
     - Если бы!
     Виктору  не   понравились   интонации   доктора,   горечь   и   злоба
проскальзывали в них.  Нападение  у  подножия  Бастиона,  долгое  ожидание
совета... Может, слово Мальстрема не имеет веса или лукавит он, и с минуты
на минуту ворвутся эти, в синих халатах, чтобы взять его в  заложники?  Ну
тогда и доктору не уйти. Неизвестно, правда, как себя поведет Месроп.
     Доктор Мальстрем сел на большой деревянный ящик и  потрогал  пальцами
виски.
     - Не было никакого совета, - громко сказал  он.  -  Спешно  пакуются,
всем наплевать на всех, и никто не хочет принимать решения, брать на  себя
ответственность. Они на все согласны  не  глядя,  лишь  бы  дали  спокойно
унести ноги. Отдают мне мыслимые и немыслимые полномочия.
     "Слизняки, - подумал Виктор, расслабившись, - ничем не лучше тех, что
на поляне".
     - В общем, мы уходим. Ставим вас в известность. Не хочется, чтобы это
хозяйство, - доктор мотнул головой, - осталось беспризорным. Лучше Сармат,
чем...
     Он замолчал и, взяв за горлышко бутылку, внимательно осмотрел ее.
     - Чем кто? - спросил Виктор.
     Доктор пожал плечами и хлебнул "Тунгусского метеорита".  В  следующий
миг он схватился за горло, его выцветшие глаза налились слезами, и сильный
кашель минуту или две колотил его.
     - Какую вы гадость пьете,  Мамасахлисов,  -  укоризненно  сказал  он,
отдышавшись. - Вы же себя отравите, позорник этакий!
     Ученый подмигнул  Виктору,  отобрал  бутылку  у  доктора  и  завинтил
крышку.
     - И это - наша гордость и надежда, - покачал головой доктор. - Вы  не
поверите, - обратился он к Месропу, - сколько сил и времени мы ухлопали на
этого юнца. Последний, можно, сказать, ученый, и так  распоряжается  своим
организмом.
     - Ну, иногда молодым людям надо встряхнуть мозги, - добродушно сказал
Месроп, - да и почему - "последний"?
     - А других просто нет, -  ответил  доктор.  -  Некому  учить,  некого
учить. Вот в него десять лет вбивали остатки знаний по крупицам. И не будь
его прирожденной гениальности, толку было бы мало.
     Молодой ученый кротко потупил глаза, но Виктор заметил, как он  хитро
улыбнулся. Парень ему понравился. Хоть и ученый, но, видно, нормальный.
     Между тем доктор рассеянно взял бутылку обратно и хорошо глотнул.  На
сей раз прошло гладко.
     - Гори все огнем, - сказал доктор. - Здесь  и  сейчас  мы  проиграли.
Может быть, в другом месте другие люди разберутся во всей этой чертовщине.
     - В другом месте других людей будет интересовать  другое,  -  вставил
Мамасахлисов.
     Доктор вскинулся и минут пять говорил  о  неблагодарных  сопляках,  о
сумерках времен, о том, что, когда падут последние очаги знаний,  наступит
долгая ночь... Все это звучало очень красиво, но Виктор еле удерживался от
зевка. Для кого ночь, а для кого утро. Весь день впереди, дел полон рот, а
с выпивки, конечно, тянет поскулить иногда. Пора  идти,  Дьякон,  наверно,
заждался, да и в казармах дел невпроворот. Он опять поднялся с  места,  но
тут в разговоре между доктором и ученым проскользнули  слова,  заставившие
его насторожиться.
     Это был явно старый и долгий спор.
     Они говорили о вещах непонятных и говорили  непонятно,  но  несколько
раз,  упоминая  о  каком-то  Массиве,  ученый  с  непроизносимой  фамилией
виновато осекался и осторожно поглядывал  на  Виктора  и  Месропа.  Когда,
наконец, доктор обратил на это внимание, то вдруг расхохотался  и  ласково
обозвал ученого дурачком.
     - Да ведь если бы не он, - доктор кивнул в сторону Виктора,  -  черта
бы с два нашли архив Евгения Николаевича.
     Виктор нахмурился. Тон доктора все меньше и меньше нравился ему.  Что
он себе позволяет! И тут сообразил - речь идет  о  картотеке  деда  Эжена.
Судя по разговору, ученый с трудной фамилией годами  копался  в  коллекции
деда, пытаясь разобраться, что там  к  чему,  а  доктор  относился  к  его
занятию несерьезно.
     Нашли время и место  для  своих  споров,  подумал  Виктор.  Бедолаги,
каждый год  изо  дня  в  день  говорят  все  об  одном.  Немудрено  слегка
повредиться в голове.
     - Все вы оболтусы, - горячился ученый,  -  и  вы,  доктор,  извините,
первый среди них. Я вас люблю и  уважаю,  но  вы  возглавляете  эту  банду
оболтусов. Вы до сих пор ничего  не  поняли,  хотя  таблица  распределения
лежит у вас в кабинете под стеклом.
     - Я тоже оболтус, и тоже ничего не  понимаю,  -  вмешался  Месроп.  -
Какое распределение, при чем здесь Массив и, кстати, что это такое?
     Доктор чуть заплетающимся языком  объяснил,  что  давно  один  старый
человек собрал коллекцию  всяких  загадочных  и  таинственных  случаев,  а
сейчас, когда все эти загадки и тайны превратились в заурядную чертовщину,
толка в ней никакого нет, а  интерес  разве  что  исторический.  Экспонат,
можно сказать. Сами вы экспонат, возразил ученый, кто два года  вместе  со
мной копался в картотеке, а доктор в ответ пренебрежительно махнул  рукой,
но Виктору показалось, что на долю секунды доктор остро  глянул  на  него,
трезво и изучающе.
     - Вы понимаете, - ученый взял Виктора за рукав,  а  Виктор  с  трудом
удержался,  чтобы  не  оттолкнуть  его,  -  понимаете,  все   эти   случаи
удивительно красиво укладываются на временную шкалу.
     - На шкалу? - вежливо переспросил Виктор.
     - Ну, да!
     - Замечательно! Однако, нам пора. - И он поднялся с места.
     -  Одну  минуточку!  -  Месроп  умоляюще  взглянул  на  него.  -  Это
действительно интересно.
     Виктор вздохнул и сел. Месроп опять в  своей  стихии.  Любит  слушать
тронутых  ребят.  С  Митей,  покойничком,  долго  возился,  до   сих   пор
вспоминает. И с этими, на поляне, тоже...
     Ученый оторвался от Виктора и уставился на Месропа.
     - Вам на самом деле интересно? - вздел он брови.
     Месроп кивнул.
     - И вы понимаете, о чем идет речь?
     - Не вполне, - Месроп усмехнулся, - но я очень  постараюсь,  если  вы
будете говорить медленно.
     "Сейчас пойдет  молотилка",  -  обреченно  подумал  Виктор  и  уселся
поудобнее. В конце концов, Месроп сделал свое дело, привел его сюда, и он,
Виктор, как бы получил с рук на руки  Бастион.  А  пока  они  тут  языками
чешут, надо спокойно и  без  суеты  обдумать  последствия  этого  события.
Завтра утром Сбор, и вот  большой  вопрос  -  сказать  сразу  о  том,  что
защитники Бастиона оставили все и ушли, или выложить в  последний  момент,
если маги дожмут Сармата и поход на Бастион все же будет назначен? Есть  и
другой вариант - поговорить с глазу на глаз с Сарматом, пусть сам  решает.
Не лучший выход. Сармат полон сил и бодр,  как  никогда,  но  в  последнее
время стал намекать, что и собственными умишками надо трудиться. Да, еще и
Мартын - сложный получается расклад.
     Боевая техника - подарок нежданный!  Старое,  нестрелявшее  оружие  -
мечта для любого вояки. Старое  новое  оружие  или  новое  старое  оружие,
запутаешься, черт. Только  разницы  никакой  не  будет,  если  маги  здесь
поторчат день-другой. Все развалится, а жаль! Несколько лазерных штучек  -
и можно идти обратно Саратов отбивать, а там и с Казанью  разговор  другой
выйдет.
     - Никогда не баловался  этим!  -  размышления  Виктора  прервал  смех
Месропа.
     - А у меня в детстве неплохо получалось, - задумчиво сказал доктор, -
потом тихо сошло, да и не только у  меня.  Там,  где  появляются  маги,  у
простых смертных начисто исчезают паранормальные способности.  Они  словно
все в себя втягивают.
     - Не надо им завидовать, - ученый поднял указательный палец, - вы  же
знаете какой ценой им достается.
     "А ты-то откуда знаешь, пацан?" -  незлобно  подумал  Виктор.  Парень
определенно нравился ему. Хлипковат, конечно, но  боек,  мозгами  шевелит.
Подкормить, обучить и взять  к  себе,  пусть  походит  в  штабных,  а  там
глядишь...
     - В конце концов, не так уж важно, что происходит, - продолжал  между
тем ученый, - но посмотрим, когда и как происходит. Если отметить  события
на одной линии, то можно заметить, что с каждым днем их все больше, но они
как бы... мельче, что ли, обыденнее...
     - Ну и что? - спросил Месроп.
     - Ничего. Только вот какая странная закономерность  -  если  в  очень
далеком прошлом каждый эксцесс носил характер чрезвычайный, ну, там, из-за
них людей жгли, чудеса всякие, то сейчас мелкие  чудеса  доступны  каждому
магу, а до них такие способности были почти у каждого второго.
     - Они и сейчас проявляются, особенно у детей.  -  Доктор  вздохнул  и
добавил: - Только быстро исчезают.
     - Ну и слава богу, - сказал Месроп. - Но я никак не  пойму,  при  чем
здесь временная шкала?
     - Да как вам сказать, - ученый скривился и почесал подбородок, - если
мы имеем ряд событий, частота которых нарастает, а  интенсивность  падает,
наверно, есть какая-то закономерность, а вернее - причина этого.
     - Естественно, - согласился Месроп, а по блеску в его  глазах  Виктор
понял, что Месроп заинтересовался.
     - И причина, вероятно, одна, - веско произнес ученый.
     Месроп молча ждал продолжения.
     - Вам это ничего не напоминает?
     - Мне это напоминает волну, - ответил Месроп. - Кинули камень в воду,
вот волна и пошла, постепенно слабея.
     - Гениально! - вскричал ученый. - Какая жалость, что  мы  с  вами  не
встретились раньше. Вы почти попали в точку. С одной небольшой поправкой -
камень еще не брошен.
     - Не понял.
     - Вы знаете, что такое цунами?
     - Догадываюсь, - кротко ответил Месроп.
     - Так вот, представьте себе, что  плывете  на  корабле  по  океану  и
где-то под вами на большой глубине вздрагивает земля. Вы почти  ничего  не
почувствуете, так, легкий толчок. Возникнет небольшая волна  и  покатит  к
берегу. Чем ближе к суше и чем меньше глубина, тем выше  будет  вздыматься
волна и, наконец, обрушится на берег, смывая все. Понимаете - чем ближе  к
центру цунами, тем мельче волна, а если предположить,  что  источник,  или
событие,  породившее  волну  причинно-следственных  сдвигов,  находится  в
будущем, то, получается, что мы движемся к нему, а не от него.
     - Логично, - протянул Месроп. - Выходит, эта волна идет в прошлое, на
"мелководье", а там... - и он вздел руки.
     - Вот именно, - повтор