льшинство людей услышат это, только  подойдя
гораздо ближе.
   В душе Ларка кипели темные чувства.  И  в  этом  он  был  не  одинок.
Многие, особенно те,  кто  далек  от  жизнерадостной  харизмы  Ро-кенна,
испытывали тревогу из-за того, что чужаки приближаются к святому месту.
   Процессия медленно шла, катилась, скользила  -  поднималась  в  горы.
Вскоре на небе появились сверкающие фигуры из множества огненных точек -
яркие скопления, разделенные темной полосой  Галактического  Диска.  Это
зрелище больше всего подчеркивало неравенство образа жизни,  потому  что
сегодняшние гости вскоре  вернутся  в  эти  звездные  просторы,  которые
покинули в мире или предательстве.  Для  них  Джиджо  станет  еще  одним
необычным, примитивным, возможно, слегка любопытным местом  -  одним  из
многих таких мест, в которых они побывали за  свою  долгую  божественную
жизнь.
   Когда Ларк в прошлый раз шел  этим  путем,  полный  мыслями  о  своей
миссии избавить Джиджо от чужаков, таких, как он сам, никому и в  голову
не приходила мысль о звездных кораблях в небе Джиджо.
   Однако они уже были там и готовились к посадке.
   Что может быть более пугающим? Опасность, которую ты уже испытал, или
то, что еще  готовит  тебе  вселенная?  Нечто  такое,  что  сделает  все
предыдущие тревоги ничтожными ?
   Ларк надеялся, что его мрачное настроение не отразилось  в  письме  к
Саре, которое он торопливо закончил карандашом в верховьях Бибура вскоре
после появления ротенов. Гребец на каяке добавил письмо Ларка к тяжелому
грузу, переданному Блуром,  и  отплыл,  работая  веслами,  устремился  к
первой гряде порогов. Он плывет в Библос, который находится в двух  днях
напряженной гребли.
   На обратном пути, направляясь на встречу с  другими  еретиками,  Ларк
задержался, чтобы посмотреть как выплывает из темного туннеля  воздушный
корабль чужаков. Подобно призраку, он  поднимался  под  негромкий  рокот
двигателей. Ларк разглядел маленький человеческий  силуэт,  с  руками  и
лицом, прижатым к овальному стеклу. Человек упивался  увиденным.  Фигура
показалась Ларку  знакомой...  но  прежде  чем  он  успел  достать  свой
карманный бинокль, корабль улетел на восток, к утесу, где  над  Риммером
всходила самая крупная луна.
   Теперь, когда процессия углубилась в последний извилистый  каньон  на
пути к Яйцу, Ларк постарался забыть все временные  тревоги  и  заботы  и
подготовиться к единству. Возможно, это мой последний  шанс,  думал  он,
надеясь на этот раз  полностью  разделить  слияние,  которое  испытывают
другие, когда Яйцо распространяет свою любовь в полной мере.
   Просунув правую руку в рукав, он, несмотря на  растущую  температуру,
схватил кусок камня. На память пришел отрывок  из  Свитка  -  версия  на
англике, переведенная для землян одним из первых человеческих мудрецов.
   Мы плывем без руля по  потоку  времени,  преданные  своими  предками,
которые оставили нас здесь,  мы  не  видим  того,  что  с  таким  трудом
завоевывалось веками,
   Мы боимся света и закона,
   Но больше всего в глубине души
   Мы боимся, что никакого Бога нет,
   Нет Отца,
   Нет нашего небесного Защитника
   Или что он забыл о нас, предоставил нас
   Судьбе,
   Року.
   Куда  нам  повернуть  в  своей  боли  изгнания,  когда  наша  обитель
потеряна, а вера погублена вероломством?
   Какое утешение доступно существам, затерянным во времени?
   Один источник обновления
   Никогда не изменит.
   Действует он долго,
   И средства его - огонь и дождь,
   Лед и время.
   Для бедных изгнанников это дом.
   Джиджо.

***

   Отрывок заканчивался странным смешением покорности и вызова.
   Если мы все еще нужны Богу, пусть найдет нас здесь.
   А до этого времени мы станем частью
   Нашего нового мира.
   Но чтобы не мешать, а служить Его циклу жизни.
   Чтобы вырастить скромную доброту из грязных семян преступления.
   Вскоре после того  как  этот  свиток  получил  распространение  среди
людей, одним зимним днем  земная  дрожь  потрясла  весь  Склон.  Деревья
падали, плотины прорывались, подул сильный ветер. Паника  охватила  всех
от гор до моря. Все решили, что наступил Судный день.
   Но вместо этого в облаке сверкающей пыли явилось Яйцо. Дар от  самого
сердца Джиджо.
   Дар, который можно будет разделить сегодня - разделить с чужаками.
   Что, если они достигнут того, что никогда не давалось  ему?  Или  еще
хуже - если они ответят презрительным смехом? Скажут,  что  Яйцо  -  это
пустяк и  только  деревенщины  способны  воспринять  его  серьезно,  как
легендарные земные туземцы обожествляли музыкальный ящик,  найденный  на
берегу?
   Ларк постарался отмахнуться от этих мелочных мыслей,  настроиться  на
бас хунов, звуки каллиопы квуэнов, скрип  колес  г'кеков  и  вклад  всех
остальных в песнь единства. Он постарался  дышать  в  такт  размеренному
шагу, а тепло камня меж тем словно разливалось  по  телу,  поднялось  по
руке, охватило грудь, распространяя расслабленную отчужденность.
   Уже близко, подумал он. В сознании начал возникать  неясный  рисунок.
Похожая на паутина путаница  смутных  спиралей,  состоящих  частично  из
звуков, частично из видимых образов.
   Как будто кто-то старается...
   - Ну разве это не замечательно? - послышался голос справа,  в  клочки
разрывая сосредоточенность. - Мне кажется, я  что-то  уже  чувствую!  Не
похоже на  другие  пси-феномены,  которые  я  испытывала.  Мотив  весьма
необычный.
   Не обращай на  нее  внимания,  думал  Ларк,  цепляясь  за  рисунок  в
сознании. Может, она замолчит.
   Но Линг продолжала говорить,  слова  ее  сыпались  непрерывно,  и  не
слышать их было невозможно.  Чем  больше  он  старался  замкнуться,  тем
быстрей исчезала сосредоточенность.  Теперь  Ларк  потной  рукой  сжимал
всего лишь каменный  обломок,  нагревшийся  от  тепла  его  тела.  Он  в
отвращении выпустил его.
   -  Несколько  дней  назад  наши  приборы  зарегистрировали  дрожь.  И
какое-то время циклы дрожи набирали силу и сложность.
   Линг как будто блаженно не сознает, что  совершила  нечто  дурное.  И
это, в свою очередь, делало негодование  Ларка  мелочным  и  тщетным.  И
красота ее при  лунном  свете  заставляла  его  нервничать  больше,  чем
всегда,  прорываясь  сквозь  гнев  к  внутреннему   сознанию   глубокого
одиночества.
   Ларк вздохнул:
   - Разве вы не должны охранять своего босса?
   - По-настоящему его охраняют роботы - как  будто  нам  нужно  чего-то
опасаться.  Ро-кенн  разрешил  мне  и   Ранну   осмотреться,   пока   он
разговаривает с вашими мудрецами, готовя их к тому, что случится.
   Ларк остановился так внезапно, что  следующему  пилигриму  в  цепочке
пришлось свернуть, чтобы не наткнуться на него. Он взял Линг за локоть.
   - О чем ты говоришь? Что должно случиться? В улыбке Линг  были  следы
прежнего сарказма.
   - Ты хочешь сказать,  что  еще  не  догадался?  О,  Ларк.  Подумай  о
совпадениях.
   Две тысячи лет сунеры разных рас живут на этой планете, ссорясь  друг
с другом и медленно регрессируя. Потом приходят люди,  и  все  меняется.
Хотя, когда вы начинали, вас было мало и вы были беспомощны, скоро  ваша
культура стала самой влиятельной на планете.
   Затем, спустя несколько поколений после вашего появления,  неожиданно
из  земли  поднимается  чудо,  этот  руководящий  дух,  который  вы  все
почитаете.
   - Ты имеешь в виду Яйцо, - сказал он, наморщив лоб.
   - Совершенно верно. Неужели ты считаешь все это случайным ?  Или  что
патроны могли забыть вас?
   - Наши  патроны.  -  Ларк  нахмурился.  -  Ты  хочешь  сказать...  ты
намекаешь на то, что ротены все время знали...
   - О полете "Обители"? Да! Ро-кенн объяснил нам это сегодня  утром,  и
теперь все приобретает смысл! Даже наше прибытие на Джиджо не  случайно,
дорогой Ларк. О, часть нашей  миссии  -  поиск  достойных  предразумных,
которые могли бы присоединиться к  нашему  клану.  Но  прежде  всего  мы
явились за вами. Потому что эксперимент завершен!
   - Эксперимент? - Ларк испытал мгновенную потерю ориентации.
   -  Тяжелое  испытание  для  вашей   маленькой   ветви   человечества,
заброшенной и забытой - так вы считали -  на  этой  варварской  планете.
Звучит жестоко, но дорога возвышения нелегка, когда раса должна  достичь
высот, запланированных патронами.
   У Ларка в голове все смешалось.
   - Ты хочешь сказать, что наши предки должны были оказаться на Джиджо?
Как часть испытания, которое... должно было как-то нас преобразовать?  И
Яйцо тоже - часть заговора ротенов...
   - Часть замысла, - поправила Линг.  Голос  ее  звучал  возбужденно  и
приподнято. -  Великого  замысла,  Ларк.  Теста,  который  вы  выдержали
великолепно, как мне сказали. Это  ужасное  место  старалось  перемолоть
вас, пригнуть, а вы становились все сильнее, умнее и благороднее.
   А теперь пора вернуть преуспевший отросток на главный ствол, чтобы он
помог человечеству расти,  процветать  и  успешней  отвечать  на  вызовы
опасной вселенной.
   Улыбка ее была полна веселья и радости.
   - О, Ларк, когда я разговаривала с тобой в последний раз,  я  думала,
что, может быть, мы возьмем с собой несколько человек, когда улетим.
   Но новость  гораздо  более  значительная  и  радостная,  Ларк.  Летят
корабли. Множество кораблей! Пора всем вам вернуться домой.

Аскс

   Изумление!
   Новость  пронеслась  по  нашим  восковым  полостям,  острыми   парами
удивления отогнав торжественный рисунок/резонанс Яйца.
   Мы/я/мы/я/мы/я... не могу коалесцировать как Аскс. Не могу  думать  о
новостях без сознания единства.
   Худшие слухи прошлого месяца, распространявшиеся недовольными урскими
вождями и раздражительными серыми королевами, утверждали, что люди могут
покинуть  Джиджо,  улететь  со  своими  небесными  родичами  и  оставить
остальные пять загнивать и быть проклятыми.
   Но даже эта темная угроза оставляла нам одно утешение.
   Единственную надежду.
   Яйцо.
   Теперь нам говорят
   (не верьте этому!)
   (но как?),
   Что святой овоид никогда не принадлежал нам!  Он  всегда  принадлежал
только людям! И у него была двоякая  цель:  вести  землян  к  величию  и
одновременно смягчать, приручать остальных пять!
   Укрощать остальные расы, чтобы люди  были  в  безопасности  во  время
своего краткого пребывания на Джиджо.
   Но все превосходит оскорбительная "доброта": ротены говорят, что яйцо
будет оставлено нам в качестве прощального дара.
   Оставлено как игрушка,
   Как безделушка,
   Как благодарность за наши старания.
   Оставлено, чтобы позорить всех нас!
   Помолчите, мои кольца. Помолчите. Проявите справедливость.  Погладьте
испарениями капли воска. Вспомните.
   Разве Лестер Кембел не  казался  в  таком  же  отчаянии,  как  и  все
остальные?
   Разве все мудрецы не договорились  скрыть  новость?  Уменьшить  вред,
который причинят слухи?
   Бесполезно.  Сейчас  подслушивавшие   граждане   убегают,   передавая
преувеличенные версии того, что услышали, распространяя  яд  по  цепочке
паломников, разбивая объединявший нас ритм.
   Однако мы чувствуем  в  могущественных  ротенах  блаженное  неведение
того, что что-то не правильно!
   Неужели это и значит быть  богом?  Не  сознавать  вреда,  который  ты
причинил?
   Инфекция  распространяется  по  извилистой  тропе.  Песня  поклонения
прерывается, распадается на множество дюжин встревоженных индивидов.
   Теперь с моего/нашего самого высокого кольца мы видим  впереди  новое
беспокойство, оно распространяется с переднего края процессии.  Эти  две
волны тревоги сталкиваются, как волны на  бурном  озере,  перекатываются
друг через друга в пене шума.
   - Путь перекрыт, - кричит запыхавшийся посыльный,  торопясь  передать
известие по всей цепочке.  -  Дорогу  преграждает  веревочный  барьер  с
лозунгами!
   НЕТ ПРЕСТУПНОМУ СВЯТОТАТСТВУ
   НЕ ПОДПУСКАЙТЕ НЕБЕСНУЮ ГРЯЗЬ
   МЫ НЕ ПОЗВОЛИМ НАСМЕХАТЬСЯ НАД ДЖИДЖО!
   Это может быть только делом рук фанатиков.
   Наш сердечник охвачен раздражением. Какое  подходящее  время  выбрали
фанатики для своего выступления!
   Мы, мудрецы, должны сами увидеть. Даже Вуббен торопится. И мои нижние
сегменты с трудом поспевают за ним. Ро-кенн вдет со спокойным изяществом
и кажется невозмутимым.
   Но все же, мои кольца, неужели мы видим  перемены  в  ауре  Ро-кенна?
Через свой реук мы  замечаем  несоответствия  частей  его  лица,  словно
внешнее спокойствие ротена маскирует внутреннюю сумятицу.
   Неужели реук  способен  столько  прочесть  в  чужаке,  с  которым  мы
познакомились только сегодня?  Или  это  потому,  что  у  меня  один  из
немногих старых реуков, уцелевших от прежних дней? Или  мы  увидели  это
потому, что треки настроены на сохранение внутреннего единства?
   Впереди - вызывающие лозунги.
   Наверху - на вершинах утесов храбрая (но глупая) молодежь размахивает
оружием.
   Внизу - Фвхун-дау гулким голосом просит изложить их требования.
   Их ответ? Гулко разносится по каньонам и парящим фумаролам требование
- чужаки должны улететь! Или испытают  на  себе  месть  величайшей  силы
Джиджо. ?!!
   Фанатики угрожают ротенам Яйцом?
   Но разве ротены  не  утверждают,  что  великий  овоид  явился  по  их
приказу?
   На лице ротена появляется выражение, которое  можно  истолковать  как
холодный интерес. Он считает угрозы фанатиков блефом.
   - Увидим ли мы, что имеет силу, чтобы подкрепить их  требования  ?  -
спрашивает  звездный  бог.  -  Сегодня  вечером  Яйцо  и  Джиджо   будут
свидетельствовать о нашей силе.
   Лестер и Вуббен просят сдерживаться. Но Ро-кенн не  обращает  на  них
внимания. По-прежнему улыбаясь, он приказывает роботам  по  обе  стороны
барьера схватить удерживающие лозунги столбы.  Наверху  предводительница
мятежников  вытягивает  свою   длинную   шею,   выкрикивая   угрозы   на
просторечном диалекте, призывая проснуться тайные силы Джиджо.  Очистить
наглый мусор пламенем.
   Молодая предводительница - прекрасная актриса. Она топает копытами  и
предсказывает  ужасные  наказания.  Наши  самые  доверчивые  кольца   на
мгновение даже начинают верить ей...
   Верить...
   Верить...
   Что происходит?
   Что... происходит?
   Какие впечатления
   Проникают
   Теперь
   Внутрь
   Быстрей, чем тает воск?
   Какое
   Возникает
   Сознание,
   Которое охватывает
   Кольцо
   За кольцом
   Так что все события
   Становятся равными
   Во времени
   И в значении?
   Что происходит?
   ...двойная молния очерчивает  множество  дюжин  паломников,  их  тени
бегут от белого пламени...
   ...жалуется разорванный  металл...  разлетается...  рушатся  пылающие
обломки...
   ...образы уничтожения... две дымящиеся груды...  еще  мусор,  который
предстоит собрать и утопить в море...
   Другими пятнами-глазами я/мы вижу удивление и  ужас  на  лице  Ранна,
небесного человека.
   ...аура Ро-кенна разрывается  противоречиями...  словно  одно  кольцо
треки охвачено радостью, а другое корчится от гнева...

***

   А теперь и нечто новое разрывает прежние впечатления.
   ...зрительными пятнами на противоположной стороне мы первым  замечаем
огненное копье...
   ...обжигающая яркость поднимается по западной стороне  неба...  прямо
от Поляны Собраний...
   ...земля под нами дрожит...
   ...истинный звук появляется  чуть  позже,  разносится  в  разреженном
воздухе, приносит нам низкий стон, подобный грому!
   Наконец события замедляются настолько, что наши вращающиеся испарения
могут  с   ними   сравняться.   Окружающее   воспринимается   цельно   и
последовательно. А не разорванно и параллельно.
   Успокойтесь, мои кольца.
   Неужели  мы  видим  двух  уничтоженных  роботов,   которые   пытались
разрушить барьер фанатиков?
   Неужели  мы  были  оглушены  страшным  взрывом  за  нами?  На  Поляне
Собраний?
   То, что было  упорядоченным  паломничеством,  превращается  в  толпу.
Небольшие  группы  бегут  вниз,  к  пыльной,  освещенной  луной  завесе,
оставленной краткой вспышкой. Люди  для  безопасности  держатся  вместе,
цепляясь за своих оставшихся хунских и квуэнских друзей, в то время  как
другие квуэны и множество уров презрительно кричат  сверху,  выкрикивают
угрозы.
   Ро-кенн  не  идет,  а  едет  на  платформе  между  двумя  оставшимися
роботами. Он спешно  говорит  что-то  в  небольшой  прибор  и  с  каждым
мгновением приходит все в большее возбуждение.  Его  человеческие  слуги
находятся в шоке.
   Женщина  -  Линг  -   держит   за   руку   Ларка,   нашего   молодого
человека-биолога. Утен предлагает подвезти их, и они взбираются  на  его
широкую серую спину. Все трое исчезают на тропе вслед за Ро-кенном.
   Ум-Острый-Как-Нож сжато  предлагает  везти  эту  груду  колец,  этого
Аскса!
   Могу ли я/мы отказаться? Фвхун-дау уже несет Вуббена на своих сильных
чешуйчатых руках. Человек-мудрец тянет г'кека, чтобы оба  могли  быстрей
спуститься и посмотреть, что случилось.
   Мы голосуем и большинством  колец  принимаем  предложение.  Но  после
нескольких  дуров  торопливой  квуэнской  скачки  раздаются   требования
пересмотра результатов голосования! Но мы продолжаем висеть, цепляясь за
панцирь и жалея, что не пошли пешком.
   Проходит  время  в  напряжении,  издеваясь  над  нашими  бесполезными
догадками. Тьма поглощает мудрость. Блестящие звезды словно смеются  над
нами.
   Наконец на вершине утеса мы расталкиваем  окружающих,  чтобы  бросить
взгляд.
   Способны ли вы почувствовать это, мои кольца?
   Объединившись в шоке, я вижу дымящийся кратер,  полный  искореженного
металла. Святилище, в котором Ро-кенн и небесные  люди  жили  среди  нас
много недель. Их погребенная крепость - теперь огненные развалины.
   Действуя с  хладнокровной  решительностью,  Ур-Джа  и  Лестер  Кембел
призывают добровольцев, которые могли бы  спуститься  в  дымную  яму  и,
рискуя собственной жизнью, предпринять героическую попытку спасения.  Но
кто может выжить в таких разрушениях? Можно ли найти кого-нибудь живым?
   У нас у всех возникает одна и та же мысль. У  всех  членов  Шести.  У
всех моих колец.
   Кто усомнится теперь в силе Яйца? Или в ярости оскорбленной планеты?

Незнакомец

   С каждой новой найденной песней словно раскрываются двери, как  будто
старинные мелодии способны разворачивать  целые  пласты  времени.  Самые
ранние воспоминания, те, что крепче всего привязаны к музыкальной  фразе
или  стихотворной  строчке.  Особенно  быстро  уносят  его   в   детство
колыбельные.
   Теперь он помнит свою мать, как она поет ему  в  безопасности  теплой
комнаты, поет баллады о мире, полном справедливости и любви,  -  сладкую
ложь, которая помогает укрепить характер, хотя позже он и узнает  правду
о горькой, смертельно опасной вселенной.
   Несколько   причудливых   песенок   позволяют   вспомнить   бородатых
близнецов, двух братьев, которые много лет выполняли  роль  отца  в  его
семейной  паутине,  пару   неизлечимых   шутников,   которые   постоянно
заставляли всех шестерых детей хохотать над их  шутками  и  добродушными
проделками. Снова и снова повторяя самые простые стихи, он обнаруживает,
что почти понимает игру слов -  настоящий  прорыв.  Он  знает,  что  это
детский,  инфантильный  юмор,  но  смеется  и  смеется   над   старинной
отсебятиной, пока слезы не начинают течь по щекам.
   Ариана Фу проигрывает для него новые  записи,  и  некоторые  вызывают
поток новых воспоминаний: он заново переживает возбуждение от оперетт  и
мюзиклов, которые любил в юности. Чисто  человеческая  форма  искусства,
которая позволяет смягчить напряжение, когда человек вместе с миллионами
других молодых мужчин и женщин  пытается  овладеть  высокомерной  наукой
цивилизаций, более древних, чем самые яркие звезды.
   Он испытывает острую боль, вспоминая то,  что  когда-то  принадлежало
ему. Большинство слов и фактов остаются чуждыми, непостижимыми, даже имя
его матери, да и его собственное тоже, но он по  крайней  мере  начинает
ощущать себя  живым  существом,  личностью  с  прошлым.  Человеком,  чьи
дейст