Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
очно начитался писем Гоголя к калужской губернаторше. Кстати ж, я
не велел откладывать лошадей.
- Помилуй, это невозможно!
- А почему?
- Я уже не говорю о себе но это будет в высшей степени невежливо перед
Анной Сергеевной, которая непременно пожелает тебя видеть.
- Ну, в этом ты ошибаешься.
- А я, напротив, уверен, что я прав, - возразил Аркадий. - И к чему ты
притворяешься? Уж коли на то пошло, разве ты сам не для нее сюда приехал?
- Это, может быть, и справедливо, но ты все-таки ошибаешься.
Но Аркадий был прав. Анна Сергеевна пожелала повидаться с Базаровым и
пригласила его к себе через дворецкого. Базаров переоделся, прежде чем пошел
к ней: оказалось, что он уложил свое новое платье так, что оно было у него
под рукою.
Одинцова его приняла не в той комнате, где он так неожиданно объяснился
ей в любви, а в гостиной. Она любезно протянула ему кончики пальцев, но лицо
ее выражало невольное напряжение.
- Анна Сергеевна, - поторопился сказать Базаров, - прежде всего я
должен вас успокоить. Перед вами смертный, который сам давно опомнился и
надеется, что и другие забыли его глупости. Я уезжаю надолго, и согласитесь,
хоть я и не мягкое существо, но мне было бы невесело унести с собою мысль,
что вы вспоминаете обо мне с отвращением.
Анна Сергеевна глубоко вздохнула, как человек, только что взобравшийся
на высокую гору, и лицо ее оживилось улыбкой. Она вторично протянула
Базарову руку, и отвечала на его пожатие.
- Кто старое помянет, тому глаз вон, - сказала она, - тем более что,
говоря по совести, и я согрешила тогда если не кокетством, так чем-то
другим. Одно слово: будемте приятелями по-прежнему. То был сон, не правда
ли? А кто же сны помнит?
- Кто их помнит? Да притом любовь... ведь это чувство напускное.
- В самом деле? Мне очень приятно это слышать.
Так выражалась Анна Сергеевна, и так выражался Базаров они оба думали,
что говорили правду. Была ли правда, полная правда, в их словах? Они сами
этого не знали, а автор и подавно. Но беседа у них завязалась такая, как
будто они совершенно поверили друг другу.
Анна Сергеевна спросила, между прочим, Базарова, что он делал у
Кирсановых? Он чуть было не рассказал ей о своей дуэли с Павлом Петровичем,
но удержался при мысли, как бы она не подумала, что он интересничает, и
отвечал ей, что он все это время работал.
- А я, - промолвила Анна Сергеевна, - сперва хандрила, Бог знает
отчего, даже за границу собиралась, вообразите!.. Потом это прошло ваш
приятель, Аркадий Николаич, приехал, и я опять попала в свою колею, в свою
настоящую роль.
- В какую это роль, позвольте узнать?
- Роль тетки, наставницы, матери, как хотите назовите. Кстати, знаете
ли, что я прежде хорошенько не понимала вашей тесной дружбы с Аркадием
Николаичем я находила его довольно незначительным. Но теперь я его лучше
узнала и убедилась, что он умен... А главное, он молод, молод... не то, что
мы с вами, Евгений Васильич.
- Он все так же робеет в вашем присутствии? - спросил Базаров.
- А разве... - начала было Анна Сергеевна и, подумав немного,
прибавила: - Теперь он доверчивее стал, говорит со мною. Прежде он избегал
меня. Впрочем, и я не искала его общества. Они большие приятели с Катей.
Базарову стало досадно. "Не может женщина не хитрить!" - подумал он.
- Вы говорите, он избегал вас, - произнес он с холодною усмешкой, - но,
вероятно, для вас не осталось тайной, что он был в вас влюблен?
- Как? и он? - сорвалось у Анны Сергеевны.
- И он, - повторил Базаров с смиренным поклоном. - Неужели вы этого не
знали и я вам сказал новость?
Анна Сергеевна опустила глаза.
- Вы ошибаетесь, Евгений Васильич.
- Не думаю. Но, может быть, мне не следовало упоминать об этом. - "А ты
вперед не хитри", - прибавил он про себя.
- Отчего не упоминать? Но я полагаю, что вы и тут придаете слишком
большое значение мгновенному впечатлению. Я начинаю подозревать, что вы
склонны к преувеличению.
- Не будемте лучше говорить об этом, Анна Сергеевна.
- Отчего же? - возразила она, а сама перевела разговор на другую
дорогу. Ей все-таки было неловко с Базаровым, хотя она и ему сказала, и сама
себя уверила, что все позабыто. Меняясь с ним самыми простыми речами, даже
шутя с ним, она чувствовала легкое стеснение страха. Так люди на пароходе, в
море, разговаривают и смеются беззаботно, ни дать ни взять, как на твердой
земле но случись малейшая остановка, появись малейший признак чего-нибудь
необычайного, и тотчас же на всех лицах выступит выражение особенной
тревоги, свидетельствующее о постоянном сознании постоянной опасности.
Беседа Анны Сергеевны с Базаровым продолжалась недолго. Она начала
задумываться, отвечать рассеянно и предложила ему, наконец, перейти в залу,
где они нашли княжну и Катю. "А где же Аркадий Николаич?" - спросила хозяйка
и, узнав, что он не показывался уже более часа, послала за ним. Его не скоро
нашли: он забрался в самую глушь сада и, опершись подбородком на скрещенные
руки, сидел, погруженный в думы. Они были глубоки и важны, эти думы, но не
печальны. Он знал, что Анна Сергеевна сидит наедине с Базаровым, и ревности
он не чувствовал, как бывало напротив, лицо его тихо светлело казалось, он
и дивился чему-то, и радовался, и решался на что-то.
XXVI
Покойный Одинцов не любил нововведений, но допускал "некоторую игру
облагороженного вкуса" и вследствие этого воздвигнул у себя в саду, между
теплицей и прудом, строение вроде греческого портика из русского кирпича. На
задней, глухой стене этого портика, или галереи, были вделаны шесть ниш для
статуй, которые Одинцов собирался выписать из-за границы. Эти статуи
долженствовали изображать собою: Уединение, Молчание, Размышление,
Меланхолию, Стыдливость и Чувствительность. Одну из них, богиню Молчания, с
пальцем на губах, привезли было и поставили но ей в тот же день дворовые
мальчишки отбили нос, и хотя соседний штукатур брался приделать ей нос
"вдвое лучше прежнего", однако Одинцов велел ее принять, и она очутилась в
углу молотильного сарая, где стояла долгие годы, возбуждая суеверный ужас
баб. Передняя сторона портика давно заросла густым кустарником: одни
капители колонн виднелись над сплошною зеленью. В самом портике даже в
полдень было прохладно. Анна Сергеевна не любила посещать это место с тех
пор, как увидала там ужа но Катя часто приходила садиться на большую
каменную скамью, устроенную под одною из ниш. Окруженная свежестью и тенью,
она читала, работала или предавалась тому ощущению полной тишины, которое,
вероятно, знакомо каждому и прелесть которого состоит в едва сознательном,
немотствующем подкарауливанье широкой жизненной волны, непрерывно катящейся
и кругом нас и в нас самих.
На другой день по приезде Базарова Катя сидела на своей любимой скамье,
и рядом с нею сидел опять Аркадий. Он упросил ее пойти с ним в "портик".
До завтрака оставалось около часа росистое утро уже сменялось горячим
днем. Лицо Аркадия сохраняло вчерашнее выражение, Катя имела вид
озабоченный. Сестра ее, тотчас после чаю, позвала ее к себе в кабинет и,
предварительно приласкав ее, что всегда немного пугало Катю, посоветовала ей
быть осторожней в своем поведении с Аркадием, а особенно избегать уединенных
бесед с ним, будто бы замеченных и теткой и всем домом. Кроме того, уже
накануне вечером Анна Сергеевна была не в духе да и сама Катя чувствовала
смущение, точно сознавала вину за собою. Уступая просьбе Аркадия, она себе
сказала, что это в последний раз.
- Катерина Сергеевна, - заговорил он с какою-то застенчивою
развязностью, - с тех пор как я имею счастье жить в одном доме с вами, я обо
многом с вами беседовал, а между тем есть один очень важный для меня...
вопрос, до которого я еще не касался. Вы заметили вчера, что меня здесь
переделали, - прибавил он и ловя и избегая вопросительно устремленный на
него взор Кати. - Действительно, я во многом изменился, и это вы знаете
лучше всякого другого, - вы, которой я, в сущности, и обязан этою переменой.
- Я?.. Мне?.. - проговорила Катя.
- Я теперь уже не тот заносчивый мальчик, каким я сюда приехал, -
продолжал Аркадий, - недаром же мне и минул двадцать третий год я
по-прежнему желаю быть полезным, желаю посвятить все мои силы истине но я
уже не там ищу свои идеалы, где искал их прежде они представляются мне...
гораздо ближе. До сих пор я не понимал себя, я задавал себе задачи, которые
мне не по силам... Глаза мои недавно раскрылись благодаря одному чувству...
Я выражаюсь не совсем ясно, но я надеюсь, что вы меня поймете...
Катя ничего не отвечала, но перестала глядеть на Аркадия.
- Я полагаю, - заговорил он снова уже более взволнованным голосом, а
зяблик над ним в листве березы беззаботно распевал свою песенку, - я
полагаю, что обязанность всякого честного человека быть вполне откровенным с
теми... с теми людьми, которые... словом, с близкими ему людьми, а потому
я... я намерен...
Но тут красноречие изменило Аркадию он сбился, замялся и принужден был
немного помолчать Катя все не поднимала глаз. Казалось, она и не понимала,
к чему он это все ведет, и ждала чего-то.
- Я предвижу, что удивлю вас, - начал Аркадий, снова собравшись с
силами, - тем более что это чувство относится некоторым образом... некоторым
образом, заметьте, - до вас. Вы меня, помнится, вчера упрекнули в недостатке
серьезности, - продолжал Аркадий с видом человека, который вошел в болото,
чувствует, что с каждым шагом погружается больше и больше, и все-таки спешит
вперед, в надежде поскорее перебраться, - этот упрек часто направляется...
падает... на молодых людей, даже когда они перестают его заслуживать и если
бы во мне было больше самоуверенности... ("Да помоги же мне, помоги!" - с
отчаянием думал Аркадий, но Катя по-прежнему не поворачивала головы.) Если б
я мог надеяться...
- Если б я могла быть уверена в том, что вы говорите, - раздался в это
мгновение ясный голос Анны Сергеевны.
Аркадий тотчас умолк, а Катя побледнела. Мимо самых кустов, заслонявших
портик, пролегала дорожка. Анна Сергеевна шла по ней в сопровождении
Базарова. Катя с Аркадием не могли их видеть, но слышали каждое слово,
шелест платья, самое дыхание. Они сделали несколько шагов и, как нарочно,
остановились прямо перед портиком.
- Вот видите ли, - продолжала Анна Сергеевна, - мы с вами ошиблись мы
оба уже не первой молодости, особенно я мы пожили, устали мы оба, - к чему
церемониться? - умны: сначала мы заинтересовали друг друга, любопытство было
возбуждено... а потом...
- А потом я выдохся, - подхватил Базаров.
- Вы знаете, что не это было причиною нашей размолвки. Но как бы то ни
было, мы не нуждались друг в друге, вот главное в нас слишком много было...
как бы это сказать... однородного. Мы это не сразу поняли. Напротив,
Аркадий...
- Вы в нем нуждаетесь? - спросил Базаров.
- Полноте, Евгений Васильевич. Вы говорите, что он неравнодушен ко мне,
и мне самой всегда казалось, что я ему нравлюсь. Я знаю, что я гожусь ему в
тетки, но я не хочу скрывать от вас, что я стала чаще думать о нем. В этом
молодом и свежем чувстве есть какая-то прелесть...
- Словно обаяние употребительнее в подобных случаях, - перебил Базаров
кипение желчи слышалось в его спокойном, но глухом голосе. - Аркадий что-то
секретинчал вчера со мною и не говорил ни о вас, ни о вашей сестре... Это
симптом важный.
- Он с Катей совсем как брат, - промолвила Анна Сергеевна, - и это мне
в нем нравится, хотя, может быть, мне бы и не следовало позволять такую
близость между ними.
- Это в вас говорит... сестра? - произнес протяжно Базаров.
- Разумеется... Но что же мы стоим? Пойдемте. Какой странный разговор у
нас, не правда ли? И могла ли я ожидать, что буду говорить так с вами? Вы
знаете, что я вас боюсь... и в то же время я вам доверяю, потому что, в
сущности, вы очень добры.
- Во-первых, я вовсе не добр а во-вторых, я потерял для вас всякое
значение, и вы мне говорите, что я добр... Это все равно, что класть венок
из цветов на голову мертвеца.
- Евгений Васильевич, мы не властны... - начала было Анна Сергеевна но
ветер налетел, зашумел листами и унес ее слова.
- Ведь вы свободны, - произнес немного погодя Базаров.
Больше ничего нельзя было разобрать шаги удалились... все затихло.
Аркадий обратился к Кате. Она сидела в том же положении, только еще
ниже опустила голову.
- Катерина Сергеевна, - проговорил он дрожащим голосом и стиснув руки,
- я люблю вас навек и безвозвратно, и никого не люблю, кроме вас. Я хотел
вам это сказать, узнать ваше мнение и просить вашей руки, потому что я и не
богат и чувствую, что готов на все жертвы... Вы не отвечаете? Вы мне не
верите? Вы думаете, что я говорю легкомысленно? Но вспомните эти последние
дни! Неужели вы давно не убедились, что все другое - поймите меня, - все,
все другое давно исчезло без следа? Посмотрите на меня, скажите мне одно
слово... Я люблю... я люблю вас... поверьте же мне!
Катя взглянула на Аркадия важным и светлым взглядом и, после долгого
раздумья, едва улыбнувшись, промолвила:
- Да.
Аркадий вскочил со скамьи.
- Да! Вы сказали: да, Катерина Сергеевна! Что значит это слово? То ли,
что я вас люблю, что вы мне верите... Или... или... я не смею докончить...
- Да, - повторила Катя, и в этот раз он ее понял. Он схватил ее
большие, прекрасные руки и, задыхаясь от восторга, прижал их к своему
сердцу. Он едва стоял на ногах и только твердил: "Катя, Катя...", а она
как-то невинно заплакала, сама тихо смеясь своим слезам. Кто не видал таких
слез в глазах любимого существа, тот еще не испытал, до какой степени,
замирая весь от благодарности и от стыда, может быть счастлив на земле
человек.
На следующий день, рано поутру, Анна Сергеевна велела позвать Базарова
к себе в кабинет и с принужденным смехом подала ему сложенный листок
почтовой бумаги. Это было письмо от Аркадия: он в нем просил руки ее сестры.
Базаров быстро пробежал письмо и сделал усилие над собою, чтобы не
выказать злорадного чувства, которое мгновенно вспыхнуло у него в груди.
- Вот как, - проговорил он, - а вы, кажется, не далее как вчера
полагали, что он любит Катерину Сергеевну братскою любовью. Что же вы
намерены теперь сделать?
- Что вы мне посоветуете? - спросила Анна Сергеевна, продолжая
смеяться.
- Да я полагаю, - ответил Базаров тоже со смехом, хотя ему вовсе не
было весело и нисколько не хотелось смеяться, так же как и ей, - я полагаю,
следует благословить молодых людей. Партия во всех отношениях хорошая
состояние у Кирсанова изрядное, он один сын у отца, да и отец добрый малый,
прекословить не будет.
Одинцова прошлась по комнате. Ее лицо попеременно краснело и бледнело.
- Вы думаете? - промолвила она. - Что ж? я не вижу препятствий... Я
рада за Катю... и за Аркадия Николаевича. Разумеется, я подожду ответа отца.
Я его самого к нему пошлю. Но вот и выходит, что я была права вчера, когда я
говорила вам, что мы оба уже старые люди... Как это я ничего не видала? Это
меня удивляет!
Анна Сергеевна опять засмеялась и тотчас же отворотилась.
- Нынешняя молодежь больно хитра стала, - заметил Базаров и тоже
засмеялся. - Прощайте, - заговорил он опять после небольшого молчания. -
Желаю вам окончить это дело самым приятным образом а я издали порадуюсь.
Одинцова быстро повернулась к нему.
- Разве вы уезжаете? Отчего же вам теперь не остаться? Останьтесь... с
вами говорить весело... точно по краю пропасти ходишь. Сперва робеешь, а
потом откуда смелость возьмется. Останьтесь.
- Спасибо за предложение, Анна Сергеевна, и за лестное мнение о моих
разговорных талантах. Но я нахожу, что я уж и так слишком долго вращался в
чуждой для меня сфере. Летучие рыбы некоторое время могут подержаться на
воздухе, но вскоре должны шлепнуться в воду позвольте же и мне плюхнуть в
мою стихию.
Одинцова посмотрела на Базарова. Горькая усмешка подергивала его
бледное лицо. "Этот меня любил!" - подумала она - и жалко ей стало его, и с
участием протянула она ему руку.
Но и он ее понял.
- Нет! - сказал он и отступил на шаг назад. - Человек я бедный, но
милостыни еще до сих пор не принимал. Прощайте-с и будьте здоровы.
- Я убеждена, что мы не в последний раз видимся, - произнесла Анна
Сергеевна с невольным движением.
- Чего на свете не бывает! - ответил Базаров, поклонился и вышел.
- Так ты задумал гнездо себе свить? - говорил он в тот же день Аркадию,
укладывая на корточках свой чемодан. - Что ж? дело хорошее. Только напрасно
ты лукавил. Я ждал от тебя совсем другой дирекции. Или, может быть, это тебя
самого огорошило?
- Я точно этого не ожидал, когда расставался с тобою, - ответил
Аркадий, - но зачем ты сам лукавишь и говоришь: "дело хорошее", точно мне
неизвестно твое мнение о браке?
- Эх, друг любезный! - проговорил Базаров, - как ты выражаешься!
Видишь, что я делаю в чемодане оказалось пустое место, и я кладу туда сено
так и в жизненном нашем чемодане чем бы его ни набили, лишь бы пустоты не
было. Не обижайся, пожалуйста: ты ведь, вероятно, помнишь, какого я всегда
был мнения о Катерине Сергеевне. Иная барышня только от того и слывет умною,
что умно вздыхает, а твоя за себя постоит, да и так постоит, что и тебя в
руки заберет, - ну, да это так и следует. - Он захлопнул крышку и
приподнялся с полу. - А теперь повторяю тебе на прощанье... потому что
обманываться нечего: мы прощаемся навсегда, и ты сам это чувствуешь... ты
поступил умно для нашей горькой, терпкой, бобыльной жизни ты не создан. В
тебе нет ни дерзости, ни злости, а есть молодая смелость да молодой задор
для нашего дела это не годится. Ваш брат дворянин дальше благородного
смирения или благородного кипения дойти не может, а это пустяки. Вы,
например, не деретесь - и уж воображаете себя молодцами, - а мы драться
хотим. Да что! Наша пыль тебе глаза выест, наша грязь тебя замарает, да ты и
не дорос до нас, ты невольно любуешься собою, тебе приятно самого себя
бранить а нам это скучно - нам других подавай! нам других ломать надо! Ты
славный малый но ты все-таки мякенький, либеральный барич - э волату, как
выражается мой родитель.
- Ты навсегда прощаешься со мною, Евгений? - печально промолвил
Аркадий, - и у тебя нет других слов для меня?
Базаров почесал у себя в затылке.
- Есть, Аркадий, есть у меня другие слова, только я их не выскажу,
потому что это романтизм, - это значит: рассыропиться. А ты поскорее женись
да своим гнездом обзаведись, да наделай детей побольше. Умницы они будут уже
потому, что вовремя они родятся, не то что мы с тобой. Эге! я вижу, лошади
готовы. Пора. Со всеми я простился... Ну что ж? обняться, что ли?
Аркадий бросился на шею к своему бывшему наставнику и другу, и слезы
так и брызнули у него из глаз.
- Что значит молодость! - произнес спокойно Базаров. - Да я на Катерину
Сергеевну надеюсь. Посмотри, как живо она тебя утешит!
- Прощай, брат! - сказал он Аркадию, уже взобравшись на телегу, и,
указав на пару галок, сидевших рядышком на крыше конюшни, прибавил: - Вот
тебе! изучай!
- Это что значит? - спросил Аркадий.
- Как? Разве ты так плох в естественной истории или забыл, что галка
самая почтенная, семейная птица? Тебе пример!.. Прощайте, синьор!
Телега задребезжала и покатилась.
Базаров сказал правду. Разговаривая вечером с Катей, Аркадий совершенно
позабыл о своем наставнике. Он уже начинал подчиняться ей, и Катя это
чувствовала и не удивлялась. Он должен бы