емел, словно раскаты грома:
     - Жаловаться?
     И, увидев купца, у которого борода стелилась по земле, Антон  Антонович
подошел, топнул ногой, наступив сапогом ему на бороду:
     - А кто тебе помог сплутовать, когда ты строил мост и написал дерева на
двадцать тысяч, тогда как его и  на  сто  рублей  не  было?  Я  помог  тебе,
козлиная борода.
     Купцы взмолились, они, перебивая друг друга, орали:
     - Лукавый попутал. И закаемся вперед жаловаться, не погуби только!
     Городничий,  глядя  на  распростертые  на  земле  сюртуки,  наслаждался
предельным унижением купцов:
     - Теперь: не погуби! Ух, я бы вас...
     Антон Антонович размахнулся, но сдержался.
     - Я не памятозлобен; только теперь ухо востро!  Я  выдаю  дочку  не  за
какого-нибудь простого дворянина... Чтобы поздравление было...
     Последние слова городничего послужили как бы сигналом. Купцы  вскочили.
Абдулин первый схватил штуку сукна в 60 аршин, вышел и бросил ее  в  бричку,
после  чего  подарки  посыпались  со  всех  сторон.  Тюки  разных   размеров
нагромождались в тарантасе городничего один на другой, так что самому Антону
Антоновичу пришлось встать, и на  его  глазах  купеческие  приказчики  вдруг
бросились к лошадям, вмиг распрягли их, и случилось то, чего  никак  не  мог
ожидать Антон Антонович. Приказчики сами  впряглись  в  тарантас  и  повезли
Антона Антоновича по городу.
     Городничий торжествовал, проезжая мимо церкви, он  остановил  купцов  и
истошно кричал:
     - Валяй во все колокола, кричи во весь народ,  черт  возьми,  уж  когда
торжество, так торжество!..
     На дворе съезжей полицейские готовили к всенародной порке жалобщиков  и
челобитчиков, которые осмелились подавать просьбы на городничего.
     К порке готовили слесаршу Пошлепкину, которая продолжала жаловаться.
     - Да мне-то каково без мужа, мошенник  ты  этакий!  Я  слабая  женщина,
подлецы вы такие!.. - кричала Пошлепкина.
     И  под  веселый  перезвон  церковных  колоколов  началась   полицейская
экзекуция.
     НДП. И дан был бал.
     Цвет уездного  города,  от  которого  три  года  скачи,  ни  до  какого
государства не доедешь,  присутствовал  на  балу  у  городничего.  Музыканты
старались произвести как можно больше всевозможного шума, под звуки которого
уездные танцоры и франты выделывали невероятные вензеля. Ничто не сидело  на
месте, все двигалось в стремительном танце, и даже  сам  Антон  Антонович  в
припадке необузданной  радости,  помолодевший,  оттопывал  своими  огромными
ботфортами так, что половицы под ним трещали.
     Все  были  заняты  танцем  настолько,  что  не  обратили  внимания   на
взволнованного почтмейстера, влетевшего в зал.
     - Господа!.. - вопил почтмейстер, но пары со смехом проносились мимо.
     Почтмейстер завопил на  весь  зал,  потрясая  каким-то  письмом.  Танец
приостановился.
     Почтмейстер погрозил капельмейстеру. Оркестр умолк.
     - Господа! Чиновник, которого мы приняли за ревизора, не ревизор.
     На  почтмейстера  посмотрели,  как  на  сумасшедшего.   Кто-то   махнул
дирижеру, и танец раздался с еще большей силой, чем прежде. Какую-то секунду
опешивший почтмейстер стоял с поднятой рукой, в которой было зажато  письмо,
и вдруг подпрыгнул, завопил каким-то истошным голосом:
     - Господа, у меня письмо!
     Все остановилось, вдруг, как по мановению:
     - Какое письмо?
     Городничий подходил, не спуская с почтмейстера глаз:
     - Какое письмо?
     Почтмейстер у всех на глазах развернул бумагу.
     НДП.  Письмо  Хлестакова  милостивому  государю  И.  В.  Тряпичкину,  в
Санкт-Петербург.
     "Спешу уведомить тебя, душа Тряпичкин, какие со мной  чудеса.  По  моей
петербургской  физиономии  и  по  костюму  весь   город   принял   меня   за
генерал-губернатора.  И  я  теперь  живу  у  городничего,  жуирую,  волочусь
напропалую за его женой и  дочкой.  Все  мне  дают  взаймы  сколько  угодно.
Оригиналы страшные. Во-первых, городничий - глуп, как сивый мерин..."
     И по мере того как зритель читает письмо Хлестакова,  на  бумаге  между
строчек  зарождается  движущаяся  точка,  сначала  совсем   маленькая,   еле
приметная, а  потом  все  увеличивающаяся  и  увеличивающаяся,  точка  вдруг
обернулась лихой тройкой и еще пуще понеслась по белому  полю  письма  между
строчек,  словно  по  накатанной  дороге.  Тройка  проносилась  мимо   слов:
"городничий - глуп, как сивый мерин..."
     И  в  первый   раз   городничий   Сквозник-Дмухановский   действительно
испугался. Его большое тело  съежилось.  Он  даже  зажмурил  глаза,  как  бы
готовясь получить следующий удар.
     Послышался шепот:
     - Зарезал... убил... совсем убил...
     И когда городничий открыл глаза, пред его  взором  вместо  человеческих
лиц вырисовывались какие-то звериные морды. На месте, где  стоял  Земляника,
теперь какая-то фигура в том же фраке, но  со  свиной  головой  и  в  феске.
Вместо лица судьи  была  какая-то  страшная  песья  голова,  которая  вдруг,
раскрыв пасть и обнажив клыки, заговорила человеческим голосом:
     - Как же это, в самом деле, мы так оплошали, господа?
     Городничий, ударив себя по лбу, вопил:
     - Нет, как я, старый дурак? Выжил, глупый баран, из  ума!..  Мошенников
над мошенниками обманывал, пройдох и плутов  таких,  что  весь  свет  готовы
обворовать, поддевал на уду, трех губернаторов обманул! Вот  смотрите,  весь
мир, все христианство, все смотрите, как одурачен городничий!
     В залу, запыхавшись, прибежал жандарм,  который  ехал  с  ревизором  из
Петербурга, и громким прерывающимся голосом оповестил:
     - Приехавший из Петербурга чиновник требует вас сей же час к  себе.  Он
остановился в гостинице.
     Произнесенные  слова  поражают,  как  громом,  всех.   Звук   изумления
единодушно вылетает из дамских уст, вся группа, вдруг переменивши положение,
остается, в окаменении.

                               Немая сцена.
     Первым от столбняка очнулся городничий. Он сразу все сообразил. К  нему
вернулась его деятельность.  Ему  захотелось  выпутаться  из  этого  ложного
положения. Осмотрев чиновников, Антон Антонович делово начал:
     - Я пригласил вас, господа, с тем чтобы сообщить вам известие -  к  нам
приехал ревизор.
     Земляника шепотом подавал совет:
     - Ехать парадом в гостиницу.
     Ляпкин-Тяпкин предлагал свой выход:
     - Вперед пустить голову, духовенство, купечество, вот и в книге "Деяния
Иоанна Масона"...
     Антон Антонович окончательно пришел в себя. Он никому не  мог  доверить
нового ревизора.
     - Нет, нет, позвольте уж мне самому.
     При последних словах городничий вынул деньги, и все чиновники полезли в
карманы и отдавали все на общее дело.
     Когда у городничего в руках оказался порядочный куш, он перекрестился и
исчез.
     У  двери  пятого  номера  гостиницы,  где  остановился  новый  ревизор,
появился городничий, осторожно постучав, скрылся за дверью, и сразу же из-за
двери послышался сильнейший начальственный разнос.
     Потом все смолкло.
     Из   номера   выскользнул   Антон   Антонович,   облегченно   вздохнул,
перекрестился и сказал:
     - Взял.


КОММЕНТАРИИ

     Из "Дневника" Елены Булгаковой можно узнать  о  возникновении  замысла,
чернового текста и всего хода работы над киносценарием.
     В августе 1934 года позвонили из "Украинфильма" и  предложили  написать
киносценарий. Булгаков "с удовольствием" взялся за эту  работу.  "Режиссером
намечают Дикого. Обычная картина: милы, предупредительны,  любезны.  Это  уж
закон: начало работы". За счет киностудии Булгаковы побывали в  Киеве,  были
две встречи с дирекцией, план сценария понравился. И  после  возвращения  из
Киева приступил к работе. 25 августа Елена Сергеевна записывает: "Вечером М.
А. диктовал мне черновые наброски "Ревизора" для кино". 7  сентября:  "После
обеда и сна диктовал "Ревизора". 14 сентября на собрании  жильцов  Шкловский
сообщил Булгакову, что он по заказу того же "Украинфильма"  написал  и  сдал
сценарий "Ревизора". 21  сентября  Е.  С.  Булгакова  записывает:  "Вчера  в
"Литературной  газете"  были  напечатаны  отрывки  из  сценария   Шкловского
"Ревизор".
     А сегодня Катинов по  телефону:  "Они  только  надеются  на  М.  А...".
Обложил сценарий Шкловского, сказал, что  ему  уже  давно  было  говорено  в
"Украинфильме", что его  сценарий  не  подходит.  Но  что  Шкловский  теперь
продвигает его  по  линии  оргкомитета.  Чтобы  М.  А.  не  обращал  на  это
внимания". 16 октября, ночью, в присутствии  администрации  будущего  фильма
"М. А. читал черновик (первый) "Ревизора". За ужином критиковали.  Загорский
и Абрам Львович говорили,  что  действие  надо  вынести  больше  за  пределы
павильона и сократить словесную часть. Катинов  произнес  речь,  наполненную
цитатами, но абсолютно беспредметную". 19  октября  "М.  А.  диктует  второй
вариант сценария ("Ревизор"). 24 октября. "Сегодня дописала под диктовку  М.
А. сценарий "Ревизора". 26 ноября: "Я забыла  записать,  что  восемнадцатого
были мы  у  Дикого,  и  тут  выяснилось,  что  он  и  не  собирался  ставить
"Ревизора". Дикий говорил о том, что Гоголя очень трудно разрешить в кино, и
никто не знает, как разрешить, в том числе и он. Все это прелестно, но зачем
же он в таком случае подписывал договор?"
     10 декабря следует  еще  одна  запись:  "Были:  Загорский,  Коростин  и
Катинов. Загорский, сквозь дремоту (что он все спит?)  говорил,  "чтобы  это
была сатира..."
     Такие разговоры действуют на М. А. угнетающе". 22 декабря: "У М.  А.  -
Коростин, работа над "Ревизором". М. А. боится, что не справится: "Ревизор",
"Иван Васильевич" и надвигается "Пушкин".
     А его тянет к роману."
     Эти  и  другие  записи  и  документы  свидетельствуют,  что  угнетающее
состояние у Булгакова возникло после того,  как  к  работе  над  "Ревизором"
подключился молодой режиссер Михаил Коростин, предложивший свой сценарий  по
"Ревизору". Такая практика складывалась уже в то время, и Булгакову пришлось
соглашаться с такими "правилами" игры. Этот факт объясняет и все последующие
записи в "Дневнике".
     В марте 1935 года был перезаключен договор: Булгаков и  Коростин  стали
соавторами сценария.
     Григорий Файман, исследовав первые  варианты  "Ревизора"  и  сравнив  с
публикуемым, пришел к выводу, что Булгаков дорабатывал сценарий так,  "чтобы
раздвинуть,   расширить   социально-политическое,    идейное    пространство
произведения", "осмысляя пьесу кинематографически"; ... "с помощью Коростина
- обогатил свое экранное видение, приобщился к  специфике  кино"  (Искусство
кино, 1983, э9, с.108-109).
     8 апреля позвонил Коростин, только что приехавший из Киева, и "радостно
объявил о принятии последнего варианта сценария М. А.". Но и  в  последующем
еще шли уточнения. Так, 25 сентября Е. Булгакова записывает: "Вечером были с
М. А. у  Коростина,  больного.  Выяснили  отношения  -  соавторские",  а  на
следующий день Коростин приехал к Булгаковым, "подписали соглашение".
     Впервые сценарий  опубликован  в  1935  году  на  правах  рукописи  для
сценарно-производственной конференции.
     Затем - в журнале  "Искусство  кино",  1983,  э9.  Публикация  Григория
Файмана.
     Публикуется по расклейке этого издания.

     В статье Татьяны Деревйнко  "Из  истории  постановки  фильма  "Ревизор"
приводятся интересные материалы  о  начале  работы  над  фильмом,  приведены
цитаты из писем и статей оператора Николая Топчия, художника-постановщика А.
Бобровникова. В фильме снимались Сергей Мартинсон в  роли  Хлестакова,  Иван
Штраух в роли Осипа, Геннадий Мичурин в роли Городничего, Гнат  Юра  в  роли
Добчинского и др. "Во время съемочного периода мы были  единым  коллективом,
единым творческим  организмом,  -  вспоминал  А.  В.  Бобровников.  -  Очень
экспансивный Михаил Каростин вынашивал множество идей,  которые  выплескивал
на съемочной площадке. Жаль, что многое из того, что он придумывал, не вошло
в картину и забылось. Помню предложенный им эпизод появления  Добчинского  и
Бобчинского. Городничий играет в кегельбане. Брошенный им шар сбивает  кегли
в  конце  зала,  и  в  тот  же  миг  из-за  сбитых  кеглей  появляются,  как
подброшенные, Добчинский и Бобчинский. Прекрасен был  Сергей  Мартинсон,  не
повторявший того, что он делал у Мейерхольда. Каростин и Мартинсон все время
придумывали новые решения. Помню репетицию  сцены  появления  городничего  у
Хлестакова в гостинице. Оба  испуганы  встречей.  В  комнате,  у  поломанной
лестницы, две колонны. Вокруг одной от страха  должен  был  трижды  обвиться
Мартинсон. Обвиться спиралью, как требовал режиссер. Несмотря  на  всю  свою
великолепную пластику, актер не смог выполнить  задание  Каростина.  Мы  все
подсказывали и даже показывали, как это нужно сделать,  что  вызывало  общий
смех.
     Много ушло из памяти, но навсегда остались в ней прекрасные дни  работы
над "Ревизором".
     К сожалению, заключает свою статью  Т.  Деревянко,  "утрачены  отснятые
эпизоды (первый визит городничего к Хлестакову и  финальная  сцена),  эскизы
декораций и  костюмов",  остались  лишь  фотографии,  письма,  воспоминания"
(Искусство кино, 1983, э 9).


    Михаил Булгаков.
    Иван Васильевич


     Собрание сочинений в десяти томах. Том 7. М., "Голос", 1999.
     OCR Бычков М.Н.


                          Комедия в трех действиях

                                 Действуют:

     Зинаида Михайловна - киноактриса.
     Ульяна Андреевна - жена управдома
     Бунши.
     Царица.
     Тимофеев - изобретатель.
     Милославский Жорж.
     Бунша-Корецкий - управдом.
     Шпак Антон Семенович.
     Иоанн Грозный.
     Якин - кинорежиссер.
     Дьяк.
     Шведский посол.
     Патриарх.
     Опричники.
     Стольники.
     Гусляры.
     Милиция.


ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

Московская  квартира.  Комната Тимофеева, рядом - комната Шпака, запертая на
замок.  Кроме  того,  передняя,  в  которой  радиорупор. В комнате Тимофеева
беспорядок.  Ширмы.  Громадных  размеров  и  необычной  конструкции аппарат,
по-видимому,  радиоприемник, над которым работает Тимофеев. Множество ламп в
аппарате,  в  которых  то  появляется,  то  гаснет  свет. Волосы у Тимофеева
всклоченные,  глаза  от  бессонницы  красные. Он озабочен. Тимофеев нажимает
               кнопку аппарата. Слышен приятный певучий звук.

     Тимофеев. Опять звук той же высоты...

                            Освещение меняется.

Свет  пропадает  в  пятой  лампе...  Почему  нет  света?  Ничего не понимаю.
Проверим.   (Вычисляет.)   А   два,   а   три...  угол  между  направлениями
положительных осей... Я ничего не понимаю. Косинус, косинус... Верно!

Внезапно  в  радиорупоре  в  передней  возникает  радостный  голос,  который
говорит:  "Слушайте  продолжение "Псковитянки!" И вслед за тем в радиорупоре
                грянули колокола и заиграла хриплая музыка.

Мне надоел Иоанн с колоколами! И, кроме того, я отвинтил бы голову тому, кто
ставит  такой  приемник.  Ведь  я  же  говорил  ему,  чтобы  он  снял, что я
поправлю!  У  меня  нету  времени! (Выбегает в переднюю и выключает радио, и
рупор,   крякнув,  умолкает.  Возвращается  к  себе  е  комнату.)  На  чем я
остановился?..  Косинус...  Да нет, управдом! (Открывает окно, высовывается,
кричит.)  Ульяна  Андреевна!  Где  ваш  драгоценный супруг? Не слышу! Ульяна
Андреевна,  ведь я же просил, чтобы он убрал рупор! Не слышу. Чтобы он убрал
рупор! Скажите ему, чтобы он потерпел, я ему поставлю приемник! Австралию он
будет  принимать!  Скажите,  что он меня замучил со своим Иоанном Грозным! И
потом,  ведь  он  же  хрипит!  Да  рупор  хрипит! У меня нет времени! У меня
колокола  в  голове  играют. Не слышу! Ну, ладно. (Закрывает окно.) На чем я
остановился?..  Косинус...  У меня висок болит... Где же Зина? Чаю бы выпить
сейчас.  (Подходит  к окну.) Какой странный человек... в черных перчатках...
Чего  ему  надо?  (Садится.) Нет, еще раз попробую. (Жмет кнопки в аппарате,
отчего  получается дальний певучий звук и свет в лампах меняется.) Косинус и
колокола...  (Пишет на бумажке.) Косинус и колокола... и колокола... то есть
косинус... (Зевает.) Звенит, хрипит... вот музыкальный управдом... (Поникает
и засыпает тут же у аппарата.)

Освещение   в   лампах   меняется.  Затем  свет  гаснет.  Комната  Тимофеева
погружается  во  тьму,  и  слышен  только  дальний  певучий звук. Освещается
            передняя. В передней появляется Зинаида Михайловна.

     Зинаида (в передней, прислушивается к певучему звуку). Дома. Я  начинаю
серьезно бояться, что он сойдет с ума с этим аппаратом. Бедняга!.. А тут его
еще ждет такой удар... Три раза я разводилась... ну да,  три,  Зузина  я  не
считаю... Но никогда еще я не испытывала  такого  волнения.  Воображаю,  что
будет сейчас! Только бы  не  скандал!  Они  так  утомляют,  эти  скандалы...
(Пудрится.) Ну, вперед! Лучше сразу  развязать  гордиев  узел...  (Стучит  в
дверь.) Кока, открой!
     Тимофеев (в темноте). А, черт возьми!.. Кто там еще?
     Зинаида. Это я, Кока.

       Комната Тимофеева освещается. Тимофеев открывает дверь. Вместо
               радиоприемника - странный, невиданный аппарат.

     Кока, ты так и не ложился? Кока, твой аппарат тебя погубит. Ведь нельзя
же так! И ты меня прости, Кока, мои знакомые утверждают, что увидеть прошлое
и будущее невозможно. Это просто безумная идея, Кокочка. Утопия.
     Тимофеев. Я не уверен, Зиночка, что твои знакомые хорошо разбираются  в
этих вопросах. Для этого нужно быть специалистом.
     Зинаида. Прости, Кока, среди них есть изумительные специалисты.
     Тимофеев. Пойми, что  где-то  есть  маленькая  ошибка,  малюсенькая!  Я
чувствую ее, ощущаю, она вот тут где-то... вот она бродит! И я ее поймаю.
     Зинаида. Нет, он святой!

                    Пауза. Тимофеев занят вычислениями.

Ты  прости,  что я тебе мешаю, но я должна сообщить тебе ужасное известие...
Нет, не решаюсь... У меня сегодня в кафе свистнули перчатки. Так курьезно! Я
их  положила  на  столик  и... я полюбила другого. Кока... Нет, не могу... Я
подозреваю, что это с соседнего столика... Ты понимаешь меня?
     Тимофеев. Нет... Какой столик?
     Зинаида. Ах, боже мой, ты совсем отупел с этой машиной!
     Тимофеев. Ну, перчатки... Что перчатки?
     Зинаида. Да не перчатки, а я полюбила другого. Свершилось!..

                     Тимофеев мутно смотрит на Зинаиду.

Только  не  возражай  мне...  и не нужно сцен. Почему люди должны расстаться
непременно  с  драмой?  Ведь  согласись,  Кока,  что  это необязательно. Это
настоящее  чувство,  а  все  остальное  в моей жизни было заблуждением... Ты
спрашиваешь,  кто  он?  И,  конечно,  думаешь,  что  это  Молчановский? Нет,
приготовься:  он  кинорежиссер,  очень талантлив... Не будем больше играть в
прятки, это Якин. Тимофеев. Так...

                                   Пауза.

     Зинаида. Однако, это странно! Это в первый раз в  жизни  со  мной.  Ему
сообщают, что жена ему изменила, ибо я действительно тебе изменила, а  он  -
так! Даже как-то невежливо!
     Тимофеев. Он... этого... как его.. блондин, высокий?
     Зинаида. Ну, уж это безобразие!  До  такой  степени  не  интересоваться
женой! Блондин Молчановский, запомни это! А Якин - он очень талантлив!

                                   Пауза.

Ты  спрашиваешь,  где  мы  будем  жить?  В пять часов я уезжаю с ним в Гагры
выбирать  место  для съемки, а когда мы вернемся, ему должны дать квартиру в
новом доме, если, конечно, он не врет...
     Тимофеев (мутно). Наверно, врет.
     Зинаида. Как это глупо, из ревности оскорблять человека! Не может же он
каждую минуту врать.

                                   Пауза.

Я долго размышляла во время последних бессонных ночей и пришла к заключению,
что  мы  не  подходим друг к другу. Я вся в кино... в искусстве, а ты с этим
аппаратом...  Однако  я все-таки поражаюсь твоему спокойст